Глава 14

Вокруг стемнело, силуэты спутников угадывались подобно смутным теням, но в визире ночного бинокля картина разительно менялась. Нежной зеленью тлела под ногами нагретая за день земля, синели кроны деревьев, но в них светились жёлтым и оранжевым тельца птиц. Алёна обернулась: руки и свободные от тепловых очков лица людей сияли расплывчатыми пятнами на фоне холодного чёрного неба.

Ивась сидел, уронив лицо в ладони. Извини, парень, ничего не поделаешь, за всё надо отвечать.

Алёна вернулась к наблюдению.

Дверь в холме походила на светло-коричневый прямоугольник. Террористы заперли её на ночь, но наружу пробивалось тепло от костра. Для наблюдателя в тепловых очках это было вроде предупреждения, но и приглашения одновременно. «Не тронь!», но и «Я здесь, возьми, если не страшно!».

— Дядя Федя, ты готов? — шепнула Алёна в микрофон-паутинку.

— Обижаешь, дочка, — шепнуло в наушниках. — Только тебя и жду.

— Тогда начинаем, — приказала Алёна и отключилась. Командовал дядя Федя по старинке, не выбирая выражений. Наверное, так получалось доходчивей, но слышать было… диковато.

Слева и справа возникло движение. Команда, которую набрал и подготовил дядя Федя, начала работать.

В темноте возле холма появились неоднородности. Бойцы были одеты в хамелеон-камуфляж, Алёна так и не смогла их увидеть, но дверь внезапно провалилась внутрь. Алёна отняла бинокль от глаз; костёр, которые горел внутри холма, взорвался, рассеял вокруг яркие горячие искры.

Раздался гулкий рокот, словно кто-то катал по каменному полу железные бочки, заполненные поленьями: сработали силовые гранаты.

Алёна снова прильнула к окулярам. Абрис дверного проёма на миг затуманился, бойцы проникли внутрь. Через несколько секунд к Алёне подошёл дядя Федя. Он уже не крался и не осторожничал.

— Пошли, госпожа управленец восьмого ранга, — почти официально сказал он. — Всё кончено.

Ночные очки немного искажали перспективу, Алёна оступилась раз и два, но каждый раз её подхватывала твёрдая рука дяди Феди. Дверь почти исчезла. Разрывы гранат разбили деревянный косяк в щепки, обнажили серый крошащийся бетон, филенка из тонкого железа смялась в гармошку и лежала рядом, на земле.

Пригнувшись, Алёна и дядя Федя шагнули внутрь.

Они увидели пыль. Она клубами висела в воздухе под лучом фонаря, лезла в нос и глаза, сединой оседала на волосах.

Пятиранговый Фёдор закашлялся.

— Битые попечители… — протянул он, отплевавшись.

Несколько гранат подействовали на небольшой зал удивительно и страшно. Их поля переплелись, интерферировали и размололи всё внутри в порошок. Мебель, посуду, каменную печь, от которой остался только фундамент, тела людей...

Кровь была повсюду. Кровь, клочья кожи, осколки костей. От запаха давленых внутренностей и фекалий Алёне стало дурно, она выбралась наружу, её стало рвать. Сначала недавним завтраком, потом желчью и желудочным соком, потом нутро опустело, а спазмы всё не прекращались! Алёна испугалась; ещё немного, и она выблюет собственные кишки… Резкий, острый как нож запах нашатырного спирта привёл её в себя.

— Это война, дочка, — сказал дядя Федя. Он был бледен, голос дрожал. — Убитые попечители, что же мы разбудили! Что же ты разбудил, гад!

Рядом со связанными руками стоял Ивась. Воин в маске крепко держал его за плечо.

— Попроси своих синих друзей, — зло сказал Ивась, — пусть покажут, что выпускает интернат. Или пусть она попросит, — он кивнул на Алёну. — Ей не откажут.

Дядя Федя засопел, угрюмо глядя на Ивася.

— Это всё враки, — процедил он, — ваша бандитская пропаганда!

— Не знаю, что ты сделал там, — простонал Ивась, — но я зря пришёл к вам! Ты такой же, как синие. Ты хуже синих, они сами нас не ели, а ты… ты!..

— Хватит! Прекратите! — приказала Алёна. Нашатырь подействовал, она снова могла думать и говорить. — Сколько там было людей?

