Бал. Занятный эксперимент

Утро 8 июля было солнечным и многообещающим.

Позавтракав в комнате, я надела легкое платье из нежного желтого сатина, подвязала волосы, прополоскала рот, пощипала щеки, придав им легкий румянец. Придирчиво оценила себя со стороны. Сойдет!

Должна признаться, что я с большим удовольствием носила старинные платья, о небольшом количестве которых позаботилась Фрида. Их изящный и незамысловатый фасон красиво подчеркивал грудь и скрашивал недостатки фигуры.

Приведя себя в относительный порядок, я спустилась на кухню.

В воздухе висела еще бóльшая напряженность, чем все дни накануне. Слуги боялись громко говорить, были крайне взволнованы и уже готовы к приезду хозяина — опрятно одеты, аккуратно причесаны, припудрены и напомажены. В холле сновали приглашенные лакеи в завитых париках и лавандовых камзолах. Кто натирал воском пол, кто расставлял вазоны со свежесрезанными полевыми цветами. Белоснежные чепчики и передники мелькающих перед глазами служанок заставляли жмуриться и искать путь к спасению. Надвигался торжественный момент. От всеобщего возбуждения, буквально искрящегося в воздухе, стало не по себе. Не осознавая до конца всей важности грядущего события, собираясь играть в пьесе незначительную роль зрителя, я поспешила покинуть парадные залы.

Господ ждали к обеду. Чтобы занять время, я прошла в оранжерею. Полив орхидей миссис Фриды, которую я с утра еще не видела (скорее всего, экономка отдавала последние распоряжения по приготовлению бальной залы и пока не спускалась), немного отвлек меня от всеобщего помешательства и помог привести мысли в порядок.

Почему я переживаю? Чего опасаюсь? Того, что мистер Коллинз едет с незнакомыми людьми? Мне нет до них дела. Меня беспокоил только один человек, способный серьезно повлиять на мою жизнь здесь. Он сам. И если я была уверена в благородстве и покровительстве сэра Фитцджеральда, то еще неизвестно, как его невеста, леди Анна, отнесется ко мне. По всему выходило, что я обязана завоевать ее расположение. Эта мысль претила, казалась отвратительной. К сожалению, в течение жизни я обнаружила в своем характере неудобную черту — с трудом сдерживаю эмоции перед людьми недалекими. Если леди Анна окажется корыстной или глупой, жизнь в поместье изменится в худшую сторону, пресмыкаться перед самовлюбленной куклой я буду не в силах. Значит, остается надеяться на обратное!

Все, прочь глупые мысли! Мы сами приносим в свою жизнь проблемы, а решив их, кажемся себе героями. Не проще ли позволить событиям развиваться независимо от наших пессимистичных прогнозов?

Чтобы отвлечься от попыток придумать будущее, я прошла в соседний зал библиотеки. Устроилась удобнее в любимом кресле и открыла томик сонетов Шекспира, но мысли снова и снова возвращались к невесте хозяина. Рисовался ее образ, сотканный по рассказам Розалинды и Фриды. Продумывался наш первый разговор, строились правильные фразы. О, человеческая глупость! Разумеется, я не могла просчитать все грядущие события заранее. Жизнь легко переигрывает их по-своему, используя бесчисленное число вероятностей.

В коридоре послышались нарастающие шум и крики: «Едут!»

Ну, вот и все…

Я выбежала из библиотеки и, буквально взлетев по лестнице на второй этаж, открыла дверь на балкон, располагающийся как раз над парадным входом.

Все происходящее было видно как на ладони.

Внизу уже стояли две крытые повозки. Несколько всадников, спешившись, направились к ним. Сердце радостно затрепетало в груди: в одном из всадников я сразу узнала сэра Фитцджеральда, одетого в темный, идеально подогнанный по фигуре сюртук для верховой езды. Высокие сапоги до колен были покрыты дорожной пылью. Он похлопал себя по фалдам пиджака, небрежно скользнул рукой по бедрам, отряхиваясь. Поправил бежевый шейный платок, удачно оттеняющий смуглое лицо, и распахнул дверь одной из карет.

Я затаила дыхание: «Как он красив!»

