Глава 16

Коммуникатор спел побудку. Жан рывком сел на кровати, кинул взгляд на часы: половина четвёртого утра. Освежёванные попечители, что же так рано! Он ещё спал наполовину, ругался вполголоса, вспоминая недобранные двести минут, а тело уже включилось в работу. Вышло из комнатушки на втором этаже казармы, в которой Жан обитал как управленец-практикант, прошлёпало, шаркая, в душ и пустило воду.

Горячую, а потом холодную и снова горячую, и тут проснулся и сам Жан!

Михаил уже ждал его на улице, в мобиле. Жан ощутил мгновенную зависть: и как у начальника выходит? Всегда свеж и бодр, и даже весел, хотя по Уставу должно быть всё наоборот.

— Приветствую, господин управленец четвёртого ранга! — поздоровался он, влезая на заднее сиденье.

— Ладно-ладно, управленец. И тебе того же.

Михаил обернулся и сунул Жану свёрток: — Перекуси, Маша с вечера настряпала. Знаю я, как в столовках кормят.

— Спасибо, — не стал чиниться Жан.

Домашние пирожки с капустой, это… Это невозможно объяснить тому, кто никогда не ел домашних пирожков! На какое-то время Жан выпал из действительности, только мычал, закатывал глаза и кивал в ответ на понимающую усмешку Михаила в зеркале.

— Маша приказала, чтобы я сам их не трогал, — сообщил Михаил. — Отдай, говорит, мальчику! Такой он худой, весь осунулся!

— Ой, — очнулся Жан, — а вы-то, господин управленец четвёртого ранга? У вас-то есть что пожевать?

— Есть, — успокоил его начальник практики, — всё у меня есть, пироги исключительно для тебя, исхудавший!

Жан пожал плечами: женщины, что поделаешь… Сам он себя не считал ни худым, ни ослабевшим, да и Алёна, наберись кто смелости у неё спросить, подтвердила бы. Наверное. Да уж, Алёна, госпожа управленец восьмого ранга… Тронутые попечители, вот уж точно, расскажи кому — не поверит!

Пирожки закончились, Жан смог думать и говорить.

— Куда едем, господин… Михаил?

— Инспекция, господин управленец первого ранга, — ответил Михаил. — Не бойся, напрягать не буду. У самого когда-то последний день практики был.

— Понял, — сказал Жан. — Спасибо.

Настроение испортилось.

Впереди сидел враг, но Жан не мог его ненавидеть. Враг вкалывал от рассвета и дотемна без выходных, а ещё у него была красавица-жена Маша и трое детей — Саша, Паша и Веничка. Жан заходил к ним несколько раз по службе и всякий раз попадал будто в сказку, такие в доме Миши и Маши царили уют, спокойствие и лето.

А за стёклами салона были осень, темнота и холодный дождь. Низкое солнце пряталось в серых облаках, и только когда они прибыли в первый пункт инспекции, городок со смешным названием Лямки, подул ветер и разогнал липкую хмарь.

— Здравствуйте, здравствуйте! — встречающий с тремя звёздами на шевроне ёжился от ветра, передёргивал плечами, стоя на крыльце Управы.

— И тебе, Аркадий-дважды!

Михаил и встречающий похлопали друг друга по плечам.

— Что нового? — спросил Михаил, когда они прошли внутрь. — Помощь не нужна?

— То ли нового, то ли старого… — загадочно произнёс Аркадий-дважды. На самом деле его звали Аркадий-Аркадий, Жан это знал, они приезжали в Лямки не в первый раз, но иначе как Аркадий-дважды его никто не называл. — Ты, Миша, такого и не видел, наверное.

— Интригуешь? — удивился Михаил. — Так важно, что и чаю не нальёшь?

— А мы с собой возьмём, — Аркадий-дважды кивнул в угол, где стоял термос и стаканы. — Тут недалеко.