— Откуда мне знать, сколько их было, когда вы кинули туда свою дрянь? — ответил Ивась. — Мой отряд… в отряде, где был я… — он мялся, не мог подобрать слова. — Нас было двенадцать человек. Все они были здесь? Не знаю, я ушёл давно.

Дядя Федя повернулся и скрылся внутри холма. Алёна приказала себе не вспоминать, что там, иначе… Нельзя быть слабой перед подчинёнными, тем более перед Ивасем!

Ивась молчал, глядя в землю перед собой. Алёна просто дышала, пила весенний ночной воздух и старалась забыть. В конце концов, все они были бандитами, на их руках — кровь простых серых!

— Четверо!.. — дядя Федя снова вышел на воздух. В руках он держал генетический сканер: — Где остальные? Отвечай!

— Не знаю.

— Ивась! — вступила Алёна. — Ты обещал рассказать всё. Я очень хочу тебе поверить, но если ты будешь врать...

— Я не вру! — вскинулся Ивась. — Я не знаю! Здесь временное убежище, здесь мы отдыхали между… заданиями. Наверное, вернулись на… — он осёкся.

— Не считай нас совсем уж глупыми, — сказал Фёдор. — В этом подвале нельзя зимовать. Должно быть что-то другое, основательное, постоянное! База.

— Ты обещал помогать, Ивась, — сказала Алёна.

— Да, я обещал, — глухо ответил Ивась. — Я отведу вас на базу. Только сами обещайте мне...

— Редкий нахал! — удивился дядя Федя.

— Что мы должны пообещать? — Алёна подалась вперёд.

— Предложите им сдаться, — ответил Ивась. — Хотя бы это! Вы люди — или синие?!

— Я обещаю, — сказала Алёна. — Дядя Федя?

— Да чтобы попечитель тебя придавил! — рассердился Фёдор. — Там полно террористов, у них оружие!

— Господин управленец пятого ранга Фёдор? — повторила Алёна.

— Под твою ответственность, госпожа управленец восьмого ранга, совершенная Алёна! — огрызнулся Фёдор.

— Да. Под мою ответственность, растущий, — твёрдо сказала Алёна.

— Обещаю! Но если что-то пойдёт не так, если погибнут мои ребята… Я тебе не прощу, госпожа управленец!

Дядя Федя развернулся и ушёл, недовольно крутя головой и размахивая руками. Из зарослей донёсся его громкий голос. Он кого-то распекал, отдавал распоряжения, но всё невнятно, глухо.

— Оставь нас, — сказала Алёна бойцу.

— Да, совершенная!

Серый кивнул и растворился среди деревьев. Конечно, он не ушёл далеко, приказ присматривать за перебежчиком никто не отменял, но его стало не видно и не слышно. Спасибо и на этом.

Ивась передёрнул плечами.

— Чуть не сломал мне ключицу, — пожаловался он. — Ты мне не веришь? Я сам к вам пришёл.

— Хочу верить, — задумчиво сказала Алёна. — Я почти поверила, но… Ты обещал показать дорогу, привести нас к убежищу!

— Я привёл.

— Только четверо, все остальные на свободе. Мне кажется, — произнесла Алёна, — ты хочешь, чтобы мы их не искали. Ведь ты один из них, ты тоже стрелял и убивал. Два года! — она мотнула головой. — Я представить не могу, как это: два года убивать!

— Лучше бы я вернулся в загон? — возмутился Ивась. — Или сразу в интернат? Если ты хочешь вернуть меня туда, то имей в виду: не выйдет! Никогда и ни за что! Поняла, госпожа управленец?!

— И что же ты сделаешь?

— Не знаю. Убью себя. Выброшусь из окна, — Ивась помолчал. — Или нападу на этого твоего старика. На Фёдора. Он такой же страшный, как Джанкарло!

— Кто?

— Предводитель, — ответил Ивась. — Наш вождь, вожак, командир. Он вас ненавидит, он не успокоится… Я убежал и бродил по лесу, я умирал от голода и хотел просто жить, Алёна! Он нашёл меня, накормил и дал оружие, научил убивать. Нет, я неправильно сказал, он не страшный, он был ко мне добр, он очень умный и душевный, рядом с ним хорошо, но он твёрдый как железо, и пока жив, он будет вас убивать.

— Но ты и сам убивал!

— Я и сейчас убью, — заговорил Ивась. — Как только увижу синего, так сразу убью! Им нельзя жить! Люди не виноваты, даже вы, серые, виноваты не так, как эти!..

