10. Маскарад

Мы делаем остановку спустя вечность в этой дьявольской машине. Ребята рвут когти в магазин. Хочу остаться, но Сола тащит меня с собой. Деваться некуда, плетусь за оравой друзей. Точнее за троицей, но шума от них, как от целой оравы. Сола взывает к голосу разума двух братьев, но ни Солы, ни голоса разума для них сейчас не существует.

Миша, убегая от Коляна, спотыкается о поребрик и заваливается на асфальт. Колян, угарая над братцем, перешагивает через него.

— Не так быстро! Чмокни-ка асфальт, братишка! — кричит Миша и хватает Коляна за ногу. Тот шмякается плашмя, прямо лицом в асфальт. Я даже успеваю мимолётно перепугаться, но это быстро проходит, когда Колян заходится хохотом вперемешку с междометиями в адрес Миши. Сола проходя мимо Раевских, склоняется над Коляном.

— Как поцелуйчик?

Не отрывая голову от асфальта, Колян вскидывает большой палец вверх:

— Жаркий...

Поднявшись на ноги, он лыбится, хотя рассёк бровь. Мишаня осматривая фейс братца, хлопает его по плечу:

— Да, норм всё, не парься.

— Нормально, нормально. Щас так модно, — отвечает Колян, утирая кровь рукавом, с недоброй улыбкой на лице: — Пиздец тебе.

Пока мы с Солой закидываем в тележку всё, что может сгодиться в пищу по пути, доморощенный «Дюссалей» ставит супермаркет на уши. Колян, поквитавшись с братцем, упаковкой замороженных крабовых палочек, умудрившись запихать её, в джинсы пойманному Мише, достаёт его теперь, чтобы тот покатал его на тележке. Порой кажется, что не Миша младший брат, а в точности наоборот.

— Раевский! — кричит Миша, когда Колян сворачивает в ряд с алкоголем. — Не тронь бухло!

Но куда там — Колян уже зашкерил пару банок пива, причём одну открыл сразу. Вообще, для справки: Колян за свою «карьеру» ударника, сменил с десяток коллективов. Он конечно нереально талантливый, весёлый и экспрессивный, но его слишком… много. И ни один адекватный человек, просто не может находиться с ним больше суток в одной компании. Неадекватных людей хватает максимум на неделю.

Нагнав горе-драммера, ловлю его за рукав.

— Так, человек-осьминог, прекращай накидываться. Ты программу как собрался отыгрывать?

— Кто здесь? — вздрагивает Колян, и заговорчески склоняется к моему уху: — Мне кажется, я слышу голоса...

— Бро! — где-то, за нашими спинами орёт Мишаня, явно стремительно приближаясь.

— Они зовут меня. Бежим!

Колян дёргается в сторону, и сразу же напарывается на Мишу. Тот хватает кровного под локоть, не давая брякнутся на пол. На футболку, выплёскивается Коляновское пиво, за что я, наскоро стряхивая брызги с чёрной футболки, непроизвольно выговариваю ему, всё что о нём думаю, правда на-дене, и мой бессмысленный монолог заглушает Мишин хохот.

— Слышь, бро-шизо, — потешается, Раевский младший, — у тебя хоть документы с собой?

— Естестно! — сияет Колян, выпрямляясь по струнке. Отпивая пиво из банки, он меняется в лице, и тычет пальцем вперёд, — О! Корова!!!

Он тут же понёсся в конец ряда — там промоутер в костюме коровы имеет неосторожность рекламировать молоко. Вообще, не повезло ему конечно, ведь Колян несётся прямиком к нему.

— Миш, а он точно только пьяный? — решаю я прояснить, — Такое ощущение, что он… ну, хлеще обычного.

— Тебе, блин, смешно, а я с ним живу, — сокрушённо стонет Раевский младший, проведя ладонью по лицу, — Я сам уже запарился Тор, но он согласись драммер что надо, а хорошего ударника фиг найдёшь. И что тебя вообще удивляет? Это же Колян! Давай сестрёнка, оживай, без тебя тоскливо.

— Да правда, что ли?

Миша вскидывает брови и хватает упаковку чипсов с полки.

— Клянусь!

— На коробке «Принглс»?

— Э! Чё началось?! «Принглс» — это святое! — Миша, в замешательстве рассмеявшись, вскидывает обе руки вверх. — О, ну всё я пошёл! — он проскальзывает мимо меня, крича Коляну через весь маркет, — Бро, отстань от промоутера!

— Кто упоротый? — вскидывается Колян, — Я упоротый?!

Наперерез к ним уже пробирается охранник, но Миша, сумев оторвать Коляна от промоутера, по-шустрому отводит его подальше от охраны.

Нет, с Коляном работы не выйдет, конечно. А вообще-то я только сейчас очухалась и начинаю соображать более-менее ясно. Я же ещё вчера сказала, что Гордеев в «ДиП» играть не будет. С каких пор моё мнение швырнули в игнор я не пойму? Насколько мне известно, я основатель группы и даже хренов Иуда — Сэм, не смел решения принимать, не советуясь со мной!

Может, как сессионный, временный гитарист, Гордеев и подойдёт, но работать с ним в одной команде… Это же непросто, взять и всем сладить, группа — это единый разум. Если один отдел мозга не выполняет свою роль исправно, или функционирует во вред другому, — ну, вот примерно так и работает сумасшествие. Полное взаимопонимание — «conditio sine qua non», как говорится — необходимое условие. А мы и под угрозой смерти не сможем найти общий язык.

— Тори, — возникает рядом Сола, — Тор, а что вообще у вас тогда случилось?

— То есть?

— Вы ж с Гордеевым вообще нормально общались.

— Когда? В прошлой жизни?

— Два года назад.

— Знаешь, я тут подумала… — чешу я репу, собираясь сбежать от неё и этого вопроса, — У меня амнезия.

Сола отдёргивает меня за край футболки, заставляя вернуться.

— Так что? — не отстаёт Сола.

— Бросай Сол, завязывай, — качаю я головой, — Он придурок — вот и всё что случилось.

— Так я тебе и поверила! Он же тебе нравился!

— О, ну, отлично.

— Да он и сейчас тебе нравится! Если нет, то мне даже за тебя страшновато.

Можно потратить вечность, споря с ней. Особенно, если она реально права. Потому, экономя свои нервные клетки, которые и так можно пересчитать по пальцам фрезеровщика со стажем, я свожу всё в стёб.

— Знаешь, что, Сол: обессии, паранойя и прочие бредовые состояния — не заразные симптомы, но ты порой ведёшь себя так, что я могу поверить в обратное.

— Вам придётся подружиться.

— Нет. Миша перегорит, к его кандидатуре, я найду другого солиста — и вуаля.

— Он не перегорит, — возражает подруга, — Тори, они уже месяц вместе работают.

Прежде, чем меня настигло потрясение от её слов, рядом со мной раздаётся усмешка.

— А ты всё хорошеешь.

Вздрагиваю, не ожидав кого-либо так близко, оборачиваюсь, и непроизвольно улыбаюсь в ответ.

— А ты всё так же стрёмно врёшь.

Тёма, посмеивается, поправляя трекер на голове. Карие глаза смеются вместе с ним, всегда казалось, что он не тот, кто есть на самом деле. Русые волосы прямыми потоками достигают груди, на шее цветная татуировка. С Тёмой мы не очень давно знакомы, но достаточно хорошо. Я только переехала, когда мы познакомились. У нас странные отношения, мы вроде бы не закадычные друзья, но и не чужие люди. Он столько раз выручал меня, наставлял, помогал, защищал, что считать его посторонним просто язык не поворачивается. Хотя он чудной малость, всегда задумчивый, грустный немного, в общем-то, далеко не глупый парень лет двадцати пяти, но общается с не лучшим контингентом людей. Впрочем, я тоже с этим контингентом периодически общаюсь, от чего Тёма уж больно нервничает.

— Не решилась? — задаёт он извечный вопрос. Я как обычно отвечаю:

— Я ещё думаю.

