Добро пожаловать в забытый мир книг…

Сон разума затянулся надолго. В течение последующих дней я пребывала в состоянии полудремы, не находя сил подняться с кровати. Нескольких мгновений бодрствования сменялись сновидениями, они спасали от сумасшествия. Сны не запоминались, наслаивались друг на друга, создавали круговорот отдельных, несущественных эпизодов. Порой я пила и принимала пищу из рук терпеливой сиделки Розалинды, поддерживающей мои дремлющие силы. Потом, уже после выздоровления, рассудила так: первый день в Норе прошел бодро и весело из-за неверия в происходящее, в состоянии шока. И, лишь вернувшись в комнату после бестолкового разговора, я освободилась от розовых очков, от куража, была вынуждена осознать, что не сплю, что случилось страшное и пути назад нет.

Вот тогда и сломалась…

Прошло больше недели, пока жизнь не решила навестить меня.

Пробивающиеся через портьеры лучи утреннего солнца вернули из мира спасительных грез в настоящее, надежда проснулась вместе со мной и вновь поселилась в душе. А с ней и уверенность, что все сложится хорошо.

Приятных мгновений добавил завтрак, что принесла обрадованная моим возвращением к жизни Розалинда. Воздушные, еще теплые булочки, нежное сливочное масло, пара кусков отменного постного окорока и кофе, божественный свежемолотый ароматный кофе.

Еда чудесным образом повлияла на меня, и, допив последний глоток бодрящего напитка, я с блаженством откинулась на подушки, зажмурилась и неожиданно улыбнулась. Да, именно так — улыбнулась.

«Все замечательно, жизнь продолжается, за окном светит солнце и поют птицы, мне остается встать и продумать план дальнейших действий. Если есть вход в Нору, значит, найдется и выход из нее!»

В этот момент послышался тихий стук в дверь. В комнату заглянул доктор:

— Доброе утро, мисс! Я вижу, вы прекрасно выспались!

«„Прекрасно выспались“ — это его манера шутить?»

— Пожалуй, уважаемый мистер Лукас. Вам не кажется, что я провела во сне более чем достаточно? Какой сегодня день недели?

— Конечно, бедная девочка… Это обычная реакция на несчастье. — Вы находились в беспамятстве без малого десять дней. А тем временем пришло лето. Сегодня уже десятое июня, пятница. Вы по-прежнему в Торнбери. — Доктор шагнул к окну и раздвинул занавеси, пропуская в комнату ослепительный солнечный свет. — Дитя, ваш мозг не смог продержаться в активном состоянии без того, чтобы не начать анализировать, что произошло в действительности. Мне ваша история видится скорбной и достаточно запутанной. Последовавшая реакция организма лишь подтверждает, что мисс пережила настоящее потрясение и срочно нуждалась в покое, в забытье. Молодость сыграла вам на руку, восстановление всех жизненных функций проходит в усиленном режиме, скоро и следа не останется…, а сейчас посмотрите-ка в окно! Погода отменная для первой недели июня, я, как врач, настоятельно рекомендую недолгую прогулку на свежем воздухе, конечно, не в одиночестве, а в сопровождении вашего покорного слуги. Вы очень бледны, мисс, это необходимо исправить летним солнышком.

Я была рада видеть доктора и предложила ему присесть.

Лишь взглянув внимательнее, заметила на его лице волнение. Гладкую, как бильярдный шар, лысину покрывали бисеринки пота.

— Что-то случилось, мистер Лукас?

Немного помявшись, доктор достал свой бессменный платок, промокнул испарину. Он вновь, от смущения или по другой причине, прятал взгляд.

Я невольно улыбнулась.

«До чего нелепым кажется этот очкарик. Вечно бегающие глазки, потная лысина…»

— Мисс Элен, я до сих пор не в силах прийти в себя от недавнего рассказа, от чудной истории, произошедшей с вами. Поверьте, не каждый день встречаешь своих потомков, случайно заглянувших в гости. Поэтому прошу извинить, если мои слова будут не совсем верно истолкованы.

Сердце мое забилось сильнее.

«Он мне поверил? Или продолжает играть неизвестную роль?»