— Хорошо, — сказал Михаил, — поехали.

— Не надо никуда ехать! — засмеялся Аркадий-дважды. — Айда за мной в подвал, гости дорогие!

Длинная галерея окончилась закутком с открытым люком в полу. По ржавым скобам они спустились в подвал: сначала Аркадий-дважды, потом инспектор, потом Жан передал термос и спустился сам.

— И что? — спросил Михаил. — Подвал как подвал. Только шумновато.

В помещении, где они оказались, не было ничего особенного. Серые бетонные стены, длинный светильник на потолке, трубы под потолком и ниже: вода, канализация, связь. За стеной гремел какой-то агрегат.

— Если ты не знаешь, Миша, — начал Аркадий-дважды, — это очень старое здание. Ещё до Встречи здесь была какая-то контора, потом его перестроили, проложили коммуникации, ну, всё как положено, ты лучше меня это расскажешь, только насос оставили, он до сих пор рабочий, слышишь, стучит?

— Не томи, Аркаша… — попросил Михаил. — Ты что-то нашёл?

— Именно, — сказал третьеранговый. — Вот тут, иди-ка!

Он продвинулся немного вперёд и топнул ногой.

— Слышали?

И ещё раз.

— Ничего такого, — сказал Михаил.

— А так? — Аркадий-дважды сделал шаг в сторону, к самой стене, и подпрыгнул на месте.

Под сапогами у него загрохотало, подвал наполнило дробное эхо, перебившее стук шатунов за стеной.

— Вскрывал уже? — Михаил сразу понял, что внизу — пустота.

— Вас ждали, — ответил Аркадий-Аркадий, — всё как ты любишь!

Михаил простучал стены, ковырнул бетон носком ботинка.

— Странно это, — сказал он. — Почему раньше не нашли? Под самым носом...

— Поэтому и не нашли! — обрадовался Аркадий-дважды. — Вот у тебя, Миша, кабинет в Управе, в городе. Терминал, стол, архивные шкафы, не знаю… ещё что-то. Ты будешь у себя под стулом искать?

— Ну-ну, — сказал Михаил. — Ты меня совсем каким-то слепым изобразил!

Слова Аркадия его не убедили.

— Ладно, комунхоз, — постановил он. — Посмотрим, что там у вас. В остальном краснеть меня не заставишь? Я ведь инспектор, а не археолог.

— Не переживай, начальство, — в тон ответил Аркадий-дважды. — Долго открыть? Глянем одним глазом — и назад.

Скоро в подвале стало тесно от людей, Жана задвинули в сторону, под трубы. Он присел на корточки: снизу, сквозь частокол ног открывался неплохой вид, лучше, если заглядывать поверх плеч.

Под стандартным жёлтым бетоном оказался тонкий слой ломкого серого камня. Его осторожно убрали...

— Люк!

Тонкую щель по периметру прямоугольного жестяного листа забили остатки раствора, но, когда потянули за скобу, люк неожиданно легко поддался, открыл чёрную дыру в полу.

Снизу пахло сыростью и прелью. Михаил подсветил коммуникатором — ступеньки, слева — стена, выложенная бурым кирпичом.

— Не менее ста лет, должно быть… — произнёс Аркадий-дважды.

— Если по кирпичам судить, все сто пятьдесят, — ответил Михаил.

— Нет, позволь!.. — не согласился Аркадий-Аркадий.

Жан перестал слушать.

Не так что-то с этим тоннелем… Что? Он присмотрелся. Стена! Кирпичи на уровне чуть ниже человеческого роста были светлее, чем выше или ниже. Примерно на уровне плеч… Ну, конечно же! Здесь часто ходят, иногда случайно касаются плечами, вот и вытерли вековую грязь! А ходить здесь могут только...

Решение пришло само собой.

— Извините, господа начальники, — решительно сказал Жан, протискиваясь к люку. — Лучше вам отойти. Здесь опасно.

