Глава 20

Входы в Управу из подвалов, на которые надеялся Джанкарло, оказались перекрыты. Там, где вошёл Луиджи, и в том месте, о котором Луиджи не знал, висела над головой перламутровая плёнка силового поля. Один боец из новых, не воевавших всерьёз, сунулся в люк — и кубарем полетел назад, шипя от боли!

— Ещё раз!.. Без моего приказа!.. — зарычал на него Джанкарло. — Лично расстреляю!

На миг ему стало стыдно: парень ни в чём не виноват, он не встречался с полем, ему не объяснили… Джанкарло приказал себе заткнуться. Цель близка, не время миндальничать. Потом, после победы, он угостит мальчишку самогоном и поговорит по душам, сейчас это всего лишь солдат, сунувший свой нос туда, куда не следует. Одна надежда, что серые, занятые войной с Ивасем и Луиджи, не заметят новый сигнал, не до этого им, но, всё равно, здесь делать нечего!

— Возвращаемся! — приказал он и первым зашагал прочь.

Все ближние лазы и проходы, указанные на древней схеме, были или завалены, или заварены, или залиты пенобетоном. Джанкарло не подавал виду, шёл, твёрдо сжав губы, но внутри у него всё кипело! Куда смотрели разведчики? Чем занимался Луиджи? Что, в конце концов, делал Ивась в своей Управе и на немалом посту?!

Наверх поднялись лишь в десятке кварталов от Управы, по вентиляционной шахте.

Вокруг лежал старый парк. Древние липы, перекрученные пальцы-сучья яблонь, живая изгородь из шиповника, за которыми слышались детские голоса.

Ветви шиповника зашевелились, раздвинулись, оттуда вылез молодой парень в сером комбинезоне с одинокой звёздочкой на шевроне. В руках он тащил ящик с инструментами, на плече — моток кабеля. Монтёр поднял взгляд, брови его поползли вверх:

— Вы что здесь делаете? Здесь не положено...

Коротко зашипело, во лбу у парня расцвел красный цветок, оттуда плеснула кровь. Парень без звука упал на траву.

— Убрать! Коммуникатор уничтожить, — приказал Джанкарло. — И торопитесь, пока его не хватились!..

Двигались без происшествий и встреч, Ивась надеялся, что так будет и впредь. Несколько раз останавливались, снимали со стен панели, врезались в линии связи. Ивась посылал в сеть успокоительные сигналы: всё хорошо, работа движется, нет поводов для беспокойства.

Коридоры были пусты, нечего здесь делать посторонним, только однажды им попался серый, с озабоченным видом тащивший какой-то контейнер. Ивась обменялся с ним парой фраз, серый пожал плечами и свернул в один из узких боковых проходов.

— Что он хотел? — спросил Луиджи. — Что ты сказал ему?

— Ничего не хотел, — удивился Ивась. — Он здесь просто работает. И я ему ничего не сказал, нет у него права что-то у меня спрашивать.

— Да, — пробормотал Луиджи, — я и забыл, какая ты большая шишка.

Вышли в лифтовый зал.

— Мы почти на месте, — объявил Ивась. — Идти осторожно, строго по моим следам.

Здесь их планы покатились ко всем попечителям! Свет в коридоре погас, в лифтовой шахте загудело.

— К бою! — закричал Луиджи. Он первым понял, что к чему: везение кончилось, дальше придётся прорываться!

Секунды побежали вскачь! Кабины лифтов шумели, подтормаживая; бойцы потрошили баулы. За считанные мгновения они собрали два металлических шара на подставках, утыканные острыми и длинными как спицы шипами.

— Сработает? — бросил Ивась.

— Проверим, — так же коротко ответил Луиджи.

Нейтрализаторы поля, — так называл их Джанкарло, — не успели опробовать в деле. Надежды на них было мало, Ивась добыл только крохи информации об устройстве полевых гранат, но, всё-таки, это больше, чем ничего.

