***
И стал декабрь над городом. В лотках
дымятся шашлыки, но чай – не греет.
Старухи в наспех связанных платках
торгуют всякой всячиной, и ею
они кормиться будут до весны
и умирать – безропотно и просто,
не выдержав безмолвной белизны…
Страна в сугробах, мы ей не по росту.
Ей – запрягать и снова в дальний путь,
спасать Фому, не спасшего Ярему.
Нам – на стекло узорчатое дуть
и пульс сверять по впадинам яремным,
где голову случилось приклонить,
а не случилось – так обнять и плакать.
Пусть шар земной за тоненькую нить
не удержать, так хоть стекло залапать.
Не нам стенать, что жизнь не удалась,
таким не одиноким в поле чистом –
здесь только снега безгранична власть
и снегирей, приравненных к путчистам.
Зима полгода, правила просты –
верь в свет в окошке, не в огни таможен
и просто чаще проверяй посты.
Ползи к своим, хоть как ты обморожен.
©Лада Пузыревская
***
держись, держись за старого кумира,
на нем лежит твоя картина мира,
и отсвет дальней юности лежит,
и крупный растр газетного прицела,
описывавший прежний мир всецело,
ползет — не то плывет — не то дрожит.
кумир поет себя во что умеет.
он был всегда между тобой и смертью,
теперь это, пожалуй что, заметней,
и ты, прищурясь, слушаешь его,
но слышишь, как подводятся итоги,
как сонные в деревьях ходят токи,
как ясный день курится на востоке,
и прочее — живое о живом.
и все-таки — не оставляй, не надо,
на этой переправе безлошадной,
где новая смешная школота
не признает, не