6. Змеиный культ

Глава [ III ]

«Всё, что делает индеец, имеет форму круга, потому что сила мира всегда действует по кругу и всё стремится быть круглым. Небо круглое, и земля кругла как мяч, и таковы же все звёзды. Ветер, достигая своей величайшей силы, вращается. Птицы строят свои гнезда круглыми, так как их религия та же, что и у нас. Солнце встаёт и садится снова по кругу. Так же поступает Луна, и оба круглые. Даже времена года образуют великий круг, сменяя друг друга, и всегда возвращаются в свой черёд. Жизнь человека - круг от детства к детству, и так происходит во всём, где движется сила». Чёрный Олень — вождь племени Оглала Сиу.

Слышу чирикание. Открываю один глаз, но ни черта не вижу — только бесконечное белое зарево. Поспать удалось от силы час, но я словно провалялась всю ночь в постели, так и не сомкнув глаз. Потягиваясь, накрываю голову одеялом; косточки и мышцы расслаблены, до состояния студня. Честно?

Пункт # 11: ненавижу просыпаться.

Я даже шевелиться не хочу. Сил в такие тёмные времена просто нет, особенно по утрам. Я как ёжик, что б его, в тумане: маленькая, колючая и не вижу, куда иду. Но бездействие, родоначальник лени, она ведёт к унынию, а от уныния веет забвением и ничего путного по сути своей нести в себе не может. Только массу негативных мыслей, ведущих к их полному отсутствию, поскольку от них стараешься избавиться. Лучший выход: мужаться и тратить своё время. А его у меня, кстати, немного...

С боем отдираю свою голову от подушки, подняв телефон с пола возле дивана, звоню Мише, но нарываюсь на оборону, в виде голоса бубнящего в нос, как в паршивой озвучке фильма: «апонент временно нетоступен, оставьте соопщение, а лучше итите нах...», и короткие гудки.

Мило. Особенно с учётом того, что это не автоответчик.

Только когда внимательнее приглядываюсь к дисплею, смекаю что к чему. Время полшестого утра.

Как я уже задолбалась жить в каких-то автономных временных рамках. Но зная себя в это время года, бессонница кончится, я захочу поспать подольше, затем запасусь кофеином и никотином, перееду жить в свитер, возьму с собой панду, в общем, уйду на зимовку под покровами тёплого пледа, с хреновой кучей книг под рукой. Не особо люблю это состояние полукомы, но демонам глубоко плевать на моё мнение.

Вновь слышу чирикание, и оно не с улицы — синичка, залетела в квартиру. Говорят, синичка, это к празднику или к счастью. Призадумалась. Да уж, хорошо счастье, ничего не скажешь. Готова поспорить, что Инна заметила мою пропажу, уже при взлёте самолёта, иначе, у меня не было бы столько форы во времени.

Так всегда. Она шагу мне не даёт ступить, умудряясь не замечать моего существования. Меня бесит, что эта мысль до сих пор застревает костью поперёк горла. Не хочу чувствовать всё это из-за такой, как моя мать. Не хочу этого чувствовать, но вопреки всему, чувствую себя бессмысленно брошенной в клетку мира.

Синичка, полетав над глянцевым натяжным потолком, выпархивает на лоджию.

Заставив себя начать уже, наконец, очередной дерьмовый день, тащусь в ванную. Умывшись, выпрямляю плойкой-утюжком, волосы, спадающие до талии крупными упругими спиралями.

Пункт # 12: ненавижу свои кудри.

Мне приходится торчать у зеркала по полчаса, чтобы выпрямить волосы, и ни фига не ради пущего лоска! Просто если этого не сделать, то уже к обеду хреновы кудряшки совьют воронье гнездо на башке. И да:

Пункт # 13: ненавижу зеркала.

Этот каждодневный ритуал лицезрения заспанной физиономии в отражении, никогда особого восторга не вызывал, а сейчас и подавно. Я всегда была мелкого роста, с виду тощая, квелая, здоровье всегда было ни к чёрту, я та ещё ходячая болячка, и если бы не контузия моего мозга, то я бы ни в жизнь не смогла постоять за себя. Сейчас же, я ко всему прочему, ещё и весомо бледная, тёмные круги под глазами и впалые щёки выглядят жутко. Эдакий, пробуждённый от вековечного сна, потомок Дракулы. Вроде как… разбудить, разбудили, а накормить забыли. Не комильфо, в общем.

Перекопав оскудевший гардероб, натягиваю рваные синие джинсы, и белую футболку с длинными рукавами и жизнеутверждающим «Весёлым Роджером» на весь фас.

Вещей реально мало, мой багаж, который я даже не пыталась разбирать, после возвращения от отца, улетел вчерашним рейсом в Москву вместе с Инной.

На глаза, в гардеробе попадается красный галстук и форменный тёмно-синий жакет с эмблемой школы. Ненавидела носить дурацкую школьную форму, как инкубаторскую. Всегда было проще меня пристрелить, чем заставить носить её по уставу. Больше она мне не пригодится.

Думая, как бы сварганить себе завтрак, при отсутствии каких-либо кулинарных навыков, открываю холодильник, полностью ожидая обнаружить там мышь, болтающуюся в петле. Из съедобного нахожу только метафорическую мышь, но в морозилке, на мою удачу, валяется какая-то хрень в коробочке. Если верить упаковке, это сырные палочки в панировке, и срок их годности закончился неделю назад.