Если честно, каждый день, думаю.

— Как надумаешь, заезжай. — Тёма смотрит на Солу, а та, откровенно разглядывая парня, осекается и переключает внимание на полки. — Вы на фэст?

— Туда.

— А я веду, — широко улыбается Тёма.

— Да хорош? Ты ведущий? Круто. Тогда ещё свидимся!

Подмигнув мне, он уходит дальше по ряду, задерживая взгляд на Соле.

— Обязательно.

— Это кто? — заторможено спрашивает подруга, провожая длинноволосого взглядом.

— Тёма «Мастер». Он не нашего круга, ты потому его и не видела.

— А похож на рокера. Причём на такого жёсткого металлиста, судя по волосам.

— Ты не поверишь, но он МС.

— Рэпер? — поражается Сола, — Он?

Иронично вскидываю бровь, потешаясь над ней.

— Прикинь? Вообще, он не простой рэпер, тоже альтернативщик, в течении рэпкора и грайма. Я иногда с ним выступаю даже.

— А как это так? Ну, в смысле, рок и рэп, вроде как несовместимы.

— Запомни это и никогда не произноси вслух. Это только говнори так думают. А по факту: Кид Рок, Кевин Рудольф, Плэймо — это альт рок, рэпкор.

— Мастер… — задумчиво повторяет Сола, — А это не тот, что тату-мастер?

— Я тебе о нём рассказывала? — удивляюсь я. Сола стаскивает с меня очки и внимательно всматривается в мои глаза.

— Да. Вот только ты как-то забыла уточнить, что он высокий импозантный блондин.

— Сола раздуплись, он Колянов ровесник, — нахожу я отговорку.

— И что теперь? Ему нельзя быть неординарным, но всё же красавцем, который пожирает тебя глазами?

— Это он скорее тебя глазами того самого.

— Нет, погоди. То есть, ты знакома с ним уже года два, надо понимать, и что тебе даже в голову не приходило, что он, вообще-то, очень даже ничего...

— Ты не отвяжешься от меня, верно?

Сола качает головой, и хмурится.

— Я тебя не понимаю.

— А я тебя.

— Я-то причём? — вскидывается подруга. Заметив Мишу в соседнем отделе, посылаю Соле очевидный взгляд.

— А ты направо посмотри.

— Это не одно и то же, — выставляет она ладонь, — Я не виновата, что он такой тормоз.

— То есть, вот оно что? Возьми и сама с ним поговори, раз такая умная.

Сола не находит ничего лучше, чем ляпнуть:

— Я-то поговорю. А ты?

С досады, стукаю себя ладонью в лоб.

— Что я? Сола, ты о чём вообще? У меня, блять, пожизненная дипломатическая неприкосновенность. К тому же, я не осознаю большую часть того, что вокруг меня реально, а то, что осознаю, вообще, зачастую нереально. Это не мой каприз. Это глупо — глупо потому что я живу между полнолунием и затмением. Моя жизнь, я клянусь тебе, долбаная луна!

— Да ты и сама словно с луны свалилась. Ты у меня точно правильной ориентации? Чувство такое, что тебе не помешало бы компас вправить.

— Расслабься, кори! Компас в поряде, — заверяю я, — Процессор чудит.

— Сходи к врачу, — выдаёт она. Разворачиваюсь с твёрдым намерением уйти, но Сола хватает меня за рукав. — Нет, слышишь меня, что тебе стоит, просто обратись к специалисту. — (Отдёргиваю руку, а Сола всё никак не уймётся) — Тори! Но ты же не сможешь всю жизнь быть одна.

— А у меня, по-твоему, есть выбор? — нападаю я, отдавая в целом себе отчёт, что веду себя чересчур резко. Просто не надо давить мне на больное, блин...

— Выбор есть всегда, — упрямо заявляет Сола и тычет в меня пальцем, — И ты это знаешь.

Открываю рот, но не нахожусь с ответом. Я могла бы попытаться чем-то аппелировать на это, но боюсь, у меня просто нет оправдания. Потому что она попала в самую чёртову точку! Время будет идти своим чередом, оно не станет ждать, когда я буду в относительной норме. Будет ли в моём чистом листе, кто-то, кто примет меня такой, какая я есть? Нет таких отважных в этом мире.

Становится слишком много людей вокруг, слишком много взглядов. Я словно посреди арены цирка уродов. Смех вокруг кажется зловещим, голоса — издевательскими. Я бы с удовольствием набросила капюшон, но его нет и даже мои очки у Солы, и она почему-то так далеко от меня, что мне не в жизнь не дотянуться… Мне нужно спрятаться. Не хватает воздуха, сердце взбесилось. Что это? Паника...

Я мчусь на улицу, едва ли не сбиваю с ног Гордеева. Меня трясёт, накатывает тяжёлым валом осязаемой материи, отрезающей воздух. В кольцо сжимает звуковая волна.

«Вика!!!»

Но перед взором только, муравейник вьётся сложным лабиринтами. Что-то несётся на меня громадной тенью. Отчаянно сигналит, оглушительным хором горнов, выставляя моё имя вон из этой укомплектованной реальности...

Меня дёргает в сторону, и я попадаю прямо в капкан сильных рук.

— Какого хрена?! — кричит на меня Раф, тряхнув за плечи, останавливает хаос вокруг. — Хоть изредка по сторонам смотри! Дура!

Он тяжело дышит, взгляд дикий, он всерьёз шокирован и зол.

Отпустив меня, он проводит рукой по волосам, а я, оборачиваясь, смотрю в след удаляющейся фуры, и мне становится дурно до тошноты.

— Что случилось? Ну! Что ты молчишь?

Он сверлит меня взглядом, но у меня нет сил на ответы, я в бессилии в кружении, просто амёба без костей.

— Ничего. Всё нормально.

Я почти не слышу своего голоса, для меня он не более чем вдох на слух.

Взъерошив волосы, Гордеев резко подаётся вперёд, застывая в дюйме от моего лица.

— Не хочу тебя расстраивать, но если ты не замечаешь, чёртов «Фредлайнер» несущийся прямо на тебя, то это ненормально! — выпаливает Раф то ли со зла, то ли не оклемался от шока.

Отшатнувшись от меня, он проходит мимо, и я слышу только хлопок двери за спиной. На парковку высыпаются, ни о чём не подозревающие, ребята, и направляются к фургону. Ауди срывается с места, с визгом покрышек и едва ли не с заноса, выезжает на дорогу. Проносится мимо меня, обдавая сильным потоком воздуха и горьким дымом с запахом подпалённой резины, и чёрной смертоносной стрелой уходит в точку по пустынной трассе, как по млечному пути в безвечность. А я не в силах шелохнуться, не сознавая даже, что пугает меня больше. То, что мой ад чуть не загнал меня под колёса фуры или то, что они вернулись — панические атаки.

В иное время, кажется, что смерть охотится на меня с Дамокловым мечом наизготове.

***

Спустя час мы уже были на месте. В этом году фестиваль альтернативы собрал, однако, немало народа, тысячи три точно.

У сцены толпа фриков и не очень. Чем дальше от помоста, тем реже ряды этого поля, собранные в компании, пучками колосков в рваных джинсах, татухах, и металле на теле. Ритмичное покачивание — музыка гуляет ветром в поле, раскачивая урожай. Преимущественно готовый к сборам, ибо большинство уже непрочно держится на ногах под наркотой или градусом, даже сами менты следящие за порядком здесь, хотя те стараются не палиться. Свобода относительна, всего лишь её аллюзия, но всё лучше, чем её полное отсутствие в ежедневной рутине. Мы все бежим из джунглей под покровительством суровых вождей. У каждого свои пути побега. Кто-то думает, что сбегает от тягостей, приходя в свой дом, где его ждёт семья, ужин, и секс для галочки, потому что супружеский долг. Хотя, на самом деле, отдушина может таиться в быстром перепихе в туалете офиса, к примеру. Или ещё каким иным путём: отрыв с друзьями или подругами в клубе (в зависимости от пола лжеца), под предлогом аврала на работе, съёмные номера гостиниц для встречи с любовниками, — не важно. Главное, тсс… — законная половина не должна узнать об этом. Никогда не понимала зачем жить с человеком, если не хочешь. Разведись, и хоть полмира перетрахай, зачем ебать мозг, лгать и выкручиваться?