Двери лифтов разошлись. Группы серых под прикрытием силовых щитов рванули наружу, невзирая на плотный огонь, который открыли партизаны. Завизжали пули, отражаясь от щитов, стен, пола, потолка, застонали первые раненые. Один из серых, извернувшись, швырнул в сторону партизан гранату — и сразу упал, поймав сразу две пули с разных сторон. Граната разорвалась, вспух мутный силовой пузырь и тут же лопнул, наткнувшись на шипастый защитный шар. Единое поле разрушилось, разлетелось роем жгучих ос-клочьев. Один из партизан, в которого попал призрачный клочок, с криком сложился пополам и упал; на губах пузырилась розовая пена… Свет в зале мигнул, по потолку пробежали тревожные огни.

… В воздухе висело напряжение; Варя забыла про душ, забыла про праздник, да и сам виновник, попечитель Бранч, пропал куда-то. Люди в зале сбились в группы, нервно переговаривались, не обращая внимания на музыку и угощения. Пилот Ференц покусывал губы, словно пытался, но не мог принять важное решение.

За окнами зашумело. Створки крыши над террасой, что полукругом охватывала зал приёмов, раздвинулись. Из темнеющего неба упали два винтокрыла, втиснулись на бетонный козырёк.

По залу пронеслось движение и шепоток: прошла молодая женщина с восемью звёздами на шевроне, рядом с ней — сыскарь шестого ранга с простоватым лицом и седой головой.

— Кто это? — спросила Варя.

— Алёна, новый директор, — сказал Ференц. — Умница, говорят.

И красавица, оценила Варя, ощутив укол ревности. Молодая и красивая, разгневанные попечители! Вот что значит городская...

Директор со спутником встали в центре зала, вокруг них сразу образовалось пустое пространство.

— Господа управленцы!

Голос директора в наступившей тишине показался Варе необычайно резким, почти визгливым.

— Друзья!.. — уже тише сказала Алёна. — Нужна ваша помощь. Понимаю, вы прибыли на праздник...

— Короче! — крикнули из зала. — Всё мы понимаем, что делать-то?

— Спасибо, — сказала директор. — Господин управленец шестого ранга объяснит, а меня простите, побегу. Командуй, дядя Федя...

— Значит, полезли к нам из-под земли разные личности, — начал дядя Федя. — Недобитки всякие. Под стенами Управы бой, людей не хватает. Кто готов помочь, прошу к винтокрылам, — движением головы он показал на террасу. — Хлысты, гранаты, сало, эээ… силовые щиты, то есть, всё там...

В полумраке резиденции Бранч слушал Управу. Здание дышало, его полнили звуки, токи и напряжения полей, о которых условно-разумные даже не подозревали. Маленькая интрига, которой он позволил развиваться, приближалась к кульминации, и Бранч не хотел её пропустить.

С улицы слышались выстрелы и хлопки разрывов. Там уже воевали, но это было не важно, это было простым дополнением к событиям, которые вот-вот случатся здесь, в здании, в его сердце, на минус третьем.

Исчезающе-малая вибрация пронзила Управу, коснулась нервных окончаний совершенного. Началось!

— Слезай, Ники, — сказал Бранч.

— Да, совершенный.

Его грелка завозилась, размыкая руки, ёрзая по телу. Медленно, чудовищно медленно! Реакция условно-разумных никуда не годится, как он мог забыть?

— Сейчас же! — прорычал Бранч, уходя в инфразвук. — Иначе расстанешься с гениталиями!

Ники сдуло. Бранч удивился: он разнежился здесь, среди забавных зверьков, он повторяет два раза, он даже грозит. И кому, грелке? Пора, пора возвращаться на родину, но сначала...

Окно не успело распахнуться, зазвенело, вниз посыпались осколки стекла. Бранч падал за ними, догонял, разворачиваясь к стене; свистел в ушах воздух. Скорость лифтов учитывала хрупкость человеческих тел, он так и не нашёл времени настроить хотя бы один лифт под себя. Впрочем, так интереснее.

Бранч выстрелил передними лапами, вбил когти в стену. Связки болезненно напряглись, внутри тела произошла мгновенная перестройка, мышцы и жир создали эластичную люльку, защищая внутренности от перегрузки. Закричал раздираемый бетон, на высоте роста или двух от земли Бранч остановился. Рядом было окно, он вошёл внутрь здания, ломая усиленные переплёты. Лопнула за его спиной плёнка поля, ударила по нервам. Поле не камень и не стекло, он забыл, что объявлена тревога. Ладно...

Люди в комнате шарахнулись в стороны, один не успел убраться, заверещал, отброшенный к стене.