— Бедный ты, бедный! — Алёна сделала шаг вперёд и прижала голову Ивася к своей груди. И сама не поняла, почему сделала это. Уж точно не потому, что однажды взяла из загона мальчика для утех. Мальчик вырос и многое повидал, в углах рта у него появились горькие складки, но...

Ивась всхлипнул. Да он же до сих пор ребёнок, которого обделили любовью! Которого предали родители и обманула жизнь...

Алёна гладила его волосы, и широкие плечи и спина взрослого мужчины расслабились под её рукой, а сам он, кажется, даже перестал дышать… Что же ей теперь делать? Не по службе, там всё понятно, но по жизни?

На подготовку рейда отвели неделю. Все эти дни Ивась прожил в каморке рядом со штабом спецотряда. Пятиранговый Фёдор хотел иметь его под рукой в любое время дня и ночи. Ивась рисовал подступы к базе, объяснял маршруты и ориентиры. Фёдор въедливо копался в мелочах, в деталях — и страшно злился, что Ивась не может показать место на карте.

— Нас водил Джанкарло! — пытался защищаться Ивась. — Или он, или Луиджи, его правая рука! Я помню лес, я помню овраги, я помню, как мы переходили вброд реки и ручьи, но карты… Я их раньше вообще не видел!

Фёдор сопел и щурился, потом нехотя соглашался. Так врать, так притворяться было невозможно, он бы сразу почувствовал обман.

Зато бойцы с картами не расставались ни на час. Подходящих мест оказалось три, одно главное, два на тоненького. Основной вариант Фёдор выбрал сразу и в решении не сомневался, но карты и сценарии приготовил в тройном комплекте. Глупо проигрывать, тем более терять людей из-за пустяка.

Утром назначенного Ивась на завтрак не пришёл. Ему, наконец, поверили и на свободу не посягали, но он не мог заставить себя выйти из комнаты. Его бил озноб, а солнечный свет заставлял болезненно щуриться.

— Не бойся — успокоила его Алёна. — Они тебя не увидят.

Она прибыла с вечера, нарочно чтобы выспаться и быть в форме.

— Думаешь, я переживаю, что стал предателем? Мучаюсь, как они на меня посмотрят? — криво улыбнулся Ивась. — Нет, я всё решил для себя, нам не по пути.

— Тогда в чём дело?

— Я… — Ивась смутился. — Я не летал раньше!

Алёна хмыкнула и ушла, но скоро вернулась и принесла ингалятор.

— Подыши, это поможет.

В винтокрыл Ивась сел спокойно. Страх никуда не исчез, но уже не лишал сил. Это как смерть. Она ужасна, ну и что?

Моторы загудели, винтокрыл плавно поднялся в воздух. Ивась с любопытством глядел в иллюминатор. Мир сверху выглядел иначе, мелким, почти игрушечным, но огромным и необъятным одновременно. Потерялась далеко позади база спецотряда, растаяла в зелени лесов и полей, как и строения Коровьина. Блеснула и исчезла река. Справа, на фоне восхода, проплыли жилые свечечки Тишинска, убежала в сторону стрела дороги.

Прошло несколько минут, Ивась перестал узнавать местность, а потом винтокрыл снизился и летел теперь, едва не касаясь верхушек деревьев. Изменился звук моторов, винтокрыл клюнул носом; лес прыгнул навстречу и замер. Они сели.

На слабых ногах Ивась выбрался наружу.

Винтокрыл, сложив над кабиной винты и крылья, стоял у края большой поляны, в ряд с двумя другими. Из них выпрыгивали бойцы, разбивались на пятёрки и беззвучно уходили в заросли.

Ивась огляделся; над лесом вставали верхушки холмов, они приземлились недалеко, в получасе ходьбы от пещерного поселения. В животе возник ледяной ком: от точности, с которой Фёдор вывел их к базе, стало жутковато. Всё-таки, там жили его друзья, соратники, те, с кем он провёл два года жизни!

— Пошли уж, — Фёдор хлопнул его по плечу и неторопливо двинулся по следу бойцов.

— А почему?..

— Потому что без меня обойдутся, — не дождался вопроса Фёдор. — Оговорено всё, вперёд лезть — только мешать. Госпожа управленец! — пятиранговый обернулся к Алёне. Она последняя спрыгнула с подножки винтокрыла. — Копаешься, дочка. Самое интересное пропустишь. Наблюдательный пункт уже развернули, наверное.