Есть и другие пути побега от реальности. Например видеоигры, из разряда тех, что затягивают на долгие года. Так просто ощутить себя крутым. В жизни ты никто, ничего не добился, прозибаешь в месте в котором ты не хочешь быть и закапываешь заветные мечты на сто восемьдесят сантиметров под землю? Не беда. Ведь ты приходишь домой, врубаешь комп, — и вот ты уже не лузер по жизни, не вдовец своих гроз, а героический воин семидесятого уровня, прокачанный и уважаемый персонаж игры. Но жизнь не игра.

Ну, а религия? Плохо в этом мире, подготовь себе тёплое местечко в ином. Ведь здесь всё тлен, всё суета суёт, всё идёт из праха в прах. Сука, жизнь — не прах! Жизнь на пятьдесят процентов состоит из боли и на сорок девять — из дерьма. А вот один процент — это всё остальное.

Можно и вовсе забить и спиться, или сторчаться. Всё лучше чем изо дня в день видеть сломанный уродливый мир, не так ли? Можно всё, что угодно, на самом деле, нет никаких правил, можно делать любой выбор.

Мы все бежим от реальности, даже не пытаясь её изменить. Кажется, систему не сломать. Чёрт с ней с системой, порой эксгумировать свои мечты и воплотить их в жизнь — лучший способ бросить вызов системе. Я — лицемерка. И ссыкло. И лицемерка. Ибо я закапываю и вновь отрываю свои мечты по триста раз на дню. А может у меня и нет мечты. Чего я хочу, чего добиваюсь, каковы мои желания? Я сама не знаю, я просто пустила всё на самотёк и, без боли ни дня, плыву по течению с крайне подозрительным содержанием, потому что, когда человек умирает, он тут же обделывается. Я не душевнобольная. Я душевномёртвая.

Пробираясь в стороне от толпы к помосту, Сола настраивает камеру, — она снимет для нас видео на концертах, а мы потом разбираем выступления до винтиков, своего рода работа над ошибками.

Какой-то придурок, вынырнув из толпы фанов, как чёрт из табакерки, прямо передо мной, сгибается пополам в приступе болезни международного класса — «перепил». Как я сумела отскочить, чтобы он не заблевал мне кеды, я слабо себе представляю, но рефлекторное «блять» вылетает без опозданий. Парень в кепаре отталкивает пьянеющего в стельку друга в сторону, попутно извиняясь за него. Мне плевать, я лишь киваю, проходя мимо. Сцена ближе с каждым шагом, а я всё кручу в голове порядок песен и понимаю, что мы не перейдём перевал бездны. Если все готовились без меня, хотя бы месяц, то я уже и не рассчитывала выйти на этот помост. Я занималась собой, саморазвитием, но программу я естественно не прогоняла. Помнить-то я её помню, но как она будет звучать в нынешнем составе, я просто не представляю.

На сцене «Клеймо Эвтерпы», но в составе естественно изменения. Бас-гитарист — Сташ, умудряется играть и петь одновременно. И хотя в отличие от Рафа, это не даётся ему легко, надо отдать ему должное, он даже не пытается облегчить свою партию, играет так, словно Гордеев и не уходил. Я смотрю на парней на сцене, и тут меня осеняет. Сташ — басист, Палыч — драммер, и у них всегда был гитарист — Ник, с ним Гордеев и основал группу, с Ником они начинали и набирали состав, и на концертах Гордеев не играл на гитаре, его партия звучала заодно с сэмплами, он только пел. Так, где и когда он научился так свободно сочетать игру с вокалом?

Моё внимание приковывает обесцвеченный хаер Сташа, с выбритыми висками. Волосы, как обычно, слегка поставлены гелем, но зелёные, практически изумрудные кончики волос, смотрятся специфически. Помнится, по дурости, разрешила Соле выкрасить мне одну прядь. Она возьми, да выкраси её в красный, до сих пор, зараза, не отмывается! Что я ей, в самом деле, Аврил Лавин?

Тёма на другой стороне кулис, сегодня он ведущий МС, объявляющий группы. Он машет мне рукой и жестом указывает обернуться. Позади меня у подножья помоста список, — перед нами должна выступать ещё одна группа, до нашего выхода осталось около часа. Пробегаюсь по списку заявленных исполнителей, и спотыкаюсь аж несколько раз: «Иссимо», группа, куда удрал наш Сэм с моим материалом, — не заявлены. Появилась какая-то новая группа. А «Эвтерпа» должна была выступать перед группой хэдлайнером. Причём хедлайнер неизвестен, просто обозначен как приглашённый гость фестиваля. И что это за гость такой, знают походу только организаторы. Что ещё за путаница?

Нам нужно было стаскать аппаратуру за кулисы, всё подготовить. Раф закуривает сигарету, словно его это не касается. Не успела я наехать на него по этому поводу, как он подцепил свою гитару.

Завершив песню, под ликование толпы Сташ задвигает басуху за спину, снимает микрофон со стойки, и заглушает крики и скандирования:

— Спасибо! Это, правда, нереально круто, что вы принимаете нас всё с тем же запалом, несмотря ни на что. Огромный, респект вам! Да, и пока парни готовятся, у нас есть минутка на болтовню. Ну, не для кого ведь уже не секрет, что у нас некоторые перемены в группе, правда? И мы в последнее время играем меньше, чем отвечаем на вопросы. Поэтому мы с пацанами посовещались и решили, что пора бы развеять все слухи. У нас для вас две новости, одна хорошая, вторая, сами понимаете — дерьмо. С последнего и начну. В группе минус один — нас покинул фронтмен...

Низкий разочарованный раскат проходится в народе, заставляя Сташа взять паузу. А тем временем Гордеев, проскальзывает мимо меня на сцену, включая на ходу микрофон.

— Так говоришь, будто я прибрался, — раздаётся хриплый насмешливый голос в динамиках.

Ликующий шквал съедает окончание фразы — толпа взрывается криками, вскинув руки к небу. Сташ с Гордеевым жмут друг другу руки, и вполне по-дружески, как и обычно. Выходит, никакой ссоры между ними не было. Тогда с кем интересно так поцапался Раф, что аж из группы свинтил? Отступать ко всему прочему не его черта, он бы скорее выжил кого-нибудь, чем сам ушёл, так в чём же дело?

Технарям, приходится прибавить звук, чтобы Раф смог перекрыть шумящее море.

— Ого, — усмехается он, — И я вас безумно! Как видите, я живой, меня не посадили, не положили в наркологичку, я не женился… что там ещё писали? — иронизирует он, мимолётно взглянув на Сташа, — Короче, точки над «и» — вот он я холостой не наркоман и даже не судим. С этим разобрались? Окей. Но минус один — это, правда. Так что парни продолжат радовать вас хорошим музлом и дальше, но уже без меня. Сташ уже приноровился, я думаю, к роли солиста и штурмана… — Невзирая на волнение в толпе, он продолжает размеренно вещать в микрофон: — Ну да хватит за грусть. Хорошая новость — плюс один. Вот пока мы все тут собрались, давайте знакомиться. В команде новый бас-гитарист.

Сташ смотря в сторону кулис, выставляет ладонь:

— Спокуха, Фин, ты это предвидел… Так, а чё притихли-то, я не понял?! — кричит он толпе, и вскакивает на низкий динамик у края сцены, — Кого хороним? Давайте пошумим!

Новый шторм бурлит в море фанатов, и на сцену выходит рыжий косматый парень, реально рыжий как медь, в веснушках, и прямые волосы почти по пояс, как у северных металюг. Сташ отдаёт ему свою бас-гитару, и Раф хлопает рыжего по плечу, пока тот подсоединяет гитару и отстраивает эквалайзер.