Делаю вид, что последнего я не видела и швыряю палочки на раскалённую сковородку. Вспоминаю, что надо поговорить с Мишей, и начинать в темпе решать финансовый вопрос, иначе не успею к сроку оплаты аренды.

Достаю с полки три флакона. Пилюли — у каждой из них своя задача в тяжкой работе. Без понятия, что это за работа такая, но точно не волшебное, мать его, исцеление. Но я всё равно их принимаю. Оказаться в смирительной рубашке — перспектива, мягко говоря, так себе.

На этой позитивной мысли, улавливаю запах гари — мой завтрак. По какому, вообще, принципу работает моя чёртова удача, а? Её давно пора уволить. Она не работает.

Забив на всё это, выбрасываю подгоревшие палочки, и просто завариваю кофе. По столешнице дребезжит телефон, и я резко его хватаю. Но оживление мимолётно — это не Миша. Решаю послушать, что ещё Инна предпримет, чтобы вернуть бразды правления в свои руки, и отвечаю на звонок.

— Виктория! Почему ты телефон отключила? — (молчу) — Ты выпила лекарства? — интересуется Инна.

О, ну разумеется. Давай теперь изнасилуем мой мозг. А пуркуа бы и не па, собственно?

— У тебя всё в порядке? — (но я молчу) — Виктория? Слушай, ну может, хватит уже ломать комедию, нам нужно поговорить.

Я ментально могу чувствовать, что в её напряжённых светло-голубых глазах, таится подозрительность и тикает расчёт. В порядке… О каком таком, чёрт возьми, порядке она вечно толкует?

—… Выглядишь нервной, — замечает она.

Делая глоток, я обжигаю долбаный язык, адски горячим кофе, и лихорадочно осматриваю своё жилище. Что ещё за чёрт? Она что следит за мной?

Желчь подбирается к горлу, опаляет нутро. Аппетит пропадает окончательно, я отставляю чашку на стол.

— Да неужели? — цежу я сквозь зубы, и озираюсь вокруг, в поисках какой-нибудь скрытой камеры. — Это вы меня такой сделали! И ты что всерьёз думаешь, что я всю жизнь буду плясать под твою дудку?! — кричу я, засветив фак, куда-то в потолок. — Так вот — отсоси, мамочка!

Бросаю трубку, ударяю кулаком по гранитной поверхности, и смахиваю таблетки на пол. Капсулы покатились по чёрному паркету: одна, будто капелька крови по антрацитовой коже, другая, словно град, по земле, третья как горошина, но все звучат одинаково, подобно стрекоту кузнечиков вдалеке.

Всегда кажется, что параллельной вселенной, уже нечем меня удивить. И это всегда не так. Остановившись, капсулы, словно семена, пускают ростки, они оживают, тянуться вверх, страшными лианами. Они вырастают в змей: красную, белую и светло-зелёную. Их чешуйчатая кожа лоснится, в солнечных лучах. Шкурка красной змеи отливает розовым золотом. Белая — сверкает, как многогранный бриллиант. А зелёная переливается, будто чистый изумруд. Я часто вижу змей, очень часто… они никогда не бывают одинаковыми, и никогда не кусают, только шипят, высовывая свои раздвоенные языки. Приближаются, ползут ко мне, стремятся обвить меня лозой, и всё шипят, шипят… а если оплетают, они тащат меня, куда им угодно, и это жутко до колючей дрожи.

Подхватывая вещи, закусываю душку тёмных очков, и забираю сумку. Обуваю белые кроссовки на плоской подошве. Копошусь в сумке — без понятия что ищу.

— Виктория...

Слова слетают прежде, чем я успеваю подумать:

— Я же сказала тебе отвалить, чёрт возьми!

Зажмуриваюсь. Этого не было, никто не окликал меня, здесь никого нет, это только моя голова. Какого дьявола, со мной не так?

Открыв глаза, резко выдыхаю. Что со мной опять происходит?

С опаской подкравшись обратно к кухонному островку, забираю со столешницы флаконы, собираю дневной набор из трёх таблеток — капсулы на ощупь, как лёд, даже пальцы примерзают.

Набираю воды в стакан и запиваю три таблетки. День обещает быть непростым. Мне надо убраться отсюда. Сейчас же!

Хлопнув за собой дверью, запираю квартиру на замок, одеваю наушники и врубаю на всю громкость трек «Еретики». Прикурила бы сигарету, да в больнице, как-то избавилась от этой привычки. Но это не впервые, обычно до первого бзика и сдаётся мне, это он родимый и есть.

Уже взобравшись на велик, замечаю моток проволоки на руле. И красный бантик. Это струны, свёрнутые в круг, причём навскидку, с серебряно-никелевой обмоткой. Настороженно осматриваюсь возле подъезда, но никого знакомого не обнаруживаю. Сложив струны в сумку, я тащу весь этот сгусток накалённых нервов подальше от мира — на утёс. Не помню, когда я это решила, видимо где-то между четвёртым и первым этажом, но решила прокатиться на велике куда-нибудь подальше ото всех.

У меня бывают и хорошие дни, просто этот не один из них. Бывали и такие, как этот, потому нет ничего удивительного в том, что эта авария случилась. Не она, случилось бы что-то ещё.