Неожиданная боль кольнула в самое сердце.

Хозяин дома галантно протянул руку неизвестной даме, и я подалась вперед, чтобы лучше разглядеть ее.

Да, черт побери, она была прекрасна, грациозна и легка. Небесное создание, ангел, спустившийся на нашу грешную землю. Какими словами я еще могла описать леди Анну? Маленькая стройная блондинка, похожая на хрупкую фарфоровую статуэтку, белая кость, истинная аристократка! Таких неземных красавиц я видела на старинных гравюрах, такими воздушными силуэтами любовалась в витражах антикварных салонов. Пепельно-русые волосы мисс Анны были скрыты под изящной шляпкой из бежевого фетра, пронзенной страусиным пером; лишь пара выбившихся локонов трепетала под порывом ласкового летнего ветерка. Абрикосового цвета платье идеально облегало почти детскую фигурку.

Я обреченно вздохнула:

«Красотки, подобные леди Анне, способны свести с ума любого мужчину, в особенности такого сильного и решительного, как мистер Коллинз. Он точно без ума от нее. Девушка похитила его сердце, ибо обладает прирожденным даром казаться слабой и беззащитной. Трогательной, хрупкой. Ах, чего стоят ее неуверенные движения! Ее робкие жесты! Потупленный взор, вовремя вспыхнувший румянец. Даже я в восторге, а избранник наверняка чувствует себя настоящим джентльменом. Что еще нужно благородному господину? Интересно узнать, какая она на самом деле и что кроется под ангельским обличьем».

Леди Анна, грациозно возложив руку на локоть сэра Фитцджеральда, скрылась с глаз в парадном.

Я с огромным интересом наблюдала дальнейшее действо. А оно стоило того, чтобы смотреть внимательно.

Около второй кареты накалялись страсти. Лакей замешкался, и пожилая дама, спустившая одну ногу на приступок, исступленно обмахивалась веером, ожидая помощи. Когда нерасторопный слуга подбежал и подал руку, она демонстративно ее оттолкнула и, держась за поручни, неуклюже спустилась сама. Одутловатое лицо мадам, покрывшееся гипертоническими пятнами, выражало крайнее неудовольствие и презрение.

Небольшого роста, обрюзгшая, она удачно скрывала недостатки фигуры под плотным дорожным костюмом пурпурного цвета.

Смелый ход! Пурпур визуально старит, но ситуацию скрашивал алый чепец, перехваченный под шеей атласным бантом того же провокационного цвета.

«Дама не чурается рискованных экспериментов. Занятно…»

Пурпурная гостья была недовольна всем и вся. Лицо с остатками былой красоты надменно кривилось. Нерасторопность зазевавшегося лакея оказалась последней каплей, переполнившей чашу ее долготерпения. Слуги, подобострастно кланяясь, распахнули перед госпожой двери парадного входа. Все бесполезно. Не удостоив тех взглядом, гордячка поступью царицы прошествовала в холл.

«Полагаю, мы наблюдали выход мамы невесты. Ангел и демон! Идеальное сочетание. Если не сказать катастрофическое!»

Я уже предвкушала дальнейшую комедию человеческого тщеславия и радовалась, что мне уготована роль зрителя.

Если бы так!

«Пора идти в комнату и поменять платье. Розалинда уже несколько раз заглядывала и просила поторопиться. Что еще могут означать ее страшные гримасы из-за балконной двери?»

— Мисс, умоляю, поспешите! У меня безумное количество дел! Миссис Фрида наказала мне прислуживать прибывшим господам Мортон! Помолитесь за меня!

— Увы, бедная Рози, ты попала на растерзание настоящей горгулье!

— Вам бы только шутить, мисс!

Я не догадывалась, что на этот вечер приготовила для меня экономка, полностью распоряжавшаяся моим гардеробом.