Она могла не торопиться. На полпути к пещерному поселению их встретил боец:

— Пусто, господин управленец пятого ранга, — негромко доложил он. — Уже дня три как нет никого.

— Это всё?

— Сыскари работают, — ответил боец. — Сказали, нечего сообщать пока.

— Свободен.

Фёдор оглянулся на Ивася, пожевал губами:

— Удачно как… Никому ничего предлагать не надо, да? Показывай, как жили твои террористы!

У входа в пещеру их встретил инженер-сыскарь с тремя звёздами на шевроне.

— Осторожнее внутри, господа управленцы, — посоветовал он.

— Что такое? — поднял бровь Фёдор.

— Мины, — показал глазами сыскарь.

Неподалёку под деревом лежали вполне мирного вида штуковины: оливково-зелёные бруски, блины, цилиндры, рядом тускло блестели куски провода.

— Мы убрали кое-что, — продолжил сыскарь, — но ещё не везде, не везде. Так что гуляйте аккуратненько, по серединочке, в ответвления не заходите. А лучше и вовсе не суйтесь.

— Сдаться им, понимаешь, предложи… — проворчал Фёдор. — Значит, не мешаем и ждём.

Он взял Алёну под локоть и отвёл в сторону, выразительно посмотрев на Ивася.

Секретные переговоры. Всё было правильно, кто Ивась такой, чтобы при нём говорить о важном? Бывший враг. Совсем недавно бывший, а друг ли — непонятно пока.

Правильно ли он сделал? Недавно они были вместе, рядом. Вместе оплакивали потери, вместе встречали праздники. Ставили мангалы, жарили мясо. Вон он, навес, брёвна для сиденья, утоптанная площадка для танцев...

— Я могу туда пройти? — обратился Ивась к сыскарю, рассказавшему про мины.

— Что?

— Там чисто, нет мин? — объяснил Ивась.

Сыскарь внезапно побледнел.

— Стой, не ходи никуда! — бросил он и что-то быстро заговорил в рацию.

Через минуту боец с миноискателем наперевес осторожно приблизился к навесу и почти сразу же отсемафорил свободной левой рукой. Первая растяжка обнаружилась возле вытертого от посиделок бревна, вторую террористы поставили на тропинке, что вела в лес от проплешины для костра.

Ещё пятеро сапёров пошли вокруг горы...

За час выставка смертоносных сюрпризов пополнилась ещё десятком экспонатов.

Чтобы никому не мешать, Ивась устроился под навесом, на бревне. Чёрная проплёшина впереди, кажется, ещё пахла недавним костром. Горел ли здесь огонь после его ухода?

Подошёл пятиранговый Фёдор, сел рядом. Вздохнул, произнёс нерешительно:

— Ты, это, парень...

— Что?

— Я тебе, знаешь, не очень верю, но...

Ивась глядел в кострище и молча ждал.

Управленец пятого ранга Фёдор откашлялся и сказал:

— Может статься, ты сегодня спас кого-то из моих людей… Спасибо.

Ивась поднял взгляд, Фёдор удалялся, сокрушённо качая головой. Скоро Ивась услышал его недовольный голос. Управленец пятого ранга выговаривал кому-то из подчинённых, возможно, тому самому забывчивому сыскарю-сапёру.

— Не обижайся на него, — сказала Алёна. Ивась не заметил, как она оказалась рядом. — Ему трудно признать, что он неправ.

— Ладно, — пожал плечами Ивась. — Я понимаю.

— Что ты собираешься делать дальше?

— У меня есть выбор? — удивился Ивась.

— Конечно. Можешь остаться в Коровьине, на ферме. Рабочие всегда нужны, а тебе знакома эта работа.

Ивась скривился.

— Ты не хочешь работать в деревне, — сказала Алёна. — Я понимаю.

— Мне не нравится слово ферма!

— Ты можешь пойти учиться, — после заминки продолжила Алёна. — Есть много вариантов.

— Я сделал много плохого, — сказал Ивась. — Я хочу исправлять, помогать… Это можно?

— Да, — ответила Алёна, — я дам тебе рекомендацию.

— Спасибо.

— Мне это ничего не стоит, а тебе не поможет, — сказала Алёна. — Рекомендация — это всего лишь один голос, чей бы он ни был: мой, Дитмара-Эдуарда или самого Бранча.