Бранч выскочил в коридор, широкими скачками добежал до лифта, разжал створки и прыгнул вниз, в темноту.

На минус третьем пахло кровью и дымом, яростью и страхом. Бранч облизал глаза и тайными коридорами побежал в диспетчерскую, обходя бой стороной. Смешной Жан-Ивась обязательно прорвётся туда, а если не сможет… значит, картина приобретёт иной вид.

Всё пошло не так, не по плану! В чём он ошибся, что не предусмотрел? Ивась гнал прочь мысли о крахе, но они нет-нет, да всплывали в сознании. Их не должны были встретить здесь. Ивась рассчитывал на свободный путь до последнего холла, того самого, где они с Алёной встретили пастуха в синей форме и детей, а теперь...

Он оглядел ряды сыскарей. Серые прятались за щитами, выставив хлысты. Они почему-то перестали бросать гранаты и просто ждали. Чего?

— Тихо, — подал знак Ивась.

Партизаны замерли. В опустившейся тишине Ивась услышал, как натужно шумит опускающийся лифт. Что-то очень тяжелое… Люди, подмога или? Что бы сделал он сам?

Ивась вспомнил стычку в тоннеле в последний день практики. Как назывался городок? Почему-то это было важно — вспомнить название… Лямки — вот как. Тогда они залили тоннель пенобетоном. Да!

— В тот коридор!

Из-за спины метнули гранату. Едва не чиркнув потолок, она перелетела через два ряда сыскарей, перекрывших тоннель, который вёл к Алине.

— Ложись! — Ивась первым бросился на пол.

Граната взорвалась, разметала серых! Пока противник не пришёл в себя, Ивась побежал туда, направо и налево колотя хлыстом. Остальные партизаны, подхватив бойца, которого задело поле, кинулись за ним. Боец уже почти очнулся, старался помогать, с усилием переставляя непослушные ноги. Луиджи шёл последним, бил короткими очередями поверх щитов, не позволяя серым высунуться.

Ивасю казалось, что коридор умер. Плиты пола стали обычными серыми безжизненными квадратами, геометрическими тенями на ровной поверхности. То ли выстрелы и взрывы повредили их нежную электронику, то ли Алина демонстрировала своё отношение к происходящему. Странно, ей так безразлична собственная судьба?

Сыскари двигались следом. Они не пытались нападать, просто шли под защитой щитов. Двое или трое держали их над головами. Быстро научились...

Враги ждали их в фойе перед главной диспетчерской. Серые развернули генератор поля, почти перекрыв проход. Остался узкий промежуток между полем и стеной. Если вжаться спиной в шершавый пластик и втянуть живот, то можно пройти до поворота, потом десять метров вдоль дальней стены — и вот он, люк в тамбур, ведущий к Алине! Рядом с ним — тени людей, угадываются сквозь зыбкую плёнку...

— Нейтрализаторы — вперёд! — закричал Луиджи. — Ивась, Жора, прикрываем!

Луиджи с автоматом развернулся налево, Ивась с двумя пистолет-пулемётами направо. Жора, партизан из новых, Ивась его не видел раньше, закрыл тыл. Четверо бойцов с разбегу врезались шарами нейтрализаторов в поле и надавили! Поле окуталось всполохами огня и сеткой молний.

Сыскари перед Ивасем дёрнулись и пошли на него.

— Патронов не жалей! — закричал Ивась, выпуская длинную очередь над щитами. Панель позади серых пошла трещинами, один из сыскарей охнул и упал, выронив щит: его задело срикошетившей пулей. Ивась не успел ничего сделать, новый сыскарь встал на место выбывшего, и серые сомкнули щиты. Ничего, зато не лезут...

Справа стучал пулемёт Жоры, сзади огрызался огнём Луиджи. Свистели, отражаясь от пола и стен, пули, чудом минуя партизан.

Бойцы давили, напрягаясь что было сил. Шипастые шары медленно тонули в тумане поля. Поле вибрировало, выло, но держало. Внезапно вой возвысился до визга и поле схлопнулось...

Их цель, тяжёлая металлическая, утопленная в стену дверь, была перед ними.

— Заряд, быстро! — скомандовал Луиджи.