— Что это значит? — Аркадий-дважды недоумённо посмотрел на Михаила. — Твой парень...

— Подожди, — остановил его Михаил. — Что случилось, Жан?

— Там кто-то есть… — вполголоса ответил Жан. — Или может быть.

— Да откуда… — начал Аркадий-дважды.

— Все назад! — решился Михаил.

— Спасибо. Насос остановите. Постарайтесь не шуметь. И свет погасите!

В наступившей тьме Жан лёг возле люка, опустил голову вниз.

Глаза привыкли не сразу, поначалу в ночных очках висел мутно-зелёный туман. Потом в нём проступила кирпичная кладка и уходящий в темноту коридор.

Тишина… Где-то рядом — плёк! плёк! — капала вода. Постукивал в ушах пульс и слышен был ещё какой-то слабый шум. Свист проходящего через ноздри воздуха.

Жан задержал дыхание. Шум утих, но полностью не пропал. Словно сопел человек невдалеке, чуть слышно чесал простуженное горло.

Жан медленно выдохнул, снова набрал в лёгкие воздуха и задержал дыхание. Поблизости явно был человек или люди. Они дышали, кряхтели, переступали ногами. Шагах в двадцати коридор сворачивал направо, и Жан увидел, что камни на повороте самую малость светлее остальных. Они стояли за углом и грели воздух подземелья. Ненамного, на долю градуса, но очки ухватили!

Они таились, не хотели быть увиденными. Изгои, одна из групп, которые рассылал Джанкарло по округе. Скорее разведка, чем диверсанты, но не откажутся и от диверсии, если её можно провести незаметно и без риска.

— Там люди, — прошептал Жан, отойдя от дыры к управленцам. — Надо обязательно...

От того, что случилось дальше, Жан на несколько секунд впал в ступор.

— Это безответственность! — вдруг громко заявил Аркадий-дважды. — Как они туда попали? А если испортят что-нибудь из оборудования? Или заблудятся?

Он включил свет и, бурча под нос, решительно полез в дыру.

— Эй, там! — закричал он, спускаясь. — Вы что тут делаете?

— Куда?! — только тут Жан пришёл в себя. — Назад!

— Мне долго… — повысил голос Аркадий-Аркадий… и вдруг охнул, стал заваливаться набок.

Тук!.. Ту-дук!..

Нервы диверсантов не выдержали.

В тоннеле загрохотали выстрелы, в такт с ними Аркадий-дважды дёргался; на лице его застыло выражение полнейшего изумления.

Жан бросился к нему, подхватил под руки, потащил вверх. Левое предплечье обожгла пуля, третьеранговый стал чрезвычайно тяжёл, чуть не выскользнул из захвата, но подбежали управленцы, помогли оттащить его от люка. Правый бок Аркадия-дважды намок от крови, капли падали на бетон, сворачивались шариками в пыли.

— Все назад! — закричал Жан.

Правой, рабочей рукой зашарил на поясе… Удача-то какая! Выхватил из гнезда на ремне и активировал силовую гранату, швырнул её в дыру и отшатнулся к стене.

Всё вокруг затряслось. Под полом, в туннеле ворочалось большое неповоротливое чудовище, колотило в стены, стучало в потолок. Над люком вырос радужный пузырь и тут же лопнул, обдав всех кирпичной крошкой.

Жан медленно сполз спиной по стене. Тупо ныла левая рука, струйка крови текла по пальцам, но не это лишало сил.

Он защитил врага, управленца, серого, защитил безо всякой задней мысли, просто потому, что Аркадий-дважды был на полшага от смерти. И он спас его.

Он напал на своих! На братьев по духу, товарищей по борьбе. Он напал, не рассуждая и не сомневаясь и, наверное, убил… Что с ним произошло за полтора прошедших года?

