Глава 4. Короткое затишье перед бурей

Все тайное рано или поздно становится явным

Сократ

— Я не хочу еще раз на больничный!

— Ах, конечно, проверять устойчивость моей психики гораздо занятней, да, магистр?

— Но я же любя!

— И я любя…

Стандартный диалог магистра Микио и Партара перед отправкой первого на долговременное лечение в Парнаско

Судьба, порой, преподносит сюрпризы, причем такие, что даже не знаешь — удивляться ее добродушию или же искать веревку с мылом, чтоб больше не лицезреть ее безумства. Со мной же эта бесстыдница развлекалась во всю, даже не намереваясь слушать ярые протесты подопечного. Вся моя жизнь превратилась в нескончаемый поток потешных и глупых, а порой и откровенно страшных случайностей, целью которых было морально меня добить, заставить чувствовать свою беспомощность перед натиском обстоятельств и совершить самоубийство, чтоб, так сказать, больше не участвовать в этой нелепой постановке.

По своей натуре я человек спокойный, уравновешенный, редко введусь на провокации, стараюсь урегулировать конфликт перед тем, как он перерастет в ссору и рукоприкладство, даже с врагами бываю до неприличия вежлив и снисходителен — что сказать, меня всегда подводило воспитание. А из-за долгой многолетней практики целителя в Парнаско я до сих пор не мог избавиться от губительной привычки — всем стараться угодить, из-за своего врожденного добродушия — прощал всех без исключения, из-за глупости — верил людям, даже если знал, что они этого не достойны … а судьба смотрела на меня и, строча в пергаменте моей жизни новые строки, злобно похихикивала, пророча на голову своего подопечного новые несчастья. Да… я давно привык к ее нездоровому чувству юмора, даже одно время думал, что меня за что-то невзлюбила Великая Элисень — наверное, в прошлой жизни я ее чем-то оскорбил, — но даже к такому повороту был не готов… Скажите, а как бы вы отнеслись к чувству юмора Богини, если бы застали двух субъектов, которые, мягко сказать, друг друга недолюбливали, мирно играющими в шахматы?

Когда Ирен мне нажаловалась, что Ярослав и Микио заперлись в гостиной и замышляли там нечто нехорошее, то я, обреченно вздохнув, подумал, что они решили наконец-то друг с другом поговорить по душам. Нет, я был не против убийства Микио, даже поддержал бы в таком благородном начинании друга, но вот совершить его в моем доме сомневался. Нет, я не щепетилен, и даже если въевшуюся в дорогой ковер и пол кровь не удалось бы смыть, то сделал бы ремонт, задушив свою жабу и поплакав над утекшими золотыми, но вот, чтобы сказал на это Филгус? Каким бы сумасшедшим и поддонком Микио не был, он являлся членом Совета и даже за простое нападение на него грозил приличный срок, не то что за убийство…

Как жаль, что законы я вспоминаю редко, новые учу с неохотой и постоянно стремлюсь их нарушить. Какой я все-таки негодяй и злостный нарушитель.

Так вот, прибежав на всех порах на место преступления, то есть в гостиную, с заманчивым предложением Ярославу: «давай его убьем и скроемся в Княжестве», я застал шокирующую картину: эти два мыслителя, обвесив запирающими, и другими защитными печатями комнату — а мне было нелегко их снять, — спокойно сидели друг напротив друга и усиленно думали над ходами в партии шахмат. Мой внезапный порыв по совершению преступления века, получению гражданства и планы по пожизненному проживанию у оборотней с треском провалились, а незыблемое мировоззрение, с которым я просуществовал, по крайней мере, полвека, опасно зашаталось.

Гостиная пребывала в плачевном состоянии: диваны и кресла были изодраны в клочья, серванты и столы превратились в груду щепок, стекло и любимый фарфор Милены — в осколки, которыми был усыпан дорогой, но уже поцарапанный когтями оборотня паркет… В какие же лоскуты превратился столетний изумительный соресенский ковер я лучше промолчу, чтобы не травмировать нежную психику. Повсюду летал куриный пух и перья из диванных подушек, только вот почему-то внезапно затикали большие дубовые часы, молчавшие, как уверял меня Джек, уже третье столетие.

Мое сердце бережливого хозяина, что меньше месяца назад приводил в порядок гостиную после налета… встречи с друзьями, защемило, внезапно захотелось что есть мочи рявкнуть на этих… драчунов (это самое приличное слово, что пришло мне на ум), и отпинать их по почкам стальными сапогами за порчу имущества, но я подавил свой внезапный порыв, рассудив, что они итак достаточно наказали себя сами.

Одежда воителей была разодрана, поцарапанный дубовый паркет усеян каплями крови и синими волосами, про разукрашенную битвой «не на жизнь, а на смерть» внешность без содрогания невозможно было взглянуть. Больше всех, естественно, пострадал Микио (у него что не день — очередные травмы), вся его яркая одежда пестрела насыщенными разводами крови, а через разодранные багровые края видны были широкие царапины с запекшийся кровью — похоже первую помощь этот мыслитель уже себе оказал: магией или же Ярик поделился лекарством. Кожа иллюзиониста стала бледнее обычного, прежде длинные синие волосы неровно обрезаны, спутаны и опалены, нос был сломан в нескольких местах и лицо помимо разбухшей скулы, разбитой губы и глубокой царапины на щеке, украшали идущие от ноздрей две засохшие дорожки крови. Но по задумчивому взгляду Микио, сосредоточенным и прямолинейным движениям я не сказал бы, что он был на грани жизни и смерти; порой, то, что выглядит ужасно на самом деле просто царапины по сравнению с тем же, например, внутренним кровотечением, с внешними признаками которого не каждый и знаком.

Ярослав же, по сравнению с мастером иллюзий, выглядел сносно, тем более что у оборотней есть врожденная высокая регенерация, которая давала фору любому целительскому заклинанию, но все же следы недавней яростной схватки можно было увидеть. Например, по нежной розовой кожице, которая появилась на местах серьезных ожогов, по не выветрившемуся запаху паленой шерсти, и резко, как и у Микио, изменившейся прическе.

И эти «бойцы» вместо того чтобы хоть немного прибрать сие безобразие или начать передо мной оправдываться, спокойно сидели на полу в окружении битого стекла, каменной крошки — даже стены пострадали, — щепок, разбитого фарфора и невозмутимо играли в шахматы! Немыслено! Я не знал — плакать ли мне, или же смеяться… А может просто тихонечко уйти, закрыв за собой дверь — моральных сил, чтобы вынести очередной остроумной шутки судьбы, я больше не имел.

Собравшись с мыслями, то есть, вернув себе целительское хладнокровие и способность изъясняться не только бранью, преимущественно включавшиеся в фразу: «Какого… Настерревиля они здесь устроили?!», я привлек к себе внимание этих индивидуумов. То есть, попытался воззвать к их дремлющей совести.

— Вы совсем разума лишились, дегенераты?! — прошипел я. — Что вы сделали с моей гостиной! Ополоумели? В Парнаско вас сдать на опыты Азелю, чтоб вернул вам разум?! — «мои гости» наконец-то заметили меня и прислушались к гневной тираде. Я же обратился к самому адекватно мыслящему человеку, то бишь оборотню, из этого дуэта. — Нет, я понимаю, этот псих мог такое учудить, но ты, Ярик, от тебя не ожидал! — повернулся к иллюзионисту. — И с каких пор Партар позволяет инспекторам крушить чужие замки?! Это я у твоей совести спрашиваю, синеволосая моль!

— Я не моль! — выделил для себя главное Микио. — И это не «крушение чужих замков», а установление дипломатических отношений!

— Что? — я на секунду даже потерял дар речи, не поверив в такой явный бред. Но Ярослав, к моему удивлению вместо того чтобы опровергнуть столь явную ложь усиленно закивал, соглашаясь с соперником по партии. — Да вы издеваетесь?! Какие к Настерревилю отношения! Здесь вам что, посольство, а это, — я обвел рукой разрушенную комнату, — зал для переговоров?! Гостиная в чем виновата! Мои нервы в чем виноваты! А Ирен? Что вы с ней, сволочи, сотворили!

— Золотце? — непонимающе нахмурился Ярослав. — Ты о чем?

— Ах, так вы еще и не знаете, — меня все-таки прорвало и я сорвался, вывалив на них свое негодование. Ну что ж, сами виноваты, не зачем было доводить меня до такого состояния. — С чьей подачи она заявилась на моем пороге и стала исповедоваться как жрецу во всех грехах?! Кто из вас ее надоумил заняться готовкой! Вы что, думаете, что я слепой и не вижу, что творится у меня под носом?!

— Исповедоваться? Ники, ты принял сан?! — хихикнул Микио и профессионально увернулся от моей молнии, согнувшись чуть ли не пополам. Заклинание повредило паркет и оставило на нем черный след копоти, что еще сильнее вывело меня из себя. Я внезапно понял, что убивать человека безболезненно для окружения можно и руками. «Извини, Филгус, я честно старался держаться, но этот сумасшедший меня все-таки довел, — в голове всплыли заготовки для будущего письма брату. — Свой новый адрес пришлю как устроюсь в Княжестве. По-скирпум — я, правда, держался до последнего, но эта скотина натравила на меня принцессу, попыталась отравить, подралась с Яриком, разрушила гостиную и украла плитку шоколада. Шоколад я простить не смог…».

— Не шебуши, знахарь, — мои планы по убийству члена Совета прервал Ярослав. — Мы все приберем, починим, и будут твои хоромы еще краше прежнего. А золотце я подговорил, каюсь, но это было сотворено во благо.

— Ты?! — эту подставу придумала не синеволосая моль, а Ярик?! Как же так!

— Мы? — перебил меня Микио, возмущенно глянув на своего соперника. — Это Ты будешь все убирать, когда я обыграю тебя в шахматы!

Оборотень на такое опрометчивое заявление скептически усмехнулся и срезал ферзем королеву иллюзиониста. Лицо синеволосого мужчины вытянулось и он, что-то злобно буркнув себе под нос, призадумался над партией. Похоже, представление с игрой шахматы эти лентяи задумали лишь с одной целью — повесить на проигравшего проблему с уборкой. Нда… у меня просто нет слов.

— Но зачем? — я все никак не мог понять логики Ярика. Болезнь Микио что, заразная? — Зачем ты Ирен на меня натравил?! И главное, как заставил просить прощения?!

Ее признание и извинения так меня шокировали, что я не знал, как на них реагировать — обрадоваться иль ужаснуться, посетовав на коварную судьбу-злодейку. Не важно, что я сказал тогда Ирен, почему выгнал ее из лаборатории, я знал точно, что когда она немного успокоиться, переосмыслит мои поступки, то стребует с меня подробного ответа на ее «откровения», но вот только дать его я пока не мог. Просто не знал, что сказать. Да и такие вещи моей натуре были чужды.

— Если женщина в беде, каждый настоящий мужчина должен протянуть ей руку помощи, — уверено сказал Ярослав, подняв вверх указательный палец, но под моим пронзительным скептическим взглядом все-таки начал объяснение. — Золотце пригорюнилась, я и предложил свои услуги. Да и приличной девке готовить уметь надобно, уметь хозяйство вести, а то какая ж из нее жена хорошая получится? Только дурная, а я благо тебе желаю.

— Ну-ну, — неверяще хмыкнул Микио, отправив на верную смерть свою ладью. — Не верь этой собачке — она корыстная, эгоистичная и работает на княжество.

— Ой ли, — незлобно усмехнулся Ярик. — Сам-то заглянул сюда не водички испить, да и не побаловаться, привечая и уча жизни девицу.

Член Совета магов возмущенно посмотрел на своего оппонента, глубоко вдохнул, набирая в легкие побольше воздуха и разразился эмоциональной речью на полчаса о бездушии, коварстве и еще чего-то там еще… Я не прислушивался к его возмущениям, а присев на единственное относительно целое кресло, задумался о превратностях судьбы. Микио внезапно напомнил мне одну из привычек, которую я заметил у Алии, когда жил с ней вместе. Дорогая дознавательница уклонялась от моего прямого вопроса весьма оригинальным способом — начинала давить на мой слуховой канал бесконечным бессвязным трепом на отвлеченную тему, да тараторила так искусно, что у меня остекленевал взгляд где-то на третьей минуте монолога, а мозг отключался на пятой. И эта бессовестная девка еще имела наглость возмущаться тому, что я ее совсем не слушал! Конечно же, после такой искусной психологической атаки к волновавшему меня вопросу мы не возвращались, и Алия, свершив свое коварное дельце, довольно удалялась по своим делам, оставляя мня одного с гудящей головой.

Так вот, Микио применил тот же прием, надеясь, что я и Ярик поступим аналогично — не будем его слушать и забудем все то, что было прежде. Какой наивный, недалекий человек… После Алии я приобрел некую устойчивость к такому воздействию и уже не поддавался на провокацию, с легкостью фильтруя исходящую информацию, но вот Ярик к этому был явно не готов — его ошарашенный вид явно намекал на то, что с таким он сталкивается впервые. Его любимая женушка никогда не испытывала на нем такие приемы? Не добросовестная она хозяйка — не исполняет своих прямых обязанностей и не загружает мозг мужа ненужной тонной информации. И я тут внезапно понял, как сильно завидую оборотню. Хочу себе такую же жену…

Выслушав истеричные всхлипы Микио и посетовав на то, что из него женщина как из меня тайный агент соседней империи, мы вернулись к прежнему вопросу. Точнее, я хотел вернуться. На что наглый иллюзионист, видя, что Ярослав временно ушел в себя и обещал вернуться не скоро, быстро его заложил: поведал мне о «корыстных целях собачки». Оказывается, этот доморощенный шпиёнь узнал, что Ярик не просто так ходил хвостиком за принцессой — все на самом деле куда прозаичнее, ведь послы Княжества оборотней уже третий месяц ждали уедиенцию у короля Нагелия, но постоянно получали дипломатичный ответ: «ожидайте, государь занят». А тут как раз подвернулась любимая дочурка короля, так почему же с ней не найти взаимопонимания, чтоб косвенно установить дипломатические отношения с этой страной?

У меня с плеч словно груз упал — он не хотел меня отравить супом, Ярик всего лишь пытался заработать хорошую репутацию в глазах Ирен, которая и так к нему относилась не с душевной теплотой. Наверняка ей просто претили манеры Ярослава и его привычки, но вот только она не знала одного — оборотень хорошо знал традиции нашего королевства и неукоснительно им следовал, ибо знал, что со своим уставом в чужой монастырь не лезут, но все равно случались небольшие казусы.

