Глава 12

Пугающая гроза давно покинула эти места, не оставив после себя ни луж, ни воющего озлобленного ветра, который, подкравшись к внемлющему уху, мог бы напомнить коварным шёпотом о случившемся здесь побоище. Вершины серых изваяний стремились пронзить недосягаемый свод хмурых облаков. Возродившаяся тишина вернула безлюдным улочкам былую гармонию и призрачное дыхание едва уловимого дуновения. Ангелина набралась смелости вернуться сюда снова с тем настроением, с каким она увидела этот мир впервые. Светлые воспоминания о первом полёте развеивали мрак старых переживаний, невольно хотелось вернуть тот славный тёплый денёк, в котором не было туч и тревоги. Девушка поднялась на крышу, ставшей для нее когда-то взлётной полосой. Пустота тишины и серость навевали какую-то тоску по солнечному лучику. Ангелина, вздохнув, осторожно уселась на край, устремив взор куда-то далеко. Слабый ветерок слегка коснулся плеча и будто отвлёк от тяжких размышлений. Девушка обернулась и замерла.

Амагура, понуро опустив голову, рассеянно шаркал ботинками и задумчиво пнул подвернувшийся камень, безвольно покатившийся от удара куда-то вперед. Парень по-звериному поморщил нос и, насторожившись, оторвал взгляд от разглядывания мусора под ногами, вытаращился на притаившуюся девушку, как на приведение. По какой-то случайности он приплёлся на ту же крышу. Видать, это место значилось для него особенным, а может, и вовсе было домом. Амагура явно не ожидал заметить здесь гостей. В его мрачном взгляде проскользнуло замешательство, с которым обычно встречают нечто неожиданное, Ангелина приметила его с улыбкой. Понадеялся никогда больше не видеться с ней, а она вдруг явилась сюда, улыбается и светится во взгляде, окончательно сбив демона с толку. В груди будто камнем сдавило, и Амагура с непривычки нахмурился, старательно пряча от задорных лазурных глаз чуждую ему оторопь. Почему она улыбается? Зачем так беззлобно смотрит? Ангелина безмолвно взирала на него, выжидающе. Она совершенно не боялась его. Парень, что сейчас стоял поодаль, остался прежним Амагурой. Пускай он был равнодушен и горазд бросаться упрёками, девушка не ощущала в нём угрозы. Оба помалкивали и таращились друг на друга так, словно увиделись впервые.

— Привет, Амагура, — наконец-то откликнулась Ангелина, нарушив это затянувшееся молчание.

Ни нотки ненависти в голосе. Амагура сжал губы, старательно избегая внимательного взгляда, искал в трещинках под ногами спасение, лишь бы не потерять былую невозмутимость, а сам усмехался про себя, насколько глупо сейчас смотрится перед девчонкой. Теперь назад пути не было. Он молчаливо сделал навстречу несколько крайне робких шагов, остановился и чуть потупился, пока гордость всё-таки не заставила его бесстрашно пройти путь до конца. Ангелина проследила за каждым его шагом. Амагура, чувствуя себя поверженным, безмолвно уселся рядом. Он вертел в озябших руках камешек, отвлекаясь на его шероховатостях, пока находка нечаянно не выскользнула из дрогнувших пальцев. Теперь отвлечься было не на чем.

— Привет, — негромко и робко проронил Амагура, сглотнув ком.

Для демона здороваться с кем-то было крайне странно, особенно когда ещё недавно он чуть ли не прикончил собеседницу собственными руками. Парень напряжённо замолк и, не торопясь отрывать свой взгляд от земли, продолжал что-то высматривать у подошв ботинок. Ангелина, чуть наклонив голову, осторожно разглядывала то лицо парня, то его наполовину скрытые рукавами плаща сжатые кулаки, на которых краснели свежие ссадины. Она молчала специально. Амагура тяжело вздохнул. Наверное, прежде чем заговорить, он сделал так раз десять, не меньше. Собирался с духом.

— Так не должно было быть, — сухо заговорил парень. — Изви… — слова застряли в его горле. — Извини.

— Я в порядке. Цела, невредима, — непринуждённо ответила девушка, пригладив серебристую прядь волос.

Её голос, спокойный и нежный, воздействовал на парня странным образом. Он смог бы ответить ей колкостью, но язык не поворачивался сегодня, отчего демон ощутил себя крайне уязвимым. Ангелина, наслаждаясь его растерянностью, тайком сообразила в руке маленькую частичку света и пульнула в него. Свет с изящным звоном разбился об израненные костяшки, покрыв мерцающей пылью ссадины. Амагура брезгливо отдёрнул руки и наконец-то взглянул на девушку.

— Нормальному человеку положено ненавидеть, — заговорил он немного хладнокровно. — Такое не забывается, и я знаю, что ты просто прячешь за своей лживой улыбкой настоящие эмоции. Зачем?

