Глава 7

Приходила полиция, делала вид, что опрашивала свидетелей. Только толку от них всё равно никакого: в «Виселице» все слишком пьяны, чтобы вообще что-то вспомнить, да и подобные происшествия не задерживаются надолго в головах посетителей и персонала. Здесь все живут сегодняшним днём, потому что не в силах вспомнить день вчерашний. Здесь патологически не любили полицейских и это было взаимно.

— Я хочу докопаться до истины, — твердил Альриг, созерцая свежую фотографию убитого.

— Зачем тебе это? — спросил Стефан.

— Должен же я себя чем-то занять. Это может быть весьма интересная тайна.

Свежая газета гласила, что уже давно середина октября, лето прошло, будто и не было вовсе.

— А я и не заметил, что уже осень, — вздохнул Стеф.

— Это как-то всё прошло мимо нас стороной.

Стефан открыл газету наугад, пробегаясь по сводкам, буквы плясали перед глазами, не желая складываться в слова.

— Канцлером Рании избран Вольфганг Приклопил, — прочитал он вслух. — Дурацкие же у этих ранийцев фамилии. Да и рожа не лучше.

На странице красовалось фото субтильного человека в очках. Жидкая тёмная чёлка закрывала большую часть его лба.

— Не похож он как-то на правителя, — заявил Стефан. — Выглядит слишком слабым и затравленным.

— История покажет, — вздохнул Альриг, всматриваясь в пространство. — Что там ещё пишут?

— Королева болеет, принц женится в пятый раз. В целом, всё как всегда.

— Мне кажется, она не вылезает из маразма. Интересно, сколько ей лет: сто, двести? — задумался Альриг.

— Хватит, лучшего строя, чем монархия, история ещё не придумала, — произнёс Стефан с лёгким нажимом в голосе. Ему, как и всем дворянам, не объяснишь истинного устройства мира.

— Кстати, а где там наш Рейнальд бродит? — спросил Альриг, отхлёбывая кофе: сегодня у него был перерыв в вечном запое.

— А чёрт его знает, меня мало интересует его судьба.

Альриг посмотрел по сторонам немного грустно и с сожалением. Всё вокруг клёкотало волной странного испуга и отрешённости.

— Я хочу зайти к чуомцам. Мне надо узнать, что они хотят.

— Прямо так напрямую? — удивился Стефан.

— Я просто не вижу иного выхода из этой ситуации. Тут что-то, завязанное только на мне. И никто, кроме меня, не способен это распутать. — Альриг коснулся руки Стефана, тот едва заметно вздрогнул. — Пожалуйста, не говори никому, куда я иду. И ни за что не ходи за мной. Так будет лучше. Я просто должен был кому-то рассказать, — его голос перешёл почти на заговорщицкий шёпот.

Стефан кивнул, только в его взгляде всё равно читалось что-то нервно-истерическое.

Никто не знал точно, когда Альриг ушёл, он словно растворился в ночном тумане, сливаясь с полупустыми улицами Астико. Возможно, он не вернётся, ни сегодня, ни когда либо ещё.

***

— Разрешите обратиться, господин Гуано? — высокая фигура зависла над карликом, он просто до ужаса ненавидел всех выше метра двадцати.

Гуано сидел в трактире «Уютный Ад» на другом конце города и поглощал пятую по счёту кружку пива.

— Что тебе нужно, гибрид опарыша с жирафом? — призрительно спросил он.

— Меня зовут Рейнальд, я пришёл за информацией. Дело касается нашего любимого скрипача. Мы все желаем ему блага, как бы сильно ни ненавидели его.

— Убирайся к чёрту! — Гуано сплюнул на пол сквозь щель в зубах. — И скрипача с собой забери тоже. Глаза б мои вас не видели.

— Может быть, вас устроит вознаграждение? — Рейнальд полез в карман плаща, извлекая оттуда пухлую пачку наличных.

— Засунь себе свои деньги сам знаешь куда. Я пусть и пустынник, но меня не купить за эти жалкие гроши! — карлик стукнул по столу кулаками, разливая пиво на грязную столешницу.

