Глава 1

Папы Ивась дичился. Папа его не обижал, но больше молчал, не брал на руки, не гладил по голове, смотрел странно. Однажды, когда папа думал, что Ивась спит и не слышит, а мальчик просто притворялся, папа сказал маме: «Зря ты его к себе привязываешь, всё равно отдавать».

Это было горько и обидно. Как можно его, Ивасеньку, забрать от мамы и кому-то отдать? Мама, конечно, Ивася защитила. Так и ответила: «Никому не отдам! Они забыли давно, не приходят, не напоминают». Кто такие неизвестные они, Ивась не понял, но раз мама сказала, что они забыли, то так тому и быть. Он успокоился и стал засыпать, и ответ папы превратился для него в ровный шум.

Вечерами мама читала сказки. Про страшного, но глупого волка и трёх поросят, про деревянного мальчика с длинным острым носом и другие.

Привалившись щекой к горячему маминому боку, Ивась грезил о том, что услышал. Что Волк это как дикая собака, он знал. Поросят он представлял толстыми голыми кошками. Ивасенька видел такую однажды. Кошка сидела на дорожке возле зелёной изгороди и умывалась. Бок у кошки облез, был мокрый и розовый, а по краю красный. Собаки не любят кошек, поэтому и Волк не ладил с поросятами. Мама топнула на кошку ногой, сказала «брысь», и кошка лениво ушла в кусты. В мечтах Ивасенька жалел Волка, желал ему победы, но Волк раз за разом падал в котёл.

Когда Ивась подрос, он понял, что папа тоже хороший. Просто он другой, просто он малоэмоциональный, — так сказала мама.

Когда они выходили с папой гулять, Ивась знал, что с ним ничего не случится. Папа удержит, если Ивась поскользнётся на глинистой тропинке, вытрет ему противные тягучие сопли, и прогонит всех злых облезлых кошек.

Папа держал его за руку, значит, всё хорошо.

Сегодня Ивась с папой отправились на рыбалку. Они встали рано-рано, выпили горячего чая с бутербродами и поехали на озеро.

По городу мобиль ехал сам. Папа спал, положив голову на руль, а Ивась смотрел в окно. Город, обычный родной город, выглядел в предрассветных сумерках незнакомо и загадочно. Как корабли выплывали из тумана громады домов. Кое-где в окнах горел свет, и можно было представить, что это капитанские мостики, а на них стоят одинокие капитаны и смотрят вдаль. Огромные деревья накатывали волнами, а сквозь кроны светили фонари. Как Луна сквозь тучи над бушующим морем!

Потом город кончился, потянулись по сторонам дороги заводы и мастерские промзоны. За зелёными изгородями теснились крыши и стеклянные купола. Внутри сверкало и взрывалось, но снаружи царила тишина, которую нарушало только шипение встречных грузовиков.

Раздвигались ворота, грузовики вползали в ангары и склады. Ивась провожал тяжёлые машины взглядом, заглядывал внутрь. Прямо впереди грузовик заехал в ангар, колпак откинулся, оттуда выбрался водитель. Тут их мобиль свернул на перекрёстке, глазами замелькала живая изгородь, и Ивась не досмотрел, что стало с грузом потом. Жаль. Одно Ивась знал точно: когда-нибудь он вырастет и тоже сядет в кабину тяжёлого грузовика.

На просёлке мобиль закачался, задрожал. В салоне загудело: включился аккумулятор. Его хватит надолго, а если не хватит, всегда можно поменять. Ивась вчера помогал папе грузить запасной серебристый цилиндрик весом в Ивася или самую чуточку меньше. Ну, как помогал… присутствовал.

От качки проснулся папа, положил руки на руль. Просто так, на всякий случай. Всё-таки, под ними не было шины, а простая дорога всегда требует внимания. Так говорил папа, а он не станет обманывать.

Круглое озеро пряталось в сосновом лесу. Они оставили мобиль наверху, сами спустились к воде по обрывистому берегу.

— Опоздали, — с досадой прошептал папа.

— Почему?

— Уже ловят, смотри.

