Глава 10

Иржи уложили на вершину поленницы. До слёз обидная смерть, за миг до победы...

Получив оружие, изгои стали партизанами. Джанкарло не собирался сидеть и ждать, он действовал сам. Мобильный отряд под командой Ивася, собранный из самых умелых и непримиримых, кочевал вокруг города и бил синих. Нападал на транспорты и уходил. Главная база так и осталась в пещерном лагере, но для удобства и безопасности Джанкарло приказал оборудовать ещё несколько. Пригодились и старые оружейные склады возле кооператива «Элегия», и катакомбы в трясинах. Разведчики нашли несколько подходящих мест, в каждом обустроили опорные пункты с запасами оружия и провианта.

Военачальник — это вам не свинарь, поэтому Ивась переселился к Луиджи. Так было сподручнее готовиться. Они как раз планировали новый набег, когда к ним зашёл Джанкарло.

— Не закиснуть бы, — сказал он. — С вами пойду.

Луиджи внимательно посмотрел на Ивася.

— Советником по общим вопросам? — улыбнулся Ивась.

— Примерно.

— Хорошо, только не встревать, — твёрдо сказал Ивась. — В бою должен быть один командир.

— По рукам! — согласился Джанкарло.

Луиджи одобрительно кивнул.

Объектом выбрали четырнадцатый интернат. Между ним и базой лежал город, пришлось обходить, поэтому к месту вышли только на четвёртый вечер. Ивась не боялся пропустить транспорт: программы, о которых рассказывал ему Джанкарло, слушали сеть, и сеть исправно делилась с ними информацией.

Синих ждали утром. Так и произошло...

Смотрители ферм стали осторожнее, впереди грузовичка с кошмарным их продуктом плыл бронированный мобиль с генератором поля и охраной. Ивась влепил гранату машине под брюхо, в движитель. Броневик окутался дымом и пламенем, клюнул носом и упал на дорогу. Покрытие шоссе завизжало, собираясь перед носом мобиля в гармошку. Грузовик вильнул, обходя броневик слева, ему почти удалось вырваться, но выстрел Луиджи и его уронил на землю.

Дым рассеялся. Обе машины стояли рядом, метрах в семи. Наступило короткое равновесие сил. Партизаны ждали, когда охрана откроет двери. Охрана выбирала момент, чтобы пустить поле на свободу. Первые мгновения после старта поле неустойчивое, его можно прорвать. Выстрелить надо именно в этот момент, тогда граната пронзит силовую плёнку и ударит в генератор. Не просто выстрелить, но и попасть в створ люка! Если промедлить, то поле наберёт силу и погонит их прочь от машин.

— Луиджи, Коля, приготовились… — вполголоса скомандовал Ивась. Зря, конечно, всё обговорили заранее и не один раз, каждый знал свой манёвр. Разве что так ему было легче...

— Что они задумали? — удивлённо произнёс Луиджи. — Что-то новенькое...

В крыше броневика возникла тонкая щель. Круглый люк поднялся примерно на ладонь, оттуда сверкнуло серебром и хрусталём, и воздух вокруг наполнили сгустки синего огня!

Долгий миг Ивась не мог понять, потом его озарило: оружие с винтокрылов!.. Простая идея — отогнать партизан подальше, прижать их к земле, и потом спокойно активировать поле!

— Стреляйте! — закричал он. — Надо попасть в люк!

Заряд попал ему в плечо: руку скрутило от боли, она повисла как плеть. Не пушка, а парализатор. Пастуху ни к чему ружьё, ему достаточно кнута.

Охнул и замычал Джанкарло, уткнулся лицом в мох Николай. Люди получали заряды, кричали, падали, только Луиджи стоял прямо. Огонь до поры обходил Луиджи стороной, но вот синий цветок расцвёл у него на бедре, охотник пошатнулся, упал на одно колено, но граната уже начала свой путь.

Время замерло. Ивась увидел, как медленно, словно во сне, растёт дымный хвост… потом секунды обрели верный темп, а граната ударила точно под крышку люка!