— Знакомьтесь, это Фин, — представляет его бывший фронтмен. Рыжий, улыбнувшись, показал со сцены «козу», в знак приветствия. — Почему он Фин? — Раф смотрит на упомянутого и кивает. Парень, тряхнув медной гривой, проходит по струнам, и низкий перегруженный звук наковальней обрушивается на сцену. — Вот-вот! — посмеивается Раф, — Вообще сам выбирал, сам пригласил, и это не сессионный музыкант! Он тут надолго, надеюсь насовсем, так что не обижайте его, он гитарист классный. И хватит с вас инфы. — Гордеев прилаживает микрофон на стойку и, повернувшись к Сташу, перебрасывает свою гитару из-за спины, — Что по проге осталось, кавер?

Музыканты готовятся завершить сэт, кавером на какую-нибудь песню другой группы, обычно что-то фундаментальное. Не знаю, что это будет, но судя по всему — будет очень круто, поскольку играть, они собрались в четыре гитары — Ник, Сташ, Гор и новоявленный Фин.

— Show must go on? — игриво спрашивает в микрофон Сташ, и Раф перебирает самые узнаваемые центральные риффы, затасканные настолько, что Фредди Меркьюри, сто пудов орёт из загробного мира, «блять, оставьте песню в покое!» Народ возликовал, но мелодия обрывается, Палыч принимается на фоне отбивать какой-то ритм, и Сташ смеётся в микрофон:

— Не, нифига! Сейчас внимание! Давненько тут не было таких выступлений, но песня, которую мы хотим сыграть, вообще не звучит, как надо без своего создателя. Вернее, без создательницы. Поэтому я хотел бы пригласить её на сцену! — он оборачивается на Палыча, — Барабанная дробь… Кавер на «Пирамиду Маслоу» — ДиП! И пошумим — единственная фронтгёрл на альтернативной сцене! Просто роскошная гитаристка, и просто роскошная — Тори!

«Бррряк!» — долбануло меня по макушке единовременно с ударом по тарелкам. Таращусь на Гордеева, а сама тем временем понимаю, что, сука, забыла нафиг все ноты. А ритм уже развивается, и мне вот-вот вступать. И мне не отвертеться! А мы даже не репетировали! Да какой там, — даже не оговаривали подобный вираж! Что ещё за чёрт, а?

Но деваться некуда, заявление сделано, обещание разнеслось на весь фэст, и толпа ликует. Поднялся такой оглушающий рёв, что я ступаю на сцену, клянусь как на плаху, но у меня дух захватывает, когда я сознаю в полной мере — так не хают приговорённых, так встречают кумиров.

Ещё в начале лета, я преданная и неоправданная, бежала от позора, в который окунули «ДиП», и он пошёл ко дну.

И вот, сейчас я вижу лес поднятых рук среди дикого взрыва, слышу скандирования и среди них моё имя.

Что мать твою здесь произошло без меня? Чёртов переворот мирового устройства?

— Какого дьявола ты вытворяешь? — шиплю я, подкравшись к Гордееву. Он ухмыляется, словно всё в порядке и идёт по плану.

— Увидишь. Доверься мне.

— Серьёзно?

С моей головы исчезает резинка, и волосы рассыпаются до поясницы растрёпанными кудрями. А резинка, с лёгкой подачи Гордеева отправляется со сцены в народ. У меня больше нет времени на перебранку, и я срываю со струн вступительные аккорды, самой первой композиций «ДиП». Песня, что впервые прозвучав субботним вечером в «Тоске», впрыснула особый вирус в сознание первых слушателей, и как атипичная зараза поселилась в плейлистах сотен уже к понедельнику. «ДиП» взлетел резко и так же негаданно разбился.

В стороне, на сцене, в шоке застывает Мастер, который Тёма.

— Пять! — орёт он в микрофон и, стянув трекер, хватается за голову, — Охренеть! Пять гитар! Да, чёрт побери! Они сделают это в десять рук, и вы запомните это как самое фееричное шоу года! — громким шёпотом он добавляет: — Если аппаратура выдержит!...

Неожиданно для меня, ибо я точно знаю, что песня начинается не так, Раф мелодично шепчет в микрофон:

— Сложили на алтарь, как дань,

Лишь тонны ахиллесицы.

Наворотили тысячи ступеней лестницы

Великой башни онлайн.

Лицемеры при совете тянут длань

В кабинетах, индустрии голоса

Разделились на «против» и «за».

Истины переписав сто глав,

Стремглав летят на свет маяка, на прочих наплевав...

Мелодия становится агрессивнее и, заходя на этот хриплый шёпот из-за такта, от чего создаётся эффект наложения, Сташ начинает петь во весь голос:

— Может мы просто забыли проснуться?

Просто забыли, что живы?!

Но стоит очнуться, увы,

Глазам предстают картины

Маслом!!!

Короткая пауза абсолютно немая, поглощает звуки, и мне становится реально страшновато. Мои пальцы до судороги впиваются в медиатор, что угодно лишь бы поймать эту волну. Раньше я никогда не слышала, чтобы эта песня, могла звучать подобным образом. Сейчас, потрясая пространство, своим сильным надрывным голосом, Раф, смотря напряжённо поверх толпы похож на бога. Я бы не смогла придумать сравнения точнее, но «бог» наиболее подходящее, хоть всё ещё недостаточно правильное, чтобы описать его сейчас. И я не о внешних признаках, я о том, эмоциональном заряде, что он посылает со сцены, о том безумном взрыве, о драйве:

— На столб распадается медленной миной

Под паутиной, Содом!

Бунт на слом, не перейдя Рубикон, идёт

Империя на слэм — царь vs марон.

Проведу черту и к чёрту сатирикон,

Здесь нет места мне, я же не идиот

На кон ставить душу, и глас на замок,

Чтобы мимо икон, в тени гугенотов, гиблым клоуном

Еле дышать под проповедью клонов:

«Всё путём, таков естественный отбор!»

С изнанки битва за трон господ — народу плаху!

Социум плетью с маху,

На челядь и знать, на поклон —

Монаху в пол, в ноги монарху!

Пока с валют подмигивает пирамида,

Шипя закон расклада мира:

Убейся, если ты не труп!

Если ты тру — твой рупор на хуй

Не сдался массам!

Таков канон пирамиды Маслоу!!!

Угодили в сети, будто наивные дети,

По ссылке: Пир. Точка. Ру!!!

С ума народ или с орбит сошёл демиург!

Он обратил вселенную в игру,

Как гуру в цифровой плоти,

Весь мир поработил от Питера и до Перу!

В сети — ты не стремайся, проходи

По ссылке: Пир. Точка. Ру!!!

Это не песня. Это реальный крик в рупор. Просто нечто. Звук такой полный, что кажется, звуковое разрешение этой реальности неспособно впитать ещё хоть один грёбаный ампер. Это сложно. Чертовски тяжело. А вокал… У Сэма хороший голос, но песня в очень быстром темпе и когда текст переходит едва ли не на речитатив, Сэму приходилось туго, он частенько не попадал в ритм, пытаясь гроулить некоторые строки, от чего они превращались в рычащую кашу, хотя мог бы просто надрывно пропеть их, но он не мог. Зато сейчас вокал надрывный, грубый, и словно именно таким и был задуман, просто эти двое — Сташ и Гордеев — одним только голосом неприлично точно отражают смысловую нагрузку стихов.

Вообще-то я никогда раньше, не слышала, чтобы Раф так пел: голос похож на баритон, но Гордеев явно не раз срывал голос, и есть что-то ещё, еле уловимое, рокочущие из самой глубины, странно знакомое моему слуху.