— Жан, не делай этого! — донёсся голос Алёны из-за спин сыскарей.

Ивась мотнул головой. Женщина, что она о себе думает!

Под защитой пулемётов боец принялся крепить мину направленного действия.

— Жан, она такая же, как ты! — снова закричала Алёна.

Ну, не-ет… Ивась сжал зубы, до скрипа, до боли. Он — не такой.

Взрывать не пришлось. Половинки двери разъехались в стороны. Алина приглашала в гости?

— Извини, начальник, — прошептал Ивась и первым шагнул внутрь. Луиджи и Жора успели пройти за ним, потом двери с шипением сошлись, отсекли внешний мир и его звуки.

Луиджи, опираясь на нейтрализатор — и когда он успел его взять? — огляделся...

— Что это?!

Пять, нет, уже семь ложементов! Переплетение труб и кабелей, неяркий свет, резкий медицинский запах. Худые тела, бледная кожа, спутанные волосы.

— Гауляйтер, — сказал Ивась.

— Вот эти двое, — потрясённо пробормотал Луиджи, — это же дети?

— Это гауляйтер, — повторил Ивась. — Его надо убить.

— Убить, — согласился Луиджи.

— Убить, — Жора поднял пулемёт.

— Убить, — подытожил Ивась, заряжая пистолеты.

Первыми — детей… ту часть гауляйтера, что раньше была детьми. Чтобы сентиментальность не мешала возмездию.

Грохот выстрелов и пороховой дым наполнили зал. Чтобы не видеть крови, Ивась зажмурился, а когда открыл глаза...

— Дерьмовые попечители!..

Голос Луиджи дрожал. Пули затормозились в воздухе, не долетев до тел, завязли в невидимой субстанции, и, тускло мерцая, медленно планировали на пол.

Поле...

Ивась схватил нейтрализатор и ударил колючим навершием по свинцовому созвездию!

Руку отбросило, словно перед ним была резиновая колонна. Охнул Жора, зажимая ладонью плечо; между пальцев торчал шип от нейтрализатора, и сочилась кровь.

— Бесполезно, — раздался ненавистный голос. — Вашей колючке не пробить защиту.

Ивась обернулся.

Бранч! Как он попал сюда?!

Морда ящера светилась довольством, Ивась готов был в этом поклясться! Шутка удалась, варвары посрамлены.

— Ненавижу...

Не отрывая взгляда от попечителя, Ивась полез рукой в карман. Где же она? Есть!

Поставив новую обойму, Ивась выпустил её в Бранча, в отвратительную морду, в янтарные глаза, ехидные, любопытные, не злые!

Бранч моргнул; прыгнула вверх-вниз прозрачная перепонка века. Пули отразились от неё, сгинули где-то в стороне.

— Ты мне нравишься, — сказал ящер. — Такой упорный, такой неистовый в безнадёжной борьбе.

— Нет! — закричал Ивась. — Смысл есть! Люди увидят, это будет пример. Они поднимутся, они прогонят тебя! Серых! Синих! Но кто-то должен начать?..

— Меня не надо прогонять, — оскалился попечитель. — Скоро я улечу сам. А люди...

— Почему ты не убиваешь их, совершенный?

Марика! Главный смотритель ферм, синяя с девятью золотыми звёздами. Ивась впервые видел её так близко; виделось в этой женщине что-то неуловимо знакомое, из давнего прошлого… Сейчас она была в бешенстве.

— Как ты попала сюда, самка? — удивился попечитель.

— Не ты один знаешь тайные пути, — выплюнула Марика, — не ты один. Почему ты не караешь их?

— Это не моё дело, — ответил Бранч, — карать. И не твоё. Не забывайся, женщина. Управляй фермами. Метрополия хочет живого желе, отправляй его вовремя.

— Не хо-очешь, — протянула Марика. — Тогда я покараю их сама.

В руках её оказался большой пистолет.

— Подчинённые у меня бездельники, — сказала Марика Ивасю. — Ничего нельзя поручить, приходится самой… Тебя я убью первым.

Щёлкнул предохранитель.

— Я предупреждал, — сказал Бранч и неуловимо быстро клюнул головой.

Обезглавленное тело в синей униформе упало на пол. Кровь фонтаном плеснула на серые плиты; второй толчок, третий. Пальцы конвульсивно сжались в кулак и расслабились; малиновые ногти побледнели.

