Глава 19

Новое утро пахло весной. В воздухе парило то, от чего защемило сердце. Что-то внутри начинало оживать. Альриг молча смотрел, как Стефан метался по кровати в утреннем полубреду. Это его обычное состояние, когда сон и реальность всё ещё сражаются между собой за его сознание, однако больше спать просто нет сил. Он такой милый, когда спит. С таким чувственным румянцем на лице. Ал коснулся его тела, чувствуя тепло.

— Стефи, проснись, — прошептал он, мягко целуя в губы.

Стефан открыл глаза.

— Доброе утро, — ответил он, приподнимаясь на кровати. — Мне что-то паршиво. Снилось, что я в аду, пью горячий свинец.

— И как?

— Отвратительно. Можешь сделать мне ром с мёдом, а то мне немного нехрошо.

Альриг кивнул. Он на практике усвоил, что лучше выполнять такие маленькие просьбы, чтобы не скатываться к скандалам. Выматерившись про себя, он пошёл на кухню. Работать прислугой даже для собственного любовника, казалось ему чем-то невыносимым.

— Я вернусь через пару часов, — сказал Альриг, влезая в пальто. — Надеюсь тебе станет лучше.

Церковь раздражала его сегодня больше чем обычно. Храм лицемерия и скуки для сытых мещанских овощей. Он был рад, что играя на органе, можно не видеть всю эту глупую топу. Но Альриг всё равно чувствовал спиной все эти взгляды. Опыт подсказывал ему не играть слишком хорошо, церковь же считает, что талант — это от дьявола. Но музыкант просто не мог иначе. В каждый звук он вложил всю свою ненависть и презрение к этому обществу. Они не понимали, они слушали и молились. Эти расфуфыренные прихожанки на утренней службе. Альриг знал, что они приходят сюда только ради него. Голова болела от их заточенных улыбок. Лучше уж Мария, не подарок, а просто меньшее зло. После службы он выбегал из храма, стараясь смешаться с толпой. Кто-то хотел заговорить с ним, но был сильно разочарован. Альриг еле сдержался, чтобы не накричать.

Когда он вернулся домой, Стефан ещё спал. На бледных щеках играл болезненный румянец. Альриг коснулся его лба, чувствуя жар. Стефи открыл глаза и попросил воды.

— Может быть, позвать тебе врача? Я чуть руку не обжог об твой лоб.

— Всё нормально. Я просто устал. Меня немного мутит, — ответил Стефан слабым голосом.

В доказательство своим словам, он решил встать и направиться к окну. Приступ кашля свалил его на середине пути. Он упал на колени, стискивая себя за плечи. Это был сухой болезненный кашель с вялыми всхлипами. Знак дурной и отвратительный. Альриг опустился рядом с ним, гладя по спине. Худое тело с выпирающими лопатками содрогалось под приступом удушья. Наконец Стефан затих. Альриг вдел, что его глаза полны слёз.

— Что с тобой? — спросил он.

— Если бы я знал.

Стефи прижался к нему всем телом, словно Альриг хоть как-то мог его защитить от неведомой напасти. Сам же Ал поймал себя на том, что испытывает к юноше долю отвращения. Его всегда пугали болезни, как самое мерзкое окончание жизни.

— Я схожу за врачом, — сказал он, помогая Стефану дойти до кровати.

— Может быть, не надо.

— Я никогда не слышал такого жуткого кашля. Если сразу не вылечить эту дрянь, то может быть хуже.

Седой врач невесело смотрел сквозь очки. Судя по всему, он был из тех людей, кто просто не умеют врать даже во спасение. Альриг читал это по глазам.

— Знаете, что я скажу? В лучшем случае это сильная простуда. В лучшем.

— А в худшем? — спросил Стефан, не поднимая головы.

— А в худшем, самая обыкновенная чахотка.

— Спасибо, доктор, — с явным сарказмом выдавил Стефи.

— За что? — недоумевал тот.

— За ваш весёлый диагноз.

Врач достал листок бумаги и перо. Он принялся выводить названия каких-то лекарств. Почерк у него был паршивый, как и у всех представителей данной профессии.

— Что ж вы раньше-то не обратились?

— Я узнал об этом сегодня утром. Вчера я чувствовал себя нормально.

— Такой кашель спонтанно не начинается. У вас сильные шумы в лёгких.

— Как видите.

Врач ушёл, оставив рекомендации и зависшую в воздухе неясную тревогу.

Стефана тут же скрутил новый приступ кашля. Вытирая влажные губы, он увидел кровь на своих ладонях. Он долго смотрел на вязкую красную жидкость, словно впервые видел её и старался понять, что же это значит. Затем с удивительным спокойствием произнёс:

— Я не думал, что это случится снова.