Лежащее на кровати платье по изяществу и красоте превзошло все ожидания. Нежнейший струящийся шелк цвета молочного шоколада, украшенный под грудью изысканной вышивкой с вплетением розового речного жемчуга. Завершали туалет почти воздушная кружевная накидка на плечи и длинные перчатки из атласа. У меня еще никогда в жизни не было такого изящного, такого женственного платья. Я затаила дыхание, точнее, я вообще не дышала, не веря в происходящее, пока Рози помогала одеться и затягивала на спине узкий корсет, боясь неловким движением повредить драгоценную вышивку. Из зеркала на меня взглянула удивленная незнакомка, не имевшая ничего общего с прежней Еленой Соколовой.

«До фарфорового идеала как до звезды, но тем не менее и я… почти королева! Интересно, что же будет дальше?»

Страшнее всего было войти в зал, полный гостей, где уже звучала музыка и слышался веселый смех. Главное, появиться незаметно. Тихо проскользнуть в угол, затаиться и уже из укромного местечка наблюдать за собравшимися гостями и происходящим.

Такую задачу я наметила для себя, пока с еле сдерживаемым трепетом подходила к бальному залу. Лавандовые лакеи, игнорируя мое замешательство, с поклоном открыли тяжелые двери. Громкие звуки скрипок и клавесина оглушили, ослепительный свет заставил на мгновение зажмуриться. Осторожно взглянув по сторонам и увидев лишь несколько повернутых в мою сторону незнакомых лиц, я вежливо им улыбнулась и, не поднимая головы, пробралась в дальний угол. Там за полуопущенной портьерой прятался маленький столик. Слава богу, стулья вокруг него были еще свободны. Расправила юбку, присела, убрала с лица непослушный выбившийся локон, медленно досчитала до десяти и только тогда посмела поднять глаза.

Ничего страшного не случилось. Все были заняты собой и не обращали на меня ровно никакого внимания. Я безуспешно поискала глазами Фриду. Экономки не было. В зале собралось невероятное количество незнакомых пышно разодетых дам и господ. Придя в себя и отдышавшись, я принялась внимательно их разглядывать.

Люди стояли маленькими группками, переговариваясь друг с другом. В противоположном, дальнем углу зала, за портьерами, находились несколько столов, за которыми собрались преимущественно мужчины; они играли на четверых в кадриль и вист. Лакеи лавировали между приглашенными с подносами, уставленными бокалами шампанского и маленькими стаканчиками с пуншем.

О, как наигранно любезны лица гостей! Все улыбались и, оглядывая богато украшенный, ярко освещенный свечами зал, восторгались пышностью бала. До меня долетали только обрывки фраз, смысл которых сводился к одному: «Какая честь быть гостями в Торнбери, сэр Фитцджеральд настолько любезен, что, будучи в Лондоне, лично навестил нас и передал приглашение. Мы в полном восторге… Летние балы в соседних поместьях не отличаются подобным великолепием… Коллинз чертовски расточителен…»

Дамы, собравшись в отдельный кружок, исступленно обмахивались страусиными перьями, соглашались, выражая крайнее восхищение происходящим.

«Цирк. Интересно, кто-нибудь из них говорит правду?»

Стоявшая недалеко от меня в компании высокого сутулого господина особа средних лет, перестав дирижировать веером, прикрыла им карминовый рот и резюмировала:

— Да, он такой душка, такой милый и любезный молодой человек! Богат, как Крез^[1]… Вы слышали, на август назначена его свадьба с леди Мортон? — В то же мгновение я обратилась в слух. Так вот… Скажу вам, сэр Томас, этой молодой леди необычайно повезло!

«Интересно…»

В разговор вступил сутулый господин. Заговорщически прикрывая рот кружевным платком, он поддакнул:

— Необычайно! И я слышал из доверенных, абсолютно достоверных источников, которые, увы, не могу назвать, сэр Фердинанд Мортон, отец Анны, уже заложил поместье Уилл Лодж, но тсс!.. Это должно остаться между нами, дорогая Луиза.

— Неслыханный мезальянс! — зашипела подоспевшая высохшая дама, похожая на вареную креветку. Облегающий коралловый лиф, узкий и откровенно декольтированный, смотрелся вызывающе для ее преклонного возраста.

— Тише, тише, господа, нас могут услышать,  — предостерегающе прошелестел долговязый.

Сплетники многозначительно закивали и замолчали.

