— Почему с заборов не стирают матершину?
— Если хочешь что-то спрятать — прячь на видном месте. Тут правду никто не найдёт.
Железнодорожная станция взвыла от отчаяния — к ней приближались человеческие потоки.
Заполняясь людьми, поезд остаётся пустым.
Полное противоречие законам физики.
Но это нормально.
Физика слишком религиозна.
Отсутствие веры в силу научно-технического прогресса порождает сомнение: а может, Бог всё-таки был?
Поэтому физика идеологически опасна. Как и генетика. Как и биология.
Что безопасно?
Вот в документации куйбышевского мебельного комбината отмечено: нарушений по технике безопасности нет.
Вот и решили.
Грузчик выносит свежевыпеченное кресло в сторону мая.
Оно будет делать короткие вдохи, чтобы не выветрить насыщенный запах дерева.
Может, это дерево было посажено графом Потёмкиным? А может, оно стало свидетелем строительства Царскосельской железной дороги?
Жаль, что з/к Мотыгину всё равно. Потому что когда он пилил это дерево со своим товарищем, бесформенная повариха Матрёна (говорят, она была дочерью князя, но революция быстро это исправила) варила кашу.
Каша ещё не знала, что достанется на растерзание з/к Мотыгину.
А я не знал, кто такой Мотыгин.
Его знал Серёга.
А Серёгу знаю я.
Да что его знать? Сидим со мной рядом и болтает что-то о коллективизации.
Серёга смыслит в коллективизации — он угнал трактор из колхоза.
«Колхоз не обеднеет», — подумал Серёга.
Не обеднеет, конечно. Всех уже раскулачили.
Май раскачивался на ещё не окрепших листьях берёз.
Поезд готовился делать передышку.
— Мить, мы едем?
— А он куда?
— В Свердловск.
— А следующий куда?
— Да хрен знает.
— Давай подождём следующего?
— Зачем?
— Мне любопытно, куда пойдёт следующий.
