Пролог

Белоснежные подушки облаков, низко проплывая над землёй, пропускают лучи утреннего солнца. Река омывает скалистый утёс, поросший высокой осокой, — поздний октябрь покрыл утёс золотом. Там, среди спелых колосков, плечом к плечу сидит пара — девушка с парнем. В руках по бутылочке пива, в голове ещё ветер. Учебный год уже давно начался, как и второй урок, который они прогуливают.

Осень отвоёвывает территорию, обнажая лес за их спинами. Ветер тихонечко дёргает за длинные белые локоны, будто заигрывая с девушкой; парня озорно терпит за чёрные кудри, как старого приятеля.

Дух свободы, вечно молодой и смелый, следует за ними по пятам. Он кажется в них самих, в каждом взгляде, в каждом слове, жесте: в соломинке, зажатой между зубов парня, в паре бутылок светлого пива, в бликах на солнцезащитных очках, и в потёртых джинсах. Девчонка в футболке под тёмно-синим жакетом с эмблемой школы на груди. На парне кожаная куртка поверх рубашки, с тонким красным галстуком. В остальном всегда только то, что заблагорассудится. Рваные джинсы, кеды, майки с безумными принтами. Любой в школе, при одном взгляде на них, чувствует это вольное наитие юных бунтарей. Они мечтатели, безрассудные и дерзновенные. Никто не видит, что в глубине на самом деле. Поверхность скрывает всё.

— Задрала эта удавка… — бормочет парень, стягивая галстук. Взглянув на девчонку, спрашивает: — Не замёрзла?

— Неа, — отвлечённо мотает она головой. Но парень всё равно снимает с себя кожанку и набрасывает ей на плечи.

— Говорю ж, не холодно.

— Тцыц, не холодно ей, — усмехается парень, подворачивая рукава рубашки до локтей, — У воды всегда прохладно.

— Бездна наоборот, — оживляется девушка, прищёлкнув пальцами, и, поправив тёмные очки за душку, тычет пальцем в небо. Чуть зацепив плечо парня, девушка дёргается, явно хочет отстраниться, но лишь делает глоток пива.

Парень, заметивший этот странный неловкий жест и не впервые, слегка хмуро смотрит на девчонку.

— Почему наоборот?

Та пожимает плечами, что, мол, непонятного:

— Бездна вверх, понимаешь? Наоборот, — мельком взглянув на хмурого парня, она задумывается, рассматривая волны, бьющиеся о скалы, и бросает мелкие камушки вниз. Уже такая привычная игра, просто время немного побредить, говорить, что только в голову взбредёт. Всё, что угодно. Но не обо всём.

Лишь спустя минуту, девчонка задумчиво произносит:

— А что, если у бездны двойное дно?

— Не может быть, — парень качает кудрявой головой, — в бездне нет дна, на то она и бездна.

Девушка бросает ещё один камушек, и, не дожидаясь, когда он плюхнется в пучину, задирает голову в небо, что-то ища в голубом небосводе.

— Нет, нет, вот смотри, представь себе пропасть, огромную пропасть, тёмную, ты смотришь вниз, а там только чернота. И ты думаешь — бездна. Но ты же не знаешь, наверняка, не можешь знать, есть там дно или нет его. Единственный способ проверить — шагнуть в бездну. А что будет, если прыгнуть? — размышляет она вслух. Парень молча слушает, не отводя от неё глаз, словно ждёт что ему откроется, что-то ещё, никому недоступное, скрытое от постороннего взора. — Ты полетишь вниз, так ведь?

Парень кивает, заискивая взгляд девушки, но она в тёмных очках и упрямо всматривается в небо.

— Так, и что?

— Вот, ты летишь в эту пропасть, в темноту, бесконечность летишь, и тебе уже ясно, что ты не вернёшься назад, верно? — спрашивает она, посмотрев на парня, — А вдруг ты вовсе не падаешь, вдруг ты вверх летишь? Быть может, это круг? Ты падаешь вниз, а оказываешься наверху. Тогда небо — это бездна наоборот.

Ни на мгновение не отводя от девушки синих глаз, таких же бездонных, как небеса, парень перестаёт хмурится, отпивает пиво с горла и глухо посмеивается.