— Верно, проще ненавидеть, держать и копить в себе эту темноту, — ответила Ангелина решительно. — Но куда лучше отпускать обиды, даже самые сильные.

— Тогда жизнь ещё отыграется на тебе, — пообещал тот. — Раз не умеешь воспитывать в себе необходимые качества.

— У ангелов не принято ненавидеть. Уныние, ненависть, гнев — путь к забвению души, — пояснила девушка. — У любых поступков есть свои причины, и поддаваться ненависти, не разобравшись в ситуации, будет неправильно.

— Это меня и раздражает, — серо пробормотал Амагура. — Вся эта мягкость и наивность, поиски оправдания — бред полнейший. Удел слабаков, не умеющих дать отпор.

Ангелина терпеливо выдержала паузу.

— Да, я слабачка, — немного обижено продолжила девушка. — Слабачка, потому что всё прощаю людям. Слабачка, потому что вернулась сюда снова.

— Именно, — усмехнулся тот.

— Но ты ведь тоже не хотел причинять кому-то боль. Разве не так?

Её вопрос повис в воздухе. Парень, утратив свой пыл, вдруг посерьёзнел. Откровения он крайне не любил.

— Не хотел, — пришлось сознаться ему. — Но не подумай, что история не повторится. Проклятие, которое на меня наложили, отменно притупляет здравый смысл. Так что у тебя ещё есть уйма времени подумать. Второй раз я не стану извиняться — считай это моим предупреждением.

— Что это за проклятие такое? — вопросила девушка.

Амагура нехотя убрал чёлку со лба, демонстрируя замысловатый знак, вырисовывающийся прямо на коже, словно чернильный след. Ангелина приблизилась, озадаченно разглядывая отметину. Парень грозно нахмурился, когда девушка едва ли не столкнулась с ним лбом. Нос защекотал запах чего-то душистого и незнакомого, отчего Амагура неосознанно попятился назад.

— Это метка? — поинтересовалась Ангелина.

— Проклятая печать, — мрачно ответил тот. — Когда я использую свою энергию в полную силу, она провоцирует помутнение разума. Нехило бьёт по мозгам. Это проклятие меня медленно убивает, так что, вероятно, скоро мы больше не увидимся.

— Что ты такое говоришь? — часто заморгала глазами девушка.

— Здесь у меня полно врагов, а просто убить себя я не дам, — хмыкнул парень. — Гордость не позволит умереть от рук каких-то паршивцев.

— Кто такое смог сотворить с тобой? — с сожалением подхватила Ангелина. — Может, есть способ снять проклятие?

— Может и есть, тебе-то какой от этого прок? Ты слишком печёшься о чужой шкуре.

«А вдруг девчонка на что-то способна?» — щёлкнула в голове заманчивая мысль.

— Хотя, — парень вдруг поменялся в голосе, — если так интересно, то я расскажу.

Ангелина изогнула бровь, едва веря, что Амагура и вправду заинтересовался в общении с ней. Однако девушка, не ведая истинных намерений демона, предалась радостному чувству и приготовилась его выслушать. Парень, заметив её искрящийся взгляд, сделал глубокий вздох.

— Такие вещи обычно случаются из-за трусости людей, — начал Амагура. — Мне было шесть лет, когда моя жизнь началась заново…

…Я проснулся, не помня ни своего имени ни прошлого. Меня нашёл один человек, подобрал и выходил. Звали его Ранкура. На самом деле, тот ещё ублюдок. Он рассказал, якобы спас меня от ангелов, которые прикончили моих родителей, и я ему наивно поверил. Глупым ребёнком был. Мне дали новое имя, к которому я быстро привык, как щенок к кличке. Мы жили в Нулевом городе (на поверхности у поселений нет названий, поэтому мы используем нумеровку) — это было так называемое логово убийц, и Ранкура являл собой некоего лидера всего сброда, наводящего по своим территориям порядки. Ходил слух, будто он обладал невиданной силой и делился ей исключительно с теми, кто преданно ему служил. По этой причине в группировку Ранкуры просились недоноски даже с самых отдалённых трущоб, пока ничтожная шайка убийц не превратилась в отдельную колонию. Ранкурой двигала власть, и, когда какой-то группировки ему стало мало, он решил переключиться на мир, включая ангелов, — банально, не правда ли?