В понимании оборотней женщина была не «человеком», а «другом человека», как например, верная рабыня: она должна была следить за хозяйством, рожать и растить детей, ублажать мужа, но никак не иметь собственного мнения. Хозяин в доме был один и ему все должны были строго подчиняться, ведь он был защитником и добытчиком. Оборотни очень ревностно оберегали свою территорию: женщин, детей, они могли запросто загрызть прохожего за косой взгляд на женушку, только проверенные друзья были вхожи в дом и видели семью «хозяина». И этот собственническое мировоззрение Ярослав мерил и на эту страну. Нет, он понимал разницу, но все равно считал Ирен «моей женщиной», Милену — старейшей в роде, почитал ее и уважал, как мудрую хранительницу очага, не знаю, в какую категорию друг занес Джека, но судя по всему — в мелкую наглую нечисть. Микио же был и остался для него «припадочным» и «скоморохом», он не мог воспринимать его всерьез, также как и Эдварда — Ярик взял юношу под свою опеку, словно племянника, растущего без отца, и которого сейчас следовало научить, что значит быть мужчиной. На самом деле, по логике оборотней, Ярик вообще не должен был замечать Ирен, ведь «своими знаками внимания» он мог оскорбить меня, но видно, его просто коробило от мысли, что какая-то девка отказывается следовать «традициям», так неуважительно себя ведет, ничего не умеет да еще из себя что-то строит и немножко попытался это исправить.

Бедный, ему еще предстояло убедиться, что Ирен не исправить и за сотню лет. Но это так, лирика, я отвлекся.

Так вот, в тот день мне удалось узнать много интересного, но все же не сокровенного — я примерно догадывался, что Ярослав не просто так ведет себя с принцессой обходительно, но считал, что он делает это ради меня, чтобы ненароком не обидеть и «традиций».

Прошло несколько дней.

Пчелиный улей, растревоженный в эти дни ненадолго затих — Ирен внезапно стала меня сторониться, словно чего-то стеснялась — неужели, то извинение ей так трудно далось, — и пропадала в своей комнате, Эдвард светился от счастья и считал минуты до того момента как я ему разрешу взлететь в небо, Ярослав задумчиво ходил по замку и обеспокоенно смотрел в сторону столицы, Микио же на мои глаза просто не попадался… А я же отдыхал душой в своей лаборатории. Меня все оставили в покое, и я ценил каждую свободную минутку, наслаждаясь исследованиями, сердцем чувствуя, что это лишь временное затишье перед предстоящей бурей.

Кстати, в той партии шахмат с разгромным счетом выиграл Микио, и Ярик, с круглыми от изумления глазами, ошарашено убирал гостиную дня два, все никак не веря, что «какой-то скоморох его обставил». Мне же на это было наплевать, я считал, что главное это чтоб иллюзионист, от греха подальше, больше не попадался мне на глаза, да и гостиную вернули в подобающий вид, что и произошло… Милена, к слову, даже не возмущалась по поводу своего драгоценного фарфора — заочно простила грехи Ярославу, поведясь на его белозубую улыбку, — заявив, что зная о характере своего расточительного хозяина на всякий случай приобрела несколько наборов посуды и фуршетов.

Безоблачное уединение закончилось, когда через три дня после случая в гостиной, в мою обитель кто-то постучал. В лаборатории меня редко беспокоили, даже Ирен старалась придерживаться всеобщего правила, но если же и нарушала мое уединение, то прежде чем войти стучалась, ожидая пока я не разрешу ей войти.

Я в этот момент был не сильно занят — лежа на диване, лениво перелистывал справочник, — и охотно открыл дверь, надеясь, что период несговорчивости у принцессы прошел, и она решила развлечь меня беседой, но жестоко ошибся — на пороге стоял не кто иной, как Микио. За эти дни он наконец-то сменил свой дурацкий образ синеволосого содомита, на нейтральный — темноволосого мужчины средних лет, чем-то мне напомнившим Дариана, — и вмиг стал раздражать меня почти в два раза меньше, поэтому я не захлопнул дверь перед его носом, как сделал бы прежде, а сначала решил выслушать вопрос.

— Нам нужно поговорить, — нахмурился иллюзионист, взглянув меня исподлобья, словно предостерегая от опрометчивого поступка. — Серьезно поговорить. И это в твоих же интересах.

Закрывать дверь резко перехотелось, и я приглашающе ему махнул, надеясь, что не совершил ошибку… Эх, глупый я все-таки человек — понадеялся, что он хоть немного, но адекватен.

Ирен

После того, как я совершила свой первый по-настоящему трудный и героический поступок — признала вину перед Никериалом и, задавив гордыню, попросила прощение, — мне стало стыдно смотреть в глаза магу и я стала его избегать. Что делать? Как дальше строить отношения? Кому верить? Кого слушать? Я пребывала в полной растерянности… Раньше у меня были нерушимые догматы, с детства привитые родителями, а сейчас, что есть у меня? Только сомнения и вопросы…

Мне нужно было посоветоваться с умным и мудрым человеком, чтобы он развеял мои сомнения и указал правильный путь, но где я в этом замке найду такого человека? Эта задача стала казаться мне неразрешимой…

Несколько дней промучившись в сомнениях и в попытках найти самостоятельно правильный путь, я решила все же вновь поговорить с Никериалом, но прежде, узнать кое-что у других обитателей этого дома. Например, наконец-то выяснить и поставить точку в непростых отношениях с Эдвардом, узнать о намереньях Ярослава и Микио, а также призвать к ответу Джека — дел было невпроворот, и они были по-настоящему трудные и опасные. Например, с тем же Эдвардом — он уже несколько дней где-то скрывался, словно всю жизнь провел в бегах и ни в какую не хотел идти со мной на контакт, а Микио завидев меня в коридоре, эффектно взметая полы своей пестрой одежды, и громогласно хохоча как опытный Темный Властелин, живо убегал от меня в противоположном направлении.

Ярослава, после того как узнала его маленький пушистый секрет, я стала побаиваться и сама не горела желанием попадаться ему на глаза, а он, наоборот, только и поджидал за каждым поворотом! Все пытался завязать со мной беседу и вручить подарки, словно истосковавшийся по своему кумиру поклонник. Меня это так утомляло… Нет, против такого внимания я не была против, если это, например, был бы Ник… но не это же полуголое нечто! Призрак же исчез из моего поля зрения, но я не отчаивалась его найти — он мне до сих пор не дал убедительный ответ на счет тех девушек и не пообещал, что тем… непотребством, он больше не будет заниматься. Я ведь волновалась за Ника — его могли обвинить в этих ужасных преступлениях, совершенных призрачной рукой Джека!

Словом, меня схватили и затянули в водоворот обычные домашние хлопоты, которыми я занималась еще будучи во дворце. Ведь каждой графине нужно было засвидетельствовать свое почтение и обсудить свежие сплетни, а после доложить о них, естественно по-секрету, старшему брату. Мне по статусу было положено знать все обо всех и разбираться во всех тонкостях отношений придворных и аристократии, а также всенепременно слушать и выполнять просьбы Ариана. Он иногда просил меня об одолжениях, которые, как утверждал брат, могли сильно помочь стране, — например, взять у графа Ларенти на столе одну незаметную папочку, прочитать ее и дословно запомнив, положить обратно, или же рассказать все о новой любовнице одного из советников, потому что она, возможно, являлась шпионкой чужого королевства…

Я стала по-настоящему чувствовать себя дома, а замок казался мне родным и по-своему уютным и милым. Коридоры уже не выглядели мрачными и нелюдимыми, затянутые паутиной, комнаты с пыльной мебелью обрели своей неповторимый шарм, а Библиотека с теплым камином и мягкими креслами стала одной из самых любимых комнат замка. Я просыпалась с мыслями не о трудной и опасной работе по поиску доказательств виновности колдуна, а с приятными мыслями о том, как можно порадовать Ника и сделать так, чтобы он обратил на меня. Моими друзьями и собеседниками являлась та самая нечисть, которую я боялась и ненавидела, а книги, раньше игнорируемые из-за нудности и скучности, мне стало интересно читать.

Я жила этим новым миром и мне не хотелось возвращаться к своей прошлой привычной жизни. Я стала бояться, что лишусь всего того, что смогла узнать за эти месяцы: не увижу больше блуждающей мечтательной улыбки Ника, задумавшегося над очередным своим проектом, не встречусь больше с ворчливой, но доброй и понимающей Миленой, не поговорю по душам с фантазером и паникером Джеком, который, оказывается, мог искренне, так же как и я, переживать за нашего общего мага, оставлю в прошлом своих новых знакомых — многочисленных друзей Ника. Мне эти люди и не совсем люди стали дороги, они общались со мной просто так, а не потому что я была королевских кровей. Не знаю, можно ли так утверждать, но я гордилась, что смогла за столь короткий срок достигнуть чего-то сама — оставить свой след в душе каждого обитателя замка.

Но к счастью в самом начале моего трудного пути мне улыбнулась удача, ибо Эдвард, которого я так долго и безрезультатно искала, нашел меня сам. На третий день моего самокопания в себе, он внезапно появился на пороге моей спальни и сразу заявил, что хочет со мной поговорить. Обрадовавшись, что мне не придется его искать, я сразу же пригласила его к себе, усадила в кресло и присела прямо напротив него, показав, как я искренне желаю услышать то, что он намеревается мне поведать.

Минуя придворный этикет, который гласил, что сперва нужно как минимум полчаса побеседовать на отвлеченные темы, чтобы не прослыть невеждой и не оскорбить своим хамством собеседника, мы перешли к главному.

— Спасибо вам Ирен, — произнес юноша, почти сразу поборовший свою природную робость и смущение. Он ласково накрыл своими ладонями мои пальцы, став смотреть мне прямо в глаза.

— Не стоит благодарностей… — я кокетливо зарделась, пожалев, что в моих руках не было веера, чтобы как можно насыщеннее и понятнее показать свои эмоции. Но, к сожалению, я уже почти как месяц где-то его потеряла и до сих пор не удосужилась найти. — Вот только за что?

— Вы мне показали, как сильно я ошибался на счет принцесс, миледи.

— Правда? — очаровательно улыбнулась я, решив, что это был неуклюжий комплимент и решила подбодрить скромного юношу. — Вы поняли как мы прелестны?

Эдвард замялся и уклончиво пролепетал:

— Возможно… — я даже немного расстроилась — парнишке еще долго предстояло над собой работать, прежде чем его можно будет впустить в приличное общество. Ведь такого милого юношу сразу же атакуют наши хищницы, а если против моего легкого флирта он не способен долго держать удар, то что будет после насыщенной атаки тех дьяволиц? — Я понял, что нужно искать девушку, которая умеет готовить. Не обижайтесь, миледи, но вы просто не созданы для кухни.

Я возмущенно фыркнула поразившись такой наглой ложью — мой суп похвалил сам Ярослав, из благородного Княжеского рода! — и решила доказать юноше, как он не прав.

— Вы заблуждаетесь, — с нажимом проговорила я, выдернув свои пальцы из его холодных рук, — моя еда поистине восхитительна, правы вы лишь в том, что я не создана для кухни — у благородных леди есть куда более важные дела, чем стоять у печи и резать овощи.

— Ну и слава Великой, — еле слышно пробормотал Эдвард, но от моего праведного возмущения его спасла следующая фраза, которую он поспешно произнес, увидев мой решительный настрой. — Но я еще хотел с вами попрощаться прежде, чем уеду.

— Вы уезжаете? — удивилась я, позабыв на мгновение о своем желании научить этого наглеца манерам. — Как скоро? И, извольте поинтересоваться, куда?

— К Ярику, — заметно оживился Эдвард, озарив комнату своей улыбкой. — Надеюсь, Ник мне даст добро, и я наконец-то увижу небо…

Я недоуменно нахмурилась, чувствуя в его словах некий подвох — как он мог соскучиться по небу, если почти каждый день Никериал с криками и упреками снимал юношу с крыш замка? Нет, тут дело было явно нечисто… Может он, как и Ярослав, оборотень? А это вполне возможно, потому что у Ника все друзья какие-то… особенные, немножко с вывертами и своими тараканами в голове. Но не понятно было одно — я что-то не помнила, чтобы представители сей расы придавали какое-то особое значение к небу… А может он совсем не оборотень, а кое-кто похуже? А какие существа любят небо? Кого больше всех ненавидят благородные серы и прекрасные девы? От внезапной догадки мне чуть не стало плохо — только не говорите мне, что Эдвард — дракон!

Я скептически окинула взглядом Эдварда, который смущенно покраснел от такого пристального внимания. Хрупкий и тонкий, словно тростинка, высокий, но постоянно сутулившийся, будто чувствующий себя неуверенно на земле, с яркими завораживающими глазами, очаровательной улыбкой и медными кудрями, доходящими ему до плеч… Я никак не могла увидеть в этом юноше могучего и грозного зверя, который пугал смелых рыцарей одним лишь своим видом, Эдвард напротив, выглядел беззащитным, его хотелось обнять, приласкать и накормить, а никак не бежать в ужасе прочь. Что-то не очень-то и верится, что он один из них… Нет, это я себе что-то выдумываю! Ирен, ты окончательно и бесповоротно сошла с ума, если в каждом человеке видишь неизвестно что! Чтобы сказал на это твой отец? А старший брат?

— Эдвард, — неуверенно пролепетала я, схватив оного за кисти рук и притянув к себе, чтобы его лицо стало как можно ближе к моему. Мне было крайне неловко сообщать тому свои нелепые подозрения, но я просто не могла все пустить на самотек! Мне надоело, что каждый проживающий в этом замке считает, что я недостойна знать их тайны. — Вы… позволите ответить на мой нескромный вопрос…

Рыжеволосый юноша стремительно залился краской и отвел свой взгляд, не намереваясь больше смотреть мне в глаза. К сожалению, отвел он его не туда — в мое декольте, но я решила не заострять на этом внимания, ведь в этот момент меня занимало другое: как лучше сформулировать свои мысли.

— Я в-вас… внимательно с-слушаю… — пробормотал он и попытался вырваться из цепкой хватки, но у него ничего не получилось — я не намеревалась отпускать юношу и ухватилась за него как за свой единственный шанс. — Мил-ленди, чт-то вы делаете?

— А вы не видите? — пропыхтела я, пытаясь удержать Эдварда на месте, но этот верткий гад удвоил силу и у него начало получаться сопротивляться! Ах так! Не подчиняемся моей воле? Не зная, что дальше делать я решилась применить прием Лиры, которому она однажды меня научила, и резко притянула к себе юношу, обняв оного за голову. Он, не ожидая такого фортеля, не удержал равновесия и чуть ли уткнулся носом в мою грудь, став использовать ее вместо подушки. После такого цепкого захвата он вырваться даже не пытался, только приглушенно проскулил откуда-то из района моего декольте:

— Мне… ст-трашно…

— Что за глупости, — произнесла я, вновь сосредоточившись на деле. Теперь, когда я не видела друга Никериала, мне стало намного легче задать этот страшный вопрос. — Скажите, Эдвард, вы… а вы меня вообще, слушаете? — раздалось согласное мычание, прозвучавшее с некой обреченностью и покорностью своей судьбе и я, довольно улыбнувшись, продолжила. — Вы на самом деле являетесь драконом?