— Мысли алхимика, вроде… перевёрнутый мир, всё наоборот, чёрное станет белым, мёртвое живым...

— Ну, типа того.

— С тобой можно смело загадку Николя Фламеля разгадывать, — потешается парень, — чем чёрт не шутит, может и отыщем философский камень!

Девушка немного морщит носик, поверх очков поглядывая на веселящегося парня.

— Ерунда какая-то, да?

— Нет, почему, круто, — говорит он с лёгкой улыбкой, — Бесконечный круговорот, я понял. Думаешь, там в самом деле что-то есть? — кивает он на небо, следя за плывущими облаками.

— Без понятия. Может, и есть. Может, другая жизнь.

Девушка опирается одной рукой на каменистый грунт, всматриваясь вдаль и разглядывая дома на той стороне реки. Их плечи близко друг к другу, но не касаются. Из-под рукава жакета от школьной формы, выглядывает красный шнурок в серебряных бусинах. Парень немного склоняет голову, взглядом находит тесёмку, на запястье девушки.

— В этом смысл, да — из жизни в жизнь?

— Да, по идее, так, — отвечает она, — круг. Из жизни в жизнь...

Отвернувшись от парня, она закусывает нижнюю губу, брови рисуют тревожные волны. «О чём она только думает? Это слишком беспечно, этого же не случится, повзрослей, дура, чудес не бывает! Неужели, она не осознаёт, что всё это невозможно между ними? Знает, конечно же, знает, но что-то так неумолимо тянет, стонет, воет внутри и, кажется, вот-вот вырвется наружу. Ну почему, почему всё должно быть так охренительно сложно?»

— А меня с собой возьмёшь?

Девчонка поворачивается к парню и вздрагивает, замирая в дюйме от его лица. Растерянность от его внезапной близости, еле ощутимо срывает её дыхание.

— Куда?

— В бездну наоборот.

Он стягивает с неё очки, цепляя к себе на макушку. Взгляд глаза в глаза, не более пары дюймов длинной, а, кажется, бесконечность. «Слишком близко...»

Зелёная бутылка срывается с руки и летит в пропасть.

— Хочешь проверить мою псевдогипотезу прямо сейчас? — отшучивается девушка, многозначительно косясь за край утёса, куда только что улетела бутылка, но голос звучит слабо, ухмылка дрожит.

Поймав на ветру гладкую прядку, парень убирает её от светлого девичьего лица, и заправляет за ухо еле касаясь кожи. Взгляд темнеет, и он тихо шепчет с мягкой, кривоватой улыбкой:

— Нет, прямо сейчас я хочу проверить свою гипотезу.

Но стоило парню накрыть её губы поцелуем, как девчонка резко отстраняется, зажимая рот ладонью. Её огромные голубые глаза полны неподдельного ужаса. Вскочив на ноги, она отшатывается от края утёса, пятится, и, кажется, сорвётся с места и убежит.

Парень вскакивает следом, взъерошивает волосы рукой, выставляет ладонь, стремительно подходя, всем видом останавливая её, но, чтобы он не хотел сказать, неприкрытая ненависть во взгляде девушки заставляет его осечься.

Он ясно видит, что её трясёт, челюсти плотно стиснуты, крепко сжаты кулаки. Кажется, она сейчас закричит, это парализует его на долгие мгновения. «Что случилось? Он думал… чёрт его знает, что он думал. Вообще, не думал».

В следующий миг, взгляд голубых глаз становится стеклянным, буйство пламени угасает. Холодно смотря на парня, она стаскивает кожаную куртку с плеч, и возвращая её, скрещивает руки на груди. Забирает с травы школьную сумку и закидывает на плечо.

— Пойдём, что-то мне хреново, — говорит она устало и посылает ему маленькую улыбку, уголок губ дрогнул, она и сама это почувствовала. — Кажется, пиво с утра пораньше было плохой идеей. Пиво на солнцепёке — вдвойне плохая идея.