Громыхнуло, по сторонам полетели брызги серебра. Оружие с винтокрыла рассыпалось в пыль… А потом загремело по-настоящему, до боли в ушах! Над дырой на месте люка вспух перламутровый пузырь — поле вырвалось на свободу — и тут же лопнул. Осевший, помятый броневик окутала сетка молний, они проросли канатами, протянулись к дороге, к ближним деревьям, как по волшебству обходя, избегая людей...

И исчезли. Стало тускло и словно плоско. Вернулся слух, и Ивась услышал треск. Взрыв генератора расколол, разметал старую сосну.

Острый тяжёлый сук рухнул с высоты и пригвоздил Иржи к земле. Сразу и насмерть.

Смолистая древесина занялась быстро, потянулся к небу серый дым. Налетел ветер, раздул огонь в поленнице. Тело Иржи скрылось за языками пламени и струями пара.

Бойцы подходили по одному, прощались, бросали в огонь щепки и шишки, молчали, поглядывали на Ивася.

— Прости, Иржи, что так получилось. Ты храбро сражался, но мы не имеем права поступать иначе, — сказал Ивась. — Простите и вы, девочки и мальчики, что мы не можем вас защитить. Зато мы можем мстить!

Безвестные питомцы, убитые синими мундирами, не могли его слышать. Ивась говорил для бойцов, для партизан. Они должны знать, ради чего умер их друг и ради чего рискуют жизнью.

Пламя ревело. Поэтому, наверное, они не сразу заметили винтокрыл...

— Уходим! — закричал Джанкарло. — Сойка!

— Будем драться! — перебил его Ивась.

Бойцы замешкались. Секунды, важные для спасения, уходили.

Ивась схватил гранатомёт. Попадёт ли он? Долетит ли граната? Винтокрыл над головой — не машина на дороге. Мысли вихрем пронеслись в голове, пока он готовил оружие к выстрелу. Некогда переживать!

Встав на одно колено для устойчивости, Ивась задрал гранатомёт в небо, дал поправку на высоту, — немного, два пальца! — задержал дыхание и потянул спусковой крючок...

— Попал! Попал! — заорали партизаны на несколько голосов.

Граната ударила винтокрыл в брюхо, разорвалась с грохотом! Винтокрыл выпал из дымного облака, пошёл косо к земле и скрылся за деревьями.

— За ним! — крикнул Ивась, не слыша собственного голоса: оглох от взрыва! — Живыми взять, хотя бы одного!

Сердце колотилось бешено. Он попал! Попал с первого раза, сбил воздушную машину синих, от которых раньше они бежали как от огня! Значит, есть шансы и можно воевать...

Ивась развернулся, собираясь уходить с погребальной поляны, и увидел в стволе сосны рядом чёрное пятно. Осколок гранаты… Тронул, отдёрнул палец, зашипев от ожога. Ему повезло, в который уже раз.

Земля Бранчу не понравилась. Слишком холодно и влажно! Комфортные условия встречались и здесь, но аборигены, как назло, предпочитали селиться в самых неудобных местах. Впрочем, чего ещё можно ожидать от условно разумных?

Зато здесь водилось множество настоящих животных; это подтвердило отсталость мира, но и царапнуло его самолюбие: живущие инстинктом передвигались на четырёх или более лапах, и только условно разумные аборигены были двуноги и двуруки.

Но он потому и совершенный, что выше совпадений и обстоятельств!

Бранч изменился. Пилот Ференц сказал бы, что задние лапы Бранча стали толще и массивнее, а передние конечности, наоборот, уменьшились в размере и стали похожи руки. Глаза покинули привычные места по бокам головы и сдвинулись вперёд. Теперь он напоминал не геккона, не ящерицу вообще, а двуногого динозавра ростом выше среднего человека.

Закончив метаморфоз, Бранч вызвал на совещание местных начальников. Двух человек от серых и двух от синих. Властные половины обречены вечно бороться между собой, поэтому никогда не станут настоящей силой. Разделяй и властвуй — древнейшее изобретение разумных!