Лукас прерывисто вздохнул и продолжал:

— Мисс, в первую очередь должен сказать, что я склоняюсь к тому, чтобы поверить вам.

«Ура!»

Я благодарно улыбнулась.

— И моя вера основывается не только на вашем рассказе, но и на моих личных наблюдениях. Внешним обликом, в психическом плане и по физическому развитию вы отличаетесь от нас. Уровень образованности невероятно высок, склад мышления не соответствует мышлению современной женщины, он скорее мужской, что говорит не о врожденных, а о приобретенных способностях, вероятно, вследствие обучения… — Доктор смущенно закашлялся, почему-то заискивающе взглянул на меня и некоторое время спустя продолжил: — Меня глубоко поразил и впечатлил уровень развития медицины в ваше время, и я могу только сожалеть, что вы не получили необходимой медицинской подготовки, чтобы ответить на множество вопросов, которые мучили меня на протяжении всех прошлых дней, пока мисс находилась в беспамятстве. Но буду нижайше просить возможности поговорить. Любые сведения, что я могу получить, бесценны. Но позднее, позднее, ангел мой!

Мисс Элен, я допускаю, что произошел невероятный временной феномен и вы непостижимым способом были заброшены на целых два века назад. Какое счастье для нас, невежд! И безмерное горе вам, потерявшей семью… Сердце мое скорбит, потому что не имею ни малейшего понятия, как помочь. Молитесь, мисс. Приходиться ныне уповать лишь на Божью волю и на счастливое стечение обстоятельств, которые могут исправить ситуацию, восстановить равновесие и логический путь развития событий.

— Да, доктор, вы совершенно правы, именно на это я и надеюсь, равновесие должно восстановиться. Позволю высказать только что пришедшую мне на ум теорию. Даже из-за одного человека история всего человечества может пойти немного другим путем, что приведет к глобальным изменениям в будущем. А так как до сих пор нигде в исторических хрониках не зафиксировано фактов о временных переходах, то у меня теплится надежда, что те люди, которые попадали во временную дыру, возвращались обратно к себе, не успев изменить ход истории.

— Или, дорогая мисс, есть другая причина, по которой они не смогли изменить ее ход. — Маленький доктор наморщил лоб и помрачнел, в его воркующем голосе неожиданно зазвучали металлические нотки. — Жаль говорить вам об этом, но более легкий способ заставить этих несчастных замолчать навеки — это списать их состояние на обострившуюся душевную болезнь или попросту уничтожить их физически, сгноить в тюрьме или в том же доме для умалишенных. Поверьте, истории мало дела до отдельных индивидуумов, ей безразлично, каким способом восстановится равновесие, не правда ли? Вы же знаете, что в данный момент я говорю абсолютную истину!

От слов Лукаса повеяло холодом.

«А ты достаточно умен и рассудителен, док… Мало того, циничен, как и вся ваша братия…»

Холеное лицо моего собеседника дрогнуло и нелепым образом исказилось. Медленная улыбка растянула губы, как будто добряк надел зловещую карнавальную маску.

Глаза-угольки сверкнули. Он прочел мои мысли.

— Поэтому, мисс Элен, позвольте дать искренний совет. Несколько дней назад вашу историю слышали только три человека. Можете быть уверены, что все трое — очень достойные и порядочные люди, никто из нас не позволит себе дальнейшего обсуждения подробностей за пределами дома и внутри него. Кроме того, сэр Фитцджеральд взял с каждого клятвенное обещание, что услышанное умрет вместе с нами. Он прекрасно осознает, чем грозит распространение слухов. Мы с ним полностью согласны. Мой совет и, позвольте, даже приказ: хотите сохранить свою жизнь — молчите о том, что случилось! Более ни одна живая душа не должна узнать ни одной подробности.