В районе декольте на несколько мгновений повисло гробовое молчание. Кое-кто серьезно обдумывал свой ответ, а я же замерла в ожидании, боясь и одновременно желая получить подтверждение своим догадкам.

— Д-да… — неуверенно пролепетал грозный и могучий зверь, повергающий в ужас людей далеко не робкого десятка. Я недоуменно молчала, осмысливая его прозвучавшее откровение и никак не могла понять — он признался или все же произнес утвердительный ответ, чтобы от меня отвязаться?

— Точно? — грозно нахмурилась я, прижимая его сильнее.

Эдвард заскулил и задергал руками:

— Точно-точно! Дракон я! Самый настоящий!

— Не врете? — с дотошностью дознавателя осведомилась я.

— Я никогда не врал! В отличии от остальных… — обиженно воскликнул Эдвард и словно вспылив, возмущенно воскликнул. — Оглядитесь вокруг, Ирен! Все вам врут, а вы сидите, словно с закрытыми глаза и ничего вокруг не замечаете! И наконец-то отпустите меня! Я вам не котенок и тем более не игрушка!

Эдвард резко дернулся вперед и, от внезапного сильного рывка, кресло с жутким грохотом упало на спинку… вместе со мной и с самим неуклюжим юношей. Но не успела я хоть как-то осмыслить падение и возмутиться тому, что на меня случайно сверху упал Эдвард, прижав к спинке кресла, как со стороны раздался писклявый голос Джека.

— Что вы делаете!

Мы ошарашено замерли на опрокинутом кресле, словно распаленные любовники, застигнутые ревнивым мужем на супружеском ложе. Не знаю, как чувствовал себя в этот момент Эдвард, но я залилась краской, все также вцепившись, как и до падения, в несчастного юношу. Сил выдумывать оправдание — а скажите, кто поверит, что кресло упало случайно? — не было, но мне, к удивлению, даже не хотелось тот же час очистить свое доброе имя — мои думы занимало совсем другое. В душе колыхала несправедливая обида — меня очень сильно задели слова этого несносного дракона о том, что все мне врали, — и вместо оправдания, я воскликнула иное, отпихивая от себя и так уже пытающего подняться юношу:

— Он мне врал!

— Что, обещал жениться? — ехидненько поинтересовался призрак, войдя в роль блюстителя чести. — Но поздно… этот грех можно искупить лишь связав себя узами с…

— Нет! — испуганно воскликнул виновник моего позора и попытался уползти. — Не хочу! Не буду! Только не на ней!

Такого пассажа от тихого и спокойного юноши я не ожидала, ведь я считала, что Эдвард относится ко мне хорошо, а вдруг выясняется, что он терпеть меня не может! Как такое пропустить мимо ушей и не оскорбиться? Мне стало горько и одиноко, и я решила сразу же поделиться своими чувствами с другими.

— Как вы можете! — мое восклицание от душимого внутри гнева получилось писклявым и от того особо пронзительным. Я встала, и даже не поправив платье и прическу, обвиняющее посмотрела на виновника моей тирады. — Я считала вас приличным, благородным человеком, а вы оказались, гнусным, лживым драконом!

— Я никогда не врал! — распылился от наговоров Эдвард, обиженно посмотрев на меня. Он стоял почти посередине комнаты, в нескольких шагах от упавшего кресла, а Джек, подслушивая нашу беседу, спрятался в тени, чтобы мы, не дай Великая, на него отвлекались. — А вот к вам у меня есть множество претензий!

— Ах так! — я скрестила на груди руки. — Тогда извольте, просветить меня в моих недостатках.

— Нет, — сразу пошел на попятный юноша, отрицательно покачав головой. — Воспитание не позволяет мне оскорблять даму.

Но я все же оскорбилась, и, решилась на свой самый безумный поступок в жизни. Я стремительно подошла к попятившемуся от меня Эдварду, цепко схватила его за руку и потащила из комнаты прочь. Он еще ответит за свои слова! Меня еще никогда в жизни так сильно не унижали!

— Раз вы так хвалитесь своим безупречным воспитанием, — почти прошипела сквозь зубы я, таща за собой упирающегося Эдварда, — то извольте отвечать за свои слова. Докажите мне, что вы не лжете — покажите дракона.

— Показать? — изумился виновник моего плохого настроения и на миг перестал сопротивляться, позволив себя вести. — А может не надо?

— Так вы врали, да? — с ноткой превосходства, произнесла я.

— Конечно нет, но… А если Ник не разрешит…

Я остановилась, и, повернувшись, внимательно вгляделась в лицо Эдварда. Юноша был растерян… Он явно хотел мне помочь, но не знал, правильно ли поступает… Я внезапно увидела в нем себя до побега из дворца, когда проводила свои дни в смятении, боясь и не решаясь пойти против воли своего отца.

— Вот еще… — усмехнулась я, показывая нерешительному дракону, что мое желание непоколебимо и не зависит от него и мага. — С каких пор благородные господины спрашивают разрешения, чтобы порадовать девушку? — я робко улыбнулась Эдварду, и, получив застенчивую улыбку в ответ, с нажимом произнесла. — Пойдем, кому говорю.

Он кивнул и словно облегченно выдохнув, пошел на улицу чуть ли не быстрее меня, словно страстно желал обратиться в дракона, но без моего толчка не решался сам. Больше до двора мы не произнесли и слова, а Джек так и не появился в моем поле зрения, словно остался в комнате. Ничего, поймать наглого призрака я всегда успею, а вот впервые в жизни увидеть настоящего дракона — нет.

***

Ник

— Так о чем ты хотел поговорить? спросил я Микио и подошел к серванту, где хранились реагенты. Там у меня как раз на такой случай припасен чистый спирт и рюмочка. Нет, вы поймите, если я и впустил в свою святую святых неуравновешенного мага, то это не значит, что я буду выслушивать не приняв заранее лекарства. Я еще просто не успел отойти от прошлого его фортеля…

Иллюзионист спокойно вошел за мной в лабораторию, по-хозяйски огляделся, подметив, что я сразу полез за большим литровым бутылем и, улыбнувшись, присел на стол, который я совсем недавно добросовестно вымыл. Ничего, если вымыл и не очень хорошо, то теперь ядовитые реагенты унесет собой Микио… Ну что ж, мир его праху…

— Знаешь, Ники, — начал этот малохольный, скрестив ноги и устремив мечтательный взор карих глаз на потолок, — я тут недавно поскользнулся, свалился с лестницы и задумался о вечном. Аведь реальность можно сделать иллюзией, как иллюзию реальностью! Даже обычный человек старается обратить свои мечты в жизнь, а чем это отличается от искусства иллюзий? И почему реальность не может быть иллюзией? Все ведь мыслят субъективно — мерят реальность только со своей точки зрения, но откуда они знают, что живут в реальности, а не в в чьей-то иллюзии?

Найдя спирт я, плюнув на условности и здравый смысл, сделал глоток этой ядреной смеси прямо из горлышка. Горло обожгло огнем, я закашлял, на глазах выступили слезы…какие, к Настерревилю иллюзии, реальности? Он что, издевается?!

— Сильно, видать, ты головой об ступеньки приложился, — поморщился я от спирта и с фальшивой заботой добавил. — Бедненький, последние крохи разума из своей головы вытряс. Что же скажет Партар?

Мы почти синхронно вздохнули, причем Микио с какой-то ноткой обреченности.

— Меня понять и ты не желаешь… — с грустью пробормотал он и, внезапно улыбнувшись, весело продолжил. — А знаешь, почему я здесь живу?

— Живешь? — скептически уточнил я. — Так ты не мое персональное привидение? — я тряхнул головой, прогоняя ненужные мысли, похоже спирт начал на меня уже действовать. — На самом деле мне казалось, что ты пишешь отчет нашему несравненному принцу на тему того, как поживает его сестренка. Только вот, хочу заметить, пишешь ты его довольно медленно, а нервируешь — больно много.

— Да я же тихий как мышка!

Я махнул на Микио рукой, не горя желанием и дальше вступать с ним в бессмысленную полемику, и подошел к столу, на котором он восседал.

— Так о чем ты хотел поговорить? — мне не верилось, что иллюзионист добровольно рискнул своей жизнью ради пространственных рассуждений об иллюзиях. Нет, я мог поиграть с ним в схоластику, но это было бы не долго, ибо в теории иллюзий я намного хуже подкован, чем он, да и это не моя специализация.

— Прежде чем начнем, ответь на мой один малюсенький вопросик, — Микио умоляюще состроил глазки, видно надеясь, что этим меня задобрит. — Почему вы поссорились со Стефаном?

— А мы дружили? — задал я встречный вопрос, пораженный новыми сведениями своей биографии. Не знал, что когда-то пил на брудершафт с этим носителем блох и сплетен.

— Нет, мне интересно из-за чего вы стали врагами!

— Почему это? — еще сильнее удивился я. Меня, например, никогда не волновал этот вопрос, почему же он стал так интересен постороннему лицу?

— Мне всегда казалось, что вы похожи, — стал объяснять свою тоску зрения маг, а же я изумленно приподнял брови и сел на табурет, ибо стоять и узнавать о себе столько новых подробностей было чревато падением. — Я наводил справки и узнал, что во времена твоей молодости Стефан был успешным Высшим целителем, а ты же, как отзывался Азель, был чуток наивным, но амбициозным, желающий, как и вся молодежь, изменить мир к лучшему. И вот я подумал… ведь ваше знакомство могло окончиться плодотворным сотрудничеством! Но почему именно злость и ненависть?! Отчего?

Я пожал плечами… даже не знаю… Тот хмырь мне не понравился с первого взгляда, когда я увидел его в составе комиссии по приему экзаменов на присвоение звания магистра. Напыщенный, весь в лоске и роскоши, он надменно взирал на будущих магистров целительства и как бы говорил, что мы никогда не достигнем его уровня. От него так и веяло самолюбием, что для парнишки вроде меня, которого с детства Азель учил, что только самовоспитание и самокритика делает из целителя настоящего кудесника, а не балагурного шута, возомнившего себя Великой, возмутило. Как такой человек смог стать «светилом» всей целительской жизни королевства?!

Но если вначале возникла лишь неприязнь, то ненависть появилась в годы бушующей в стране эпидемии. Человек, который должен был нестись впереди колонны сопротивления, маг, что должен был стараться изо всех сил, чтобы уничтожить заразу, забился в дальний угол, словно полудохлая крыса и смотрел со стороны, как остальные целители на последнем издыхании боролись за жизнь. Я стал его презирать…

Микио спрашивает, почему именно злость и ненависть? Стефан, эта скотина, мало того, что совершенно ничего не делала, так еще и отвергала любые идеи по предотвращению эпидемии, отмахиваясь от всех тем, что мы «некомпетентны в таких вопросах». Я смог найти вакцину не потому, что мне помог Стефан, а он наоборот, всячески мешал, а потому что нарушил закон и отправился на поиски без разрешения Высшего целителя. Если бы Микио помнил тот ужасный год, видел тот кошмар, который я лицезрел каждый день в госпитале, то он бы не задавал этот глупый вопрос. Была бы моя воля — я бы заживо сжег эту тварь — Стефана, из-за которой погибло столько народа.

— Скажи, ты смог простить человека, — тихо произнес я, — который косвенно повинен в смерти твоего учителя?

— Учителя? — на лице Микио отразилась растерянность. Не знаю, помнил ли он те события, но как не старался скрыть, похоже, о своем единственном близком человеке ему забыть так и не удалось. — Причем здесь… мой учитель…

— Так смог простить бы?! — настаивал я на ответе.

— Нет, — без толики промедления ответил он, крепко сжав пальцы на краю стола.

— Вот и я тоже…— вздохнул я, — не могу забыть всех тех пациентов, которых не смог спасти по вине Стефана. А ведь если бы не он, твой учитель был бы жив и твоя судьба пошла по совершенно иной дороге. У тебя был бы дом, любящая семья…

— Дом… — гулко повторил за мной Микио. Его затаенная боль в глубине темных глаз выглядела так правдиво, что мне на миг показалось, что я наконец-то увидел настоящие эмоции неисправимого оптимиста и балагура. — Семья… А что это? Как я могу желать того, чего у меня никогда не было?

— Но ты же хочешь, — криво улыбнулся я. — Я вижу.

Ведь любой сирота мечтает о своем доме и семье, которая всегда будет с нетерпением ждать его у порога. Нет ничего страшнее одиночества, и он это должен был прекрасно знать.… Уж я-то хорошо понимаю, о чем говорю, потому что в молодости мне так хотелось дополучить то душевное тепло, которое не смогли дать родители, в других людях. Хотелось построить свой дом, завести семью, кучу ребятишек, а потом, когда те немного подрастут — учить их магии и не как Карактириус, а с пониманием и расстановкой. Но моей семьей стала семья Филгуса, а домом — этот старый замок, а те наивные мечты давно канули в лету.

— Ну хочу, — нехотя признался мастер иллюзий и кажется, покраснел. Я впервые увидел, как иллюзионист смутился и меня это позабавило. — Но мы говорили о Стефане, — сразу попытался сменить тему он и оптимистично добавил, — кстати, поздравляю, он жаждет тебя убить.

— Это не новость, — усмехнулся я. — Я у него как застрявшая в горле кость… примерно с той эпидемии. Обиделся старичок, что из-за меня его пожизненно лишили право занимать кресло Высшего целителя и обязали заплатить в казну Совета довольно приличную сумму штрафа, чтобы отправить ее на благотворительность…

— Но сейчас-то серьезно! — резко возразил иллюзионист.

— Его вошканье во дворце короля меня тоже как-то не волнуют, — невозмутимо ответил я. А ведь и вправду, я давно перестал чувствовать к Стефану ярких негативных эмоций, он для меня стал скорее как надоедливое кусачее насекомое, вроде слепня, которое можно игнорировать, не обращая на его возню, но вот только важно было не упустить момента, когда он решиться впиться в кожу… Нет, те чувства с эпидемии никуда не делись, они просто стали глубже, насыщенней, но без ярких проблесков…

— Это прикрытие, — отмахнулся Микио. — Он почему-то уверен, что у тебя спрятана его вещь, причем такая, которую снимают лишь с трупа.

— И откуда такие сведения?