Пилот Ференц давно спал под боком у жены, приглашённые не знали прежнего облика попечителя и взирали на него снизу вверх. Как и положено растущим смотреть на совершенного.

Серых представлял старый самец, при нём молодая самка. Синих — самка и самец примерно одного возраста, но самка была главнее. Что это значит? Управляют брачные пары? Или случайное совпадение? Забавный факт, из него можно вывести следствия, представляющие интерес. Но это потом, сначала — дело.

— Объяснитесь! — потребовал он. — Старейшие удивлены. Старейшие думают об эскадре.

Это было не так, но для пользы дела условно разумных следовало испугать.

— Террористы, совершенный, — ответила синяя. Она боялась, как и её спутник, но чего-то другого. Поражены его совершенством, решил Бранч.

— Я знаю, — сказал он. — Я знаю также, что популяция довольна. Откуда взялись бандиты? Почему они не пойманы и продолжают нападать?

— Недовольные есть всегда, совершенный, — осторожно сказал серый. Дитмар-Эдуард, кажется, так его звали.

— Почему? — спросил Бранч.

— Трудно угодить всем, — ответил серый.

Бранч наклонил голову. От серого старика отчётливо пахло спокойствием. Ненормально отчётливо. Он тоже боялся, но пытался не показать виду.

— Хорошо, — сказал Бранч. — Недовольные есть всегда. Но почему именно здесь и только здесь?

Молодая серая едва заметно дёрнулась, старик почти незаметно покачал головой. Бранч заметил эти движения. От его внимания не ускользнуло и то, как напряглись синие. Они знали причину, но не хотели говорить.

— Так ли это важно, совершенный? — произнёс серый Дитмар-Эдуард. — Важно, что оно случилось.

Бранч задумался на миг и понял. Просто и примитивно. Его присутствие оживило вражду между серыми и синими, между Управой и Фермами! Серый хотел получить преимущество, хотел больше власти. Не интересно, но полезно. Он поговорит с ними по отдельности. Потом.

— Снова хорошо, старый человек, — сказал Бранч. — Мой второй вопрос. Почему нет порядка?

— Оружие, совершенный! — воскликнула синяя. Её звали Марика, вспомнил попечитель. Ей понравилось, что первый вопрос остался без ответа.

— Что это значит, растущая?

— Они нашли оружие древних, оружие до… — она запнулась.

— Оружие, которое было у вас до Встречи? — подсказал попечитель.

— Да, совершенный, — кивнула синяя Марика. — Нам запрещено...

— Я знаю, — сказал Бранч.

Самка говорила правду.

Старейшие запретили аборигенам не только оружие. Современные технологии, кроме самых простых, вроде хлыста или силового поля; усилители сознания, мыслящую технику, всё, что могло представлять для попечителей угрозу. Логично. Пусть довольствуются малым, этого достаточно для поддержания порядка и работы ферм.

— Ставлю задачу, — объявил Бранч. — Бандиты знают расписание перевозок. Откуда? Выяснить! Источники утечек — устранить! Бандитов — искать! Резервные маршруты — рассмотреть!.. Почему не возите поверху? — он резко, по-птичьему, повернулся к синей Марике.

Женщина побледнела.

— Много брака, совершенный… — хрипло сказала она. — Двигатели дают наводку, портят продукт. Нам запретили возить по воздуху.

— Я запомню, растущая, — сказал Бранч.

Да. Здесь много недоработок, но Старейшие предпочли отложить наведение порядка на потом. Неужели их так смутила условная разумность аборигенов? Странно, но в ситуации есть и приятная сторона — ему придётся меньше скучать.

— Итак, думать! — напомнил он. — Два дня думать! Потом доложить!

Бранч знал решение, он принял его сразу, как только ознакомился с обстоятельствами налётов. Достаточно сделать нападения слишком неудобными, рискованными, опасными. Бандитов мало, каждая особь на счету.

Два дня! Он ждёт ровно два местных дня. Если власти не найдут верного способа, он начнёт действовать сам.

Но подготовиться надо заранее.