Итак, загадка разгадана. Намерения леди Анны более-менее ясны. Семья стоит на грани разорения — брак с сэром Фитцджеральдом им необходим как воздух.

Все предсказуемо. История погони за богатым принцем стара как мир.

Посмотрим, как будут развиваться события дальше.

А пока я перенесла внимание на центр зала.

Там было выделено место для буланже^[2]. Поискала глазами мистера Коллинза, но его не было среди танцующих.

Пары представляли собой весьма занятное зрелище.

Я знала из рассказов Фриды, что молодые люди этого времени не имеют возможности для частых встреч и ухаживаний за своими дамами, а во время танца весь интимный процесс сводится к мимолетным прикосновениям рук и быстрым фразам, которыми они успевают перекинуться, меняя фигуры и па. Невозможно представить на их месте современных тинейджеров.

Наблюдать за танцующими молодыми людьми было ни с чем не сравнимым удовольствием! Я выделила нескольких человек, которые были явно небезразличны друг другу, и с интересом следила за театром мимики и жеста. Действо настолько завладело моим вниманием, что я не сразу заметила человека, оказавшегося рядом.

Стоило поднять глаза, и сердце мое испуганно дрогнуло. Сэр Фитцджеральд Коллинз сдержанно улыбался, наблюдая за мной.

— Доброго вечера, мисс Элен! Что вас так заинтересовало в процессе танца? И что развеселило?

Я встала и вежливо поклонилась.

— И вам доброго вечера, сэр! Наблюдение за некоторыми людьми помешало мне заметить ваше появление, извините. — пришлось увильнуть от ответа.

— Как поживаете, мисс? Все ли было хорошо во время моего отсутствия?

— Да, спасибо. Все… было замечательно. И я… очень рада видеть вас, сэр.

От волнения я забыла все, что собиралась сказать ему при встрече. Напрасно репетировала перед зеркалом реверансы и повторяла вежливое приветствие. Я стояла и смотрела на него восторженными глазами. Сэр Коллинз казался мне сейчас еще более привлекательным, чем при первой встрече.

Да-да, вот именно сейчас…

Его лицо, озаренное улыбкой, чудесно искрящиеся, ясные серые глаза, отражающие пламя свечей, темно-русые, слегка спутанные волосы небрежно и красиво ложащиеся на лоб…

И я позволила себе наивную фантазию, что он тоже рад встретить меня, ведь улыбка не сходит с его губ, а взгляд слишком приветлив.

— Мисс Элен, я бы хотел представить вас своей невесте, леди Анне, если не возражаете,  — услышала я его слова и… спустилась с небес.

Сладкое ощущение испарилось подобно легкой дымке, как только до Золушки дошел смысл сказанного.

«Ну конечно… Чудес не бывает»,  — сказала я сама себе, а вслух добавила:

— Да, сэр, я с большим удовольствием познакомлюсь с вашей избранницей. Уверена, что найду ее очаровательной!

Мистер Коллинз лишь вежливо улыбнулся и подал мне руку. Помедлив мгновение, я осторожно взяла его под локоть и почувствовала первое прикосновение так явно, что сердце затрепетало в груди, как пойманная в силок птичка. Кровь резко прилила к лицу. Мне показалось, что все гости повернули к нам головы, и музыка смолкла… Я прошествовала через весь зал, держа под руку хозяина! Невыносимое ощущение полуяви, полета над реальностью чуть не свело с ума.

«Остановись, мгновение! Ты…»

Передо мной стояли прелестная леди Анна и ее ужасная мать.

Невеста хозяина, в небесно-голубом атласном платье с накидкой, сотканной из легкого кружева и украшенной по краям гагачьим пухом, привычно ослепляла. Мадам же почти не изменила цветовой гамме и втиснулась в темно-бордовое пуританское платье, скрывавшее излишки талии. Единственным украшением туалета служила массивная изумрудная брошь, сияющая на груди, подобно ордену.

Сэр Фитцджеральд, не убирая своей руки, обратился к дамам:

— Леди Анна, леди Кэтрин, позвольте представить вам мою троюродную сестру, приехавшую из Санкт-Петербурга. Мисс Элен Эпсом приняла приглашение погостить в Торнбери, чем несказанно порадовала меня.