Народ в экстазе идёт на слэм, стоило ему крикнуть в микрофон: «Эй, народ! А как на счёт «стены смерти»? Ну, хотите на слэм?! ХОТИТЕ?» Он ориентируется моментально, а мы все строимся под этот тяжёлый экспрессивный ряд, и люди внимают ему — всё это лишний раз подтверждает, что Раф выше нас всех по уровню, не зависимо от того в какой группе он играет. Просто высший пилотаж. Вот почему публика его любит, он кажется слишком сложным. Едва открытым для чужого взора, под прочным мороком жестокости и высокомерия, не потому что там внутри кроется нечто лучшее, а просто он актёр, реально хороший актёр, потому ему внимают и следуют за ним.

Но могу ли я следовать за ним — совершенно иной вопрос.

Стихают финальные аккорды, а я понимаю — мы не уйдём со сцены, нас просто смоет этими оглушительными волнами. Я не понимаю лишь, почему это происходит, я, кажется, упускаю что-то очень важное. Что случилось в моё отсутствие? Почему все ведут себя так, словно не было конфликта ни между «ДиП» с «Эвтерпой», ни обвинений в наш адрес, достигших абсурдного пика?

— Ты совсем охренел! — предъявляю я Гордееву, не смотря ни на что, уже за кулисами, — Кто так делает вообще?!

Стягивая гитару, он окидывает меня скептическим взглядом.

— Да ладно ты, уймись. Круто вышло. — Подойдя ко мне, он встаёт по левую руку и, склонившись, шепчет как дьявол на ухо: — А будет ещё круче — смотри и внемли...

На сцене, тем временем, Мастер объявляет группу:

— «Пир.ру»...

Вот только это никакие не новички, это «Иссимо» во главе с новым вокалистом.

Сэм.

— Слышишь? — шипит лукаво, Раф, — Так звучит вендетта.

— Они сменили имя? Когда?

Отступив от меня, Гордеев, убирает гитару на подставку и вынимает пачку из кармана.

— А едва ли не сразу же, как ты смылась за океан. И прямо сейчас, сто процентов электората понимает прекрасно, откуда столь мощный символизм и кто на самом деле их нарёк.

Он прикуривает сигарету, делая вид, что не замечает подозрительную оторопь на моём лице. Отбираю у него сигарету, собираясь разобраться с этим внезапным благородством некоторых.

— Ты бы, не пытался, что ли закосить под мой стиль изъясняться — жалко выглядишь.

Сташ приземляясь на ящик рядом со мной, выцепляет у меня сигарету едва ли не изо рта.

— Не жальче их, уж точно! — смеётся парень, — А курить — вредно.

Смотрю на эту борзоту, но на Сташа злиться нереально. Вообще, он даже не Стас, всё куда печальнее. Но звать бас-гитариста, а ныне ещё и фронтмена рок-группы, Аристархом — долбаное извращение. Чем только думали его предки, называя сына Аристарх? Сташ, заметив мой изучающий взгляд, со вздохом, кривится.

— Не смотри так, это вон те говнори подшутили надо мной, пока я спал, — ворчит он, отставив руку в направлении парней из «Эвтерпы»

— Зелёнка?

— Она.

— Ты, кстати, облажался с выводами, — усмехаюсь я, — Лидером группы я никогда не была.

— Нет? — сомневается Гордеев, смотря в сторону, — Хм… это что же получается? Ты основатель, композитор, поэт, жуткая стерва, оставляющая последнее слово за собой практически любой ценой, но не лидер? Звучит превратно, не находишь? — язвит он, — Давай так: соавторство, разделение задач и директор. Мм?

— То есть?

— Пишем все вместе, решения принимаем все вместе, организацию беру на себя, потому что ты никчёмный менеджер. И кстати, то, что Сэм тебя кинул, совершенно не удивительно. Мгновение назад твою песню скандировала армада фанатов альтрока. О чём это говорит? О том, девочка Тори, что при своих возможностях, способностях, хрен с ним, таланте, ты за два года НИ ХЕРА не реализовала «ДиП» на уровне, которого он вполне заслуживает.

Игнорируя этого умника, жестом подманиваю к себе Мишу.

— Миш, а ведь у нас чего-то не хватает.

— Сашка уже здесь. — Парень показывает на ту сторону кулис, — Ему ближе одному было добраться.

— Я не о том. Кавер-то мы с тобой так и не выбрали.

На лице у Рафа, плавно появляется волчий оскал.

— Выбрали.

— Что, будем играть кавер на «Эвтерпу». Самоцитирование, правило плохого тона, что б ты знал.

— Нет, мы будем играть маскарад.

— Какой ещё маскарад? — не то чтобы не поняла, но песен с таким названием чёртова прорва.

— Если б кое-кто соизволил хоть раз явиться на репу, то вот таких вот тупых вопросов не возникло бы, — отзывается Раф уничижительным тоном, и уж всяко не в угоду ни мне, ни себе, ибо не буди лихо пока оно тихо.

— Меня даже в стране не было. Как бы я тебе явилась? По скайпу? Или может быть во сне?

— А ну да, — небрежно кивает Раф, — Грела свою тощую под солнышком Майями. Точно. Вот почему с тобой не считаются — на фоне босот из трущоб, ты дитя роскошных фавел.

— А ты можно подумать бедный Иов! — не выдерживаю я, всплеснув руками, — Я не виновата, что родилась в обеспеченной семье. Или мне что, нужно было родиться у проститутки и барыги, и вырасти где-нибудь на задворках грязного кабака, чтобы играть рок? Но это ерунда полная. Отбери у меня всё и оставь гитару, и играть я от этого лучше не стану! И кто ты вообще такой, чтобы указывать мне на размер кошелька моих предков? Припанкованный мажор на «Ауди»? Не смеши меня.

— Остроумно. — Он совершает молниеносный шаг ко мне и, схватив за шею, поверх волос, притягивает к себе. Ухо обжигает горячий шёпот: — Я своими глазами видел смерть, и на собственной шкуре испытал, что такое голод. А что в этой жизни видела ты, Виктория? Падение Трои в учебнике истории? Смерть своего пони? Кровь на тампоне?

Я — сталь. Закалённая сталь с примесью титана.

Я вскидываю руку намереваясь поставить его на место парой жгучих фраз, но он хватает меня за запястье, будто ожидая удара — благо я в кожанке и он не касается моей кожи.

— И никогда, запомни — никогда не смей бить меня по лицу за чёртову правду, выскочка истеричная! Иначе в следующий раз, я отволоку тебя в тёмный угол и изнасилую. И ничерта мне за это не будет, потому что ты влюбишься в меня и не сможешь накать заяву. Я что говорил стихами пару мгновений назад? — удивляется он сам себе.

Да что б твои дети телевизора боялись… Нет, ну, в самом деле! Обязательно меня лапать?

Но я терплю. Я сталь. Мне нужна эта мысль, иначе я взорвусь, что будет очень и очень нехорошо. Глубокий вдох.

— Значит, слушай меня внимательно, рифмоплёт, — говорю я, страстно желая отодвинуться, но остаюсь недвижима: — Два варианта. Сейчас ты затыкаешь свой фонтан красноречия, и открываешь его только у микрофона, мы отыгрываем сэт, и ты уёбываешь ко всем чертям.

Раф, сосредоточенно меня, выслушав, уточняет:

— А второй вариант.

— Уёбываешь прямо сейчас.

— Да-а-а? — протягивает он с сомнением, — И тысячи людей услышат твой голос, который никто никогда не слышал, потому что… о, боже, ты же не умеешь петь! — ужасается он наигранно. Его лицо вмиг каменеет и не выражает ничего кроме безмерной скуки. — Я тебе нужен. А потому заткнись, и не сотрясай воздух зазря.

— Так, вы завязывайте лаяться! — вмешивается Миша, — В самом деле, Тор, нам на сцену скоро выходить.

Вот такого я навряд ли ожидала. Сиюминутный гнев разжигает пожарище внутри, и вулканическая лава, вскипая, вот-вот проплавит обшивку.

— Отлично, Миш.

Забрав гитару, я ухожу прочь.

— Тор! — окликает Миша, сообразив видать, что сделал. — Да ёлы палы! Горын, ты не мог помолчать! Обязательно было… Тори! Ну, куда ты собралась?

