Берегись цыган!

— Куда мне отсюда идти?

— А куда ты хочешь попасть?

— А мне все равно, только бы попасть куда-нибудь.

— Тогда все равно, куда идти. Куда-нибудь ты обязательно попадешь.

Льюис Кэрролл, «Алиса в Стране Чудес»

Сегодня 20 июня 2009 года. Только что по пути на работу я встретила трехпалого человека, на обеих руках которого средние и безымянные пальцы срослись в безобразные клешни, обрубки с торчащими кусочками ногтей. Мужчина-краб был немолод, одет, как большинство торопящихся по делам москвичей, в светлую тенниску и джинсы. Я невольно подумала тогда: «Ему удалось с поразительным уродством прожить почти всю жизнь, будучи одним из бесчисленных звеньев искореженной генетической цепочки, возможно, даже встретить любимую женщину и создать семью, вырастить детей, лишенных злосчастной хромосомы… Чудны творения Твои… Порой боги скучают и изволят шутить…»

Пора начать… и вспомнить, восстановить по крупицам все детали невозможного происшествия, фантастической истории, что случилась со мной. Время остановилось памятным днем 20 мая 2009-го. Произошедшее на веки вечные сохранится в памяти, а пока же я хочу доверить бумаге детали и описать хронологию событий. Душевная боль и страдания вновь переполняют сердце, стоит воспоминаниям вернуться. Возможно, шаг за шагом я передам часть переживаний дневнику, оставлю боль на кончике пера, и мне станет немного легче. Надеюсь на это.

Пора начать.

20 мая 2009 г.

Сегодня очередная годовщина моего расставания с Вадимом, последним любимым человеком, близким другом — именно таковым я его считала долгое время. Этот день ознаменовался головной болью с самого утра. Погода за окном намеревалась испортиться, и кровеносные сосуды в голове не замедлили об этом сообщить.

Итак, день не задался. Сегодня среда, но на работу я не пошла. Воспользовавшись плохим самочувствием, позвонила и отпросилась. Стоило подумать, что целый день будет теперь в моем полном распоряжении, как настроение начало улучшаться, головная боль утихла. Скорее от положительного настроя, чем от крепкого кофе и таблетки аспирина.

Да и погода постепенно налаживалась. Тучки, вызвавшие мигрень, разбежались, через них просматривались радостные клочки голубого неба и поблескивало солнышко.

Тогда и пришла ко мне идея прогуляться в Покровское-Стрешнево, к роднику с необыкновенно вкусной и живительной водой, известному на всю Москву. Заодно проветрить несчастную голову на свежем воздухе.

Кто знал, что неожиданное решение послужит прологом чрезвычайно странной истории?

«Сколько может умирать любовь? — думала я, идя по тропинке от родника в сопровождении местных жителей, обвешанных бутылками и флягами, заполненными родниковой водой. — Сколько ей отмерено? Сколько приходится на одну человеческую душу миллилитров слез, количества вздохов и стенаний, и когда мы можем точно утверждать, что любовь прошла и мы свободны? Каждому из нас отмерен свой срок, не более и не менее; путь индивидуального искупления — не дольше и не короче. Каждому — свое, “Jedem — das Seine” — слова, навеки запечатленные на воротах лагеря смерти. Застенки несчастной любви ничем не лучше.

Почему мы с упорством маньяка продолжаем истязать себя, мучить пустой надеждой на возвращение сладостных мгновений, почему не позволяем себе выйти на свободу, согреться под лучами солнца и воскликнуть: “О жизнь! Ты прекрасна и удивительна!”

И мир не сошелся клином вокруг одного-единственного человека, он не является центром вселенной!»

Четыре года назад ночь на 21 мая изменила мою жизнь абсолютно. Это была самая длинная и самая грустная ночь в моей жизни, когда я по собственной глупости и безответственности потеряла близких людей.

Это была классическая сцена из пошлейшего анекдота: «Приходит домой муж/жена, а там…» Это сейчас, спустя время, она способна вызывать у меня саркастическую усмешку. Тогда же мир перевернулся с ног на голову и потерял краски. С того момента я поняла: никогда не говори «никогда».

Я никогда не буду любить женатого мужчину. Я никогда не полюблю мужа подруги, это как минимум подло, по меньшей мере — безнадежно!

Но разве я Господь Бог?

И все было решено в тот же миг, когда судьба решила посмеяться и познакомила меня с Вадимом. Уже после первой встречи, после мимолетного погружения в глаза медового цвета, односекундного, одномоментного, я подписала себе смертный приговор. Он был приведен в исполнение по всем законам классического адюльтера. После той страшной ночи — аутодафе,  — не стесняясь показать слезы ложного раскаяния, Вадим навсегда исчез из моей жизни. И за четыре года ни разу мне не встретился. Даже случайно, хотя наши дома продолжали стоять по соседству. Чудеса, да и только!