Бронированная дверь позади Бранча закрылась. Люди не могли этого слышать, для них замок был абсолютно бесшумным, но Бранч уловил отчётливый щелчок запора, а следом скрип механизма. Серьёзная защита!

Через огромный видеокуб, висевший посредине комнаты, Бранч увидел дальнюю стену, а на ней бледное человеческое лицо в иллюминаторе. Лицо застыло, замерло; не шевелился ни единый мускул и даже глаза не двигались. Лишь зрачки едва заметно трепетали, и в них отражалась мешанина красных, жёлтых, фиолетовых линий.

— Это я, Алёна, — сказала серая самка. — Со мной попечитель. Его зовут Бранч.

— Кто это? — спросил Бранч.

— Алина. Моя сестра. Она управляет регионом. Сейчас, завтра, каждую секунду. Я не знаю, как у неё это получается, но это так. Она составляет расписания, обслуживает очереди, она диспетчер ресурсов. Я не знаю, как это объяснить.

Алёна втянула воздух, словно пытаясь ощутить запах сестры. Бранч знал, здесь ничем не пахло до их прихода, и ничем не будет пахнуть, когда они уйдут. Все посторонние молекулы фильтровались, он слышал шум насосов в стенах. Предусмотрительно, видеокуб такого размера требовал чистоты.

— Скажи мне, что нужно у неё спросить или попросить, совершенный, — сказала Алёна. — Я передам ей.

— Зачем? — удивился Бранч. — Я скажу ей сам.

Алёна пожала плечами:

— Она тебя не услышит, совершенный. Она видит видеокуб или слышит меня. Алина умеет не понимать других голосов.

— Не беспокойся, растущая, — красным языком Бранч быстро-быстро облизал ноздри и глаза. У Алёны похолодело в животе, таким нечеловеческим был этот… жест? Нет, она не боялась попечителя, глупо бояться шторма или снежной лавины, они не желают и не могут желать зла. Надо правильно себя вести, тогда останешься живой и здоровой. Так же и попечитель. Он просто чужд и равнодушен. Возможно, даже доброжелателен. Зачем пастухам ненавидеть баранов?

— Не беспокойся, — повторил попечитель. — Она поймёт.

Ящер протянул к видеокубу правую переднюю лапу, коснулся дымчатой поверхности когтями. Алёне захотелось зажмуриться: древний хищник, а рядом вершина компьютерной технологии! Фантасмагория...

Ничего не происходило. Бранч стоял, чуть шаркая хвостом по полу, замурованная в стену Алина равнодушно взирала на мельтешение цветов.

Попечитель щёлкнул челюстями и оставил видеокуб в покое.

— Что-то не получилось, совершенный? — спросила Алёна.

— Получилось, — произнёс Бранч. — Я задал вопросы, я получил ответы. Сделал распоряжения.

— Ааа...

Алёна вздрогнула. Комнату заполнил стон Алины в изолированном от мире склепе! Микрофоны работали всегда, готовые передать наружу любой звук, любое сказанное Алиной слово, но обычно она молчала, даже дыхание было слышно едва-едва...

— Ооо!..

Алина за стеклом зажмурилась, её щёки покраснели, а рот широко открылся!

— Что с ней, совершенный?

Алёна испуганно посмотрела на Бранча. Попечитель мелко тряс головой, пощёлкивал и даже тихо шипел. Смеялся!

— По-вашему это оргазм, — сообщил Бранч, отсмеявшись. — Я отблагодарил твою сестру, растущая. Несколько цифровых последовательностей, точно рассчитанные паузы. Ты не поймёшь.

— Почему именно так?

— Секс ей не знаком, — объяснил попечитель, — а ведь он нам угоден. Как получилось, — он пристально посмотрел на Алёну, — что секс не знаком ей? Она уже взрослая.

— Она больная… — сбивчиво заговорила Алёна. — Она выросла в...

Алёна испуганно замолчала.

— Говори, молодая самка высокого ранга, — приказал Бранч. — Не пытайся меня обмануть!