Хорошо, что глаза мои во время приветствия мистера Коллинза были скромно опущены. Рука его сжала мою с негласным приказом молчать, иначе бы удивленное выражение лица новоиспеченной родственницы с неказистой фамилией Эпсом свело бы на нет всю только что придуманную историю.

— Очень приятно видеть вас, мисс Элен. Так странно, но Фитцджеральд ни разу не упоминал, что у него есть родственники в России,  — негромко промолвила Анна, и я впервые услышала ее тихий, приятный голос.  — Как вы находите дом своего кузена?

Я подняла глаза и еще раз восхитилась ее красотой.

Она действительно походила на фарфоровую куклу с необычайно нежной, полупрозрачной кожей, с миндалевидными глазами в обрамлении темных ресниц, с правильной формы маленьким ртом и удивительно наивным, поистине детским выражением лица.

Эта девушка призвана играть роль «вечного ребенка» и будет делать это с удовольствием. Сэр Фитцджеральд станет опекать ее до конца времен. Их будущее лежало на ладони.

Я всегда удивлялась и даже немного завидовала такому типу женщин. Их угораздило родиться с детскими лицами и всю жизнь использовать свою слабость во благо. Подавляющее большинство мужчин рядом с ними чувствуют себя героями и защитниками, что как нельзя лучше соответствует их природе. Красавицам остается лишь подыгрывать, делать удивленное, а чаще восхищенное лицо, с обожанием заглядывать героям в глаза. И все блага мира лягут к их ногам.

Разглядывая стоящую напротив хрупкую бестию с лицом херувима, я думала: «Да… время не меняет людей… все повторяется из века в век, вечная борьба полов, и единственный победитель — женская слабость вкупе со смазливой внешностью! Карусель человеческой комедии вечно в движении, как пресловутый Perpetuum Mobile… О женщины, в слабости ваша сила!..»

Все эти мысли молниеносно пронеслись в голове, пока я смотрела в красивые и немного удивленные глаза леди Анны.

— О, простите, мисс Анна, я задумалась. Я также рада видеть вас. Что касается дома, он великолепен, я рада находиться здесь и безмерно благодарна сэру Фитцджеральду за его гостеприимство,  — с улыбкой ответила я, с ужасом понимая, что до сих пор держу под руку хозяина поместья.

Ошиблась, расслабилась, позволила маске приоткрыть лицо. Жест ничего бы не означал в моем мире, он являлся бы естественным и дружеским, но здесь и сейчас это могло спровоцировать скандал. Я быстро оставила руку мистера Коллинза и почтительно отступила от него на шаг. Но было поздно: леди Кэтрин уже не отрывала хищных глаз.

Ее неприязнь чувствовалась на расстоянии, вызывая мороз по коже. Словно ледяная, увешанная кольцами рука старой ведьмы сжала в кулак мое сердце.

Гранд-дама вступила в разговор:

— Мисс Элен, совершенно согласна с вами, дом заслуживает искреннего восхищения, и особенно радостно, что моя девочка сможет любоваться им каждый день. Должна признать, мне так же не посчастливилось слышать, что родственники нашего зятя так многочисленны и живут настолько далеко. Россия ассоциируется у меня с полярным сиянием и пьяными цыганами. В вашей стране наметились хоть какие-то признаки цивилизации? Как долго вы планируете гостить в Торнбери? Полагаю, вы тоскуете по своим близким? А они, безусловно,  по вам?

Я ожидала шпильки, но способность ранить в самое больное место лишила меня дара речи. Леди Кэтрин была в том возрасте, когда маска напускной любезности перестает скрывать истинное обличье, исполненное злости, желчи и ненависти из-за бесполезной гонки за молодостью и богатством, просачивающимся песком сквозь пальцы. Эта женщина не прятала надменного взгляда, не скрывала чувства превосходства над людьми более низкого происхождения. В каждой черте ее лица, будь то уголки скривленного в ироничной усмешке рта или нервно поднятой брови, сквозили одновременно презрение к миру и самолюбование. Я потерялась перед неприкрытым явлением порока и молчала, не находя ответов. Лицо пылало. Спасение в одном — попытаться остаться вежливой, но, как назло, заготовленные заранее фразы вылетели из головы.