Мне не известно, что представляют собой дома скорби для лишенных рассудка в ваше просвещенное время. Пока мы не столь гуманны, как следовало бы. Не дай вам бог хотя бы краем глаза увидеть последние прибежища для сумасшедших. Это грязные подвалы, общие для мужчин и женщин, лишенные света, элементарных удобств, где люди привыкают жить стадом, в темноте, справляя нужду рядом со спящими или совокупляющимися. Поверьте врачу, именно грех прелюбодеяния становится преобладающим в земной преисподней. Люди становятся подобны животным, дерущимся за глоток воды или за кусок хлеба, бросаемый сверху смеющимися охранниками. Из лечебных процедур там лишь ледяные ванны. Нет смысла продолжать — я вижу, что основательно напугал вас, а значит, цель отчасти достигнута. Вы будете благоразумны. Молчите — и спасете себя. Простите, что испортил хорошее настроение, но теперь вы предупреждены о скрытых опасностях и будете стократ осторожнее…

Карнавальная маска исчезла. Передо мной вновь сидел чудаковатый доктор.

— Итак, еще раз приглашаю совершить прогулку по парку — обещаю более не рассказывать страшные истории.  — Лукас добродушно подмигнул.

Но я вынужденно отвела взгляд.

Так и не дождавшись согласия, врач направился прочь из спальни.

Я молчала, потрясенная до глубины души его монологом. Сказать, что он сильно напугал меня,  значит ничего не сказать!

«Обещаю молчать… Только последний вопрос, доктор!»

— Прошу вас, подождите.

Лукас Фишерли замер на пороге, обернулся.

— Сэр Фитцджеральд поверил в мой рассказ?

Я с волнением ждала ответа.

Доктор удивленно вскинул брови-домики:

— Сожалею, мисс, мне неизвестно его мнение. Могу сказать одно: сэр Коллинз — один из самых достойных людей нашего общества, можете полностью положиться на него, этот человек никогда и никому не причинит вреда. Мысли его мне недоступны, он привык держать их при себе и не обсуждать даже с близкими друзьями.

С этими словами Лукас переступил порог и тихо прикрыл за собой дверь.

Находясь под впечатлением от его жуткого рассказа, я была благодарна за предупреждение. Мне ничего не оставалось, как затаиться и ждать счастливого случая. А пока… необходимо научиться быть здесь и сейчас. Как можно скорее ассимилироваться, не выделяться, попытаться обмануть историю, затеряться среди ныне живущих, стать похожей на них, но в то же время не упускать из вида свою цель. Ждать… ждать… То есть делать то, что ненавидела всю свою жизнь. Ждать открытой двери… или поворота тропы, которая, по предсказанию черноглазой красавицы, когда-то должна привести меня домой.

С момента той памятной встречи я больше не видела хозяина Торнбери. Я прекрасно понимала, что мое благополучие, моя жизнь находятся во власти одного человека и именно от него зависит, как сложится она в дальнейшем. Он был вправе уже на следующий день отправить меня в дом для умалишенных, но не сделал этого. В глубине души я знала, что он не способен на подобный поступок. Его глаза сказали мне больше, чем его молчание. Кто он такой, хозяин поместья? Кого любит и кого ненавидит? Почему его нет сейчас в доме? Где он?

Время шло, сэр Фитцджеральд не появлялся ни в доме, ни в парке, ни в служебных помещениях — нигде.

Ответить на вопросы было некому, кроме Розалинды.

Я ни с кем из слуг тогда не общалась, а набраться храбрости и расспросить болтушку горничную не осмеливалась.

Но спустя какое-то время она преподнесла все новости на блюдечке.

Оказалось, на следующий день после памятного разговора в кабинете пришло известие о немочи старшего Мосснера. Эдуард немедленно отбыл в свое поместье. Сэр Фитцджеральд, проводив друга, уехал в Лондон по личным делам. Последнее время он предпочитал жить в столице.

— О, обычно он отсутствует довольно долго, бывает, месяц или даже два, но всегда извещает о своем возвращении заранее. Скорее всего,  — разоткровенничалась Рози,  — это случится ближе к августу, ведь на конец месяца назначена его свадьба с леди Анной.

«Его свадьба?»

Розалинда долго еще обсуждала предстоящие хлопоты и приготовления к торжеству, а я с удивлением почувствовала, как у меня заныло сердце. С чего бы?

«Значит, у прекрасного принца есть возлюбленная… Но это понятно — он привлекателен, молод и богат. Интересно, какая она? Нежное создание, наследница огромного поместья? Бедная аристократка, надеющаяся на удачную партию? Или выскочка-интеллектуалка?»

Мои мысли бежали наперегонки.

Слушая разговорчивую горничную, я сделала пока единственный вывод: леди Анна не сильно ей нравится.