Вдоль берега в разрывах камыша виднелись неподвижные фигуры. Рыбаки! Вот один привстал, раскрутил над головой грузило и зашвырнул его подальше полосы кувшинок, в окошко свободной воды. Разошлись и быстро пропали круги, и снова стало тихо.

— Жалко… — протянул Ивась.

— Ладно, нам хватит, — сказа папа. — Нам же хватит?

Разложились, закинули донки. Папа успел быстрее, а Ивась долго сопел, возился, сажая на крючок большого бледного червяка, которого сам выкопал вчера вечером. Червяк не хотел на крючок, извивался, старался убежать.

Победив непослушную наживку, Ивась бросил её в воду. Не так далеко, как папа, и даже не так, как тот, первый рыбак, но тоже хорошо. Папа повесил на леску колокольчик и сказал:

— Сидим тихо, ждём.

Как будто Ивась сам не знал, что рыбалка любит тишину! Папа просто забыл, что он уже большой.

Сначала Ивась не сводил с колокольчика глаз, но колокольчик не шевелился.

Ивась заскучал, потом, привалившись к папиному боку, согрелся и задремал. Ему снилось, что он сидит за столом, приходит мама почитать сказку про Мальчика-с-пальчик, но тут как утром звенит будильник! Он трезвонит, не переставая, но мама не обращает внимания, шевелит губами, как щука из другой сказки, но Ивась ничего не слышит. «Мама, ты слышишь, мама! Будильник звенит!», — говорит он и… падает со стула!

Ивась открыл глаза. Он сидел на песке, а папа, привстав и перебирая руками, вытаскивал закидушку! Леска натянулась, и на том конце наверняка сидела большая рыбина. Она упиралась, нарезала круги, старалась уйти в заросли осоки, но папа пересилил. Вода забурлила, рыба ударила хвостом, и вот уже повисла в сачке, разевая рот и выпучивая глаза.

— Хороший сазанчик! — тихо засмеялся папа, выпутал рыбину из сетки и показал Ивасю. — Смотри, какой!

Ивась осторожно тронул сазанчика пальцем.

— Холодный...

— Правильно, рыба же, — согласился папа. — Мы его в садок, пусть там сидит, да?

— Ага, — сказал Ивась.

Сазанчик шевелился в садке у берега, потом к нему добавился второй и третий. Ивась раскрыл глаза шире и уставился на свой колокольчик. Не может быть, чтобы у него ничего не получилось! Такой хороший червяк! Может быть, он слишком большой и рыба его боится? Пока Ивась решал, не поменять ли червяка, колокольчик тихо звякнул и стал покачиваться.

— Папа!.. — позвал Ивась, но того рядом не было.

Ивась осторожно тронул леску, и колокольчик замолчал… Неужели рыба почуяла и убежала? Ивасю стало обидно, слёзы навернулись на глаза, но колокольчик задёргался и зазвенел как бешеный!

Ивась схватил леску и рванул на себя! Кто-то с другой стороны стучал в ладонь. Ивась забыл, как надо тянуть, зажал леску в кулаке и побежал прочь от берега. Внепапно сопротивление пропало, рыба вылетела из воды и упала в прибрежный песок!

Ивась подскочил, схватил её, больно укололся, потом догадался и взял леску выше.

На него смотрело колючее чудовище!

Изогнувшись, растопырив покрытые острыми шипами плавники, разинув большой рот, из которого свисал хвост червяка. Глаза чудовища светились перламутром, как мамины бусины.

— Папа! — позвал Ивась. — Я поймал, папа! Кто это?

Папа не отозвался. Он был где-то рядом, Ивась слышал его голос, и пошёл на этот голос прямо через осоку и кусты.

Леска на полпути зацепилась за ветки и Ивась встал. Назад нельзя, ещё больше запутаешься, и вперёд никак, леску порвать можно.

— Папа?

За кустами, на песчаном пятачке папа пил вино с незнакомым дядькой.

— Сколько? — спросил дядька и дал папе маленький стаканчик.

— Семь уже, Рудольф, — печально ответил папа.

— Значит, скоро.

Они выпили.