Надо подняться… Жан завозился у стены и нечаянно опёрся левым локтем о камень. Руку пронзила боль, он повалился на спину и стукнул руку ещё раз! Живот скрутило судорогой. Мелькнуло перед глазами обеспокоенное лицо Михаила, и Жан потерял сознание.

Первый день в лазарете Жан не запомнил. Пуля раздробила кости предплечья, разворотила сустав. Руку собирали, сращивали из кусочков, и медики — для надёжности — погрузили Жана в сон.

Наутро явился сконфуженный Аркадий-дважды с женой, притащил корзину угощений.

— Прости, парень, — говорил Аркадий-Аркадий. — Я тебе не поверил, а ты меня спас, получается… Спасибо! Что ещё сказать...

Толстушка Валя, испуганная и раскрасневшаяся, подкладывала Жану вкусные кусочки, а Аркадий-Аркадия рассказывал:

— Сам не знаю, чего вдруг туда полез. Обидно стало: прямо под Управой лазают какие-то балбесы!..

— Аркаше только мякоть порвало, — улыбнулась Валя.

— Обмотали меня пластырем, к обеду как новый был! — кивнул Аркадий-дважды.

— Кого-то нашли? — спросил Жан.

— Это Миша расскажет, — сказал Аркадий-Аркадий. — Вот и он, кстати.

В дверях появился начальник практики.

— Расскажи, Миша, — попросил третьеранговый, — что и как, мне-то не до того было.

Он смущенно кашлянул.

— Не нашли никого, — сказал Михаил. — Ушли они.

— И что теперь?..

— Ничего, — ответил начальник. — Пеной тоннель залили, метров двести. Я в город доложил, пускай разбираются.

Они посидели ещё немного, говоря о пустяках. Жан с трудом дождался конца визита. Рука в жёсткой повязке зудела невероятно, а чесаться при гостях не хотелось.

Назавтра Жана выписали, и опять начальник ждал его на мобиле. Жан вышел из ворот лазарета — и чуть сразу не загремел обратно, уже с переломом!

На тротуаре его ждала маленькая толпа: женщины с цветами, мужчины с пакетами, от которых пахло домашними вкусностями. От неожиданности Жан запнулся и полетел недолеченным локтём вперёд, уже представляя, как хрустнут кости о тротуарный камень!

Толпа ахнула, качнулась вперёд, но Михаил успел подхватить Жана под здоровую руку.

— Жан, дорогой! — выступил вперёд горожанин в спецовке. — Мы...

— Прекратите, не держите меня! Как это невежливо?..

Из второго ряда выскочила девушка, бросилась к Жану, повисла у него на шее, расцеловала в щёки, в губы...

Его так обнимали и чествовали, что помяли больной локть, и на выезде из Лямок Жан был бледен и баюкал руку. В глазах его стояли слёзы, но не от боли, просто душа была не на месте.

— Что они вдруг, господин начальник? — спросил он Михаила.

— Хороший мужик Аркаша-двойной, безотказный, — сказал инспектор. — Любят его в Лямках. А девица — племянница его.

Дальше молчали, только перед самым городом Михаил сказал, тщательно подбирая слова:

— Ловко ты с гранатой… решил. Мы… и понять ничего не успели. Практика большая была? Вот так, запросто, применить оружие по людям? Это сложно.

Опять проверка?

— Я не воевал, господин управленец четвёртого ранга, — сказал Жан.

— Да при чём тут ранг! — возмутился Михаил. — Что ты меня титулуешь всё время? Мы все тебе обязаны жизнью, но я понять хочу!

— Я не воевал, Михаил, — вздохнул Жан. — Но если долго жить среди зверей, сам станешь немножко зверем.

— Проходите, господин управленец первого ранга, — пригласил секретарь, открывая Жану дверь. Сказал бесстрастно, ни голосом, ни лицом не показав своего отношения. Неужели новички Департамента входили в эту дверь каждый день?