Он не пытается меня нагнать — это бессмысленно. И он это знает. Я в секунде от бешенства и лучше меня не трогать.

— В академический, блять, отпуск! — кричу я, не оборачиваясь, — Пока этот полупокер не свалит, меня в «ДиП» не будет! А как вы будете играть? Спроси у этого самородка долбаного — он же талант, вот и вперёд! Удач! — салютую я двумя пальцами с медиатором.

Не успеваю я шагнуть с помоста на ступень вниз, как передо мной вырастает всполошенное рыжее тело. Сдувает прядь волос, упавшую на лицо, и выставляет на меня ладони:

— Тихо, тихо, тихо… Узбогойся, девочка! Тори, я… Я — Фин, кстати, — лыбится парень, хотя смотрит на меня, немного шокировано. Ему просто невдомёк, наверное, что я злая фурия и это порядок вещей.

— Я помню, — скриплю я, сквозь сжатые зубы, — В сторону отойди.

Фин глубоко вздыхает, бегая разрозненным взглядом по моему лицу. Уверена, что с таким лицом, как у меня сейчас, с особой жестокостью убивают людей.

— Мне в натуре жаль, тебе отказывать, но нет. Ты успокойся, хорошо? Успокойся, щас мозги остынут, и поговорим. Лады?

Да что ж это такое-то...

— Чувак, ты извини, но не пошёл бы ты… на вокал?

— Пробовал, — заявляет он со всей серьёзностью, — Не вышло. Голос дерьмо, ничё не поделать. Пили, говорят, дальше на басухе, только ради бога не пой, — говорит он, понурив голову, будто так всё и было.

Хм. А он забавный.

— Соболезную.

— Нет, всё уже хорошо, всё в прошлом, боль утихла, время лечит… — оживившись, парень ловит мой взгляд, — Не ведись на провокацию, ладно? В смысле, не знаю в чём его грёбаная проблема, но не спеши уходить. «ДиП», без тебя не «ДиП» — сечёшь, о чём я? И, чёрт, в натуре круто вышло! Я даже не ожидал, мы ведь экспромтом, даже не репетировали, — тараторит рыжий со скоростью пулемётной очереди, — Горын сказал, нормально всё будет, что ты сходу запилишь, и это было круто! Так, что… ты остыла уже, да? Клёво. Так что щас на сто восемьдесят и вон туда по прямой. Угу?

Я непроизвольно киваю, и рыжий, смотря за мою спину, вскидывает руки вверх. Делая шаг назад, опускается на ступень, ещё на одну. В конечном итоге он спускается с помоста и, развернувшись на пятках, виснет на плече какого-то подвернувшегося ему парня, но судя по всему знакомого, и этой дужной компанией они потопали в сторону добычи выпивки, я так подозреваю.

Ну, вот и что это было? Всё это! Как он смеет?! Это моя группа! Моя жизнь! Мой рок! Моё чёртово призвание! Я и есть «ДиП»! Вот сейчас пойду, и докажу всем, что я...

Разворачиваюсь и натыкаюсь на массивную грудь.

Спрятав руки в карманы джинсов, Гордеев смотрит на меня сверху вниз. Вскинув длань, сверяется со временем на… часах? Так странно — он не носит часы. Точнее носит, но только на сцене. Почему-то.

— Сорок минут до выхода, — сообщает он, тоном, словно не швырнул мне в лицо тонны грязи пару минут назад. — Решайся. Ибо это именно тот самый момент, прославленный вереницей поэтов — момент определяющий вечность.

Я — сталь.

Молча прохожу мимо него, бортанув плечом. За спиной раздаётся приглушённый хриплый смех.

На сцене, зазвучит экс-голос «ДиП», ещё несколько минут и «ДиП» запоёт иначе.

Отстраивая гитару, замечаю, что у Рафа дрожит сигарета в пальцах. Его взгляд меняется, лицо темнеет.

Не смотря по сторонам, он стремительно идёт на сцену, прямиком к Сэму. Гордеев разворачивает его к себе лицом и бьёт его с кулака в голову так, что Сэм отлетел назад, прямо на басиста, и они оба заваливаются на ударную установку. Музыканты разлетаются, кто в степь, кто по дрова, создавая жуткую какофонию, визжащую на высоких частотах. Гордеев оттаскивает за шиворот Сэма, проходя мимо Мастера, отбирает у него микрофон и, толкнув Сэма в спину, так, что тот улетел за кулисы, спокойно говорит:

— Извините, накладочка вышла.

Я не бежала, я, будто плыла сквозь шум и суету.

Он просто взял и сорвал им выступление! Всё произошло так быстро, что никто толком и не понял, что случилось.

Мастер вылетает из-за кулис, что-то крича в микрофон о технической неполадке. Я кричу Мише, чтобы он не ввязывался, но куда там...

Миша, обогнав меня, ринулся к Гордееву, но тот с разворота, прописал Мише прямо по сопатке.

По-моему, это стало последней каплей и моё обещание самой себе, что я не стану навлекать на себя всевозможные кары египетские, провалилось в ад. Ярость и негодование заклокотали в каждой клеточке. Довольно с меня пасов! Я не всегда боюсь и сжимаюсь в комок, думая о чувствах других. Никто и никогда не думал о моих чувствах! Так, какого чёрта, я должна?

Злые Духи вожделения, разрушения и хаоса внутри меня возликовали. И, кажется, я могла слышать боевой клич: «Йю-хууу...!!! Хи-юп-юп-юп-хия!» — на переводимом диалекте индейских предков, прямо в своих ушах.

Подбежав, я вклиниваюсь между Гордеевым и ошарашенным Сэмом. Я с силой пихаю Гордеева в грудь.

— Проваливай! Сейчас же!

Если он и сдвинулся с места от моей жалкой попытки, то это становится неважно, когда он вплотную подступает ко мне, смотря с высоты своего роста. На мгновение, я почти верю, что он меня ударит. Меня пугают, очень пугают его глаза, просто до дрожи. Они слишком дикие для человека, с каменным лицом. Его лицо не выражает ничего, только взгляд горит ненавистью и абсолютным злом. Глубина синих, потемневших до черноты глаз, врезается прямо в мою душу сгустком нефтяной черни. Слишком опасный взгляд, не зря он всегда пугал меня. Он напряжён и злится, генерируя что-то чёрное и страшное вокруг себя. Вот именно в такие минуты, этот парень пугает меня до чёртиков. Вспышки. Такое впечатление, что он не контролирует свой гнев. Это заставляет меня сжиматься в комок. И это мне очень кое-кого напоминает.

Колян, держащий брата за локоть, сверлит взглядом Гордеева, но связываться с ним явно не решается, и Мише броситься не позволяет. Он не понаслышке знает, что с Гордеевым сталкиваться себе дороже.

Раф отшатывается назад, таким манером, словно очнулся только что, и не понимает где он. Его взгляд на меня, затуманенный, растерянный, что-то заставляет моё сердце ёкнуть в груди.

Сола, прискакав, верещит — грозится Гордееву страшной смертью. Он будто и не слышит её, потрясённого смотря на меня, пока Сола осматривает Мишин разбитый нос.

Проведя ладонью по лицу, Гордеев разочарованно машет на подбитого рукой.

— Ну, чё ты под руку полез?

У него голос… другой. Он словно говорит через силу.

Миша вырывает локоть из Колиного захвата и опускает голову. Его плечи пробирает дрожь, от чего мы на мгновение впадаем в растерянность. Постепенно, дрожь растёт глухой смех, вскоре парень уже хохочет в голос, забив на разбитый нос, отмахивается от Солы. Миша смеётся, а мы недоумённо переглядываемся, но никто не видит ничего весёлого в этой ситуации, и мы в принципе не понимаем, что произошло. Мне всерьёз думается, что всё это неправда, что это лишь моя больная фантазия, просто глюк.

Миша, весело, но очень испытующе глядит на Рафа.