Ивась насторожился. Это имя он услышал в первый раз.

— Кто такой Бранч? Гауляйтер?

— Не знаю, где ты услышал это слово, — сердито сказала Алёна, — но не повторяй его больше! У нас так не принято. Накажу сама, лично. Имей в виду, наказание не рекомендация. Я могу наказать гораздо серьёзнее!

— Извини, я не знал, — сказал Ивась. — Это сказал один пленный. Мы его отпустили. Так кто такой Бранч?

— Попечитель.

— Ты видела попечителя?! — Ивась даже привстал от восторга.

— Будешь хорошо служить, тоже познакомишься, — рассмеялась Алёна. — Бранч любит знакомиться с новыми людьми. Но это всё потом, — она снова стала серьёзной. — Для начала надо изменить тебе личность.

— Зачем?

— Синие ищут тебя, — ответила Алёна. — Ты сбежал из интерната, они этого не простят.

Дитмар-Эдуард сдал. Он почти потерялся в своём начальственном кресле, сидел, вяло крутил карандаш в пальцах.

— Плохо выглядите, шеф, — честно сообщила Алёна.

— Доживёшь до моих лет, — сварливо ответил Дитмар-Эдуард, — будешь выглядеть ещё хуже. Станешь сморщенная старушонка с седыми патлами. Сделай милость, налей мне чаю!

Алёна встала, включила чайник. Внутри сразу загудело и забурлило, вода не успела остыть.

— И всё же, шеф, — спросила она, — что случилось? Не говорите мне, что вы так постарели за полгода!

— Несущественно, — отмахнулся Дитмар-Эдуард, принимая чашку. — Докладывай, что и как. Только коротко.

— Оборона налажена… — начала Алёна.

— Сейчас меня интересует Ивась! — резко сказал Дитмар-Эдуард. Чашка задрожала в его руках, плеснула водой. Старик зашипел, поставил чай на стол, прямо на бумаги.

— Я привезла его с собой, — просто ответила Алёна. — Он сдался и согласился сотрудничать.

— Ты ему веришь?

— Да.

— Ты ему веришь… — повторил Дитмар-Эдуард.

— Мы проверяли, — объяснила Алёна. — Он уверен, что был неправ, он хочет исправить то, что натворил. Приборы не врут.

— Что ты собираешься делать?

— Он хочет служить, примем на службу.

— Рекомендации? — проскрипел Дитмар-Эдуард. — Одна, я так понимаю, есть, твоя. Ещё кто-то?

— Управленец пятого ранга Фёдор, — сказала Алёна. Дитмар-Эдуард приподнял бровь.

— Вот как? Это серьёзно.

— И управленец третьего ранга, инженер-сыскарь Виталий, — доложила Алёна. — Он был очень рад дать рекомендацию. Вы же читали отчёт, шеф!

— Читал, — согласился Дитмар-Эдуард. — Я хотел увидеть твои глаза.

— Что в них? — наклонилась к нему Алёна.

— Неважно, — ответил шеф. — Фёдор согласился, вряд ли он влюблён в мальчишку.

— Шеф!

— Хватит, Алёна, — устало сказал Дитмар-Эдуард. — Я старый, но из ума не выжил ещё. Я не против, говорят, влюблённые женщины могут горы своротить… Только прошу тебя, не слишком афишируй. Глупо, когда начальник смешон. Поняла?

— Да, шеф.

— Иди.

В коридоре любого крупного учреждения всегда людно. Один спешит в архив, другому лучше всего думается на ходу, а третий идёт на встречу. Средства связи позволяют всё и ещё немножко сверху, но люди предпочитают говорить с глазу на глаз. Алёна кивала младшим, улыбалась средним, с высокоранговыми обменивалась словом — другим. И думала… Что он имел в виду? Что шеф хотел прочитать в её глазах и, главное, зачем?

Алёна спустилась тремя уровнями ниже, перешла через транспортную трубу в гостиничный корпус.

— Не скучал? — спросила, входя в номер, где ждал её Ивась.

— Нет, — Ивась поднялся с кресла, зевнул. — Извини, госпожа управленец, нервничаю.

— Я вызвала медиков, — сказала Алёна. — Постарайся успокоиться к их приходу.

— Легко сказать… — пробормотал Ивась. — А зачем медики?