— Я внимательный и слух у меня хороший, — гордо произнес мужчина, растянув улыбку до ушей. Я вздохнул — как мне надоело его притворство…

— Подслушивал? — сделал вывод я.

— Не без этого, — уклончиво ответил член Совета магов. — Ну и прибрался в кабинете Стефана немного… и у него дома. Ты знаешь, какие у него дома огромные злые собаки!

— Не знаю и знать не хочу, — я с подозрением покосился на этого оптимиста-смертника, чувствуя в его словах какой-то подвох. Только не говорите, что он нашел в спальне Стефана алтарь, на котором стоит мой изуродованный портрет, а стены несчастной комнаты исписаны вдоль и поперек фразами, примерно такого содержания: «Сгинь, Никериал», «Сгори в Преисподней, Ленге!», «Чтоб тебя полюбила некрофилка-энтузиастка!». От последней фразы меня пробило в дрожь, ибо я вспомнил Эльзу Черную и нашу незабываемую ночь в склепе…

— Злой ты, животных не любишь, — протянул Микио, медля переходить к делу. — А я вот их люблю тискать, ласкать, готовить… им корм. И чего ты на меня так смотришь? Животные сторонятся иллюзионистов, ты не знал? — я задумался, пытаясь припомнить этот пункт из прочитанных мной книг, но бесполезно… видя это Микио, сокрушительно вздохнув, добавил. — Целители… вот и Стефан об этом не знал, думал, что те зубастые косматые милашки спасут его секретики, а они сбежали, как только меня почуяли… сволочи. А я хотел их погладить…

Мне, почему-то внезапно стало жалко тех «злых» собак, ибо я представил, как за ними гонялся по всему двору иллюзионист, порываясь обнять «милашек». Нет, собаки все же умные существа, чувствуют, что на такого дурного даже рычать опасно.

— У дома обычно стоит защита и помимо «косматых милашек», — заметил я. Даже самые слабые маги защищают свои дома сетью охранных заклинаний и рун, которые, весьма трудно обойти, ведь всем хочется спать ночью спокойно, не опасаясь, что «завистники» устроят на тебя успешный карательный рейд. Вопросами защиты занимался один департамент в Совете и в нем, кстати, можно и было нанять определенного специалиста, чтобы разработал бы и установил для клиента уникальную защитную сеть, если у него самого нет ни родовой защиты, ни способностей в этом разделе магии.

— Иллюзию можно обратить в реальность, как и реальность сделать иллюзией, — тоном лектора начал свою речь мужчина, но, не видя в моих глазах энтузиазма, резко ее свернул. — Но… это сейчас не важно. У меня просто есть знакомый в отделе защиты родовых поместий. Гениальный взломщик, а работает простым посыльным… хорошо, что он мне должен был одну услугу… Цени, Ники, ради тебя я пожертвовал своим козырем, который хранил и лелеял все эти годы!

Что-то мне не верилось, что этот «козырь» был последним в его рукаве, наверняка в загашнике он прятал специалистов и похлеще, которые так неосторожно дали клятву «помощи» этому магу. Что сказать, бедолаги.

— И что же ты нашел?

— Угадай.

— Грязные кальсоны Стефана? А может пухлую папку с пометкой: «Злодейские планы»?

— Да нет, — поморщился Микио и скрестил под собой ноги. — Книгу доходов и расходов… А наш старичок — бойкий стручок, оставляет довольно большие суммы в одном столичном борделе «Сладкая нимфа», у путаны под сладострастным прозвищем «Игорь», — он сокрушительно вздохнул. — И я бы принял его тайное увлечение «Игорем» и смирился, что не единственный мужчина в его жизни, если бы не одно но: в столице я знаю только одного человека с таким «горячим» именем — это мастера по «поиску и шпионажу» Игоря, довольно известную личность в определенных кругах.

— И это все написано в книге расходов? — не поверил я. Нет, я знал, что Стефан педантичен и любит все подробно расписывать, не говоря о его страсти детально распланировывать свой день, но не будет же он оставлять такой компромат на видном месте?! Хотя стоит отметить и то, что Алия жаловалась, что иллюзионист каждый раз мастерски взламывает ее сейф…

Микио отвел взгляд, словно смущаясь и на одном выдохе выпалил:

— У меня есть знакомые нимфочки, да и Игорь всегда любил совмещать полезное с приятным.

— Игорь? Любил? — я был слегка шокирован вывалившимися на меня подробностями личной жизни иллюзиониста. Так значит, он и вправду мерзкий содомит и шастает по борделям? — Избавь меня от таких подробностей…

— Игорь божество! — праведно возмутился маг, видно решив, что я чем-то оскорбил этого человека. — Гений! И если он работает на Стефана, то значит, Стефан давно знает все твои маленькие секретики, включая и то, где ты спишь, с кем и на какой простыне! Эх, — закончив свою короткую тираду, иллюзионист сокрушенно вздохнул. — По сравнению с этим мастером я ничтожный подражатель...

— Так значит… Игорь собирает информацию за определенную плату и он твой кумир?

— Он учитель, — с придыханием проговорил иллюзионист, влюбленными глазами смотря в никуда. Точно, кумир. — Я впитываю его мастерство уже много лет и до сих пор не познал всех секретов … — Микио всплакнул, — я ничтожная бездарность, пыль на его безупречных сапогах. Ох, Игорь… Ники, если за тебя взялся Игорь — готовь место на погосте.

— Издеваешься? — мне что-то не верилось, что этот сумасшедший говорит такую ересь всерьез.

— Почти, — скривился маг. — Игорь и вправду один из лучших специалистов в этой области.

— Проклятый конкурент? — усмехнулся я, слегка поняв причину этого спектакля. Мне бы тоже не понравилось, когда под боком был такой «специалист», что уводит потенциальных клиентов, золото и самое главное, раздражает самим присутствием. Видно, тут пострадала гордость.

— Я не работаю на Теневого короля и тем более, на Стефана, — оскорбился иллюзионист. — Вот если бы Стефан попросил меня найти артефакт и заплатил мне…

— Что за артефакт? — перебил его я.

— О! А разве ты не знаешь? — удивился он. — Из-за него же тебя хочет уничтожить Стефан! А вот если и жрецы узнают имя того, кто спалил храм, довел до сердечного приступа Преосвященство и украл святыню религии, то знай, ты умрешь как порождение Настерревиля! Правда здорово!

По спине пробежались мурашки. Он все знает? Откуда? Как?

Видно на моем лице отразилась такая гамма чувств, что Микио легко отгадав мои немые вопросы, стал на них спокойно отвечать:

— Стефан в последнее время был взбудоражен больше обычного, а так как его страсть к древним артефактам в Совете не знает только ленивый и глухой, то не трудно было догадаться, что этот жулик и проходимец нашел «новую прелесть» для своей коллекции. Его сияющий лик, доброжелательность, благодушие — а он, представь, даже сделал комплимент Алии! — все лицезрели пару недель, а потом, как будто в нем закончилась энергия — Стефан осунулся, стал угрюм, раздражителен, на всех кидался, словно злющая собака, и, неожиданно, взял отпуск за свой счет и куда-то на пару дней смотался из столицы. Меня стало гложить любопытство… — он растянул губы в шкодливой улыбке, словно, смаковал момент, когда будет раскрывать тайный смысл закодированного древнего свитка. Да, такое лицо было всегда у Алии, когда она хвасталась мне своими победами на поприще поимки негодяев. Что за дите. — Я все гадал: «Что случилось со старичком? Что за пляски на старости лет?» и тихонечко стал приглядываться к старому затейнику. Ох, а это было трудноватенько, ведь сам, понимаешь, меня тогда заботила одна небольшая проблемка — я пытался вызвать демона. Но любопытство же гложило! Ох, как сильно оно пило из меня кровь, мешая, сосредоточиться на деле… Ты ведь помнишь свой суд?

— Конечно, — меня передернуло. То заседание мне забыть не удаться никогда.

— Во-о-т, — протянул мужчина. — Тогда я и узнал, что помчался Стефан не абы куда, а в Силенвиль, оплот жрецов, если мне не изменяет память. А что мы знаем о жрецах? А о Стефане? Что их объединяет?

— И что же? — скривился я. Не нравились мне его наводящие вопросы, казалось, что он как сытый кот игрался с мышкой, в роли которой сейчас прибывал я. Сказал бы сразу, мол, знает, что слезы Элисень у меня. Зачем этот фарс? Хотя так просто сдаваться я не собирался, и решил увести его в сторону. — Насколько я знаю, Силенвиль славится не только жрецами, но и низкими ценами в Пурпурных кварталах. Может он решил расслабиться?

— Хм… — задумался Микио. — Шлюхи это хорошо… но у него же скидки в «Нимфе», да и Игорь, как опытная бордель-маман всегда обслужит своего клиента по высшему разряду. Нет, Ники, ты меня не запутаешь, Стефан заинтересовался артефактом, который был во владении жрецов. А какая святыня предположительно могла храниться в Силенвиле? А такая, которая могла как-то связываться у них с их Богиней. А что бывает, когда религия и магия соединяется? Прана… божественная энергия, — закончив свое рассуждение, он заинтересованно уставился на меня. — Та самая прана, в крови которой обнаружилась у тебя, Ники. Я помню, как облизывался на кладбище тот демон. Он точно знал ради чего пришел, да и кладбище не могло подняться от простой энергии жертвоприношения, там полыхали такие потоки, что: во-первых, захламили энергетическое поле, перекрыв поток портала, во-вторых, поднялось кладбище, а для этого требуется энергии как минимум с десяток жертв, а в-третьих, у меня поджилки тряслись от ужаса! А ты знаешь, что иллюзионисты очень чувствительны к энергии, ведь мы ее используем намного тоньше и изысканнее…

— И ты сейчас так тонко намекаешь, что у меня артефакт жрецов? — скептически взглянул на него я, стараясь, чтобы бешено колотящееся сердце не выдало меня с головой. Нет, этот сумасшедший точно добивается, чтобы его прикопали под кустиком за любопытство и излишние знания.

— Нет, — пренебрежительно махнул рукой тот. — Я намекаю на то, что об этом думает Стефан и он придет к тебе, чтобы узнать об артефактике. Ну там… мило поболтать, душевно кинуть молнию и провести увлекательный вечер в пыточной за допросиком.

— А тебе-то, какое дело до моих проблем? — не поверил я в благодушие и благородство этого человека. Ведь меня благодарить ему не за что: наградил синяком, чуть не задушил и всячески показывал, как он мне неприятен. Не из-за той же давней истории с эпидемией он старается меня спасти? Если так, то долг его давно уж уплачен помощью на суде, а большего мне и не надо.

— Твой друг попросил, — грустно улыбнулся Микио. — Фил о тебе беспокоится, а его как некстати отправили в командировку… а мне, как минимум две недели путь во дворец совета заказан, вот и Филя попросил тебя охранять, пока он не вернется… недельки две… А мне как раз нужно этот отчет писать… — он виновато развел руками. — Ну… такие вот дела. Я решил, что тебе нужно знать, хотя Филя уверял меня в обратном.

Вот… Филгус, пройдоха! Интриган не доделанный! Отправил ко мне этого сумасшедшего, чтобы охранял? Да от него самого нужно спасение! Он же, как неконтролируемая реакция — неизвестно, что произойдет: сойдет с ума и поубивает всех вокруг или же сведет с ума окружающих, чтобы они сами себя убили. А оправдание у него будет простое, мол, было скучно!

— Я. Не. Нуждаюсь. В. Защите, — еле сдерживал в руках себя я. — Пускай этот Стефан катится к Настерревилю со всеми своими злодейскими планами в (цензура). А Филгусу передай, когда сейчас соберешь свои вещи и свалишь из моего дома, что я очень зол его «проявлениями заботы» и видеть его не желаю.

— Но… — было начал растерянный Микио. Он даже вскочил на ноги со стола, уперев обиженный взгляд на меня. Я, кстати, тоже встал, ибо выпроваживать сидя задержавшихся гостей неудобно.

— Слышать ничего не желаю, — сузил глаза я.

— Хорошо, — как-то подозрительно быстро согласился иллюзионист и пожал плечами. — Я уйду, как только ты выполнишь мою одну малюсенькую просьбу.

— Опять?! И что за просьба? А?

— Покажи слезы Элисень! — выпалил Микио. Я ошарашено на него уставился, даже забыв, что секунду назад злился на этого проходимца. Ноги внезапно перестали держать и я словно упал обратно на стул, поражаясь осведомленности этого мага. Как! Как иллюзионист может столько знать?!

— Ну покажи, — словно дитя заканючил мужчина, нетерпеливо осматривая обстановку лаборатории, слово надеясь увидеть бесценный артефакт. — Почему ты его прячешь? Я тоже хочу увидеть игрушку жрецов!

— Нет! — рявкнул я и, поднявшись, на негнущихся ногах пошел к зеркалу. У меня был только один аргумент, чтобы избавиться от этого настырного человека, не замарав при этом свои руки его убийством.

— Но почему?! — Микио тоже встал и подбежал ко мне. — Ты знаешь, как долго я терпел и ждал этого момента? Нет?

— Уйди, — прошипел я, отпихивая рукой этого настырного, но он лез ко мне как собака, пытавшаяся вынюхать у хозяина спрятанное за пазухой лакомство. — А то я разозлюсь.

— Ради знаний я готов и пострадать, — пропыхтел под носом маг, схватив меня за руку. Но я уже вводил координаты в зеркало, чтобы связаться с человеком, который меня спасет из этого кошмара. — Я ночами не спал, а ты не хочешь удовлетворить мое любопытство!

— Да не хочу я удовлетворять тебя! — в отчаянье воскликнул я, чуя, что еще немного и не сдержусь, ударю его.

— Удовлетворять? — ехидненько переспросил женский голос, раздавшись прямо из зеркала. Мы замерли и посмотрели на отражение Алии, которая сидела в своем излюбленном кресле и попивала ароматный чай из большой фарфоровой кружки. Похоже, она приняла идущий от меня сигнал тогда, когда я кричал на Микио и поняла смысл фразы не так, как следует.

— Алия! — с энтузиазмом воскликнул иллюзионист, радостно лицезрея «грозу департамента дознавателей». — А мы тут разговариваем!

— Я заметила, — усмехнулась дознавательница, внимательно посматривая на нас. Почувствовав, что Микио до сих пор держит меня за предплечье, я недовольно стряхнул с себя его руку и вытолкал мага «с обзора». Не зачем ей смотреть на него, ведь я вызвал ее не для этого.

— Да, разговариваем, — раздраженно проговорил я, отпихивая от зеркала наглого иллюзиониста, а то тот все пытался посмотреть на Алию, как будто не нагляделся на нее Совете. — Беседуем о чае. Кстати, Аль, он утверждает что чай — это гадость, которую придумало человечество, чтобы поить свиней.