— Холодная, как луна,  — сказала девушка и хихикнула.

— Странное сравнение!

— Не подумайте ничего дурного, Анна принадлежит к знатному роду, ее родословная безупречна, было бы замечательно объединить два древних рода, Коллинзов и Мортонов, дома Торнбери и Уилл-Лодж… Но не знаю, право, как они сойдутся, такие оба разные. Лед и огонь…

Теперь каждую свободную минуту Рози открывала мне все новые и новые подробности подготовки торжественного приема, делилась сплетнями и нелепыми домыслами:

— Говорят, семья Мортон водит дружбу с нечистым. Ходят слухи, что отец Анны ему душу заложил за горсть золотых. А мать ее, Катрина,  известная в Лондоне сводня и истинная горгулья.

Оставалось лишь охать и качать в недоумении головой.

Что говорить, горничная нашла в моем лице благодарную слушательницу.

Болтовня Рози отвлекала и скрашивала непреходящую тоску по дому, а ее белобрысый ангелок Мари, вечно скачущий вокруг мамы, напоминал мою дочку в детстве. Я с огромным удовольствием тискала малышку, играла с ней в прятки, бегая по заднему двору и первому этажу, куда был разрешен вход слугам, рассказывала девочке сказки перед сном, а потом рыдала, оставшись одна в комнате, скучая по своему ребенку.

Постепенно я познакомилась со всей прислугой. Розалинда представила меня седьмой на киселе бедной родственницей хозяина, приехавшей погостить.

— Боже, мисс! Неужели там у вас не знают, что для чистки зубов существуют специальные маленькие щеточки из китового уса и душистый мятный порошок, а для ухода за телом — эссенции, как, например, настои из розмарина и втирания из цветов китайского жасмина? Ну хотя бы мыло в ваших галантерейных лавках продают?

Удивленные вопросы Розалинды так и сыпались на меня, но мне было проще прикинуться непосвященным в искусство парфюмерии и современных средств ухода варваром, чем показать, что я понятия не имею, чем они чистят зубы, умываются и какими ароматами для тела пользуются.

Знала бы глупышка, чем занимаются ее потомки в многочисленных салонах красоты! Какие у них щеточки, какие порошки, лосьоны и втирания? Все намного серьезнее.

Тем не менее болтушка Розалинда сохранила мои неловкие просчеты в секрете от других обитателей дома.

Все слуги относились ко мне как к дорогой гостье — с большим уважением. После отъезда мистера Коллинза их оставалось в доме немного. Два садовника, конюх, еще одна горничная, следящая за комнатами третьего этажа, два повара и кормилица сэра Фитцджеральда, исполняющая также обязанности экономки, пожилая испанка, миссис Фрида Альварес.

Первое время тотальный внутренний контроль за жестами и словами, готовыми сорваться с языка, сводил с ума, и к вечеру я уставала носить маску провинциальной приживалки. Тогда я придумала увлекательную игру. Представила себя засланным резидентом, шпионом, скрывавшим свое истинное «я», боявшимся провала и разоблачения. Постепенно, день за днем, маска приросла к лицу, уже не приходилось прилагать много усилий, чтобы быть похожей на даму девятнадцатого века. Я с сарказмом ловила себя на мысли, что регресс протекает быстрее прогресса. Мне удалось полностью ассимилироваться, приспособиться к их образу жизни, говорить, как они, думать, как они, жить, как они.

Привыкла к их языку, старому английскому, с валлийской заторможенностью, массой оттенков и странных оборотов, и ловила себя на мысли, что уже думаю не на русском и даже во сне продолжаю говорить, используя любезности и условности окружающей меня новой реальности.

Обыденные вещи, как мобильный телефон, телевизор исчезли из памяти очень легко — их заменили чтение книг, вышивание и рисование. Возможно, только очень внимательный и недоброжелательный наблюдатель или слушатель мог заметить напряжение в моих действиях и путаность в словах, но таковых вокруг не было. Я по своей природе легко сходилась с самыми разными людьми, хотя и не пускала их себе в душу, старалась сохранить со всеми ровные отношения. Поэтому могла сказать уверенно, что не чувствовала врагов в своем окружении.