Мне казалось, что после 21 мая 2005 года мы начали жить в параллельных, не пересекаемых мирах и поэтому не могли видеть друг друга. Только сейчас я понимаю, что судьба оберегала меня, а тогда я проклинала ее, обвиняя в несправедливости и суровости наказания. Но все проходит…

Четыре года агонии по ниспадающей кривой, с каждым годом реже приступы, ниже уровень боли. Скоро, скоро успокоение. Уже забрезжил свет в конце туннеля, уже полуоткрыта дверь клетки, уже заказан билет в новую жизнь. Больной уверенно идет на поправку и покорно благодарит Всевышнего за урок и наказание. И обещает больше никогда (ой, Господи, прости, сорвалось!) не хулиганить. Только не делайте мне больно!

О чем я еще думала, идя по дорожке и попивая прохладную родниковую воду?

О том, что полностью искупила свою вину, что долго страдала. Не собираясь разбивать чужую семью, по иронии судьбы уничтожила собственную и оставила дочку без отца.

Андрей не выдержал двойного предательства со стороны жены и лучшего друга, ушел и ныне пытается построить новую ячейку общества. Я далека от того, чтобы отслеживать его попытки, пожелала удачи и постаралась более не беспокоить.

Я думала тогда, что начинаю чувствовать себя свободной и срок заключения подходит к логическому завершению. Билет в новую жизнь лежал у меня в кармане и вселял надежду на то, что со временем все наладится. Надо в это верить!

И еще я помню, что от всей души, измученной раскаянием, иссушенной слезами, истерзанной сомнениями, но потихоньку оживающей, пробуждающейся к новой жизни, попросила у судьбы еще один последний шанс!

МОЙ!

Именно так прозвучало мысленное пожелание, как вдруг…

— Тетя красивая, подожди, дай на шоколадку! — послышался тоненький детский голосок. Меня потянули за край футболки.

Вздрогнув от неожиданности, я обернулась и увидела стоящего за спиной маленького чумазого цыганенка. Паренек, одетый в красную ветровку — огромную, на вырост,  — вцепился в меня намертво. Мало того, к нам приближалась полная молодая женщина в развевающихся, словно крылья мотылька, юбках.

— Господи, только не это! Только цыган не хватало на мою больную голову! — ужаснулась я и, оторвав от себя маленькие наглые пальцы, приготовилась быстрее удалиться, но… не тут-то было.

Мальчик перехватил руку, вновь вцепился в футболку и потянул к себе.

— Девушка-красавица! Подожди, моя хорошая! Богом клянусь, ничего дурного не скажу, правду открою! Денег не попрошу! Давно за тобой идем, важное сказать что-то есть,  — затараторила подоспевшая цыганка.

Я знала: надо бежать куда глаза глядят. В любом случае, что бы она мне ни обещала, голову задурит и оставит без гроша в кармане!

Пока я размышляла, подоспел любопытный чертик и зашептал на ухо: «Почему бы не рискнуть? Хотя бы один раз… Попробуй! Возможно, на тебя ее гипноз и не подействует, главное, помни о трех “да” и трижды не согласись. Все просто…»

Проходившие мимо молодые люди остановились, спрашивая, нужна ли мне помощь, но я отрицательно мотнула головой и улыбнулась:

— Все нормально, я контролирую ситуацию.

Ага, контролирую… Слово еще такое придумала…

— Послушай, вижу, боишься меня. Напрасно. Зла не принесу, только правду скажу. Вот тебе первая правда — обидел тебя один человек, сильно обидел, душу и сердце твое на клочки порвал и в землю втоптал. Хотя давно это было, но ты до сих пор болеешь… Да?

Я предусмотрительно молчала, а гитана дерзко сверлила меня глазами.

«Ну… Это утверждение с большим полем допуска. Почти каждая из нас когда-то пострадала, была предана и пережила потерю любимого человека»,  — думала я. Первое «да» не сработало.

Цыганка улыбнулась и прищурила карие, налитые солнцем очи.

— Только ты не думай о нем, девушка, забудь! Я знаю, и ты знай: не будет Вадиму счастья ни сейчас, ни потом. Да?

Мне стало не по себе.

— Да… А откуда…?

— Что? Откуда имя знаю? Да оно у тебя на лбу червонными буквами написано. — И звонко рассмеялась.

Мне было не до смеха.

— И вот что скажу тебе: скоро совсем его забудешь. Ждет тебя дорога дальняя и дюже путаная.

— Дорога куда?