Рейнальд чувствовал, что начинает терять терпение. В его руках сверкнуло два ножа, сделав сальто в воздухе, клинки плотно врезались в стол.

— Ты же не хочешь, чтобы я показал тебе всё, что умею? — лицо Рея со следами трёхдневной щетины оскалилось пастью хищника.

Гуано равнодушно и со скукой оглядел его.

— Я вижу, ты не промах. Ты определённо лучший из этой шайки слизняков, хотя не очень-то и отличаешься от них. Скажу тебе только, что чуомцы охотятся за нашим дорогим скрипачом. Он нужен им живым, что-то вроде занятной игрушки, живое человеческое существо. Лисий король. Береги его, просто береги. Я не отдам его второй раз этим мерзавцам. Но я слишком исполнен отвращения к Альригу, чтобы помогать ему.

Рейнальд молча слушал, скрестив руки на груди.

— Ничего нового ты так и не рассказал мне. Меня куда больше интересует другая тайна: как мне заполучить сердце нашего одарённого друга?

Гуано глухо рассмеялся гладя в пол.

— Никак. Оно мёртво, иссушено. Он всегда любил только себя и свою паршивую музыку. Только теперь он и пальцем никого не тронет, соблюдая свой фальшивый обет, в знак верности Эррину. На самом деле, все, кроме него самого, ему глубоко противны. Он никогда не повзрослеет. Вечный ребёнок, даже несмотря на то, что ему за тридцать. Просто защити его от него самого. Он свой самый страшный враг.

Дослушав до конца, Рей молча покинул кабак. Он так ничего толком и не узнал, кроме пространных размышлений безумного карлика-пустынника. Всё казалось бессмысленным.

***

Сердце Маркела танцевало и билось в клетке рёбер. Этот день обещал быть особенным, не таким, как все предыдущие. С самого утра его преследуют хорошие знаки в виде мёртвых птиц, усыпающих подоконники. Они такие несчастные, раздавленные и выпотрошенные. Если птицы умирают, значит, этот кому-то нужно. Он вышел на улицу, вооружившись, помимо молотка, красивым медицинским набором из нержавеющей стали. Это его новая любимая игрушка. Дождь лил, как из ведра, заметая следы.

Печальные ветви деревьев раскачивались на холодном ветру, словно опустевшие виселицы. Черные птицы жались под крыши домов, провожая ночного убийцу своими пустыми глазами. От них веяло мертвечиной и смрадом сточных канав. Маленькие пернатые могильщики ждали своего часа. Где-то поблизости бездомные дети жались к парадным, чтобы распить очередную бутылку краденой пшеничной водки, но они совсем не интересовали Маркела. Он знал, что сегодня судьба подсунет ему особенный сюрприз.

***

Стефан сидел за столиком в салоне и безжалостно разрисовывал салфетки извилистыми лентами кишок и обезображенными лицами. На столе собралась уже большая гора покалеченных листов бумаги, пустых и безжизненных. Ему было скучно, чертовски скучно. За последнее время от отвык общаться с кем-то, кроме Рея или Альрига, все остальные представляли для него мало интереса. Поэт вообще становился до ужаса замкнутым. Дверь отворилась со крипом, Стефан поднял голову в надежде увидеть хотя бы Рея, но на пороге застыли странные люди. Стефан видел чуомцев всего несколько раз, прогуливаясь по пёстрым столичным базарам, где они торговали щёлком и благовониями. Эти вечерние гости значительно отличались от простых торговцев с рынка. Они выглядели более вычурно, более богато и властно. Оружие при них явно намекало, что перед вами совсем не простые смертные.

Где-то в горле ледяным комком поднимался страх. Вторая половина сознания пыталась шутить, нечто в духе: «Мадам Синая, к вам тут какие-то бабы в халатах. Вы что, решили расширить штат?»