— Благодарю, господин управленец четвёртого ранга, — сказал Жан.

Секретарь едва заметно усмехнулся:

— Не заставляй его ждать, парень.

Сумерки кабинета ослепили Жана. Сначала он увидел серый парадный мундир Алёны, почти столь же яркий в багровой тьме, как лампы приёмной. Потом...

— Подойди ближе, новый управленец, — сказал попечитель Бранч.

Жан шагнул вперёд:

— Управленец первого ранга Жан шестнадцать-четыре-девять-пять, совершенный, — хрипло доложил он.

Попечитель тихо зашипел. Шерстяная накидка, в которую он был укутан, сползла на пол. К телу ящера, обнимая зверя за шею, прижимался голый человек. Жан, кажется, даже помнил его лицо! Парень спрыгнул с брюха попечителя, подобрал накидку и быстро ушёл в угол кабинета, в глубокую тень.

Алёна встала рядом с Жаном.

— Управленец третьего ранга Жан, — сказала она.

— Третьего?! — не сдержал изумления Жан.

— В Департаменте нет сотрудников ниже третьего ранга, растущий, — объяснила заместитель директора. — Теперь молчи, слушай совершенного.

Попечитель приблизился одним широким шагом, наклонился вплотную к Жану. Жан непроизвольно сделал шаг назад: мощный, смертельно опасный зверь подавлял. Бранч втянул воздух, как полгода назад, на выпуске в лицее.

— Молодой управленец… Жан, — произнёс он. — Третий ранг, быстрая карьера. Служи хорошо, и будешь расти так же быстро. Теперь иди!

Захлопнув двери, Жан без сил привалился к стене. Сердце бешено колотилось в груди. Он опять был в шаге от попечителя — и опять сплоховал! Жан прислушался к себе: он и не мог ничего сделать. Никто не в силах сопротивляться мощи и напору попечителя.

— Выпей, — секретарь поднёс ему воды. Рядом со стаканом на подносе лежал обтянутый серым бархатом пенал. — Твои звёзды и шевроны, коллега. Поздравляю!

— Его зовут иначе, растущая! — заявил Бранч.

— Но документы, совершенный… — попыталась спорить Алёна. — Архивы, показания сканера! Всё говорит...

— Можно обмануть сканер, — засмеялся попечитель, — но не меня! Я помню его запах. Хочешь, я вспомню его имя?

— Не надо, совершенный, — сдалась Алёна. — Это Ивась, бывший бандит и диверсант. Он раскаялся, он сам сдался. Мы проверили, он не соврал. Директор разрешил сделать ему новую личность.

— Ивась...

Бранч прикрыл глаза, вспоминая:

— Молодой самец, который сбежал из интерната!

— Да, совершенный.

Попечитель обошёл Алёну кругом, пробуя воздух языком.

— Хорошо, — сказал он. — Я не скажу о нём синим.

— Спасибо, совершенный! Я могу идти?

— Нет, — Бранч пристально посмотрел женщине в глаза. — Ты спариваешься с ним. Зачем?

— В нас много от животного, совершенный, — сказала Алёна. — Мне нужно это, иногда. Сексуальная разрядка хорошо снимает усталость, совершенный.

— Врешь! — попечитель снова засмеялся. — Даже сейчас ты пытаешься меня обмануть. Не любой самец, тебе нужен именно этот. Почему? Не отвечай и не двигайся.

Бранч накрыл Алёнину голову лапой.

— Не бойся, — произнёс он, — тебе не будет больно. Наверное...

Пальцы ящера стали горячими, жар проник в череп, расплавил мозг, пролился через позвоночник и взорвался между ног невероятной силы оргазмом! Алёна выгнулась, захрипела. Тело колотила дрожь, хотелось длить и длить немыслимое наслаждение! Пик следовал за пиком, волна за волной. Алёна попыталась вырваться — тщетно. Тело ей не принадлежало и не слушало её. Тело кричало: «Ещё!».