— Преступить закон, — серьёзно ответила Алёна.

Доктор соврал. «Будет немножко больно», — предупредил он. Ивась напрягся, но ничего особенного не ощутил: гладкий и холодный инжектор на сгибе локтя, тихое шипение воздушной струи, короткое онемение мышц...

Соврал доктор. Так больно ему не было даже в те минуты, когда чип питомца выжигал плечо изнутри… Кожу словно облили кислотой, а в одежду воткнули сотни, тысячи игл!

Ивась стоял посреди комнаты и боялся пошевелиться. Каждое движение причиняло муку!

— Какая странная реакция, — пробормотал медик. — Примитивный геномодификатор, почему такой сильный ответ? Вы всё мне сказали, совершенная?

— Он бывший питомец интерната...

Медик изменился в лице:

— Трёх попечителей тебе в анус, госпожа управленец! Как можно забыть о таком?! Есть здесь ножницы?

— Да, — Алёна безропотно проглотила оскорбление.

— Срежь с него одежду! Я сейчас!

Медик исчез. В полуобмороке Ивась наблюдал, как Алёна щёлкает ножницами, как падают на пол тяжёлые, мокрые тряпки. Такой мягкий, такой удобный костюм… Что случилось?

Потом он увидел свои руки: сквозь поры кожи сочилась тёмная кровь, сливалась в миниатюрные ручейки, срывалась с пальцев маленькими шариками. Кровь! На груди, на животе, на ногах… Даже в глазах была кровь, во рту появился солоноватый, железистый привкус.

— Дай руку, если можешь! — приказал медик; он снова был здесь.

Ивась послушно протянул руку. В подмышке что-то противно натянулось и оборвалось, он почти не заметил этого.

Кажется, потом он потерял сознание. Он не помнил, как и куда шёл, как его поддерживали под руки, он почувствовал только, как утих огонь, что терзал его снаружи и изнутри, и тогда он услышал, как ноют и жалуются кости!

Ивась открыл глаза.

Он лежал в ванне, наполненной красной водой, вода плескалась у самого рта и сверху на голову тоже лилась прохладная вода!

Какое блаженство!

—… за грубость, госпожа управленец восьмого ранга, — звучал позади его виноватый голос медика. — Но, поймите...

— Довольно! — оборвала его Алёна. — Не будем вдаваться. Что вообще произошло?

— Вакцина начинает с костного мозга, — непонятно сказал медик. — Потом тестикулы, все системы, где идёт активное деление клеток. Кожа, волосы, ногти… Слизистые… Чтобы обмануть сканер, надо изменить все генные маркеры. Конечно, есть реакция… Обычно это дурнота, боль в костях, гиперчувствительность покровов… но такое! У синих свои методики, совершенная, они тоже работают с генотипом.

— Это можно обнаружить заранее?

— Долгая история, а вы торопились, госпожа управленец!

— Хорошо, хорошо, — примирительно сказала Алёна. — Что дальше?

— Ничего, — ответил медик. — Вакцина отработала, я ввёл ему стабилизатор, скоро он придёт в себя. Ещё несколько дней, и ваш человек будет в полном порядке.

— Какой-то особенный режим?..

— Ничего такого, — сказал медик. — Обильное питьё, покой. Представьте, что он перенёс сильную простуду.

— Хорошо, — сказала Алёна. — Идите.

С тихим щелчком захлопнулась дверь. Алёна наклонилась над Ивасем и заглянула ему в глаза.

— Прости, — сказала она, — я виновата.

Ивась облизал губы. Язык напоминал толстый оладий, что пекли в пещерном городе по праздникам. Мягкий, вялый, того и гляди откусишь случайно.

— Думал, я умру… — прошептал он.

— Ивась умер, — сказала Алёна. — Бывшего питомца больше нет. Ты — Жан индекс шестнадцать-четыре-девять-пять, найдёныш, вырос в школьном приюте, а в шестнадцать лет сбежал в лес от глупости и неразделённой любви. Девчонка была высокомерна, не смотрела на тебя, но не отказала другим, потому что секс угоден попечителям. Ты оскорбился, ты возненавидел попечителей! Так ты попал в банду, а дальше — всё, как ты рассказывал. Переоценка, раскаяние. Ведь они были?

Алёна с тревогой посмотрела на него.

— Кха-нечно, — сказал Ивась, нет, теперь Жан. — Зачем… я иначе… вышел из леса?