Дети, брошенные, найденные и спасенные, попадали в Нулевой довольно часто, и, как правило, в годы нетрезвого детства их использовали в качестве рабской силы. Затем учили воровать у мирных селян, а после прививали любовь к убийствам и жёстко воспитывали будущих головорезов. Поначалу для меня выглядело всё очень безобидным, а когда мне исполнилось десять, меня и ещё нескольких мальчишек, попавших в колонию, научили держать в руках оружие. Ранкура лично курировал новобранцев и ко мне относился крайне предвзято. За любое проявление слабости каждого ждала суровая взбучка, и то, что мы всё ещё дети, не волновало ровно никого. В своей группе я один оказался дохляком, поэтому все порывы негодования Ранкуры отыгрывались на мне. После того, как он переломал мне ноги за очередную попытку дать слабину, моё покалеченное тело отнесли Уно, травнику-лекарю, который за свой мягкосердечный характер поплатился пожизненным пленом и жил за счёт своих непревзойденных талантов исцеления. Это, наверное, был единственный адекватный человек в Нулевом городе. Уно самозабвенно вызвался присматривать за мной, и затем я поселился у него. Крайне зажатый, вечно занятый и старающийся при разговоре улыбаться — он был добряком, которые обычно не могут за себя постоять и от которых меня по сей день тошнит, я относился к нему снисходительно только потому, что он никогда не стремился меня унизить и причинить вред. Раздражало лишь то, что Уно пытался воспитать во мне паиньку, в то время как я совершенно не находил в нём примера для подражания. Не слушал я этого размазню, пускай он тысячу раз тайком мне говорил, чем промышляет Ранкура и насколько это плохо.

Когда я созрел морально, то стал развивать свои силы и усердно себя закалять. За выдающиеся способности меня охотно взяли в банду, где со мной был Рэд, такой же мальчишка, как и я. Мы сработались, а потом частенько соревновались в грабежах, пока дело не дошло до убийств. Первое убийство поначалу терзает сердце, и безумный умоляющий взгляд своей первой жертвы я помнил ещё долго, пока это чувство меня полностью не покинуло. Для каждого новоиспечённого головореза Ранкура ловил жертву и позволял убить собственными руками, дабы лишить нового соратника последнего человеческого чувства — жалости. Мы с Рэдом были единственными, кого не стошнило на последнем испытании. Мне понравилось ощущение того, что я могу решать судьбу человека, оборвать её с лёгкостью, с какой срывают цветы для могилы. Я был одержим мыслью превзойти самого Ранкуру, и мы с Рэдом задумали работать на него до тех пор, пока наш предводитель не поделится с нами силой, чтобы затем его прикончить. Идея была заманчивой, пока до моих ушей не дошло то, что я не должен был слышать.

Разговор я подслушал чисто случайно. Ранкура имел несколько приближённых, которым доверял больше всего, и обсуждали они меня. Из услышанного я извлёк две вещи: Ранкура убил моих родителей сам, а меня забрал из-за некой силы, предварительно стерев воспоминания. Позже выяснилось, что я должен был стать сосудом для какого-то фантомного существа, чтобы затем превратиться в марионетку Ранкуры, как только во мне проснутся силы. У него были грандиозные планы на меня.

Уно велел мне бежать, как только я ему рассказал обо всём, и это был единственный раз, когда я его не ослушался. О моём плане побега узнал и Рэд. Я заверил его, что нужно сваливать, пока не поздно, и напарник вроде как поддержал мою идею, но я понятия не имел, насколько этот трус страшился Ранкуры. Он всё это время был как песик на привязи, для которого напасть на своего хозяина было непозволительно. Предатель. Сдал меня Ранкуре в ночь моего побега. Я смог сдержать его натиск, но тогда он наложил на меня сильное проклятие. Дело было зимой, и я, весь измождённый, поскользнулся с утёса и полетел в бушующее море. Спастись мне удалось.

Какая-то маленькая девочка нашла моё бездыханное тело в снегах неподалеку от поселения, именуемого Девятым городом. Рита пыталась меня сама дотащить. Она была глухонемой и поэтому не смогла никого позвать. Меня выходил местный старик, носивший имя демона войны — Кародагар. Местные звали его просто Каро. Так как мне по жизни везло встречать на своём пути исключительно ублюдков, тупиц и идиотов, старик относился как раз к последнему типу. Старый маразматик мнил себя неким избранным, чьим долгом значились возвращение миру гармонии и избавление человечество от войны. Бред. Предельно наивные глупцы верили ему, и Девятый город стал пристанищем для ничтожеств, искренне ждущих чуда. А затем выяснилось, что какой-то малолетний прихвостень Ранкуры стянул у него какой-то древний артефакт, в который старому идиоту взбрело заключить свою силу. Его статус в Девятом городе пошатнулся, и тогда на помощь ему подвернулся покалеченный пацан, то бишь я.