— Она выросла в интернате… — призналась Алёна. — Я выкупила её у синих!

— Выкупила, — повторил попечитель. Он снова рассмеялся. — Как это интересно!

Попечитель подёргивал хвостом, облизывался и казался чрезвычайно довольным, хотя кто их разберёт, рептилий?

Алёна собралась с духом:

— Что с ней будет, совершенный?

— Она ничего не нарушила, — сказал Бранч. — Что с нею может быть?

Раньше на этом месте стоял завод. Сейчас никто не скажет, что здесь делали: удобрения, лекарства, пластмассы — или другие продукты, память о которых стёрла Встреча. Остались полуразрушенные корпуса, километры трубопроводов, мятые цистерны и просторные подвалы, а также огромное количество ржавого железа, оплавленного камня и битого стекла.

Город давно откочевал отсюда, ушёл на земли более чистые, здоровые. Вокруг вырос лес, скрыл следы боёв, выбелил дождями и растворил кости павших.

Свой временный лагерь партизаны разбили в канализации, ниже складов и подвалов. Сюда не проникал солнечный свет, зато тепло и дым самодельного очага не могли попасть наружу, терялись в грунте и перекрытиях.

Ночь ещё не опустилась, но внизу всегда темно, и многие спали. Быстрый переход вымотал даже охотника Луиджи, поэтому бодрствовали считанные единицы. Оставшиеся наверху часовые, пленный пилот винтокрыла, озабоченный будущим, раненые. Не всем при взрыве гранаты над головой повезло так, как Ивасю. Одному из партизан осколок раздробил плечо, другому порвало щёку. К счастью, никто не погиб, но даже пластырь не мог полностью избавить от боли, и пострадавшим было не до сна.

Ивась и Джанкарло сидели у огня. Азарт боя давно отпустил, но молодой командир не мог расслабиться. Мысли бродили в голове, мучили, грызли.

— Я пытаюсь понять, что дальше? — Ивась подцепил щепкой выпавший из огня остывающий уголёк, подкатил в костёр. Уголёк вспыхнул и стал неотличим от десятков своих собратьев. Так любой человек более заметен, когда он один, но быстро гаснет и пропадает в темноте. — Хватит ли у нас сил?

— Озаботился, — проворчал Джанкарло. — Дотумкал, проникся. О чём ты думал раньше, парень?

— И всё же?

— Дальше ничего, — сказал старик. — Сил у нас не хватит. Попечителей нам не одолеть, мы смертники.

— Смертники...

— Всё равно надо биться! — Джанкарло ударил кулаком о ладонь. — Тревожить, делать пакости! Не хочу быть просто думающим мясом, парень! Тебе повезло, вокруг все такие!..

Ему повезло, Ивась знал это. Не потому, что вокруг — сумасшедшие упёртые смертники, как вещал Джанкарло. Высокопарные слова могут убедить, поднять, но это просто слова. Дело в том, что он был пищей, лакомством, зато теперь он живёт. И не просто живёт, у него есть цель: вцепиться зубами в глотку попечителя — и не разжимать их хоть до самой смерти!

Раздался топот, бойцы поднимали головы, озирались.

— Винтокрыл, командир! — доложил подбежавший часовой. — Странный какой-то винтокрыл...

— Поднимай следующую смену, — приказал Ивась, — пусть берут оружие — и наверх.

Он разбудил Луиджи. Охотник проснулся мгновенно, словно и не ложился.

— Возьми зенитную ракету и будь готов, — сказал Ивась, — надо попробовать эту штучку!

Тот, кто явился к ним, сильно пожалеет! Джанкарло, как обычно, воспринимает всё в чёрном свете. Хватит им бегать, уж с винтокрылами они справятся. А там… там посмотрим!

Они поднялись наверх и замерли среди бетонных блоков и гнутого металла. В маскировке лагеря Ивась не сомневался и рассчитывал, что тревога ложная. Мало ли зачем летают над лесом винтокрылы?..

— Не нравится мне эта тишина, — пробормотал Джанкарло.