— Ну, ты и псих, — усмехаясь, он качает головой, и закидывает руку ему на плечо. Мурлыкает себе под нос играющую минуту назад песню, и я аж задыхаюсь от возмущения. Это не Гордеев псих, это «Пир.ру» просто взяли за основу мои ведущие риффы и «написали» песню.

К Гордееву подоспевают двое мужиков, и я, уверенная, что через мгновение мы сняты с фэста, стягиваю гитару с плеча. Гордеев даже ухом не ведёт на парочку, один из которых явно тур-менеджер «Пир.ру», а второй походу кто-то из организаторов фэста. Колян подцепляет Палыча и кого-то из техников. Буквально за минуту на сцене вырастают две установки.

Горе-воин кидая в беспросветный игнор всех от негодующей толпы, до возмущающихся двоих, велит Мише: «на ящике глянь! И строй ниже опускайте!». Он волочёт Сэма в сторонку, причём сам тем временем, блокнот не выпускает из рук. Пока двое ударников на сцене занимают время сбивками, Миша стартует на другую сторону кулис. Из диалога Гордеева с Сэмом, до меня доносится только: «… ты намёков совсем, что ли не понимаешь? Это не ваша песня. Или ты что мудак, думал, я оглох?»

Раф, говорит спокойно, и даже взгляда его не удостаивает, непрерывно черкая что-то в блокнот. Походу, пригрозил Сэму, что устроит им сверку данных. А с попаданием в чужой материал процентов на шестьдесят, никакой лейбл им не светит. И судя по тому, что Сашка в темпе настраивает что-то у пульта, выступать мы точно будем. Вот так вот — и с организатором, Раф тоже изловчился на ура. Вот и думай теперь. С одной стороны, глупо отрицать, что Раф имеет колоссальное влияние в течение андеграунда. То есть, если бы я сейчас прервала выступление «Пир.ру» и заявила, что, видите ли, накладочка вышла, меня бы в лучшем случае не извинили. В худшем, обвинили бы во всех смертных грехах. Я это к тому, что по части организационной я полный ноль. Быть может не стоит торопиться возводить поклёп?

Но есть иная сторона — месть.

Миша выскакивает из-за кулис, вороша на ходу кипу бумаг, ставит пульт передо мной, и вручает мне пару листов.

— На замену песне, перед кавером, — объясняет он, но и сама уже догадалась. Я только понять не могу: Гордеев, что, предвидел такой поворот?

— И это… перестраивай эквалайзер. Будем хардкор фигачить.

— Сейчас?

— Тор, ну ты же слышала — у них вся программа под наш саунд закосила. Только всё устаканилось. Нельзя сейчас выйти и слиться с ними, опять пересуд начнётся.

Чёрт, он прав. Вот только всё это несвоевременно.

— Миш, я не готова сейчас.

— Не волнуйся, мы ожидали этого и уже играли в таком строе, — подбадривает меня Миша, — А ты справишься, это же ты.

Справиться-то я, может и справлюсь, но это не то время, чтобы ходить с козырей. Я не готова применить этот джокер, не сейчас. Джокер пригодиться мне позже.

Пока я стараюсь ухватить концентрацию за хвост, бегло просматривая ноты, скорее для проформы, ибо партии эти мной написаны, Сашка у пульта готовится к действию. Все настроились. Колян, начинает отбивать ритм, на фоне пошёл сэмпл, который меня нешуточно удивил, и очень приятно. Реально качественная электроника. Раф отмахивается от Мастера, мол, сам разберусь, и занимает свой центр мира, у микрофона, вызывая волнения в народе.

— Ага, это снова я. Извините за заминку, нужно было изолировать одно дерьмо, а то достало каратить. Впрочем, барабашки хорошенько зубы подробили, да? Я, кстати не говорил вам, что группа «ДиП», переходит на новый саунд? Вообще мы сами ещё не знаем, что получилось, но...

Километры вокруг поглотил вакуум — просто миру выключили звук. Мастер подбирает свою челюсть и, не подбирая выражения, выдаёт прямо в микрофон:

— Это вы вместе, что ли теперь ебошите?

— Ну, типа того, сейчас услышишь, — ничуть не теряется Гордеев, задирает руку вверх, и я уверенно начинаю перебирать струны.

Постепенно мотив становится реально узнаваемым, хоть и в очень низком строе. Вместе с развивающимся вступлением Раф кричит: — Итак! Мы группа «ДиП», и «Нет дороги назад!!!»

Не преступая черту своих возможностей, я выдаю яркий металлический рифф, и ловко его поддерживая своей гитарной партией, Гордеев срывается в надрывный вокал:

— Нет дороги назад!

От колыбели и до могилы,

Хоть стреляй хоть кричи в спины —

Всех изменить нельзя!

И сколько из себя не мни

От менестреля до еретика!

Родились и умрём другими —

Нет дороги назад!

Мы отыгрываем заявленные песни, и когда дело доходит до композиции, что мы заменили, я её просто не узнаю, хотя музыка вышла из-под моего пера.

— Чёрный порох под кожей — напоминание,

Меня здесь нет, крахом истлел.

Я слеп, а в непроглядной тьме

Чёртов странник, запнулся в прощании.

Между нами, пульс красными цветами.

Полседьмого утра, но не светает,

Вековечный лёд не тает, не прощает...

Он ничего не забывает!

Холодным стеклом обнимает,

Заставляет смотреть от анонса до титров

Грёбаный психологический триллер!

На дне бокала вина всё знает,

Но без понятия, где тут стоит запятая!

И отпустить бы пора, пока я,

Не слишком спятил, дыша миражами.

Где-то там над этажами,

Душа напомнит знамение.

Ступени исцеления —

Немая сцена кровотечения!

Пуля не панацея,

Ей в принципе по хер на цель и

Моя песня спета, к сожалению

Время не лечит — поверь мне...

Это не та песня, что я думала, стихи другие, а музыка, одной неизданной, так сказать, композиций «ДиП», задуманная как мрачная баллада. Но видимо, они уже исполняли её, просто без меня, ведь треть народа скандировала песню, зная текст, но, кажется, совершенно не зная о чём эта музыка.

Как правило, каждая песня, любого музыканта, как исповедь. Она может быть разной. О том, что вокруг, о том, что внутри, о тех, кто был вместе с ним, за кого он боролся. О тех, кто выпал из его жизни замертво и поселил боль, там, где когда-то было сердце.

Все мы терпим неудачи и потери. Но есть потери, с которыми невозможно смириться.

Я только сейчас осознаю его слова, и они открывают карнавал черноты в душе.

«Я своими глазами видел смерть...»

Это ложь, я знаю, что его слова пусты, что не он, а я видела смерть.

Я играю с костлявой в поддавки. В гляделки. И к несчастью в этот раз, я моргнула первой.

Это убило бы его.

Как бы там ни было, но если бы смерть в этой аварии не прошла мимо меня, лишь едва коснувшись, что было бы тогда? Или во всех этих эпизодах… У Кости нет детей кроме меня. У него вообще больше никого кроме нас с Алей нет. Он один, совсем один! Чёрт!

Это ужасно, это избивает меня изнутри до потери дыхания, подавляет, вызывая это истязающее чувство вины.

Что-то мелькает перед моим взором, как видение. Размытый силуэт во тьме и чёртово море крови...

Я просто застываю истуканом, невероятно смертельное кружение эмоций внутри, пробуждает вихрь, и я не могу отделаться от навязчивых кадров, не пойми что значащих. То ли бред, то ли память… Они вторгаются в реальность вокруг. Дыхание сводит судорогой. Я хватаюсь за гриф, добела в костяшках. До боли. Не могу оторвать от Рафа свои проклятые глаза, он кровоточит в этой игре моего разума, море крови течёт по его шее: стекает по рубашке, льётся на гитару...

Я испугалась. По-настоящему! Зажмуриваюсь, и открываю глаза вновь. Крови больше нет, только маска на его лице, пытается спрятать какие-то эмоции.

Раф, отстраняется от микрофона и ловит мой взгляд, ухмыляясь.

— Что, скажешь?

— Я, эм… мне надо выпить.