И тут пришло спасение. Ангел спустился с небес, чтобы протянуть руку помощи. Фрида поцеловала стоящего рядом и с улыбкой наблюдающего за разыгрывающейся перед ним мизансценой сэра Фитцджеральда, приветственно улыбнулась дамам и, взяв меня под руку, сказала:

— Извините, вынуждена на время похитить у вас мисс Хелену. — И, обращаясь ко мне, добавила: — Малышка Мэри не может уснуть без обещанной сказки.

— С вашего позволения, господа.  — Я улыбнулась и, преисполненная благодарности Фриде за своевременную помощь, выскользнула из зала.

Лакеи закрыли дверь паноптикума, я прошла на балкон и подставила лицо свежему ветру.

«Вот она, ярмарка тщеславия! Лжецы, нацепившие на себя маски добродетели и напускной любезности!»

Несмотря на пережитую сцену, я не торопилась составить окончательное мнение о леди Анне. Что же касается матери, то ее суть была ясна с первого взгляда. Истина очевидна и печальна: после свадьбы хозяина мне не жить в этом доме.

Необходимость прочесть сказку на ночь маленькой Мэри была уловкой Фриды, возможностью уйти. Девочка давно спала в своей уютной кроватке, подложив пухлую ладошку под щечку, и улыбалась, встретив Белого Кролика.

Вечерний ветер нежно ласкал мое взволнованное, разгоряченное лицо, путался в волосах. В грустных раздумьях я стояла и смотрела в сумеречные аллеи парка. Солнце уже полностью исчезло, и только последние его лучи очерчивали зубчатую кромку леса на западе. Позади меня послышались звуки скрипичной музыки — видимо, кто-то вышел или вошел в зал, где вновь начался раунд легких рукопожатий и сокровенных фраз.

Я размышляла, стоит ли мне вернуться в виварий или я могу удалиться не попрощавшись. Повернувшись, вздрогнула от неожиданности. На пороге балкона стоял сэр Фитцджеральд.

— Мисс Элен, извините, что отвлекаю вас от внимательного созерцания заката, но прошу не принимать близко к сердцу вопросы, заданные леди Кэтрин. Я успел ей ответить, что вы будете находиться в моем доме сколько захотите, если только это соответствует вашим желаниям.

Я с благодарностью посмотрела на него и постаралась не расплакаться:

— Спасибо, сэр. Вы знаете, у меня нет другого дома, кроме этого. Мне некуда идти. Поэтому рада стать придуманной кузиной, лишь бы не оказаться выброшенной на улицу.

Вместо улыбки у меня получилась странная гримаса.

Сэр Фитцджеральд неожиданно рассмеялся, и я вновь была удивлена, как волшебным образом изменилось его лицо, каким приятным оно стало. Но лишь на миг, и вот уже передо мной снова стоит хозяин Торнбери, невозмутимый и слегка надменный.

Я осмелилась подойти ближе:

— Могу ли я попросить вас об одолжении, сэр? Позвольте покинуть изысканное общество, не дожидаясь окончания бала? Признаюсь, есть опасение скомпрометировать вас, кузена, невеселым настроением.  — Я попыталась смягчить просьбу.

Сэр Фитцджеральд повел себя странно — нахмурился и помрачнел. Его замешательство продлилось мгновение, черты лица быстро разгладились. Он согласился.

Огромный груз свалился с моих многострадальных плеч. Вздохнув с явным облегчением, я искренне поблагодарила его и проскользнула мимо.

Закрывая дверь своей комнаты, я обернулась и увидела, что сэр Фитцджеральд продолжал стоять на балконе и разглядывать погрузившиеся во тьму аллеи парка.

^[1]  Крез (Croesus, Κροι̃σος) — царь Лидии, известный своим несметным богатством. Царствовал в 560-546 гг. до Р.Х.

^[2] Танец буланже (La Boulanger) — один из наиболее популярных контрдансов конца ХVIII — середины ХІХ века, который играл в Англии роль завершающего вечер танца и в котором принимали участие все приглашенные на бал.