«Врёт», — отмечает про себя парень. Следуя за девушкой, замечает, как та понурила голову. «Наверное, поторопился, знать бы ещё, где это «вовремя». Чувство такое, что он напугал и разозлил её одновременно. Смотрит так, будто не поцеловал, а ударил. Странная. Боже мой, какая же она странная… Ха? Странная? Невозможная! Она непредсказуема, непоследовательна… Она обычно-необычная, как… параллельный перпендикуляр. Максимум драматизма, эгоизма, необоснованной ненависти и чёрного юмора. Её вечно что-то не устраивает и бесит. Сто процентов жалоб и нападок — ноль самоорганизации. Социум она делит на три категории: идиоты, потребители и мечтатели. Последние делятся на подкатегории: психи, гении и таланты и, по её мнению, абсолютно тождественны. То, что не от мира сего, для неё не секрет. Маниакально-гениальна в целенаправленном отрицании, потому убеждена, что нормальных людей не бывает в принципе, и все в той или иной степени с приветом. Самооценка: ужасна. Мотивы: отсутствуют. Потому что на самом деле, она нечеловечно красива, эрудирована и талантлива, но концепция мира, что б её, сконцентрирована исключительно в самой себе. Мыслями всегда находится где-то ещё. Вчера, она была сосредоточением всего — штормом в море. Веселилась, а затем устроила ошеломительную сцену на пустом месте. Сегодня проспала весть первый урок на парте, ни на кого не обращая внимания, словно всерьёз верит, что если она не замечает мир, окружающий её, то и окружающий мир её тоже не замечает. И так всегда, ругань легко сменяется тоской. Улыбается, но не обещает. Говорит, но неправду. Сторонится, но не отталкивает. Вроде китайской императрицы — смотреть можно, трогать нельзя. Никто понятия не имеет, в себе ли она вообще, что вовсе не мешает девушкам завидовать ей, а парням забывать думать, дышать и собственное имя рядом с ней. И в отличие от их всех, он не питает ложных иллюзий, он в целом понимает, что это не его уровень, совсем не тот типаж девушек, с которыми он привык общаться. Он не морочит голову, всё всегда было просто, зачем распинаться и строить из себя хорошего парня, если всегда найдётся та, которая не прочь и с плохим? Но с ней всё непросто, или с ним, он и сам уже не знает, что за чёрт его дёрнул, впрочем, у него на то более чем веские основания. Но какая к чёрту разница, её, походу, невозможно соблазнить! И к несчастью, она реально красавица. Так что вполне естественно её ненавидеть. Если б только не...»

* * *

Тёмное небо пронзают фиолетовые молнии. Косой сильный ливень, стеной идёт на восток, и утреннее солнце едва выглядывает из-за туч. Нелётная погода.

Автомобили съезжают с главной трассы на дорожки, ведущие к парковкам и терминалам аэропорта. Серебристый «БМВ» направился вниз, в подземный тоннель, к залу прибытия. Другие машины останавливаются у края тротуара, их водители открывают багажники, ставят машины на сигнализацию. Но «БМВ» едет дальше, мимо всеобщей суеты, сворачивает за угол, туда, где тоннель изгибается в повороте между бетонными стенами, и притормаживает. Открывается дверь, и из автомобиля выходит женщина блондинка в тёмном деловом костюме. Следом с пассажирской стороны выскальзывает приземистый паренёк и закидывает гитару в чехле на плечо.

Через пару минут они уже входят в здание аэропорта, за ручки тянут чемоданы на колёсиках. На губах женщины снисходительная улыбка. Инна — типичная успешная бизнеследи. Чёрные лаковые туфли, сумка с ноутбуком на плече, тщательно выглаженный тёмно-синий брючный костюм и белоснежная блузка. Очень светлые кудри до плеч аккуратно уложены и переливаются на свету, будто жемчуг.

Парнишка низенького роста, в узких джинсах и серой толстовке с капюшоном. На первый взгляд самый обычный подросток, лет пятнадцати, который ничем не отличается от сотен других пассажиров, оказавшихся здесь утром. Весьма заурядная внешность — человек из толпы.