Над старым заводом висела дымчатая чечевица. Не вращались винты, не гудели турбины.

— Что это? — прошептал Ивась.

— Худшее, что могло быть, — так же тихо ответил старик. — Попечители. Это их машина, у нас таких нет...

Попечители! Вот шанс сделать что-то действительно важное.

После ему будет стыдно, но сейчас Ивась забыл обо всём. Он забыл, что под его началом отряд, забыл, что среди бойцов есть раненые и больные, забыл даже о том, что рискует не только собой и отрядом, но и всеми теми, кто ждёт их на главной базе. Он может причинить вред попечителям! В сознании осталась только эта мысль и полностью захватила его. Может — значит, должен, а там будь что будет!

— Что ты задумал? — с испугом глядя на Ивася, прошептал Джанкарло. — У тебя такой вид, кажется...

— Всё будет хорошо, — не слыша вопроса, сказал Ивась. — Всё будет хорошо… — и заговорил, словно в лихорадке: — Из всех гранатомётов, Луиджи — на секунду позже, по моей команде… Три!.. Два!.. Один!.. Пли!

Четыре гранаты разорвались под чечевицей, потом в дымное облако врезалась ракета.

Удар, грохот! Просвистели мелкие осколки, простучали по гулкому железу. Ивась осторожно выглянул из укрытия.

Летательный аппарат попечителей никуда не делся. Он незыблемо висел над ними, неподвижный и равнодушный. Ни дымка, ни огонька, как будто заряды прошли мимо...

После Управы Бранч взял с собой начальницу синих Марику и отправился на место последнего нападения. Дорогу уже исправили, сгоревшие мобили убрали, но мох и лесная подстилка были изрыты и местами обгорели.

— Они прятались здесь и здесь, совершенный, — показывала женщина. — Вот следы от их ног.

— Хорошо, — Бранч мотнул головой. — Снимите генетические отпечатки. Сканер вам не запрещён?

— Нет, совершенный, — ответила Марика после заминки. — Отпечатки у нас есть.

— Значит, бандиты вам известны?

— Да, совершенный.

— Я тоже хочу их знать, — сказал Бранч. — Куда они направились после диверсии?

— Туда, куда упал винтокрыл. Они уронили винтокрыл, совершенный!

— А дальше?

— Мы ищем.

— Вы не знаете, — произнёс Бранч. — Садись в машину, будем искать вместе.

Повисев над проплешиной от сгоревшего винтокрыла, они полетели вглубь леса. Живые дышат, выдыхают частички себя. Чуткие детекторы легко взяли след. Бандиты уходили на север, сканер насчитал двадцать четыре особи. Почти все они уже участвовали в нападениях на конвои. Что же им не хватает? Недовольные есть всегда, но должна быть конкретная причина, ведь даже пустынный пшерг не бросается просто так.

Местность понизилась, редкий сосняк сменился лиственными зарослями. Скутер теперь медленно скользил, едва не задевая верхушки деревьев. Лес шумел обилием жизни, маскировал беглецов.

— Прибыли, — сообщил Бранч.

Скутер завис над старыми развалинами. Здесь следы обрывались.

— Что там, совершенный? — Марика показала рукой.

Там, на внутренней поверхности силового колпака, отражались данные сканеров и датчиков… Примитивное зрение самки приняло один из сегментов колпака за окно!

— Это твои бандиты, женщина, — сказал Бранч, на ходу согласуя выдачу датчиков и собственное зрение под оптический диапазон аборигенов. Сложная, глубокая картина сжалась и выцвела, стала шершавой древесной зеленью, под которой светились два оранжевых огня.

— А остальные? — Марика подалась ближе, задышала прерывисто, сжимая и разжимая кулаки.

— Прячутся под землёй, — ответил Бранч. — Где им ещё быть?

— Убей их, совершенный Бранч! — воскликнула Марика. — Ты же можешь? Убей их всех!

— Нет.

— Почему, совершенный?!

Бранч посмотрел на самку тем особенным взглядом, которым владеют попечители — и змеи. Краска сошла с её лица, Марика побледнела и сжалась в кресле. Так было хорошо, так было правильно.