Папа вынул из внутреннего кармана куртки бутерброд, разломил и отдал дядьке половину.

— Дураки вы, Витька, — сообщил Рудольф. — Вообще дураки. О чём вы думали?

Папа молча жевал. Ивась удивился: папа никогда не разрешал ругаться, говорить грубые слова. Неужели он боится этого человека? О чём они говорят? Что такое особенное будет скоро?

Рудольф продолжал недовольно:

— Они могут прийти в любой день. Что вы станете делать?

— Не пришли же… — махнул рукой папа. — Два месяца уже прошло. Ирина думает, что они забыли.

— Забыли… — Рудольф покачал головой. — А ты что думаешь?

— Ничего. Ничего я не думаю! Что ты пристал ко мне?

— Они придут, — сказал Рудольф, — и вам придётся что-то решать!

— Что-то решать, — повторил папа. — Что там можно придумать? Давай лучше ещё выпьем.

Рудольф потянулся за фляжкой, и Ивась решил напомнить о себе.

— Папа! Я поймал, вот!.. А оно запуталось...

Папа оглянулся и заметил, наконец, Ивася. Он подбежал, небрежно оторвал леску и вынул мальчика из кустов, после чего крепко обнял. От папы пахло колбасой и чуточку водкой.

— Вот… я поймал… — показал Ивась рыбёшку. Она теперь выглядела не такой и большой, как вначале.

— Ёрш, — сказал подошедший дядька Рудольф. — Большой какой! Это всё, пропала рыбалка! Покою не дадут.

— Ну и ладно, — проговорил папа. — Нам хватит уже. Зато мы на обратном пути мороженого поедим. Да, Иваська?

— Да, — ответил Ивась. Мороженое он любил. Ради мороженого можно простить, что рыбалка так быстро кончилась. Но, всё-таки, что значили дядькины слова? — Кто придёт, папа?

— Никто не придёт, — быстро сказал папа. — Это мы по работе. Правда, Рудольф?

— Да, по работе, — ответил дядька Рудольф и отвернулся.

Назад ехали по другой дороге. «Шина ближе», — сказал папа, сворачивая на перекрёстке возле леса не направо, а налево. Здесь Ивась ещё не был и настроился увидеть много интересного, но по сторонам тянулись одинаковые поля. Светло-зелёные морковные, более тёмные картофельные, сверху их закапало белым и бледно-голубым. Картошка цвела. Далеко, за краем полей, блестели крыши оранжерей. Скучно...

Потом впереди показался город.

Папа раскрыл окна, и мобиль окунулся в городские запахи. Пригороды пахли яблоневым цветом, корпуса хлебозавода — ванилью и тестом. Папа пересёк жилой микрорайон, разделённый на квадраты зелёными изгородями, Ивась вдоволь надышался хвойным духом. От фонтанов веяло свежестью, по дорожкам между свечками домов гуляли нарядные люди. Был выходной день, никто не хотел сидеть дома.

На углу Шестнадцатой Продольный и Третьей Поперечной, у заставленного цветами кафе папа остановил мобиль.

Они прошли внутрь.

На широком прилавке, среди кусков льда, теснились лотки с мороженым! Сливочным, шоколадным, лимонным, фисташковым! Столько всего! Глаза у Ивася разбежались, он и думать забыл о странном разговоре на озере. Мало ли дел у взрослых? Во всё вникать — голову сломаешь!..

Они выбрали свободный столик в уголке, среди кадок с пальмами и свисающих с потолка орхидей. Едва сели, подошла улыбчивая официантка с планшетом.

— Какое будешь? — спросил папа.

— Белое с шоколадом, с крошкой! — затараторил Ивась. — И вишнёвое, шариками!

Взгляд официантки остановился чуть выше локтя Ивася, на большой коричневой родинке, и улыбка её пропала. Она поджала губы, выслушала заказ, кивнула и без слов удалилась. Ивась не обратил на это внимания, как и на то, что папа внезапно стал скучным и хмурым. Может, вспомнил что: по работе?