Чашка громко треснула и рассыпалась на мелкие осколки, залив чаем весь стол, бумаги, и корсет дознавательницы, лукавая улыбка девушки медленно померкла, а в глазах зажегся опасный огонек. Она, глубоко вдохнув, встала с кресла и, набрав в легкие побольше воздуха, воскликнула, профессионально пародируя яростный рев дракона:

— ЧТО?!!!!

Микио испуганно ухнул и, упав на колени, уполз под стол. Даже у меня перехватило дыхание, затряслись от ужаса поджилки, и зазвенело в ушах от акустического удара. Я не ожидал такого ошеломляющего эффекта… Кошмар, я собственными руками разбудил кровожадного монстра!

— Открывай немедленно портал, — прошипела Алия, ее янтарные глаза полыхали от жажды убийства одного маленького оклеветанного мной иллюзиониста, что сейчас пытался притвориться пятой ножкой стола. — Мне надо кое с кем поговорить.

Я нервно кивнул и отдал мысленный приказ замку открыть портал. У моих ног Микио что-то проскулил на тему того, чтобы я сжалился и убил его сам, что я неблагодарная скотина и его неупокоенный дух будет следовать за мной всю жизнь, чтобы я почувствовал на себе угрызения совести. Но он опоздал — она уже начала мучить меня сама, нашептывая, как я несправедлив, что я не должен допустить убийства, и это жестоко: сначала исцелить, а потом пытаться убить дитя…

Вот так и ждали гостью из столицы — я в смятениях и с угрызениями совести, а Микио под столом пытался притвориться ветошью… Минуты превратились в мучительные часы ожидания. Лабораторию окутало безмолвие: никто из нас не решался нарушить молчание… Мы вздрагивали от любого шороха, скрипа, а часы, которые мерно тикали и обычно успокаивали меня, когда я ложился на диван в раздумьях, стали невыносимо раздражать. Затея, которая казалась гениальной — я считал, что увидев угрозу в виде Алии, иллюзионист сразу же сбежит, — не оправдала надежд и превратилась в катастрофу. Я впервые в своей жизни пытался вспомнить заученные в Силенвиле строки заповедей Элисень и искренне помолиться Богине за упокой наших душ.

Когда с грохотом распахнулась от душевного пинка дверь, чуть не слетев с петель, я вздрогнул и, пошатнувшись, оперся на стол. Держать себя в руках получалось плохо, да я некстати представил, что произойдет, если эта дьяволица узнает, что я: во-первых, ей наврал на счет Микио, а во-вторых, так как магу даже через «зеркальное» общение трудновато привирать, то, следовательно, это я так ужасно думаю о чае, а это в несколько раз хуже…

И тут я понял, что попал… Мне вмиг захотелось залезть под стол к Микио и притвориться шестой ножкой стола. Авось, пронесет…

Алия вошла в лабораторию, грозно нахмурившись и почти мгновенно накалившаяся атмосфера стала давить не хуже надгробной плиты. Она, оглядевшись, целенаправленно направилась ко мне, держа в руке большой чугунный чайник… Колени предательски дрогнули, в горле застрял ком… Я почувствовал себя беззащитным мальчиком, что предстал перед очами своей грозной матери, которая сейчас будет воспитывать свое непутевое дитя. Под столом было подозрительно тихо. Отступать было некуда.

— А-алия… — вернуть голосу уверенность и непринужденный тон оказалось трудно. — Как приятно тебя ув-видеть…

— Где эта сволочь, — прошипела дознавательница, подойдя ко мне на расстояние удара чайником… то есть, на расстояние вытянутой руки. Видно, любезничать со мной она не собиралась, ибо забить Микио в пол как гвоздь ей хотелось сильнее.

Я недоуменно нахмурился и осторожно заглянул под стол, но иллюзиониста, как я и предчувствовал, там не оказалось… По моей спине пробежался холодок, словно старушка смерть провела по хребту лезвием своей наточенной косы. Я замер в этой нелепой позе — нагнувшись, не в силах преступить через свой инстинкт самосохранения и развернувшись к Алии сообщить ей пренеприятнейшее известие о потере мага.

— Так значит, он спрятался, — с расстановкой прошептала чаеманка. Я тихонько отошел от нее подальше, опасаясь за свое здоровье. — Мало того, что опять залез ко мне в кабинет, так еще и клевещет на святыню! Последние крохи разума потерял, скотина! — она с грохотом поставила чайник на мой стол и угрожающие размяла пальцы. — Ну ладно, если хочет поиграть в прятки, я с ним сыграю!

И Алия с каким-то садистским наслаждением наступила ногой на упавшее со стола перо, став носком сапога втаптывать его в пыль — я в ужасе отпрянул от волшебницы, ибо мне очень не нравились ее действия по отношению к моей письменной принадлежности. Похоже, дознавательница решила, что «сволочь» хитрая, решившая навести на всех иллюзию, замаскировавшись подо что-нибудь неприметное. Главное, чтобы она не решила, что Микио «спрятался» под моей личиной, ибо получать чайником по голове во второй раз мне что-то не хотелось.

Да, я знал про что говорю, так как во времена романа с Алией я также неосторожно высказался о ее увлечении «милыми зубастыми зверюшками» и она кинула в меня медным чайником. К сожалению, попала, да так метко и душевно, что вмятина в этой посудине оказалась приличная, как и моя шишка на лбу. Конечно, девушка потом долго извинялась, пыталась загладить свою вину, но осадок-то, несмотря на все ее ласки остался. Так что с того времени я поклялся себе, что больше никогда не буду встречаться с магнессами, причем, не уравновешенными и одержимыми чем-либо.

Неожиданно, за спиной увлекшейся втаптыванием в пыль перо Алии, поплыл воздух и легкой дымкой медленно проявился пропавший иллюзионист. Я замер, во все глаза смотря на развивающиеся события. Он, лукаво улыбнувшись, со спины стиснул дознавательницу в объятиях, на что шокированная девушка на чистых рефлексах наступила ему на ногу и только хотела приголубить наглеца локтем в челюсть, как Микио вновь исчез, словно растворившись в пространстве.

— Ах, Алия, — проворковал он, через мгновение появившись сидящим на столе. В руках иллюзионист держал незабвенный чайник Алии, а на его губах расплылась мечтательная улыбка. — Наши встречи так незабываемы… И волосы твои пахнут чудесно!

— Микио! — сжала руки в кулаки девушка и, подойдя к мужчине, попыталась отнять у него свое сокровище. — Отдавай чайник!

— Я опечален… — горестно вздохнул член Совета, словно играя партию горе-любовника. — Ты так не рада меня видеть, моя милая дознавательница?

Алия на этот провокационный вопрос ничего не ответила, лишь вырвав из рук не слишком сопротивляющегося мага свою чугунную посудину, с любовью ее погладила, словно Микио мог чем-то навредить «прелести».

— А как же наша ночь? А утро? — еле сдерживая слезы, проговорил иллюзионист, пытаясь одним лишь жалостливым взглядом воззвать к совести холодной магнессы. — Ты все забыла?

Мои брови от удивления поползли на лоб. Я замер, обратившись в уши. Вот так поворот…

— Конечно нет! — не выдержав, процедила сквозь зубы волшебница, стискивая в руках незабвенный чайник, словно пытаясь сдержаться и не ударить члена Совета магов. — Как я забуду то представление на кладбище?! Мне опять пришлось писать докладную! И в тридцатый раз отчитываться перед главой департамента за то, что я «неправомерно задержала члена Совета»! Меня из-за тебя, сволочь, обещали премии лишить!

— А мне понравилось, — довольно улыбнулся маг, словно его похвалили и видно, пропустил мимо ушей остальную тираду дознавательницы по-поводу того, что он ей доставил проблемы на работе. — И длинные волосы тебе к лицу, а какой фееричный ты устроила танец: смешение огня, молний, страсти и… м-м-м… Ты была просто восхитительна!

— Зубы мне заговариваешь? — прищурилась дознавательница и замахнулась на него чайником. К сожалению Микио ловко увернулся от грозного оружия и вновь исчез. — Ты думаешь, так я забуду про твои проделки?!

— Так это ж неправда! — Микио появился за моей спиной. — А ты слишком недоверчива! Вдруг я хотел сделать комплимент?!

— Знаешь, куда я отправлю твои комплименты? — с угрозой прошипела, словно рассерженная кошка Алия, грозно помахивая своей посудиной. — Туда же, куда и цветы! Из-за них, скотина, весь отдел провонял тухлятиной, даже крысы — в темницах!!! — сбежали от их благоухания!

Похоже, чай стал лишь последней каплей в море терпения магнессы и Алия изменила своей обычной хладнокровности, придя лично «высказать претензии» провинившемуся иллюзионисту. Прав был Микио, когда говорил, что ему не рекомендуется примерно две недели появляться во дворце совета, ибо, видно, он там нашкодил с лихвой, причем, именно в отделе дознавателей…

— Я извиниться хотел! — возмутился иллюзионист, прячась за моей спиной, которой явно не подходила на роль «каменной стены». — А ты, совсем разум потеряла, чокнутая чаеманка, раз не можешь отличить ложь от правды!

Лицо дознавательницы побагровело, руки задрожали от еле сдерживаемого гнева, даже чайник раскалился докрасна, приняв в себя большую часть бушующей энергии девушки.

— А нука повтори, милый… — спокойно пропела Алия.

Чувствуя, что еще немного и удар «чайником судьбы» достанется мне, я попытался хоть как-то утихомирить разбушевавшуюся волшебницу, выставив вперед свои руки и сказав что-нибудь утешающее:

— Алия, дорогая, не бери его слова близко к сердцу. Он шутит. — От абсурдности ситуации, в которую вогнал себя я сам, мне захотелось в голос завыть. Называется, решил избавиться от иллюзиониста, а приобрел вдвое больше проблем. — Ты ведь шутишь? Да? — с угрозой проговорил я, обращаясь к одному самоубийце.

— Вот уж нет! Она — неблагодарная дура! Я ей работу облегчаю, подарки дарю, всех неугодных поклонников спроваживаю, да заключенных пугаю! А она — нос воротит!

— Глава департамента финансов не «неугодный поклонник», — рассерженно прошипела эта кошка и, легким движением руки оттолкнув преграду, то бишь меня, оказалась рядом с Микио. Да я и не сопротивлялся, а с превеликой радостью отошел на безопасное расстояние. — А помощник главы департамента связи и пространственной магии и подавно! А вот чем тебе не угодил начальник отдела палачей — я отказываюсь понимать категорически!

Орудовать чайником она не стала, видно ей не хотелось прерывать столь занимательный диалог рукоприкладством. Да и мне, кстати, тоже — интересно же узнать о чем судачат во дворце совета. Эх, все же я соскучился по новостям, раз готов даже послушать эту базарную ругань.

— Он кошек не любит! И собачек! — стал гнуть свою линию Микио, смотря на дознавательницу сверху вниз. Все же в этом облике он был почти на голову выше хрупкой и маленькой магнессы, сравнявшись ростом со мной. — А те вообще: продажные крысы и любители нимф.

— Ты Игоря не тронь! — сильнее взъелась магнесса и ударила чайником иллюзиониста. Он, к моему сожалению, увернулся, верткий, гад. Зато раскаленный чайник встретился с моим несчастным столом. Послышался гулкий удар, и запахло горелым. Мой милый, любимый лабораторный стол, который я совсем недавно начищал до блеска и красил новым, специально разработанным против кислоты лаком, обуглился и на нем появилась большая вмятина.

— Воооот! — поднял вверх трясущийся указательный палец Микио, умудряясь при этом как-то уклоняться от выверенных и быстрых ударов девушки. — Я знал… что… между вами… что-то… есть! И знаешь что? — иллюзионист мгновенно переместился к двери и прежде чем сбежать из комнаты, успел сказать. — Он изменяет тебе со Стефаном!

Алия пораженно остановилась и что-то слегка растерянно пробормотав, я честно, не расслышал слов, но примерно это было в духе: «Не может быть!», помчалась вслед за ним.

Я остался в комнате один. С испорченными столами, уязвленной гордостью и четким ощущением того, что мой замок превратился в дурдом. Захотелось побежать за этими чокнутыми вслед, потрясая метлой и угрожая выкинуть их за пределы моего дома, если они не прекратят этот балаган. Я даже стал искать метлу, но мои планы были грубо прерваны одним необычным звуком — со стороны двора послышался характерный рев дракона. Я даже прочистил пальцем уши, не веря, как на улице может быть дракон, если я с роду драконов не держал, иллюзии не творил, а Эду еще не разрешал перекидываться в свою родную ипостась…

На душе заскребли кошки. Мне стало казаться, что сегодня все вокруг решили свести меня с ума. А может тот глоток спирта был лишним и у меня сейчас красочные галлюцинации?

Телепортировавшись на двор, я увидел поистине необычное зрелище того, как хрупкая девушка, пыталась залезть на дракона, да при этом его еще и ругала, чтобы он ниже наклонился, а то ей, мол, неудобно, да и платье мешает. Таких выходок Ирен я никак не ожидал, мне стало казаться, словно, неожиданно меня ударили в поддых.

— Ир-рен! — шокировано воскликнул я.

Принцесса замерла, карабкаясь на крыло дракона и как-то странно на меня взглянула — это было похоже на то, словно обворованный хозяин застиг вора на месте преступления.

— Ник? — удивилась эта особа, но вместо того чтобы опуститься на землю продолжила с двойным усердием карабкаться по кожистому красному крылу на спину Эда. — А что вы тут делаете?

— Как что, — еще сильнее поразился я. — Это мой двор!

— А-а-а… — протянула девушка, наконец-то забравшись на чешуйчатую спину дракона, и с энтузиазмом спросила. — А тогда вы посмотрите на мой полет?

— Полет? — неверяще переспросил я, взглянув на эту необычную ситуацию с другой стороны. Она что, и вправду намеревается полетать на драконе?! Куда катится мир… — Ирен, вы с ума сошли!

— Почему это?! — обиженно надула губки девушка, умудряясь в полный рост стоять на спине Эдварда и даже не шататься. — Я хочу летать!

— Вы упадете! — Я подбежал к дракону, не зная, что предпринять дальше — дождаться пока не удержит равновесия и упадет сама или же снять ее со спины бедного юноши сейчас. И главное, как снять, чтобы случайно не доставить увечья. — Спускайтесь немедленно!

— Нет! — возмущенно воскликнула эта нахалка и показно уселась на Эдварда.

— Эдвард! — поняв, что спорить с упрямицей бессмысленно, я обратился ко второму виновнику этой оказии. — Как ты мог!