Но, если присмотреться, можно заметить покрасневшие костяшки пальцев — парень явно разбил руки накануне. Заметно, как напряжены плечи и скован его шаг. Понурив голову, он еле волочит ноги. Если совсем уж нечем заняться, то можно приглядеться ещё внимательней, и походка покажется странной, фигура под мешковатой одеждой — тонкой; капюшон чересчур надвинут на глаза. Если парнишка оторвёт взгляд от пола, и лицо покажется из тени капюшона, станет кристально ясно, что это никакой ни пацан, а достаточно взрослая девушка, поразительно похожая на Инну.

Но в аэропорту царит обычная суматоха, и никто ничего не замечает: ни охранники, ни стюардессы, ни пассажиры. Шум, толкотня, настоящее столпотворение — карнавал звуков и лиц.

Над входом подмигивает датчик, и стеклянные двери распахиваются. Женщина с дочкой входят в отделение выдачи багажа. Протискиваясь сквозь толпу, поднимаются по эскалатору, проходят мимо касс прямиком к пункту досмотра.

Шаг Инны уверенный, изящный, женщина не смотрит по сторонам — только вперёд. Чемодан плывёт за ней, как покорный пёс на поводке. Женщина вынимает на ходу паспорта и билеты из наружного кармана сумки. Первый класс.

Девушка прячет лицо в тени, катит за собой чемодан. Её ощутимо кренит влево, словно гитара на плече весит не меньше тонны; шаг её безвольный, ей будто бы совершенно всё равно, куда и зачем она идёт.

Охранник, почти не глядя на пассажиров, быстро проводит синим лучом специального фонарика по документам и подписывает посадочные талоны.

Длинная очередь тянется сквозь лабиринт из чёрных заградительных шнуров. Оказавшись под рамкой металлоискателя, девушка замирает, задерживает дыхание, и долго не может сделать шаг вперёд. Охранник машет рукой:

— Всё нормально, проходите.

Через мгновение аппарат для досмотра багажа выплевывает пластиковый ящик с личными вещами. Инна застегивает ремешок часов на запястье, а девушка внимательно смотрит на циферблат.

До начала посадки еще двадцать минут.

В зале ожидания, девушка занимает одно из кресел у стены, прислоняет к ней гитару и, закинув ногу на ногу, вытягивает из-за ворота толстовки наушники. Мать, устроившись рядом, с головой погружается в ноутбук, на коленях. Обе молчат, им нечего больше сказать, все уже давно сказано. Дочь не хочет никуда ехать, но кого волнуют её желания?

Из наушников доносится громкая музыка, девчонка болтает ногой, но не попадает в такт. Лихорадочный взгляд, совершенно потерянный, в нём и злость, и тревога, и грусть — всё сплетается, искажая юные черты.

Напротив, в кресле-каталке сидит старушка со сморщенным, словно высушенное яблоко, лицом; её седые волосы напоминают лебяжий пух.

Мать, не отвлекаясь от экрана ноутбука, вытаскивает наушник из уха дочери.

— Тише сделай и капюшон сними — в помещении находишься. И не болтай ногой, — добавляет Инна к замечанию, на что дочь только сильнее хмурится, спеша вернуть наушник обратно.

— Правильно мама-то тебе говорит, — скрипучим голосом, протягивает старушка, — Правильно… Ты, милочка, ногой дёргаешь одно, что бесов качаешь...

Девчонка замирает, поднимает взгляд на старушку. Губы плотно сжаты, а голубые глаза словно синим инеем покрылись, она осторожно осматривается, будто старушка обращалась вовсе не к ней.

И, в самом деле, никто не обратил никакого внимания на слова старушки в инвалидном кресле. Да и откуда ей тут взяться… одной.

У девушки в руке жужжит телефон, от чего она содрогается, как от испуга. Мать искоса смотрит на дочь, но та уже поднялась на ноги и отходит в сторону, отвечая на звонок.

Она замирает возле испещренного дождевыми каплями окна. Сквозь свое призрачное отражение всматривается в небо.

В воздушном просторе просветлели тучи, но всё ещё накрапывает дождь, продевая молочный туман. Вдалеке сквозь дымку темнеют холмы, доносится приглушенный гул самолётов. Внизу, разбрызгивая лужи на асфальте, туда-сюда разъезжают заправщики и тележки с багажом.