Попечитель глотнул и продолжил:

— А люди за меня. Они очень разумны, хотя только условно.

— Не верю, — сказал Ивась. Его подташнивало.

Не смотреть под ноги, только на Бранча, только в глаза!

— Зря, — ответил попечитель.

Стены пропали. Не стало многотелой фигуры гауляйтера, растаяли в воздухе машины, которые поддерживали его жизнь. Призрачный Ивась стоял на площади перед Управой. Вокруг кипел бой, впрочем… Бой заканчивался. Кажется, у них кончились патроны, теперь они отбивались саблями и пиками. Кричал что-то, надсаживаясь, Джанкарло, седые волосы до плеч повисли сосульками; метался по площади незнакомый Ивасю боец с нейтрализатором; сидел на асфальте Коля, баюкая замотанную руку.

Без огня, без надежды.

Их обложили и гнали как зверей, гнали обычные горожане. Конечно, без серых не обошлось. Вот Варя наотмашь била хлыстом, вот Ференц, взяв в руки сразу два щита, медленно оттеснял своего противника. Варя, Ференц, — Ивась запомнил эти имена, совсем недавно они познакомились на приёме. Командовал ими давний знакомец, дядя Федя, протеже госпожи директора, один из тех, кто дал Ивасю рекомендацию… Однако, серых было мало, много меньше половины. Ивась заметил официантов и поваров из ближних к Управе ресторанов, увидел спецовки водителей грузовых мобилей, продавщиц и грузчиков окрестных магазинов. Старик-пенсионер, будучи не в силах держать оружие, грозил партизанам палкой! Рядом на лавочке сидела его седая жена, держала вояку-мужа за руку и смотрела… С ненавистью смотрела на партизан и с любовью на своих защитников.

— Хватит, — выдохнул Ивась.

… Луиджи и Жору уже увели, в зале остались Ивась, Бранч и молчаливый гауляйтер, паук, распятый в центре собственной паутины.

Ноги не держали, Ивась сел на окровавленный пол и обхватил голову руками. Всё было напрасно. Деревянный мальчик из сказки оставил врагов с носом, раздобыл золотой ключик, спустился под землю и нашёл заветный театр. Он вышел на сцену и кого же увидел в зрительном зале? Вместо добрых и весёлых горожан с детьми в креслах развалились карабасы-барабасы вперемешку с дуремарами. Они сыто срыгивают, поигрывают плётками и ждут представления. Танцуй, кукла… Покажи, что умеешь, развесели нас, а когда кончится спектакль, мы тебя съедим, потому что на большее ты не годишься! За кого же он бился? Кого мечтал освободить?

— Ненавижу! — простонал Ивась. — Стадо, а не люди. Свиньи в загоне, мечтающие только жрать и совокупляться! Поменять бы вас на других, но как?..

— Ты неправ, человек Ивась, — сказал попечитель.

Ивась обернулся: он забыл про ящера. Он больше не хотел его убить, осталось только равнодушие. В конце концов, что такое попечитель? Просто большой зверь, хищник, который не может не есть баранов.

— Почему?

— Не так далеко отсюда, — произнёс Бранч, — есть звёздная система. Жёлтая звезда, похожая на вашу, и четыре планеты, которые крутятся вокруг неё. Раньше их было пять, человек, — попечитель пристально посмотрел на Ивася. — Сейчас на месте пятой планеты облако пыли.

— Почему? — снова спросил Ивась, предчувствуя ответ.

— Там обитали очень гордые и очень развитые существа, — сказал ящер. — Они не смирились, не захотели пожертвовать малым. Зрелые самцы их расы обладали большими и вкусными тестикулами. Они оставались живы, понимаешь, человек? Могли жить в своё удовольствие, ведь мы готовы были платить. Но они отказались и развязали войну. Очень умные, очень могучие существа… Сейчас о них помнят только архивы, а теперь знаешь и ты. Не суди свой народ, человек. Вы смогли полюбить хозяйскую руку; она не только бьёт, но и кормит. Ты понял?

Дверь с шорохом открылась, Бранч вышел. Ивась остался один. Он закрыл глаза и стал ждать, когда за ним придут, чтобы препроводить в загон.