Дракон на мой возмущенный возглас выпустил из ноздрей струю горячего пара и с немым укором взглянул на принцессу, как бы мысленно оправдываясь, мол, эта она его заставила и он тут совершенно не причем. Ну, естественно, он в который раз пошел на поводу у дамы, глупый я, мог бы и не спрашивать. Все же, сколько лет боремся с его бесхребетностью и до сих пор он не может противиться самоубийственный просьбам слабой половины человечества… Хочу посмотреть в глаза его матери, чтобы понять, чего она добивалась, когда собственноручно методично давила волю своего сына, делая из него половую тряпку.

Словом, попеняв за беспечность и дурость этих двоих и раздав им словесных оплеух, я спустил Ирен на землю — точнее, она сама упала, когда Эд случайно дернул крылом. Слава Великой я держал принцессу в поле зрения, справедливо опасаясь ее падения и успел поймать ее, конечно же, не без магии. Вот только даме о маленьком секрете кавалера, к которому она упала прямо в руки, это знать не следует. Пускай думает, что спасло ее только чудо, а не левитация, что замедлила падение.

Но только слегка ошарашенная и испуганная таким развитием событий Ирен нисколечко не изменила своему желанию «полетать». На мой вопрос, а не налеталась ли она, когда свалилась с дракона, принцесса обиженно фыркнула и прогнусавила себе под нос, что я ей не отец, чтобы запрещать веселиться. Конечно не отец. Будь она моей дочерью я б отходил ее хворостиной и запер в комнате на месяц без книг и других развлечений для лучшего осознания своей самоубийственной глупости. Вот только Его Величества Нагелия поблизости, слава Великой, не наблюдалось, да и я был не в духе, чтобы и дальше препираться с Ирен, пытаясь ей доказать, как она не права, поэтому я сдался. Просто решил, что лучше показать упрямице на деле, чем могут обернуться ее желания и что надо всегда слушать мудрых магов, которые старше ее раза в четыре, а то и в пять.

Хочет исполнить свою розовую детскую мечту и полетать на драконе, чтобы потом хвастаться перед братом и подружками? Почему бы нет? Я еще в госпитале выяснил одну простую истину: сделай приятное девушке и это окупится тебе сторицей. Хотя этим методом я обольщал лишь милсестер, было любопытно заводить с ними интрижки и наблюдать издалека за результатом своих действий. Ох эти тайные встречи в кладовой, осторожные шепотки на осмотре пациентов и страстные свидания в морге… А потом укоры Азеля, что изменив своей обычной природе, настойчиво рекомендовал мне не устраивать в Парнаско филиал борделя, бесконечные смены в уплату за свои любовные похождения, слезы брошенных девушек и улепетывание от их воинственных родственников…. Эх, прямо ностальгия взяла по моим молодым годам в госпитале.

Посмаковав самые пикантные моменты моей бурной целительской практики, я вздохнул и мысленно позвал Милену, попросив принести то, без чего Ирен улететь не сможет, а именно — платок. Кстати, за все время наших препирательств Эдвард даже не попытался сбежать, обернувшись человеком. Видно он считал себя в образе громадного дракона в безопасности, не говоря о том, что ему можно было не отвечать ни на мои, ни на вопросы Ирен. Красота… молчишь и только киваешь, не жизнь, а сказка. Хотя у меня было ощущение, что этот пройдоха больше принцессы жаждал полетать. Ну, конечно, драконы без неба жить не могут — это у них в крови.

Пока ждал Милену с посылкой, я успел вновь вдоволь поехидничать над горе-летунами, в красках рассказав, что с ними случилось бы, если им не посчастливилось попасть в мое поле зрения. Брал я за основу самый печальный сценарий: Ирен расшиблась, но не насмерть, а стала бы парализованной на пару месяцев, пока добрые целители не исцелили ее позвоночник, а у Эдварда от внезапных нагрузок превратилось в сито только что подлатанная аура и его бы разорвало на части от жесткого дисбаланса жизненной и магической энергии. К концу моей речи эти экспериментаторы над своими жизнями пригорюнились и на лице Ирен я четко увидел раскаянье. Но вот ее эмоции были направлены на Эда — принцесса искренне переживала за то, что могла подвергнуть смертельной опасности его, ведь она оказывается, не знала, что Эдвард на больничном. Меня это поразило: она беспокоилась не о себе, а о чужом драконе! Неужели у коронованной особы проснулась совесть?

Посчитав, что свое эти двое получили, я повеселел и решил обрадовать скуксившуюся принцессу тем, что исполню ее малюсенькую мечту, также как и нестерпимое желание Эда полетать.

— Хорошо, — решительно произнес я, отбрасывая последние сомнения. Ведь и правду ничего плохого не случится, если Ирен прокатится на драконе, тем более я сам недавно хотел убедиться, что лечение дало результаты. — Так как я вижу, что вы осознали свою глупость, я решил позволить вам, Ирен, прокатится на драконе пару кругов вокруг замка.

Понурившая голову принцесса, которая до сего момента с интересом рассматривала свои туфли, недоверчиво взглянула на меня.

— Вы серьезно?

Я ободряюще улыбнулся девушке:

— А разве видно, что я шучу?

Ирен отрицательно покачала головой и, переглянувшись с Эдом, который не без интереса прислушивался к нашему разговору, неуверенно спросила:

— А как же господин Эдвард?

— А что он? — я, улыбаясь, скрестил на груди руки. Мое плохое настроение прошло, как только я спустил накопленный гнев на этих летунов и сейчас меня забавляла детская неуверенность девушки. Она стала казаться мне маленьким ребенком, которому впервые ее дядюшка-скупердяй подарил большую сладкую конфету. Ведь понимает, что я слова на ветер не бросаю, но вот боится поверить, что я разрешаю то, за что совсем недавно ругал, в красках описывая все ужасы, которые должны были с ней произойти.

— Вы сами говорили, что господин Эдвард может умереть, если… — она, не закончив свою мысль, прикусила губу, вновь став смотреть на свой подол шерстяного платья. Обсуждаемый неожиданно для всех, дыхнул паром из ноздрей на принцессу, привлекая ее внимание, и что-то заискивающе прогудел. Видно Эд хотел показать, что он тронут ее заботой, но ей нет нужды волноваться. Я считал также, потому что пока я рядом ничего плохого произойти не должно.

Ирен осторожно погладила чешуйчатый нос дракона и приободрилась. На его губах даже появилась едва заметная улыбка.

— Не волнуйтесь, ничего плохо не произойдет, — девушка на мои слова кивнула, — тем более что я полечу с вами.

— Со мной? — принцесса неверяще посмотрела на меня и отчего-то смутилась. — Вам не следовало так утруждать себя…

— Следовало, не следовало, — я махнул на Ирен рукой, увидев, как из замка к нам идет Милена, почтенно неся в руках платок. — Если я разрешил вам покататься на драконе, это не значит, что я велел вам совершить самоубийство. Второй раз вас ловить мне не доставляет никакой радости.

Ирен залилась краской, и это было хорошо видно на фоне ее золотых волос.

— Возьмите, — недовольно проворчал я, протягивая ей то, что мне сейчас принесла из замка домовая. — Простудитесь еще…

— Не буду я его надевать!

Ирен брезгливым взглядом окинула платок, связанный из грубоватой серой шерсти, всем своим видом показывая, что «это убожество» она не наденет даже под страхом мучительной смерти. И чем ей он ей не угодил? Да, на нем нет узоров и запашок он имеет характерный — паленой шерсти и молока, но здесь ей не столица, где овеянных ароматом приторных духов салонах примеряют кружевные платочки и делятся пикантными сплетнями.

— Хорошо, — быстро согласился я, флегматично пожав плечами. — Тогда вы никуда не полетите.

— Но почему?!

— Во-первых, без платка вас моментально продует, — для понятливости я даже стал загибать пальцы. Вдруг она понимает лишь язык жестов? — Во-вторых, вы простудитесь и… — будете своим шмыганьем действовать мне на нервы, — заболеете и скоропостижно скончаетесь.

Добавлять фразу про то, что умрет она из-за того что я ее собственноручно задушу, я не стал. Не зачем заранее раскрывать все свои планы.

Не прошло и двух секунд, как Ирен, видно представив свое безрадостное будущее, мигом выхватила из моих рук многострадальный шерстяной платок и попыталась его повязать вокруг головы. Да, я правильно сказал — повязать, ибо то, что она творила с бедным головным убором, пытаясь вникнуть, как его правильно надеть — зрелище неописуемое. Во дворце, похоже, дамы считали зазорным научиться правильно надевать и завязывать платки, так как, похоже, думали, что это не аристократично и ставит их наравне с простолюдинками.

Не став дожидаться окончания войны с этой поистине сложной деталью дамского туалета, я подошел к заметно повеселевшему Эдварду, чтобы обсудить маршрут прогулки. Сильно нагружать только что поправившегося дракона я не собирался, да и лучше сделать полет коротким — минут на пятнадцать, чтобы все были довольны: Эд — потому что порезвился в воздухе, Ирен — налеталась на драконе, я — проконтролировал этих неугомонных и избавил их от травм, а себя от лишней нервотрепки. Ну и, если честно, мне тоже хотелось прокатиться на драконе. Хотя знаком я Эдвардом достаточно давно, но вот летать на нем мне не доводилось — он не предлагал и просить самому было как-то не престижно, а тут как раз подвернулся удобный случай.

***

— Никериал… Ник… Ники… вы не волнуйтесь, с каждым может произойти эта досадная… мелочь.

Ирен положила на мой лоб мокрое полотенце, и тонкие струйки ледяной воды покатились по вискам ко мне за шиворот. Я поморщился, но промолчал, оставив без внимания слова принцессы, которые по ее идее должны были меня успокоить. Не получилось. Чувствовал я себя паршиво.

Сейчас я лежал на диване в гостиной и тихо страдал, оказавшись в полном распоряжении Ирен. Она хлопотала надо мной, словно мать над больным ребенком и в этот момент казалась такой милой и заботливой, что я даже не воспротивился ее лечению, а наоборот, благосклонно принял помощь и старался подыграть, изображая больного. Хотя плохо мне было по-настоящему: подташнивало, кружилась голова, крутило живот, на коже выступил холодный пот… Я умирал и даже вылечить себя был не в состоянии — при каждой малейшем движении мне казалось, что меня сейчас вырвет. О, Великая… ну кто же знал, что это произойдет?! Кому сказать и не поверят, что одного из лучших целителей королевства укачало после короткой поездки верхом на драконе!

Да… это даже звучит смешно, хотя мне сейчас было не до смеха и все мои усилия были направлены на подавление своих рвотных порывов, хотя тазик, заботливо принесенный Ирен, стоял возле дивана и только ждал своего заветного часа. И я искренне надеялся, что он мне не понадобиться и скоро мое плохое самочувствие пройдет. Одно я понял точно — этот мир несправедлив…

Первые пять минут полет проходил хорошо: принцесса восторженно рассматривала окрестности и крутила головой по сторонам, я крепко прижимал ее к себе, чтобы, не дай Великая, она упала и думал о том, что на деле все оказалось не так страшно, как представлялось раньше… Но вот только минут через пять мне стало плохо, а к концу полета я чуть не свалился с дракона и если бы не Ирен, крепко прижавшая меня к себе, когда я начал заваливаться на бок, то быть мне кровавой лужицей на дворике своего замка. И вот сейчас я, сам того не ожидая, оказался под бдительным оком предприимчивой девушки. А Эдвард — главный виновник моих страданий, как только мы прибыли, уселся на стуле в темном углу и старался слиться с интерьером, но я кожей чувствовала его виноватый взгляд.

Ох Эди… ведь только ты мог сгубить своего спасителя. Нет тебе прощенья и упоминания в моем еще ненаписанном завещании.

Кстати, о делах имущественных…

— Ирен… — дрогнувшим голосом проговорил я и, открыв глаза, посмотрел на обеспокоенное личико девушки. — Вы могли бы исполнить мою просьбу?

Про то, что просьба видно будет последняя, я решил умолчать.

— Вам плохо? — принцесса даже подалась вперед с неприсущим ей рвением, внимая моим словам. — Принести воды?

В ее руках мгновенно оказался кувшин с водой и кубок. Трясущимися от волнения руками она его наполнила. Я отрицательно качнул головой, отказываясь от воды, ибо выпил ее уже немало, сперва решив, что у меня отравление. Моя сиделка живо убрала питье и отчего-то оглядела комнату.

— Тогда… может вам принести подушку?

Я укоризненно на нее посмотрел. И так лежу на трех подушках, куда уж больше? Дай ей волю, она меня утопит в них, а после учтиво поинтересуется, не нужно ли еще? Что за инициативная барышня, хотя признаю, ее забота мне была по душе.

— Ах! — вскочила на ноги Ирен и виновато на меня посмотрела. — Вы должно быть голодны, а я даже не…

— Ирен, — обреченно вздохнул я и кивнул на кресло. — Сядьте.

Девушка покорно села и подправила спалывающее на мои глаза полотенце. Она даже заботливо вытерла своими нежными пальчиками с моей скулы пару капель, отчего мне вмиг стало неловко. Таких вольностей от благовоспитанной девицы я никак не ожидал.

— Ирен, — я попытался собраться с мыслями, но посмотрев в ее наполненные тревогой темные глаза, сбился вновь. В гостиной стало душно. — Ирен обещайте, — каждое слово давалось мне с трудом, но я должен был сказать свое последнее слово, — что когда я умру, вы позаботитесь о нашем чудовище… то есть, коте… И Милене… не оставляйте ее одну. Я верю, что вы справитесь и я…

— Вы к чему говорите о таких страшных вещах?! — перебила меня принцесса и крепко сжала мою ладонь. — Я… вы не можете просто так…

Меня вновь затошнило, и я невольно поморщился, отвернувшись от принцессы. Она внезапно шмыгнула носом. Моя смерть была близка…

Внезапно двери в гостиную громко распахнулись, послышались шаги, и резко раздался чей-то смутно знакомый голос:

— А чего здесь так мрачно? Кто-то умирает?

По моей спине пробежался холодок, сердце сжалось в плохом предчувствии — только не говорите, что в дверях стоит тот, о ком я думаю.

— Ники! — словно в ответ на мой незаданный вопрос закричал на грани фальцета Микио. — Тебе плохо?!

Я нашарил рукой одну из подушек и закрыл ею свое лицо, ибо видеть одного паршивого надоедливого иллюзиониста настроения не было, так как и разговаривать с ним, даже если это будет настойчивая просьба к сему субъекту удалиться. Но вот только я не учел одного — беспардонную личность мага, который с завидным постоянством предпочитает не замечать моих намеков.