Развернувшись, я как ошпаренная отбираю у кого-то стаканчик. Я даже не понимаю, что я сейчас опрокинула залпом. Бесчувствие — всё, что я желаю сейчас. Просто отключится. Этот спор внутри, возводит противоречия, буквально стенка на стенку.

Застряв где-то меж двух огней, снедаемая торнадо из ужаса и беспомощности, я переживаю совершенное внутреннее крушение.

Чувство опасности, тревогой кутает меня в осязаемый саван. Доходит очередь закрывать сэт кавером на какую-нибудь группу. Раф начинает с аккордов, которые я вмиг узнаю. Он смотрит на меня, жуть, каким провокационным взглядом. Фанатки души продают за один такой взгляд.

— «Something Witchy» — чувственный шёпот в микрофон подрывает фестиваль.

Повезло ему, что я знаю аккорды. А если бы нет? И как же «маскарад»?

Но никто кроме меня совсем этому не удивляется, и явно все были готовы заранее. В целом, я догадываюсь, что это был за «маскарад» и почему они готовили сразу два кавера. Видимо этот загадочный «маскарад» заявили в программе «Иссимо», ныне «Пир.ру». Но не сыграли — не успели.

И, боги, простите меня, дуру, но какой же он сексуальный, когда исполняет эту песню… Даже у меня дух перехватывает, хотя, я вроде как его ненавижу.

Окончив кавер, мы собираемся покинуть сцену, но всё кругом заполоняют густые тучи — плотный туман скрывает нас полностью. В народе замешательство смешивается с восторгом. Неожиданно. Даже для нас. Мне страшновато, туман очень похож на… мой. Только не сейчас...

Я осторожно пячусь, боясь запнуться о провода (или о змей), но ничего не вижу под ногами.

Натыкаюсь на преграду спиной и, ощущая большие ладони на своих плечах, вздрагиваю.

— Не пугайся… — раздаётся над моим ухом низкий, но нежный голос. Я знаю его. Я знаю этот голос!

Обернувшись вижу сквозь туман чёрного мужчину, в чёрном атласном цилиндре с красной лентой. Боже мой, это же Вэл...

Антрацитовая маска скрывает лицо фронтмена. Длинные прямые волосы чернее тьмы. Пронзительно алые, как сама кровь глаза, в тон футболки под стилизованным в готическом стиле, фраком. Он подмигивает мне, и руки в шёлковых чёрных перчатках перебирают струны «Гибсона Дарк Фаер».

Меня тянет за рукав в сторону, и Вэл теряется в тумане.

— Каково быть Богом? — нараспев проливается голос в динамках,

— И как высоко бессмертный сонм?

Падать тоже долго,

Туда, где вековечный стон...

Туман оседает вниз, полностью обличая хедлайнеров фестиваля. «Девятый круг» — вот что это за таинственный гость!

Музыка срывается в низкую пропасть, и мощный низкий вокал солиста, варьируясь от высоких октав до гроула, доводит фанатов до неистовства, под тяжёлый саунд.

Боже мой, я смотрела на них, как на диковинных иноземцев. Они такие странные, необычные, не на кого непохожие.

Четверо мужчин, в жутком амплуа, в лучших традициях фильмов ужасов о демонах и экзорацизме. Не узнать эпатажных рокеров не сможет даже консервативный ценитель классики. Дэт-металл группа «Девятый круг», прославившаяся на сцене тяжёлого рока, как самая таинственная и эксцентричная. Группа ― загадка. За все семь лет существования на отечественной рок-сцене, личности музыкантов, не установлены, и для всех по сей день остаётся тайной, кто они, их реальные имена и даже возраст. Только лэйбл под крылом, которого они работают. Хотя это скорее лэйбл раскрутился за их счёт. Ну, ещё то, что солист явно нерусский, у него достаточно сильный акцент, но когда он поёт, акцент теряется, а говорит он обычно очень мало, потому не понятно, что это за язык оставил оттиск на его речи. А в остальном фаны и журналисты питаются лишь слухами, которые сеют недоброжелатели и завистники. А позавидовать есть чему. Группа находится в книге рекордов, сразу по нескольким пунктам. Голос фронтмэна группы, попал в книгу рекордов, как самый широкодиапазонный и громкий, уделав даже звучание ведущих мировых оперных исполнителей. Хотя эти парни далеки от оперы, жёсткий металл и гроул ― неотъемлемая часть их стиля. Техническая сложность, композиций и сценического имиджа, тоже не нашла себе равных. Музыканты от солиста, до драммера, выдают нереальные вещи. Я пыталась как-то повторить партию ритм-гитары… жесть. Реально жесть. Таким макаром можно руки себе сломать. А они, кажется, даже не напрягаются. Была такая инфа в инете, когда только они начали карьеру, якобы со слов какого-то сотрудника из технической команды, пожелавший остаться инкогнито, что когда музыканты впервые пришли на студию, записывать первый альбом длительностью пятьдесят минут, то заявили, что студию займут не больше чем на полтора часа. Поначалу админы вместе с менеджером и продюсером откровенно офигели, говоря, вы чего, мол, гоните, нужно минимум день писать столько материала, а то и два. Писали всех сразу, одним кагалом. После десяти минут записи звукорежиссёр потихоньку ронял челюсть на пол. В общем, отыграли рокеры с первого раза весь альбом, только в некоторых моментах чуть поровняли на аппаратуре. Слухи слухами, а если ещё учесть, что для записи вокала хорошему солисту не нужно часами настраивать комбики и пластики, а нужно взять и записать один-два раза нормально отработанный материал, тут все зависит в основном от того, на сколько процентов от предела собственных возможностей ты собираешься партии писать. Так что все в первую очередь зависит от музыкантов! И в способностях этих музыкантов я не имею никаких сомнений. В своём жанре, они идеальны. Их музыка ошеломляет, не меньше пугающих образов, самих музыкантов. Поговаривают, так же что гримерам требуется не меньше трёх часов, чтобы подготовить к выступлению одного артиста. И вдвое больше, чтобы вернуть его в человеческий облик.

Зрелище надо признаться невероятное. Впечатление такое, что эти парни своей тёмной экспрессией и огненным талантом реально способны вызвать ад.

— Тор, а ведь ты не на много хуже играешь, — говорит Миша, стоя за моей спиной, — И Гор тоже… Ты действительно хочешь из альтернативы в тяжеляк перейти?

— Нет, — качаю я головой, — Ты увидишь. Просто, эта мрачная лирика, тяжёлая мелодика, в этом что-то есть. Это стоит внимания, с этим нужно работать, и результат восполнит все затраченные силы. Я обещаю.

Маскарад… Вот теперь я понимаю, в чём дело. Не в самом кавере, а в этой игре в туман на сцене. Это было реально эффектно и естественно мы оставили ощутимый след в памяти, благодаря этому фокусу. А вот мне интересно, с кем это знается Гордеев, чтобы быть в курсе таких тонкостей? С кем-то из технорей видимо, и «Эвтерпу» главное уговорил как-то сдвинуться по списку. Или это часть какого-то плана?

Замечаю Сашку, с ноутбуком в сумке на ремне. Он явно собирается уходить.

— Сань, а ты куда? — удивляется Миша, — Ещё же награждение будет.

— Я бы с радостью остался, но мне ещё сегодня на работу, — отвечает парень, поправляя ремень сумки.

— Ты работаешь где-то? — интересуюсь я.

— Блины кручу.

— Так ты диджей? — Вижу ключи в его руках. — И за рулём. Подбросишь?

— Тор, но ты-то хоть останься, — просит Миша.

Отрываю взгляд, от чёрного принца в тумане на сцене, ищу глазами Гордеева, но за кулисами такая толкучка — все пожирают глазами Вэла, сияют вспышки камер. Нахожу компанию из музыкантов «Эвтерпы» — видимо Раф где-то с ними.

— Я знаю, кто статуэтку возьмёт, — вздыхаю я, собираясь уйти вместе с Сашкой, — И это, увы, не мы. Пока что нет.