Потом всё кончилось.

Алёна упала бы, не придержи её Бранч. Попечитель выжал её как тряпку, обессилил, высосал. Сможет ли Жан — так? Вернее, смогут ли так они вместе?

Он снова выпустил язык, прошёлся по её лицу, погладил шею, тронул ключицу под отворотом воротника.

— Я так и думал, — сказал совершенный. — Ты сопротивлялась, даже сейчас сопротивлялась. Не только это нужно тебе! Что? Не говори, хочу понять сам.

Наведённый секс выпил силы, попечитель явно запретил говорить, но проснулась гордость.

— Нечего понимать, — сказала Алёна. — Это вы во всём виноваты, вы лишили нас целей, оставили только секс, а я не хочу быть животным!

— Ой… — притворно испугался попечитель. — Что ты говоришь, глупая самка? Теперь я просто обязан откусить тебе голову!

Он ударил хвостом, его роговой кончик вспорол воздух в опасной близости от лица женщины.

Алёна побледнела, в страхе закрыла глаза. В мире остался только масляный запах зверя и клацанье когтей по плитам пола.

— Условно разумные, вы забываете своё место...

Волны ветра от движений Бранча шевелили волосы.

— Вы смеете рассуждать, как будто в силах делать выводы!

— Несправедливо, — заставила себя посмотреть на ящера Алёна. — Мы умеем делать выводы!

— Ты забыла сказать «совершенный»!

— Тебе это так важно, совершенный?

Бранч остановился.

— Я не накажу тебя за наглость. Пока не накажу, — произнёс он. — Это так же бесполезно, как бить домашнего гугура за испорченный ковёр. Уходи прочь, растущая.

Самка ушла.

Бранч лёг у стены, на ворохе кож, как на Родине. Но она далеко, и ничто не заменит воздуха Родины, её ласки, её тепла!

— Ники! — позвал попечитель.

В темноте возникло шевеление, из угла вышел самец, который недавно обнимал попечителя.

— Ты согрелся, Ники?

— Да, совершенный, — сказал Ники. — Я согрелся и поел.

— Я жду тебя.

Ники сбросил накидку и лёг, прижался к Бранчу обнажённым телом. Попечитель прикрыл самца накидкой, закрыл глаза. От Ники шло ровное тепло, особенно от гениталий.

— Ты хотел бы спариться с этой самкой, Ники? — поинтересовался Бранч.

— Да, совершенный, — ответил самец. — Все хотят её, совершенный, но...

Гениталии самца на животе Бранча напряглись и затвердели. Люди легко возбуждались, по самым неожиданным, самым малым поводам. Смешно.

— Но что, Ники?

— Ей на всех плевать! — обиженно сообщил Ники. — Она видит только этого выскочку Жана, совершенный!

— Спасибо, Ники, — сказал Бранч. — А теперь молчи, я буду думать.

Ожорг определённо сделал ему благодеяние, и статус тут ни при чём. По возвращению домой его полотно заиграет яркими, неожиданными красками — на всех чувственных слоях! Страсти условно разумных, их интриги, мир, в котором они живут… Ценители получат новый опыт, почувствуют пряный вкус варварской планеты.

Бранч развеселился: первую копию он преподнесёт Ожоргу, сделает это лично, со всем возможным уважением. Старейший, конечно же, захочет немедленно оценить её, вникнуть в нюансы. Забавно будет наблюдать эти попытки. Сможет ли совершеннейший понять всё? Можно быть уверенным, что нет. Значит он, Бранч, выше совершеннейшего, умнее, искуснее!

Впрочем, в этом Бранч и не сомневался. Художники всегда выше администраторов.

А самка… Высоких целей ей захотелось!.. Глупый зверёк. Попечителю смешно обижаться на животное, считающее, что умеет думать. Зато её дерзость добавит картине капельку остроты.