— Ники! — почти рядом прокричал Микио, я чувствовал, что еще немного и эта моль начнет меня трясти за плечи. — Не смей умирать! Ты мне еще должен показать артефакт! Хочешь, — внезапно мастер иллюзий перешел на вкрадчивый шепот, — я тебе сделаю искусственное дыхание?

Меня затошнило с новой силой. Я через силу повернулся и кинул в мага подушкой, которая до сего момента служила мне щитом. Как я и предполагал, наглый магистр подкрался к дивану и уже тянул ко мне свои загребущие ручонки. Его даже не останавливала моя сиделка, ибо принцесса мало реагировала на разворачивающуюся трагедию, предпочитая мять в руках свой шелковый платочек и смахивать им невольные слезы. Нда… ей только траурного наряда с вуалью не хватало для завершения образа скорбящей вдовы.

Нет, подушкой я попал — все же Микио был довольно близко, вот только это мало помогло, ведь она все же перьевая, а не стальная. Нужно было думать о новых вариантах.

— Ирен, — слабым голосом умирающего проговорил я, взывая к своей сиделке. Принцесса сразу же с готовностью наклонилась, чтобы лучше меня услышать. — Киньте в него чем-нибудь тяжелым. Прошу.

Девушка заметно удивилась, но с готовностью оглядела комнату и взяла в руки кувшин, что стоял подле нее на столике.

— Прощу меня простить, — пискнула она и окатила мага из кувшина колодезной водой.

Иллюзионист даже не успел должным образом отреагировать и защититься от кары королевской особы, и теперь маг ошарашено смотрел на принцессу, то открывая, то закрывая рот, словно хотя что-то сказать, но, не зная что. Вытерев рукавом камзола мокрое лицо, он размазал потекший макияж и теперь выглядел весьма потешно.

Я довольно улыбнулся и показал Ирен большой палец:

— Молодец!

Ирен зарделась и робко улыбнувшись, повернулась к пострадавшему:

— Вы в порядке?

— Пострадал мой макияж, — волшебник горестно смотрел на грязные рукава, — и камзол. Гордость, к сожалению, вам задеть не удалось, потому что ее уже втоптали в грязь. И это был не Ники и даже не вы, миледи, а наглая чокнутая чаеман…

— Я его забираю! — в дверях показалось новое действующее лицо. Я даже не удивился, увидев на пороге «ужас департамента дознавателей».

Алия быстро пересекла гостиную и собственнически положила ладонь на плечо слегка сжавшемуся магу. У Микио было такое обреченное выражение лица, что я на миг ему посочувствовал, хотя потом, припомнив его грехи, злорадно усмехнулся: «Так тебе и надо, синеволосая моль».

— Забираешь? — переспросил я, не веря своему счастью. Я не ослышался, и она добровольно забирает это недоразумение с собой?

— Да!

— Точно?

— Конечно, — на губах магнессы расплылась кровожадная улыбка.

— А ты не врешь?

— Ники, — вздохнула она, — что за странные вопросы.

— Ну смотри… Обмену и возврату данный субъект не принадлежит… Точно забираешь?

На меня укоризненно посмотрели покупатель и сам товар. Точнее не товар — за него же денег не требуют, значит — подарок. Какая ирония: никогда бы не подумал, что Микио может стать чьим-то подарком.

— Слушал и слушал бы тебя, Алия, — счастливо улыбнулся я. — Ты моя благодетельница.

Самочувствие и настроение после сакральных слов магнессы взлетели вверх. Микио уезжает! Богиня, ты смилостивилась над своим горемычным сыном и я этого не забуду — как только они уедут, от души помолюсь и пожертвую в храм пару золотых. А потом напьюсь и объемся шоколадом. Да, хороший план.

— Никакая я не благодетельница, — отказалась от моего комплимента девушка и гордо произнесла. — Я — хозяйка, а он — мой раб.

— Раб?

Микио стоял понурив головой. Богиня, я не верю своим глазам! Алия укротила этого неугомонного и вила из него веревки? Что же между ними произошло, пока я летал на драконе, попутно обнаружив в себе боязнь высоты и слабый вестибулярный аппарат.

— Нет, — решительно мотнул головой я и поднял вверх указательный палец. — Ты не благодетельница, а святая!

Я даже в порыве счастья сел и чуть не расцеловал магнессу, но быстро опомнился, побоявшись, что Алия из вредности может его оставить. Так что не нужно было так сильно показывать свои истинные чувства.

— Но как же… — вклинилась в наш разговор Ирен. — Магистр Микио же член Совета магов и…

— … и вы окатили его водой из кувшина, — продолжил за нее иллюзионист, став загибать пальцы, — испортили дорогой камзол, угрожали зарезать кинжалом и пошатнули доселе незыблемые представления о принцессах. Хотя по сравнению с неким целителем ваши преступления не так страшны, а вот чтобы перечислить его злодеяния мне даже не хватит пальцев, — он горестно вздохнул. — Виселица по нему плачет, а вы! — Микио резко повернулся к дрогнувшей Ирен и громогласно закончил. — А вас — в монастырь!

— За что? — испугалась принцесса, словно ей уже вынесли приговор и отправляют в обитель монашек.

— Не пугай ребенка, — Алия отвесила «важной фигуре» подзатыльник. «Фигура» замолчала и обиженно взглянула на обидчицу, мол, почему она испортила ему все веселье?

— А почему ты ее не обвиняешь во всех грехах? — удивился я. — Она только что покушалась на твою жизнь, и я уверен, нисколечко при этом не раскаялась. Где справедливость?

— Она — моя хозяйка, — обреченно проговорил Микио. — На целых две недели…

Из последующего разговора, в котором я попытался вызнать у Алии, методы воспитании сумасшедших иллюзионистов, открылось то, что я упустил, будучи занятый принцессой и драконом.

Как я хорошо помнил, у Алии и Микио случился небольшой конфликт на почве работы, в котором я из-за своей дурости принял участие в качестве стороннего наблюдателя. Мастер иллюзий давно оккупировал департамент дознавателей, решив, что это его вотчина и беспрепятственно по нему разгуливал, не страшась ничего и никого. И даже с энтузиазмом смертника-мазохиста постоянно настойчиво обращал на себя внимание «грозы департамента»: то сейф взломает, то дело украдет и расследует, то необычные цветы пошлет, например, плотоядную трехметровую росянку-людоедку, или же в порыве вдохновения заменит ее отпуск в лес зубастых зверюшек, на отдых в самом популярном Королевском пансионе для дворян. Алия долго терпела его проказы — все же член Совета магов и как-никак начальник, но все же жаловалась на настойчивого кавалера Филгусу с Председателем, ежедневно меняла коды доступа к сейфу, даже довела до нервного тика заместителя главы департамента защиты, настойчиво прося наложить на ее кабинет самые лучшие охранные чары. Все бестолку: сейфы взламывали, «необычные» подарки присылали, встречи на оперативных заданиях с одним иллюзионистом стали чаще.

Последними каплями в море бездонного терпения дознавательницы стало лишение ее годовой премии и юбилейный тридцатый отлов Микио на кладбище в облике главы сектантов. Так что мой донос по зеркалу на тему нелюбви иллюзиониста к священному напитку стал лишь поводом. Она даже призналась, что рано или поздно все равно бы достала Микио и если не у меня, то явно в какой-нибудь подворотне или же в одном из темных углов дворца советов. Словом, член Совета магов был обречен на долгую и мучительную смерть.

Сперва, конечно, она решила обеспечить оную руками Председателя, скрутив Микио по рукам и ногам подарочной лентой и подкинув его прямо на порог кабинета Партара, но не получилось. Виновник бессонницы и нервного истощения Алии пропал, перед этим заглянув к ней и успев пролепетать, перед тем как в него полетел чайник, что он уезжает и чтобы она не скучала.

Алия сразу же кинулась за разъяснениями к Председателю, мол, почему этот субъект еще живой, то есть, куда его направили и надолго ли ей обеспечена тихая и спокойная жизнь. Партар даже не выслушав дознавательницу, выставил ее вон из его драгоценного сада, потому что она случайно прошлась по траве, которая оказалась жутко ценным и реликтовым растением. Филгус тоже не оправдал надежд девушки, ибо поспешно уехал со всей семьей из города и тоже в неизвестном направлении. В департаменте дознавателей наступила тишина и покой. На первые пару дней. А потом Алии стало скучно.

Вот тут-то и раздался на ее зеркало мой входящий сигнал, который она с радостью приняла и на который незамедлительно откликнулась, надеясь развеять скуку и облегчить душу. Микио, оказывается, тоже был рад встрече и эти двое сумасшедших стали резвиться по всему моему замку, припоминая друг другу старые обиды и грехи. Нет, ей богу, как дети малые!

Пока я проводил воспитательную беседу во дворе, Алия не без помощи Ярослава загнала в угол мастера иллюзий и задушевно с ним поговорила. На счет осведомителя Игоря, который стал работать со Стефаном, на счет меня и «ревизии», а также, когда иллюзионист планирует возвращаться в Совет, а то новое дело появилось, за которое нужно немедленно приступать, а главный нарушитель ее спокойствия вне поля зрения. Опасно. Ее могут вновь лишить премии и сделать выговор.

Тут-то Микио и поведал своей мучительнице о бедах, что в последнее время преследовали его по пятам. Что Партар запретил ему появляться в Совете в ближайшую пару недель, дав самоубийственное задание в логове садиста, узурпатора и злобного рецидивиста Никериала Ленге. И главное — все это время ему придется жить в его замке! Трагедия века, причем не его, а моя.

Если сперва я подумал, что Микио решил остаться ради просьбы «моей няньки» Филгуса и приглядеть за «проблемным ребенком», то есть мной, то я круто ошибался. Все намного проще и банальнее. У одного из влиятельнейших и могущественных магов королевства просто не было дома. Буквально. Жил Микио в своем кабинете и иногда гостил у сердобольного Фила. Свое нежелание обзаводиться нормальным жилищем иллюзионист объяснил просто — ему некогда и зачем ему дом, раз он постоянно в разъездах? Семьи у него нет, друзей, чтоб приглашать в дом — тоже (за исключением моего названного братца), а переночевать можно и в своем кабинете, помыться — в общественной бане и там же постирать свою одежду, кормили его бесплатно в столовой дворца советов. А тут гадкий Партар лишил его единственного дома почти на полмесяца, да и в гости к Филу не напросишься, ибо друг уехал, а его дом сейчас капитально ремонтируют.

Не знаю почему, но явно не от большой любви ко мне, Алия предложила пожить Микио у себя. Мол, у нее к нему накопились несколько томов с претензиями и пора ему отдавать свои долги в качестве раба, а так как Алия никогда не отличалась чистоплотностью, то дома у девушки творился полный хаос, мракобесие и наверняка под грудами хлама зародились новые формы жизни. Что сказать, я всегда верил в изобретательность пыток своей бывшей девушки и сейчас искренне был рад тому, что наши отношения давно завершились, ибо повторно приходить в гости в этот филиал помойки я не горел желанием. А причина такой запущенности был такая же как у Микио — ей было некогда. Хотя чего это я ее оправдываю? По правде говоря, во всем была виновата коварная лень. Это на работе она активная и инициативная, а вот дома — бесхребетное ленивое создание.

Словом, Алия убивала двух зайцев махом: во-первых, Микио был у нее на виду и не мог натворить много бед, а во-вторых, решались хозяйственные проблемы, хотя я сильно сомневался, что из этого чуда могла получиться хорошая служанка. Но это уже не мои проблемы.

После исповеди дознавательницы на улице стало темнеть. Я уже полностью оправился от последствий полета на драконе и с удовольствием прихлебывал из своей большой литровой кружки чай, хрустя при этом сушками. Ярослав, который присоединился к нам во время рассказа, пил из своей кружки что-то явно покрепче чая и пытался этим напоить то Эдварда, то Микио. И если второй с энтузиазмом уже выдувал четвертую, а то и пятую кружку хмельного пива, и ощутимо покраснев, осоловело смотрел на свою кружку, тихонечко икая, то Эдвард крайне с неохотой поддавался на провокации Ярика напоить его.

Да, юный дракон весь вечер уж очень тихо себя вел, хотя я его уже давно простил и заявил ему, чтоб он забыл этот небольшой инцидент, но Эд и не думал расслабляться, а все накручивал, накручивал себя… пока его состояние не заметила одна чаеманка, отвлекшись от двенадцатой чашки сего чудесного напитка.

Утянув еле сопротивляющегося дракона к себе на диван, она, обняв и смачно чмокнув его куда-то в скулу, тихонько промурлыкала:

— И кто такую рыжую прелесть обидел?

Я чуть не подавился чаем и громко закашлял, смахивая невольно выступившие слезы. «Рыжая прелесть» слился цветом лица со своими кудрями и что-то неразборчиво пробубнил.

— Что? — тоже не поняла дракона Алия и сунула в руки Эдварда свою чашку с чаем. — Пей! Он вернет тебе силы, уверенность в себе и успокоит расшатанные нервы!

Что-что, а нервы магнессе он явно не успокаивал, а наоборот, побуждал к чересчур активным действиям и неадекватной оценке ситуации.

Бедный дракон неуверенно отпил из чашки, за что был крепко сжат в объятьях и немилосердно затискан.

Чаеманка… и совратительница юных драконов. Меня бы, что ли, хоть кто-нибудь совратил. Я скосил глаза на оставшуюся девушку нашего небольшого коллектива и мысленно обреченно махнул рукой. Ирен для совратительницы подходила как дряхлый старик для партии в балете, тут уж не она, а я буду ее совращать, что не есть хорошо. Мне потом королевское Величество и королевское Высочество кое-что оторвут и отправят в южные страны евнухом для службы в тамошних гаремах.

Я недовольно прихлебнул чаю, исподлобья смотря на принцессу. Сколько же ей лет? Наверное, не больше семнадцати.

Ирен была красива, юна, но наивна настолько, что это порой граничило с глупостью. Возможно, многие рыцари и придворные менестрели воспевали ее утонченность и элегантность, ясные синие глаза, которые были подобны звездному небосводу и золотистые кудри, что сияли ярче начищенных до блеска золотых кубков. Я не знаю, какие изощренные комплименты придумали ее ухажеры, да и, если честно, не стремлюсь узнать. Может быть, они воспевали ее пухлые мягкие губы, которые были подобны нежным бутонам роз? Или же покладистый характер, которым сполна одарила ее Пресветлая?

Но сейчас передо мной сидела простая юная девушка, которая задумчиво смотрела на Алию и ее явно не волновали комплименты многочисленных поклонников. Сидела девушка прямо, не облокачиваясь на спинку кресла, но в ее королевской осанке чувствовалось непринужденность и расслабленность, словно для нее это было привычно. Принцесса неторопливо помешивала серебряной ложкой чай, легонько водя кистью, держа столовый предмет кончиками пальцев. Да и удерживала в руке она не чашку, а блюдце.