Каро ревностно утверждал, что во мне действительно сокрыта сила, и это, оказывается, я должен стать спасителем всего сущего. Он объяснял мне столь нелогичное суждение моим странным цветом волос и способностью скрывать свои метки на лице, чего не могли делать обычные демоны. Я мог бы ему поверить на пару минут, будь мне лет пять. В конце концов, когда меня ещё обзовут мессией? Загвоздка оставалась в проклятии, и тогда старик стал испытывать моё терпение, то есть искать способы снять печать. Пожив на его попечении год, я решил покинуть город, не найдя смысла прозябать дни в окружении шалопаев, верующих в какую-то несусветную чушь. Если во мне и дремала сила, то она была мне интересна исключительно в личных целях. Я бродил по соседним поселениям в поисках мастера проклятий и не нашёл никого, кто смог бы меня избавить от печати. Решил жить, полагаясь на физические способности, пока гончие Ранкуры не поймали мой след. Они до сих пор видели во мне какую-то угрозу и пытались убить, несмотря на то, что мне и без этого осталось жить немного.

Конечно, видя, какую гнусь творит Ранкура, я бы попробовал его остановить, будь у меня возможность. Все раздоры между ангелами не принесли ровным счётом ничего, кроме разрухи: это группировка Ранкуры решила возобновить атаки наземных лагерей ангелов, чтобы затем попытаться сделать прорыв к небесным городам и устроить там дестрой. Вызвав ярость у светлой расы, он обеспечил всем нам насыщенную яркую жизнь, и теперь периодически некоторые мирные города подвергаются бомбардировке. Куда лучше было, когда никто никого не трогал.

Амагура, заметив, с каким выразительным сожалением на него взирает Ангелина, замолк, решив, что повествований достаточно на сегодня. Девушка уже прониклась печальной историей, и не было ничего лучше, чем вызвать жалость у самого ангела. Парень усмехнулся про себя: «Повелась, дурочка».

— А может, я попробую убрать эту печать? — воодушевилась Ангелина. — Точно, я как раз изучала недавно способности очищения — вдруг сработает? А если к тебе вернутся силы, то ты остановишь этого негодяя вместе с его группировкой. Тогда, возможно, и раздору наступит конец. Я надеюсь.

— Да ну, — изобразил скепсис Амагура, — это проклятие достаточно устойчивое, и я сомневаюсь, что раздор разрешится так просто.

— Да ты подожди, я же ещё ничего не сделала, — повеселела та, потерев ладони друг о друга. — Всегда вначале нужно попробовать.

Она приблизилась слишком неожиданно, отчего Амагура рефлексивно попятился. Дыхание снова спёрло от ароматного шлейфа, окутывавшего девушку с головы до ног. Ангелина охотно создала руке сферу, источавшую маленькие частички, и, чуть заробев, взглянула на парня, будто спрашивая его разрешения. Тот смиренно убрал чёлку со лба. Ради освобождения от проклятия Амагура был готов стерпеть любое издевательство над собой. Он почувствовал тепло мягкой маленькой ладони. Рождённый из энергии свет обволакивал приятным теплом, и от щекотливого ощущения парень нахмурил лоб. Ангелина, с детским трепетом во взгляде, сосредоточилась. Парень осторожно поглядывал на неё исподлобья. Не возникло никаких ощущений, подсказывающих, что проклятие исчезло. Девушка убрала руку, надеясь больше не увидеть чернильные следы. Её взгляд вмиг померк.

— Прости, наверное, я ещё недостаточно хорошо натренирована, — виновато промямлила она.

Амагура разочарованно вздохнул.

— Значит, не судьба, — заключил он. — Да и неважно уже.

— Ну как это — неважно? — расстроилась Ангелина. — Хочешь сказать, ты только ради этого прошёл через столько мучений?

— Послушай, тебе и в правду необязательно мне помогать, — угомонил её тот. — Почему тебя настолько волнует моя жизнь?

— Я не могу быть безразличной, слыша такие вещи, — призналась девушка. — Если в моих силах что-то исправить, то я непременно постараюсь.

— Как легкомысленно, — хмыкнул Амагура. — Ты хочешь помочь мне, не задумываясь о том, что я убийца. О чём ты вообще думаешь?

— Ты не убийца, а просто заблудившаяся во тьме обмана душа, — изрекла вдруг та. — Мне искренне тебя жаль, именно поэтому…

Парень резко поднялся и стал на голову выше неё, хладнокровно взглянув свысока. Ангелина, замолкнув, осторожно попятилась.

— Мне не нужна твоя жалость, — процедил Амагура с презрением. — А если ты думаешь, что твои наивные сопли растопят мне сердце, то ты глубоко ошибаешься. Я демон. А этот ничтожный мир не заслуживает спасения. Он уже разрушен и катится в пропасть.

Он двинулся вперёд, грубо задев девушку плечом, и направился к чердачной лестнице. Ангелина, насупившись, сжала губы, проводив его взглядом. Она расправила крылья и взмыла вверх.

— Знаешь, необязательно всё должно быть так, как ты говоришь, — сказала та, улетая, и проскользнула мимо парня, воспарив ввысь.