Он рассказал, перерываясь на кашель, что это случалось с ним и раньше, в далёком детстве и что ему, как никогда, ясен свой диагноз. Тогда ему сказали, что процессы остановились, но могут снова начать своё разрешительное действо. Он хотел ещё что-то сказать, но кровотечение усилилось. Альриг думал, что его стошнит от отвращения, пока он вытирал кровь с лица Стефи. Сейчас он ему противен, но оставлять его одного было бы самым настоящим предательством. В конце концов, Стефан был ему не просто любовником, а ещё и другом.

***

— Здравствуйте, мадам! — произнёс Рейнальд, скалясь в улыбке.

Он всегда знал, что страшен, но это не мешало ему пытаться нравиться женщинам.

— Здравствуйте, — сказала она, присаживаясь на свободный стул.

— Прекрасный вечер, не так ли? — рассмеялся Рей, продолжая вести утрированно светскую беседу.

— Крысы бегут с корабля на бал, — ответила она.

Голос её звучал немного нетрезво, хотя, скорее всего, она сильно не в себе. Хун натянул скучающую мину, было видно, что она ему не нравится, или его печалит тот факт, что внимание Рея полностью перешло к этой особе.

— Давайте выпьем? — предложил Рей, наполняя бокалы.

В этот же миг он почувствовал, что корабль начинает крениться и оседать. Коньяк в рюмке стал немного подрагивать. Да и голоса снаружи загудели сильнее.

— Как вас зовут, леди? — спросил Рей, поднимая рюмку.

— Фелиция, — коротко ответила она.

— Красивое имя. Сильное, я бы сказал, — Рейнальд просто излучал обаяние.

Хуну подумалось, что если он не прекратит, его придётся вырубить и скинуть за борт.

— За знакомство! — сказали все хором и рюмки поцеловались в воздухе, издавая мелодичный звон.

— Как жаль, что скоро нам предстоит расстаться навсегда, — с сожаление сказал Рей.

— Успокойтесь, ничто не сближает людей, так как смерть, — улыбнулась Фелиция, отпивая коньяк. — Когда корабль отправится на дно, у нас с вами всеми станет гораздо больше общего, чем у супругов, проживших в браке пятьдесят лет.

— Не дурно.

— А я бы немного пожил, — наконец подал голос Хун. — Но я выше того, чтобы драться за место в шлюпке со всякими простолюдинами. Это их возня.

— Это что-то из вашей восточной философии? — спросила Фелиция.

— Нет. Это моё личное отношение к людям.

Корабль кренило всё сильнее. Первая волна, перехлынув через борт, растеклась по палубе.

— Морем запахло, — сказала Фелиция, полупьяно улыбаясь. — Кстати, я не прочь родиться снова рыбой.

— Я не прочь, не рождаться вовсе, — Рей опрокинул залпом ещё одну рюмку.

Сердце билось сильней и сильней. Только сейчас реальность происходящего начинала доходить до Рея. В висках стучала кровь, но хмельная расслабленность не давала впасть в панику. Он закрыл глаза и втянул прохладный воздух с запахом соли. Именно сейчас он осознал, что счастлив. Легко и беспричинно. Мысли плывут своим чередом. Волны заливают дорогой ковёр. По полу мечется всякий сор. Со столов падает посуда и теряется в белой пене. Вода просочилась сквозь ботинки. "А она не такая уж и холодная", — подумал Рей, понимая, что они не так уж и далеко от вожделенной земли. И Стефан никогда не узнает, что же случилось с Рейнальдом на самом деле. Где он там, белобрысая сволочь? Обретает счастье в объятьях Альрига, ищет себя на дне стакана с абсентом и мечтает превратить снег в кокаин? Чёрт, выжить надо, чтобы по-дружески набить Алу морду!

— Господа, я тут умирать передумал! Давайте ещё по одной и смоемся с этой посудины.

— Я не хочу, — твёрдо ответила Фелиция. — Я не хочу. Это я потопила корабль. Мне незачем жить.

— Как? — спросил Хун, вскакивая с места.

— Просто так. Я прогуливалась в трюмах тайком от матросов. На моё счастье и на беду всем попался мне мешок с динамитом. Стало интересно: хватит ли его взрывной мощности, чтобы пробить обивку корабля или нет. Хватило. — спокойно ответила она. Тон Фелиции смутил даже Рейнальда, который на своём веку повидал всякое.

— А теперь бежим отсюда к чертям собачьим. Шлюпок на нас не хватит. Да и я толкаться в них не хочу, так что давайте поплывём на столе?

— Рей, ты сдурел?! Не мог пораньше сказать, я бы хоть барахло бы своё из каюты захватил.

— Да я только что об этом подумал. А теперь не сочтите меня жидом, но я пойду захвачу деньги и пистолет.

Хун стоял и бессильно матерился. Потом понял, что выглядит очень глупо в луже воды и решил последовать за Реем. Фелиция не отставала, продолжая семенить. Она даже не удосужилась поднять край юбки, чтобы спастись от воды. Подол расплывался огромной чёрной медузой. Не обращая внимания, она продолжала идти вперёд. На верхней палубе всё ещё царила давка, просочившись сквозь людскую толпу, он спустились вниз по лестнице. Вода сочилась из отверстий в потолке.