Они спрашивали про Альрига, Стеф это слышал и видел, как Фани рассеянно разводила руками. Стефан понял, что не может отвести глаз от их предводителя, того, что одет богаче всех и выглядит явно моложе. Если бы они встретились при других обстоятельствах, то кто знает… Стефан забыл про свойства своего блядского взгляда. Ему просто нельзя смотреть на кого-то дольше пары секунд, а то это чревато проблемами. Чуомец поймал его взгляд. Его глаза оказались тёмными и тяжелыми, словно они запирают душу на замок, переваривая её где-то внутри в стенах черепа. Он приближался, медленно подкрадываясь к Стефану, который уже успел почувствовать себя жертвой. Он не шёл, а словно плыл в пространстве. Чуомец остановился, глядя Стефану прямо в глаза. Он коснулся его подбородка своими длинными жёлтыми пальцами с неестественно длинными ногтями, выкрашенными золотым лаком.

— Не люблю медлить и тратить время на сентименты, — произнёс он с небольшим акцентом. Он говорил осознанно, длинными хорошо построенными предложениями, не похожими на обычный лепет иностранца. — Просто будь моим этой ночью.

Его рука перепорхнула к волосам Стефана. Тому оставалось лишь безвольно смотреть в эти глубокие глаза экзотического разреза, ощущая себя просто кроликом перед лицом удава. Это словно какая-то магия, будь она неладна. Природное обаяние не может быть столь сильным.

— Эй, — обратился чуомец к Фани. — Мне, пожалуйста, вашу лучшую комнату и ванну с сандаловым маслом и лепестками роз.

***

Альриг сидел на грязной мостовой, прислонившись к стене дома, дождь заливал его с ног до головы. Одежда промокла и липла к телу. Он совсем не боялся простудиться. Тут уже давно всё на свете кажется чужим и казённым, даже это пресловутое тело. В этом трупике уже не осталось ничего живого, того, что может заболеть или устать. Наверное, просто удобно быть мёртвым, тогда болезни и похмелье обходят тебя стороной. И только какой-то неведомый бог на небе всё ещё удивляется тебе, отсыпая каплю таланта. «Ты такой, как все, Ал. Просто чуть более упорный и более удачливый», — сказал он себе.

Знали бы все остальные, как болит и жжётся эта божья искра, выжигая души изнутри подобно абсенту. Жизнь — это всегда боль, жизнь с талантом — как невыносимая пытка. Он представил, как кто-то на небесах делал закваску его жизни с чёткой идеей создать гениального скрипача… или, может быть, очередного сельского пьяницу? Только вероятно всё напутали, смешав это воедино, сделав его тлетворным гением.

«Они все убьют тебя, Ал, потому что любят до безумия», — сказал он себе.

Он не заметил, как над ним склонилась чёрная тень. Ничем не примечательный человек в шляпе с узкими полями и в простом сером плаще. Таких здесь много, обычный безликий прохожий.

— Господин, вы простудитесь, если будете так сидеть под дождём, — произнёс он с какой-то медовой лаской в голосе.

«Должно быть, он хочет меня трахнуть», — подумал Альриг.

— Можем быть, выпьем чего-нибудь? — он протянул Алу бутылку абсента.

Знакомый зелёный цвет и психоделический рисунок на этикетке. Альриг прильнул губами к бутылку, чувствуя привычную горечь полыни и пронзительную свежесть аниса. Никакого незнакомого привкуса, но всё равно что-то не то. Какой-то белый осадок в бутылке или это просто рябь в глазах?

***

Хун медленно раздевал Стефана, расстёгивая непослушные пуговицы на рубашке, покрывая поцелуями снежную белизну кожи. Его кожа пахла опиумом. Стефан истосковался по нежности, она была нужна ему, как воздух, то, чего никак не получить в грубых объятьях Рея, который каждый раз словно насилует. После его прикосновений остаются синяки, а внутри всё болит, словно там был вовсе не член, а нечто из раскалённого железа. Этот чуомец оказался на редкость ласков и осторожен. Они оказались в ванной, прижимаясь мокрыми телами друг к другу. Это невероятно возбуждающе, быть так близко к тому, с кем ещё ничего не было, но скоро будет. Они целовались, слизывая хмельную сладость сливового вина с губ друг друга. Хун запустил пальцы в волосы Стефана, жестом опуская его лицо до уровня своего члена. Он не жесток, а просто властен, из тех, кто никогда не забудут, что являются хозяевами положения. Стефан делал минет, играя языком с обрезанной крайней плотью, на его взгляд это выглядело гораздо более эстетично, чем как у всех. Хун кончил, наполняя его рот вязкой пряной спермой, такую Стефану встречать ещё не доводилось. Это что-то из особенностей чуомцев, из тех тайн, что ему ещё предстоит узнать.