— Ты забыло своё место, животное, — сказал Бранч. — Откусить тебе голову?

Самка опустила глаза в пол.

— Ты не смеешь требовать, запомни это, — продолжил попечитель. — Ловить и казнить бандитов — твоя работа

— Да, совершенный, — прошептала синяя.

— Здесь только малая часть бандитов, — спокойно объяснил Бранч. — Поймать надо всех!

— Да, совершенный!

Наконец она поняла...

Интересно, как бы выглядело её обезглавленное тело на полу скутера? Бранч ужаснулся: инстинкты на миг взяли над ним власть, он запросто мог убить её… Но ведь он художник, а не хищник! Развитое, утончённое, культурное существо! «Которое не отказывается от живого желе», — уточнила память. И всё же, почему он не убил тех, внизу? Оставил бы одного или двух, чтобы расспросить. Они заслужили смерть, по всем законам заслужили!

Это было некрасиво, его чувство прекрасного возмутилось! Пускай туземцы сами разбираются между собой.

— Совершенный! — закричала самка.

Оранжевых пятен внизу стало больше, от них потянулись к скутеру ослепительно-горячие трассы!

Бранч удивился. Те, внизу, вместо того, чтобы таиться и прятаться, нападали! Снаряды ударили в машину, колпак потемнел — мозг скутера ограничил передачу данных.

— Полетели назад, растущая! — засмеялся попечитель. — У тебя много работы.

Они стреляли в него! Не зная, кто он, не зная, зачем появился над их убежищем, не зная даже, будет ли в их атаке смысл… Кажется, инспекция будет не такой скучной, как он боялся.

Забросив чиновницу в город, Бранч отправился на юг. Они стреляли в него! Это стоило обдумать, а размышлять лучше всего в одиночестве.

Огромная пустыня на севере африканского континента, о которой сообщали исторические справки, исчезла. Бесконечными рядами тянулись поля, прорезанные синими артериями каналов, блестели на солнце шеренги теплиц. Выросшему втрое населению требовались качественные продукты, и Сахаре давала их заметную часть. Медитировать на капусту и морковь? Нелепость...

Мозг воспроизвёл для него самую свежую трёхмерную карту. Условно разумные не оставили ему удобных мест. Все засушливые клочки стали заповедниками, а Бранчу требовался истинно дикий ландшафт! В Сибири и пойме Амазонки существовали огромные лесные пространства, но там кипела назойливая жизнь, чересчур много жизни, куда больше, чем в приличной пустыне!

Бранч выбрал океан. Небольшое умственное усилие — и можно убедить себя, что солёная вода так же пуста, как и небо над ней. Он выбрал участок вдали от островов и транспортных линий, убрал силовой колпак и замер.

Они стреляли в него! С одной стороны, это явно доказывало, что люди не мыслят, а только имитируют разум. Инстинкт заставляет ядовитого гушада бросаться в атаку раз за разом, терять стрекательные иглы, рвать дыхательную перепонку. Гушад неразумен, он не в силах понять, что убивает себя. Он нападает, чтобы победить и пожрать соперника. Мысли о поражении и бегстве не умещаются в его маленьком мозгу...

Какое удобное рассуждение! В духе Старейших, которые прячутся от настоящей жизни в бассейнах с подогретой минеральной водой...

Но ведь они стреляли в него!

Гладь океана под ним морщила мелкая рябь. Бранч опустил скутер ниже, стали видны клочья пены на верхушках волн, тогда он посадил машину на воду. Воздух вокруг него наполнил свист ветра и горько-солёная взвесь. Волны равнодушно ударяли в дно скутера, расплёскивались, пропадали, чтобы возникнуть снова с другой стороны и уйти. Волны тоже был неразумны, и никакая мощь попечителей не могла заставить их свернуть с пути. Только уничтожить, разбить, распылить. Убить.

Почему они стреляли в него?!