После трёх порций мороженого Ивась замёрз, и папа заказал ему горячего чая с пирожным, большую кружку. После рыбалки, дороги и сытной еды Ивася разморило, он уснул прямо в кафе, в кресле, и не запомнил, как папа перенёс его в мобиль, и как они ехали домой.

— Спит? — Ирина приняла ребёнка. — Совсем замучил мальчишку, папаша.

— Мы в кафе были, — сказал Виктор. — Мороженое ели, чай с булками.

— Смотри, простудишь, — ответили Ирина. — Там, в гостиной, глянь пакет на столе. Письмо тебе пришло из управы. Бумажное, как начальнику.

Виктор прошёл в дом и взял толстый конверт. Любопытно, он никогда не получал таких писем. Счета, уведомления, приглашения-повестки на выборы приходили обычно по электронной почте — напрямую в коммуникатор. Кому могло понадобиться присылать бумажное письмо?

Виктор прощупал конверт: никакого твёрдого вложения, несколько слоёв бумаги. Он хмыкнул и вскрыл пакет.

Внутри оказался другой конверт, голубой с золотыми звёздами. У Виктора ослабли ноги, он медленно сел в кресло. Проект «Дети попечителей»! Про них не забыли.

— Что там, Витя? — Ирина, комкая в руках полотенце, стояла в дверях. — Это с работы, да?

— Дети попечителей… — глухо сказал Виктор.

— Что?..

— Это «Дети попечителей», — повторил Виктор. — Напоминают, что нашему мальчику… уже есть семь лет. Мы должны быть готовы.

Ивась проснулся от запаха. Кухня жарила рыбу, и Ивась понял, что не прочь перекусить. Наверное, ещё не готово, решил он, иначе мама уже позвала бы, значит, у него есть время немножко поиграть.

Он включил комп.

Появилась заставка: по экрану, среди обрывков цветных ниток, плавала смешная уточка. Управляя ею, следовало собрать нитки вместе, связать концы — цвет к цвету, и сложить в специальную коробочку, с разными отделениями, тоже под цвет ниток. Тогда можно запустить любимую игру. Только работать надо быстро. Если промедлишь, сверху экрана свалятся ещё нитки, и тогда уже до вечера не разобраться!

Ивась вздохнул и взялся за джойстики. И кто только придумал такую ерунду?

Он быстро убрал красные и синие, потом зелёные, а с жёлтыми нитками пришлось повозиться. Нитки, как червяки, уворачивались от уточки, виляли хвостами, нахально плыли в разные стороны. Ивась трудился, высунув от усердия язык, и вот последняя нитка легла в коробку! На экран выскочил список игрушек. С чего начать? Наверное, вот с этой. Ивась пометил иконку и...

— Ивась, хватит играть, — сказала из-за спины мама.

— Ага… — ответил не глядя Ивась. — Сейчас.

— Быстро! Мы уезжаем.

Ивась обернулся. Мама смотрела так странно, что он не рискнул возражать.

Папа на дворе загружал мобиль. Чемоданы и узлы громоздились на сиденьях, заполняли багажник, но больше половины, кажется, были свалены рядом с машиной. «Как мы поместимся там все?» — испугался Ивась.

— Хватит, Витя, хватит! — сказала мама. — Оставь, поехали.

— А куда мы поедем? — удивился Ивась. — И зачем?

— Зачем? Надо, — сказал папа. — А куда… — он посмотрел на маму. — Мы поедем...

— Не надо никуда ехать.

Возле мобиля остановились трое: два стражника из Управы и высокая тётка в чёрных очках и такой же, как стражники, форме, но не серой, а синей. И звезда на кокарде её фуражке сверкала золотая, а не серебряная.

Ивась никогда раньше не видел такой формы.

— Мама! — ойкнул Ивась. Мама же так крепко ухватила его за плечи, что стала ясно: ей знакомы эти цвета, и ничего хорошего они не обещают.

— Не отдам!.. — задыхаясь, прошептала мама. — Не подходите!

— Не надо ехать, — спокойно повторила тётка. — Не бойся, мальчик, — улыбнулась она Ивасю. — Мы не сделаем тебе плохого.