Ощущение его в себе вытеснило все прошлые чувства и эмоции, только это бесконечное наслаждение. Хун был яростный, нежный и в то же время властный. Потом они отключились, уходя ненадолго в мир снов, распластавшись на простынях, пропитанных телесными жидкостями: их потом и спермой, что стекала по бёдрам Стефана.

***

Они шли по пустынным улицам, один слишком пьян, чтобы соображать, другой только притворялся. Его разум сохранял предельную ясность. Он не мог рисковать, жертву надо привести к себе домой, чтобы убить с воистину королевскими почестями. Это только для него, для того, кто был особенным, не таким, как все предыдущие. Он просто квинтэссенция порока с чистыми невинными глазами. Он так глуп, когда пьян, так доверчив, словно пёс. Или ему уже на всё наплевать и он ищет только смерти? Этот парень гений, а смерть гениев всегда особенна и прекрасна. Маркел верил, что ему удастся впитать талант своей жертвы.

Дома Альриг просто уснул на пыльной тахте, обитой красным бархатом, перепачканной засохшей кровью его предшественников. Он слишком пьян, чтобы сопротивляться, но меры предосторожности тут не помешают. Усадив жертву на стул, Маркел опутал его тело верёвками, чисто символическое украшение для похода на тот свет.

***

Раненым зверем металась Химера. Она чувствовала беду, но ничего не могла толком поделать. Она не могла найти Рея, словно потеряв с ним связь навсегда. У неё оставался последний шанс. Иногда даже самый слабый должен сыграть свою роль до конца, тот, кто изначально был ей не интересен. Что ж, впрочем, теперь даже он может пригодиться.

Стефан проснулся, чувствуя, как его тело окутывает чёрный морок. Нечто обвивает его руки, проникая в плоть сквозь поры. Его случайный любовник испарился, оставив после себя только запах на простынях. Всё это сейчас казалось таким неважным, по сравнению с тем, что происходит с его телом теперь. Сначала был страх, который уже стремился перерасти в панический ужас.

— Не бойся, — прозвучал в голове странный голос, казалось, что его порождает сам мозг.

Мир перед глазами поплыл, словно от плохих наркотиков, только чувствовало их всё тело сразу, казалось, словно что-то внутри изменяет всю его структуру, подчиняя себе.

— Ты нужен мне сейчас. Исполни свою роль или просто умри, не выдержав давление иных сил.

Стефан подчинился, с покорностью отдаваясь инородному сознанию. Это было почти сексуально и почти насильственно. Прошла минута, растянувшаяся в вечность, пока он смог подняться с кровати.

— Теперь быстрее! — приказала Химера.

Он наскоро оделся и поспешил в свою комнату. Там в одном из ящиков покоился его пистолет, скромный посеребрённый ствол с именной гравировкой. Стефан не учёл одного — патроны закончились целую вечность назад, тогда, когда он бездумно стрелял по голубям или пустым бутылкам. Руки нашарили под кроватью какой-то сверток. Стеф вспомнил, откуда это там: фамильная шпага, которую он привёз из дома в надежде продать, да так и забыл про неё. Теперь сгодится даже это. Конечно же, он умел ей пользоваться. Шпаги в этот век пороха нужны только для красоты или шуточных поединков богатых отпрысков.

Прикрепив к поясу шпагу, Стефан вышел в окно, сливаясь с ночным ветром и силой Химеры.