Девушка рассматривает самолёт, но взгляд отрешённый, её заботит лишь собеседник и мысли её за сотни вёрст отсюда.

Никто не замечает дрожь в руках девушки, говорящей по телефону, как осип её тихий голос, и участилось дыхание. Как крепко она зажмуривается и густой дымчатый макияж на глазах, окрашивает скользнувшие слёзы в серый. Девушка прикладывает ладонь к холодному стеклу, силится что-то сказать, но лишь кусает пересохшие губы. Вымученная улыбка насквозь пропитана неподдельной горечью. Ей, кажется, нужно столько рассказать, и многим поделиться, но реальность с наглой прямотой младенца, спорит со слепой надеждой. И всё, что слышит собеседник в завершение:

— Ещё увидимся.

Даже, если этого не случится никогда....

Ведь тем, кого по-настоящему любят, кем дорожат, будь то первая любовь или лучший друг невозможно сказать «прощай».

Равнодушный женский голос, как из жестяной бочки, объявляет начало посадки на рейс до Москвы.

Пассажиры суетятся, протягивают сотруднице в форме посадочные талоны, а та сканирует штрихкоды, искусственно улыбается и все повторяет: «Спасибо, спасибо, спасибо», как на повторе.

Пассажиры неспешно заходят в распахнутый зёв телетрапа. Они все, как один, клонятся в сторону: у каждого на плече болтается сумка с ноутбуком и лишь у девушки — гитара. Сквозь щели задувает холодный влажный ветер, и она подрагивает от холода.

— Боитесь летать? — спрашивает кто-то у неё за спиной. Она оборачивается на молодого, рыжего незнакомца с козлиной бородкой, но лишь качает головой в ответ.

Телетрап загибается влево, вот уже и люк самолета. Возле кухонного отсека, у самого входа, стоит стюардесса и улыбается ярко-алыми губами:

— Мы рады видеть вас на борту! Спасибо, что выбрали авиакомпанию....

Инна, не удостоив стюардессу даже мимолётным взглядом, проходит мимо вместе с другими пассажирами, по проходу через салон первого класса. Те, кто уже успел разместиться, с лёгким шелестом разворачивают газеты. Верхние отделения для багажа раскрыты — раззявленные рты, готовы съесть поклажу. Люди забрасывают вещи в эти пасти и рассаживаются.

— Гитару убери наверх, — велит женщина, и удобно устраивается у иллюминатора. Как вдруг, кто-то слишком тяжело плюхается в соседнее кресло. Давешний незнакомец с козлиной бородкой.

— Вы что-то перепутали — это место занято, — тактично возражает Инна. Сама тем временем осматривается в поисках дочери.

— О, — удивляется парень, взглянув на свой талон, — Точно. Извините, ошибочка вышла!

Молодой человек посылает ей смущённую улыбку и пересаживается, на своё место.

Женщина бросает взгляд на циферблат наручных часов, ждёт ещё полминуты. Кажется, панель телефона трещит в её руке под сжавшимися пальцами. Но взгляд — дикая стужа. На выточенном лице заходили тени, а на том конце провода женщине отвечает механический голос: «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Оставьте сообщение или...»

Не теряя самообладания, Инна поднимает шторку иллюминатора и смотрит на здание аэропорта — там, к панорамному стеклу подходит дочь. Сняв капюшон, она выпрямляет спину и прячет руки в карманы толстовки, разглядывая самолёт готовый отправиться в рейс.

Люк закрывается, от перепада давления закладывает уши. Стюардесса по громкой связи приветствует пассажиров, торопливо рассказывает о маршруте и переходит на плавный тон:

«Пожалуйста, пристегните ремни и прослушайте правила поведения на борту».

Но Инна не обращает внимания ни на оживленное щебетание стюардессы, ни на шипение вентиляторов и ворчание двигателей. Только смотрит, как исчезает из виду беглянка, оставшаяся в зале ожидания, пока самолёт постепенно разгоняется, затем отрывается от земли и набирает высоту, превращая аэропорт в точку в туманной мгле.