Раньше я не замечал таких нюансов, смотрел сквозь пальцы на ее манеры и речь. Да… наверняка для принцессы я предстал как дикарь, с моей-то нелюбовью к придворному этикету. Хотя, надеюсь, рамки приличия я все же сумел соблюсти, а то сейчас мне стало слегка неловко за свое воспитание.

Если я ее считал глупой, неприспособленным для жизни тепличным цветком, то, что же она думала обо мне? Кем я для нее стал? Злобным колдуном? Деревенщиной? Другом? А кем же она стала для меня?

Я задумался, перестав замечать все вокруг. Из грез меня выдернуло деликатное покашливание Ирен. Она с беспокойством всматривалась в мое лицо, не понимая причин моего странного поведения.

— Задумался, — пожал плечами я и, хлебнув остывший чай из своей кружки, схватил с почти пустой вазочки сушку. — Работы непочатый край, а времени все меньше…

— А давайте я вам помогу, — неожиданно предложила Ирен. Я чуть не подавился сушкой. Что она сделает? Поможет мне? Пресветлая, что ты с ней сотворила?

Но к счастью мне не пришлось отвечать. Внезапно Алия отпустила полузадушенного, красного как рак Эдварда и обратила внимание на своего «раба»

— Кстати, забыла спросить, — дознавательница серьезно глянула на мага, словно подозревая его во всех смертных грехах. — Ты готовить умеешь?

— Я? Я… ик… — Микио икнул и, тряхнув головой, словно пытаясь собрать в кучу свои мысли, продолжил. — Мое умение готовки похвалил даже магистр Гоннери!

Иллюзионист патетично вздернул указательный палец вверх, чуть не расплескав при этом пиво, и вновь громко икнул.

— Прекрасно! — хлопнула себя по колену магнесса. — А то я — нет. У меня даже однажды суп дошел до кондиции «горелая подошва».

Ирен почему-то тихонечко захихикала. Я недоуменно глянул на девушку, и та, наклонившись ко мне, открыла страшную тайну:

— Тот куриный бульон, который вам недавно подали к столу, помог мне приготовить магистр Микио…

Я вздохнул. А я ведь еще удивлялся, как он смог спалить кухню Филгуса. Нда… тут нужно «особое» мастерство. Бедная Алия… Говорить ей или промолчать о скрытых талантах ее нового «раба»?

— У-у-у, — внезапно прогудел Ярослав, хлебнув пива. — Да я погляжу в этом княжестве не одна женщина не разумеет вкусные яства приготовить. Бедные люди у вас живут… то-то я глянул, что все тощие и болезненные, а как иначе, с такими-то хозяйками?

Возразить ему было нечего. Из всех собравшихся теоретически приготовить хоть что-то съестное мог только сам оборотень. Я же за себя не ручался, ибо нормально питаться я начал только после того, как нашел Милену.

***

Ирен

Уже прошло несколько дней с того памятного полета на драконе. Гости разъехались по домам, я и Ник вновь остались в замке одни, и можно было без оглядки заняться разрешением тех проблем, которые я отложила в долгий ящик. Конечно, тяжело было прощаться с новыми знакомыми: со смешным пареньком-драконом Эдвардом, который пообещал в следующую встречу вновь меня прокатить, благодушным Ярославом из Княжеского рода, что пытался научить меня быть хорошей хозяйкой и магистром Микио, который уехал раньше всех с этой странной женщиной и на прощанье, зачем-то, пожелал мне много терпения для покорения одной непреступной горы.

С ними было весело, но без них я не сидела без дела — передо мной вновь встали насущные проблемы, причем я никак не знала, как их решить — целыми днями ломала голову и не находила ответа даже в огромной библиотеке Никериала. И главной из них было довлеющее на Ником проклятие. Оно пугало меня, заставляло смотреть на мага как на обреченного человека и каждую минуту ждать рокового часа. Я уже пару раз порывалась рассказать Нику о своих опасениях, когда он кидал на меня недоуменные взгляды, видно поражаясь моему странному поведению, но я каждый раз себя одергивала. Нет, я просто не могла просить у него помощи. Я чувствовала его усталость и невысказанные мольбы о короткой передышке, а затягивать на его шею петлю говоря, что он обречен на смерть у меня просто не поворачивался язык. Но сердце ныло, плакало от безысходности и наворачивались слезы, когда продравшись через дебри терминов и сложных слов очередной книги я не находила ответа. У меня просто опускались руки. Я чувствовала себя никчемной и бесполезной глупой принцессой.

Единственной надеждой на спасение мага оставался Джек, но неуловимого призрака я никак не могла найти. Он, словно почувствовав, что я его ищу, испарился, что раздражало неимоверно — когда он нужен его не бывало, а когда не надо — он был тут как тут!

Но на исходе третьего дня после отъезда гостей мне удалось его все же поймать.

— Джек! Постой!

Я возвращалась к себе в спальню, когда увидела подернутого полудымкой призрака, неспешно плывущего по коридору. Было темно, и блики свечей плясали по серым стенам замка, отражались в картинах и тусклых проржавевших держателях для факелов, рисуя продолговатые тени. Джек казался ярче свечей, его тело словно изнутри светилось призрачным светом, а отсутствующий взгляд был устремлен куда-то вдаль. От него веяло холодом и по моей спине пробежались мурашки — мне стало не по себе.

— Иреночка… — без эмоций потянуло бестелесное создание. Джек повернулся ко мне и, наклонившись, прошептал, отчего сердце в страхе дрогнуло. — Я вижу, ты меня искала?

Я решительно кивнула и потушила свечи на канделябре — они только мешали рассмотреть призрака. Я не знаю, можно ли такое говорить о мертвых, но Джек выглядел обессиленным и именно сейчас как никогда казался сущностью из потустороннего мира: его голос завораживал и пугал одновременно, казалось, что взгляд заглядывал в самые потаенные уголки души. Мне нестерпимо хотелось убежать, но ноги словно приросли к полу и я не смогла ни пошевелиться, ни вымолвить и слова.

— И зачем я понадобился тебе, Иреночка? — еле слышно прошелестел голос мертвого и призрак наклонился почти вплотную к моему лицу. — Живым не нужно искать мертвых, особенно ночью, — от него потянуло колким морозцем, и мое теплое дыхание стало превращаться в пар, — ведь после полуночи наши силы возрастают, а утянуть теплую и такую беззащитную живую душу собой становиться так пленительно.

Я отшатнулась назад. Что-то сегодня в нем меня пугало до дрожи в коленях… Может и в правду не стоило искать его ночью? Но я была уверена, что призраки любят темноту…

— Я… я… — мой голос дрогнул, но собрав всю свою волю в кулак, я решительно произнесла. — Я хочу помочь!

— Помочь? В чем же?

— Проклятие… Ник… я не хочу, чтобы Никериал пострадал и поэтому я…

Джек хохотнул и облетел вокруг меня, словно рассматривая, на что я сгожусь:

— Иреночка, а чем ты мне можешь помочь? И самое главное — как далеко может зайти твоя помощь? Не испугаешься, не сбежишь после первой же просьбы, если она пойдет в противоречие с твоими моральными принципами?

Я крепко сжала в руках канделябр с потухшими свечами. Мне нужно, очень нужно было доказать ему свою решимость, но как назло мыслей не было. А и правду, смогу ли я поступиться своими принципами?

Я упрямо посмотрела на Джека — да, смогу! Ради жизни Ника пойду даже к Настерревилю в Преисподнюю!

— Я не рассказала Никериалу о твоих делах, Джек, — твердо произнесла я. — Даже словом не обмолвилась о том, что творится в той… комнате. А теперь подумай, как далеко может зайти моя решимость?!

Но призрак на мою, как казалось мне, пламенную речь, не повел и глазом.

— А сможешь ли ты под покровом ночи уходить в деревни, красть девиц, а потом тащить их через дремучий лес обратно в замок? Сможешь закрывать глаза на кровавые ритуалы, или же еще лучше — не колеблясь и секунды вонзить кинжал в сердце жертвы? Стать убийцей? — он перешел на вкрадчивый шепот. — Сможешь замарать свои руки ради жизни какого-то колдунишки, который, возможно, никогда не посмотрит в твою сторону? О… или еще лучше, прознав про кровь на твоих руках прогонит прочь, как мерзкое отродье мрака?

Тяжелый канделябр гулко упал из вмиг ослабевших рук. Я невидяще смотрела перед собой и сказанные слова Джека словно наяву предстали перед мои взором. Мне стало страшно. Я засомневалась — а смогу ли я сделать то, что обещала? Хватит ли моего духу?

Я увидела свое будущее: то, как продираясь через сугробы, из последних сил тащила окровавленное тело девушки, иногда останавливаясь передохнуть и смахивая со лба капли пота, то, как судорожно глотая невольные слезы, зажмурилась, прежде чем нанести роковой удар кинжалом в сердце невинной жертве.

Мои руки будут по локоть в крови, а сама я превращусь в чудовище, которое когда-то презирала: в безумного, гниющего изнутри зверя, что будет наслаждаться криками жертв и пьянящим запахом крови на своих руках. Но хуже будет тогда, когда об этом узнает Ник — он даже не посмотрит на меня, а с презрением укажет на дверь, навсегда выкинув из своей жизни. И створки замковых ворот со скрипом закроются за моей спиной, навеки отрезав путь к свету, а за порогом меня будет ждать тьма… И Настерревиль благодушно раскроет свои объятья, навсегда поглотив мою черную душу.

Я, невольно задрожав, отступила назад. Что же мне делать? Смогу ли я пожертвовать своей душой ради мага и провести вечность в муках Преисподней? Нет, не об этом я должна себя спросить. Согласна ли я погрузить свою душу во тьму ради улыбки Ника, даже если он потом будет меня ненавидеть?

Мне было страшно перед таким серьезным выбором, и я не знала правильного ответа. Но… но я готова была рискнуть всем. Наверное, будь я умнее, то сразу же отказалась от предложения Джека, но я же «глупая принцесса» — как любил повторять Ник, — а «глупые принцессы» всегда идут на поводу своих чувств, а не разума.

— Я согласна, — тихо, но ясно произнесла я, смотря на пол, а не на собеседника. Я не могла сказать это ему прямо в глаза и выдать свое сомнение, которое острыми когтями рвало на лоскуты мое сердце. Нет, он не должен был увидеть его в моих глазах, не должен…

— Да? — заметно удивился Джек. Видно он всерьез считал, что я отступлюсь.

— Да.

Призрак вцепился своими ледяными пальцами мне в подбородок и заставил посмотреть на себя:

— И даже отдать мне свою душу?

— Да, — глухо повторила я, с вызовом взглянув в его призрачные глаза.

— И вправду, — отрешенно пробормотал Джек, убрав руку, — решимости тебе не занимать…

В коридоре на несколько мгновений повисло тягостное молчание.

Я замерла, в нетерпении дожидаясь ответа призрака, а он же не спешил вынести вердикт. В его руках была моя жизнь, которую я так быстро отдала ему добровольно… Какая я все-таки доверчивая, наивная и глупая — отдала самое ценное что у меня было всего лишь за призрачное обещание. Хотя жалеть уже поздно… Нет, разум кричал мне бежать, отказаться от своих слов и забыть все пока было время, но я его безжалостно давила. Нет, жалеть поздно и думать об этом тоже.

— А знаешь, Иреночка, — внезапно раздался голос Джека. Я вздрогнула — сейчас решалась моя судьба, — а ты ведь и вправду могла мне помочь. Нужно украсть… хм… то есть, забрать из лаборатории Ника один артефакт.

— Артефакт? — неверяще прошептала я. Он просит от меня такую малость?

— Артефакт, артефакт, — закивал призрак и вдруг захохотал. От его смеха у меня вновь затряслись поджилки, но когда он успокоился, то продолжил. — А помнишь, Иреночка, нашу первую встречу? Тогда я тоже попросил тебя взять у Ника одну вещь…

— Помню, — поморщилась от воспоминаний я. Мне еще никогда не было так стыдно — ведь я попалась так позорно!

— Да… в этой книжечке были мои исследования… Конечно же зашифрованные и написанные невидимыми чернилами. Ники их ни за что не найдет, а если и найдет, то не сможет прочесть и эти записи могли бы мне помочь… — Джек вновь задумался и через мгновение встрепенулся. — Но не будем мечтать о несбыточном! Нас ждут великие дела! Ты ведь со мной, Иреночка?

Я кивнула, поражаясь лицемерию призрака. А он тогда говорил, что мир на грани опасности! Как я могла купиться на такую глупость?

— Так что поможет Нику? — мне уже не терпелось приступить к делу, ведь я чувствовала, что еще немного и маг будет спасен. А мне для этого даже не нужно будет марать руки кровью. — Что это за вещь и как она выглядит?

О, Богиня, до чего я докатилась? Ведь искренне радуюсь предстоящей краже ценной вещи… Все, решено! По завершению снятия проклятия с рода Никериала я пойду исповедоваться в храм, а то чувствую, что за моей душой уже скопилось немало весомых грехов. Внезапно, почему-то, вспомнилось то, как я дала пощечину Его Преосвященству и разбила священную реликвию всего религиозного мира… думаю, что это тянет на особо тяжкий грех, но надеюсь, Пресветлая мне его простит.

— Вам нужно будет забрать, — Джек оглянулся и, удостоверившись, что нас никто не подслушивает, продолжил, перейдя на шепот, — божественную реликвию. А, точнее, слезы самой великой Элисень.

— Что? Слезы Элисень? — переспросила я, не веря своим ушам и неуверенно улыбнулась. — Джек, это неудачная шутка. Вы, наверное, не знаете, но у Никериала не может быть слез. Я знаю это точно.

Ведь это я их случайно уничтожила, повергнув в хаос целый храм…

Но, оказалось, что я ничего не знала. Этот артефакт у Ника все же был, причем именно он стал его погибелью.

Помню, еще когда-то давно, в те веселые беззаботные дни в Силенвиле мне Петра сказала, что реликвии такой мощности обычно приносят лишь горе. Наивная я была, легкомысленная. Не поверила в эти детские сказки и списала ее слова на то, что она переволновалась. Слушать надо было юную племянницу Ника… Слушать и оберегать одного взрослого, но уж слишком беспечного мага.

А я все проморгала. Даже то, что этот прихвостень Настерревиля обдурил весь религиозный мир и меня заодно, разбив обычную фальшивку, причем моими же руками.

Но обо всем я узнаю после, а сейчас, стоя в том коридоре с призраком, я пыталась судорожно понять, почему Джек был так уверен в том, что Ник хранил у себя слезы Элисень, если я ясно видела, как они были уничтожены.