Повеяло холодом. Издалека к месту посадки скутера медленно приближалась плавучая гора. Волны бессильно стучали в её подножие, облизывали зеленоватые склоны, белая вершина сверкала на солнце.

Айсберг.

Бранч закрыл купол, бросил скутер вверх и взял курс на юг.

Скоро похолодало, потом впереди показались безбрежные белые поля Антарктиды. Вот он, истинная пустыня! Аборигены оставили её нетронутой...

Бранч посадил скутер в слежавшийся снег и вышел наружу. Ветер кинул в глаза снежную крупу, ослепил на миг. Лапы онемели, шкура потемнела от прилившей крови. Потом кровь вернулась к сердцу — холодной и вязкой. В попытке защититься от блеска замёрзшей равнины зрачки сжались в тонкую нитку.

Против воли Бранч стал погружаться в транс, полусон-полуявь, память о далёких предках, которые проводили в нём холодные пустынные ночи. Только не было на родной планете Бранча таких долгих и холодных ночей, никогда не было...

Древний защитный механизм вырвался из-под сознательного контроля и заработал. Холодный кровоток замедлил, а потом и вовсе прекратил обмен веществ в пищеварительном тракте. Первый и второй контуры кровообращения, которые питали мышцы лап и спины, отключились, зато включился четвёртый, резервный. По нему жир из подбрюшного депо потёк в печень, а та принялась за синтез высших спиртов — природного антифриза. Скоро их концентрация достигла критического уровня, открылись сосудистые клапаны. Они объединили четвёртый контур с третьим, снабжавшим кровью головной мозг.

Сознание медленно засыпало. Мысли ворочались простые и ленивые. Пропадали чувства. Первым — слух, Бранч обнаружил, что вой ветра более не беспокоит его. Потом отключились кожные рецепторы, и стало тепло. Заснеженная равнина стала плоской и двуцветной, её исчертили короткие чёрные штрихи… Они росли, утолщались и сливались друг с другом, пока всё поле зрения не заполнила ровная темнота...

Конец...

Возможно… его обнаружат… по пеленгу… от скутера...

Скутер!

Сверху упал огонь, целая река огня! Если бы мог, Бранч закричал от боли! Огонь выжигал холод, терзал каждый клочок тела, каждую клеточку внутри, поливал кислотой каждый нерв подобно знойным многоножкам… а потом Бранч потерял сознание.

— Бранч?.. Инспектор Бранч?.. Бранч?.. Инспектор Бранч?.. Бранч?..

Голос был везде, стучал в кости черепа, прокатывался болезненной волной от кончика хвоста до кончика носа.

Бранч вынырнул из целебного геля:

— Спасибо, Мозг.

— Твоя мозговая активность была почти на нуле, — заговорил Мозг. Кажется, он обрадовался, как это ни странно звучало по отношению к псевдоразуму. — Я правильно поступил?..

— Да, — ответил Бран. — Правильно. Я благодарен. Где мы?

— На месте последнего приземления, — с готовностью сообщил Мозг.

— Дай панораму и звук.

Ярко сияло низкое солнце. Бранч теперь знал цену этому свету. Над горизонтом поднимались острые заснеженные вершины, а по сверкающей равнине бродили, неуклюже переваливаясь, странные звери. Чёрноспинные и белобрюхие, с жёлтыми пятнами вдоль шеи и крыльями-ластами по бокам тела. Иногда они задирали головы кверху и кричали резкими голосами. Или нагибались, и тогда из пуховой складки между лапами выглядывала голова детёныша. Родитель наклонялся ещё ниже и срыгивал что-то прямо в клюв птенца.

Свистел ветер, свивал между пингвинами вьюжные кольца, а они бродили и занимались от века положенным делом — жили и продолжали жизнь.

— Старт, — приказал Бранч.

Жизнь сопротивляется смерти, даже если нет никакой надежды. Просто потому, что хочет жить дальше. А уж как она сопротивляется тогда, когда это надежда есть!

Они стреляли в него. Интересно, на что они надеются? Свет и звук, мороз и глупые, но бесстрашные пингвины… Всё останется в его полотне.