— Если перекрытия не выдержат, мы с вами трупы, констатировал Рей.

В коридоре было пусто. Только брошенные вещи одиноко плавали на поверхности.

— Какое отличное время для мародерства, только утащить это всё равно некуда, — хмыкнул Хун, перешагивая через чей-то чемодан.

В каюте царил погром. Вода дошла почти до пояса. Рейнальд выловил свой чемодан, вынимая из него пачку мокрых купюр и заветный пистолет. Хун уныло покосился на своё барахло, но брать ничего не стал. То, что было дальше показалось просто ожившим кошмаром. Выйдя в коридор, Рейнальд обернулся на шум: огромная волна от пола до потолка катилась ему навстречу. Мир наполнился адским грохотом или звериным ревом. Он закричал что-то невнятное и бросился к лестнице. Хун и Фелиция летели следом. Поднявшись на палубу, они поняли, что всё ещё живы.

Корабль наполнялся водой словно огромная губка.

— Ты нас чуть не угробил из-за своих денег! — кричал Хун, грозя кулаком.

— Без них мы всё равно будем трупами.

Шлюпок уже не было, только где-то вдалеке блестела вода, и на фоне лунной дорожки чёрными точками выделялись силуэты лодок и людей. Корабль заваливался на бок, черпая море, как огромный ковш. Палубу тряхнуло так, что Рей не вспомнил, как именно они все оказались в воде. Жидкая прохладная субстанция обволакивала его с ног до головы, словно желая переварить и растворить в себе. Пароход агонизировал, как огромная рыба в паре десятком метров. Море бурлило, наслаждаясь пиршеством. Таких щедрых даров ему не подносили давно.

— А теперь жопу в руки и поплыл! — защемил в ушах знакомый голос Химеры. — Плыви в сторону луны. Не смотри на шлюпки. Они обречены.

Рей схватил пистолет зубами, стараясь хоть как-то защитить его от влаги. Хун и Фелиция барахтались рядом.

— Я долго не смогу, — сказала она. — Чёртово платье весит целую тонную.

Рей бы без колебаний бросил эту ненормальную умирать, но что-то ему мешало. Может быть, лёгкий пинок по внутренней стенке черепа от Химеры. Мимо проплывали обломки корабля, фрагменты мебели и свежие трупы. Они втроём ухватились за какую-то связку досок и полностью отдались течению. Ночь стояла прекрасная. Тихая и звездная. Веяло теплым бризом. Всё бы ничего, но они были обречены на смерть.

***

Стефан стыдился самого себя, ненавидя своё тело за его смертность. Врач предложил лечь в больницу, чтобы находиться под наблюдением. Но он отказался, потому что грязно-серые стены чахоточного изолятора убьют его раньше, чем собственная болезнь. Всё, что осталось, это просто лежать думать и изредка говорить. В глубине души он был рад, что болен. Близость смерти вернула его вдохновение. Он писал пока были силы держать перо. Его стихи дышали жизнью и красотой мира. Он никогда не видел жизнь острее чем сейчас. Его весна цвела всеми красками и пела на множество голосов. Он ждал смерти, каждый вечер фантазируя о ней перед сном. Это единственное, что ещё могло его возбуждать, но касалось это скорее души, чем плоти. Стефан не жалел, что Альриг не делит с ним ложе. Он бы и сам собой сейчас бы побрезговал. Он и не замечал, как исхудал за последний месяц. Он никак не думал, что это может быть признаком болезни, о которой он лет десять как забыл.

Ему оставалось только метаться между отвращением и восхищением собой. Стефан смотрел в зеркало, изучая собственные черты. Он и сейчас был красив. И останется красивым даже на холодом столе морга. Он пожалел, что болен не чумой, вспоминая творения средневековых поэтом, боготворивших чёрную смерть. Они были ближе к смерти, в те времена она жила по соседству. И каждый, рождаясь на свет, заранее знал, что обречён на раннюю и болезненную кончину. Мир изменился с тех пор, но полноценного лекарства от чахотки до сих пор не изобрели. Огорчало одно — Альриг побрезгует целовать его в гробу.

— Я счастлив, — сказал Стефи, отходя после очередного приступа кашля.

— От чего? — спросил Альриг.

— Когда я буду умирать, ты будешь рядом со мной. А мне больше ничего не надо. Просто держи меня за руку, чтобы я не боялся черноты. Я часто думаю о своей смерти. Знаешь, постоянно фантазирую, как отлетает моя душа и начинается такая лёгкость.

— Зачем тебе я?

— Я же люблю тебя. Но не беспокойся, это не на долго. Я умру и ты будешь свободен. Никакая Мария больше не будет давить на тебя своей любовью.

— Убери Марию. Я ненавижу эту мерзкую шлюху, — взмолился Альриг, чувствуя, что она ему поперёк горла.