***

Альриг чувствовал жгучую боль в запястьях, пока этот извращенец вырезал на его коже свои знаки. Тонкая вязь загадочных символов. Если это смерть, то почему она тянется так долго? Лучше просто поспать, чтобы убить время, которое неминуемо убьёт его. Чего Альриг никогда не умел, так это бороться за свою жизнь. Она была и остаётся никчёмной разменной монетой.

— Смирись, — пело что-то в душе. — Ты уже умираешь, его ножи уже терзают твою грудь, испещряя кожу, превращая тебя в живую книгу.

— Эррин, я иду к тебе, встречай, — пело ускользающее сознание.

Эррин стоял перед ним, такой же молодой и живой, как десять лет назад.

— Теперь я старше тебя, — смог прошептать Альриг, цепляясь за видение, стараясь забыть про боль или просто раствориться в ней.

Эррин только улыбнулся и оттолкнул его, расцепляя объятья, на миг окутавшие его шею, одним движением возвращая Альрига в мир боли, жёсткого кресла, тугих верёвок, истерического смеха, холодного скальпеля и запаха собственной крови. Внезапный звук битого стекла отвлёк убийцу, рука дрогнула, вонзая орудие аккурат меж рёбер. Альриг взвыл, чувствуя, как рвётся ткань его тела. Внутри становилось слишком холодно. А в горле неприятный вкус собственной крови.

В оконном проёме стоял Стефан, выделяясь на фоне ночной мглы своим белым костюмом. Его трясло от гнева. Альриг видел его глаза, этот нездоровый демонический блеск цвета абсента. И струйку крови от случайного пореза, змейкой сбегающую по виску. Но Стеф не обращал на это никакого внимания. Сознание Альрига прояснялось. Он видел, как поэт сгорает от ярости, но осколки старой морали аристократа мешают ему прикончить маньяка без права поединка.

— Выходи и сражайся, — произнесли бледные губы.

В руке Маркела сверкнул длинный нож, такими обычно пользуются мясники. Он приближался нетвёрдой походкой к Стефану. Но никто не спешил начинать первым. Стеф двигался вокруг, держа шпагу на уровне глаз, в верхней атакующей позиции. Маркел не выдержал и ринулся вперёд. Стефан ловко увернулся в сторону.

— Ну давай, иди ко мне! — поманил он.

Маркел сделал новый неумелый выпад, Стефан снова отшатнулся, заходя за спину, ловко вонзил ему шпагу с левой стороны, как раз туда, где было сердце. Маньяк попытался выкрутиться, но всё сильнее насаживался на смертоносный клинок. Нож со стуком упал на пол, отдаваясь эхом по бетонным плитам старого дома. Стефан опёрся ногой на спину Маркела, вынимая шпагу из тела. На тёмной ткани выступили капли крови. Он был уже мёртв.

Словно опомнившись, Стефан ринулся к Альригу. Вид крови всегда пугал его, особенно крови живых, особенно когда её так много. А рядом, как назло, нет ни одного лекаря.

— Ал, ты живой?

Тот приподнял веки и тихо вздохнул. Кровь на его теле запекалась коркой, если не считать самого глубокого пореза.

— Всё будет хорошо, я постараюсь тебя перевязать, — причитал Стефан, разрывая штору на множество лоскутов. Он никогда не оказывал первую помощь.

— Чёрт, больно же! — простонал Альриг, когда Стефан попытался поправить повязку, которая уже успела прилипнуть к коже.

— Я не дам тебе умереть.

— Прекрати, меня всё равно туда не пустили.

Альриг с трудом смог подняться на ноги, держась изрезанными руками за плечи Стефана.

— Чёрт, теперь ещё долго играть не смогу, — он посмотрел на содранную кожу на подушечках пальцев.

— Эй, Химера, где ты, когда ты так нужна?! — позвал Стеф.

Она явилась в тот же миг, окутывая их, унося в привычный мир «Виселицы», успевший стать родным домом.

— Всё в порядке, здесь будет доктор, — произнёс Стефан, касаясь каштановых волос Альрига, пропитанных потом и кровью.