Стражники переглянулись. Ивась мгновенно понял: именно плохое ему и сделают. Мама тоже знала это, — так дрожали её пальцы.

— Ирина, — размеренно и сладко заговорила тётка. — Сейчас вы отпустите мальчика, и я не стану заполнять протокол о нарушении. Вы вернётесь в дом, а мы спокойно уедем, и всё будет хорошо. Дом останется у вас, вы будете работать как прежде, и всё будет хорошо...

Ивасю захотелось спать. Голова потяжелела, а глаза стали закрываться. Мама тоже расслабилась и успокоилась:

— Да… Да… — повторила она раз и другой. Ивась ощутил, как она тихонько подталкивает его вперёд.

— Это хорошо… — одобрительно говорила тётка. — Это правильно...

Это и правда было хорошо и правильно. Ивась пошёл ей навстречу.

— Нет!

Папа бросился к тётке с ласковым голосом. Как во сне Ивась увидел, что один из стражников поднял руку, и папа упал на землю, дёрнулся и затих.

— Спокойно, спокойно… — словно ничего не произошло, повторяла тётка. — Он жив, он скоро придёт в себя. Я не стану заполнять протокол… Мы уедем… уедем, мы уже уезжаем...

Ивася повели со двора. Оказывается, за углом стоял мобиль с красной полосой на боку. В машине тётка с золотой звездой дала ему леденец, а Ивась послушно положил леденец в рот. Ивась обернулся. Мама стояла и кивала головой, а папа медленно шевелился в пыли. Мобиль проехал мимо их двора, и Ивась почти сразу и надолго забыл про маму и папу, про рыбалку и дом, про Волка и деревянного мальчика с длинным носом.

Леденец был не сладким и не горьким, никаким, вроде капель от кашля. Ивась сидел на заднем сиденье и бездумно сосал его. Просто так, ни зачем, потому что дали. Он совершенно успокоился и уверился, что всё идёт как надо.

Один из стражников расположился рядом с Ивасем и пялился в окно, другой занял место водителя. Тётка с золотой звездой на фуражке села справа от него.

— Вы на самом деле не сообщите по службе, совершенная? — спросил стражник, что сидел впереди.

— Конечно, — ответила тётка. — Я обещала.

— Но они хотели спрятать мальчишку, — удивился стражник. — Они напали. Это нарушение порядка, совершенная.

— Ты плохо живёшь, растущий? — язвительно спросила тётка. — Не хватает жетонов? Откуда такое рвение? Может, ты хочешь заявить на меня?

— Нет, совершенная, — стражник передёрнул плечами, словно замёрз. — Но нас учат, что всё должно быть по закону. Они нарушили. Они должны быть наказаны. Я не прав, совершенная?

— Прав, — сказала тётка и повернулась ко второму стражнику: — А ты как думаешь?

— У меня есть сестра, совершенная, — ответил он. — Я ничего не видел и не слышал, совершенная.

— Я понял, совершенная, — после паузы сказал стражник, который сидел за рулём. — Я тоже ничего не видел и не слышал.

— Надеюсь, — ответила тётка.

У здания управы мобиль притормозил, стражники вышли. Тётка села за руль, и машина помчалась прочь из города.

Ивась плохо понимал, что происходит. Было правильно просто сидеть и смотреть вперёд. Мобиль нёсся по прямой и пустынной дороге. Однажды навстречу попалась машина, похожая на грузовик, только меньше и короче, с красной полосой вдоль кузова, такой же, как у их мобиля. Потом опять долго было пусто, а потом дорога кончилась воротами в высоком заборе. Над ними светились цифры: три и семь. Створки неторопливо разошлись и так же сошлись, когда мобиль проскользнул внутрь и остановился возле длинного одноэтажного дома. Воздух над домом мерцал.

Двери открылись, оттуда вышел человек в синем мундире и фуражке с золотой звездой.

— Прими исходник, равный, — сказала тётка, выбираясь из мобиля. — Обследование и карантин, всё как положено.

— Я помню, равная, — Рудольф кивнул и пристально посмотрел на мальчика.

Ивась его не узнал.