— А дорога та домой ведет…

— Почему дальняя? Мне до дома минут двадцать, от силы тридцать пешком.

— Это ты так думаешь, золотая моя! Тридцать минут — что десять часов, что сто дней… все одно.

Я перестала понимать, о чем речь, и хотела уже уйти, но женщина, нахмурившись, взяла меня за руку и погрузилась в чтение линий:

— Подожди, красавица… Бог — трижды отец, пресвятая мать… Тьфу-тьфу-тьфу…

Цыганка, вытерев губы, начала бормотать себе под нос на непонятном гортанном наречии. Несколько раз она поднимала на меня удивленные глаза и вновь принималась водить пальцами, унизанными бесчисленными дешевыми перстнями, по линиям ладони.

Странное ощущение мелькнуло в голове. Будто я сижу в кабинете врача и жду оглашения важного диагноза. Если не считать, что происходящее является абсолютным бредом.

— Да, золотая, не зря Ромик за тобой побежал. Есть у меня правда, и не одна. Целых три правды, и каждая твоя, только какую выберешь? Первая: говоришь, тридцать минут до дома — так поворачивай назад, иди, не сворачивая, не оглядываясь, только в конце останешься ни с чем, одна, в холодном пустом доме. Да?

— Ну, допустим…

— Вторая: десять часов — вернешься домой, но жизнь пройдет не твоя, чужая, спокойно и скучно, голодной не будешь, замуж снова выйдешь, да только сердце твое все равно здесь со мной на тропе останется, потому что будет еще и… Третья правда… Пока даже мне до конца неведомая, но дорога к ней долгая, ох, долгая. И путаная. Красивая и опасная тропа поведет тебя к ней, вижу на ней цветы белые и болезнь, твою ли — не ведаю. Вижу любовь благородного человека и возможную смерть… его ли? Нет, закрыт он от беды. И не твою — это точно. Вижу Змея-демона, поднявшегося из преисподней, хлопоты его злые вижу как на ладони. Домой Кольцо направит, но зло за ним, как ниточка за иголочкой, потянется… Через портрет в Дом попадешь. И навсегда там останешься, счастливой. Но только когда Лев превратится в робкого Агнца, а Змей укусит себя за хвост и сожрет. Все… Ничего более не скажу… — Цыганка отпустила мою вспотевшую от волнения руку. Взглянула исподлобья: — Что выберешь, Елена? Да не бойся ты меня! Если я чужое имя прочла, неужели твое не узнала бы? Так каким путем домой пойдем? Последним? Да? — повторила она свой странный вопрос, зацепившись взглядом.

От неожиданности мои мысли разбежались подобно разноцветным стеклянным шарикам, собрать их воедино, казалось, нереально.

Так-так-так…

Главное, придерживаться логичной составляющей происходящего. Только где она?

Я вздохнула, пытаясь сосредоточиться, и ответила:

— Да. Хотя я вас совершенно не поняла… извините. Скажу одно: я очень хочу быть счастливой!

«Что я несу? Кто она мне? Какое ей дело до моих „хочу“?»

Цыганка отступила на шаг, придирчиво смерила меня взглядом, словно снимала мерку для пошива. Она казалась чересчур серьезной для столь комичной ситуации.

— Вот и ладненько, моя хорошая. Вот и правильно. Ты заслуживаешь счастья, только, когда в руки солнце упадет, не обожгись, не вырони! А пока поблагодари меня за слова добрые, позолоти ручку, да и Ромику на конфеты дать не забудь. Он тебя приметил!

Я незамедлительно достала из сумки кошелек и, вытащив из него все наличные деньги — около пяти тысяч рублей бумажками и мелочью,  отдала улыбающейся шарлатанке. Как само собой разумеющееся.

— Это все, что у меня есть, возьмите себе и ребенку… и спасибо вам.

— Бог спасет, девушка. На все воля Божья, хорошая моя, положись на него и иди вперед, иди вперед… Иди, милая. Иди куда шла…

Цыганке удалось меня заворожить. Я послушно отвернулась от нее и бодрым шагом направилась по дорожке, ведущей в глубь парка. И лишь несколько мгновений спустя оглянулась назад. Нет, гитана не исчезла, не растворилась в воздухе, она стояла на том самом месте, держа чумазого ребенка за руку, и почему-то грустно смотрела мне вслед.

С глаз словно пелена упала.

«Дура набитая! Попалась на удочку. Осталась без денег. Хотя… было весело и… удивительно. Откуда она узнала мое имя и имя Вадима? И сколько раз я произнесла “Да”? Но как понять ее слова — “сто дней до дома”? “Лев укусит Агнца”, “Змея съест свой хвост…” “Все наоборот — Лев превратится в ягненка…” полная чушь… Бред какой-то…»