Глава 2. Горькая правда об эпидемии. Часть 2

<i>-

Магистр, должен признать, что вы гений, — меня поздравлял уже сотый гость небольшого банкета Его Величества. Ну как небольшого… это по меркам светских гостей вечер чуть ли не домашний, а я с трудом терпел такое количество людей на один квадратный метр. — И долго вы намеривались скрывать такой дар от посторонних глаз?

Честно признаться, я даже не удосужился запомнить имя своего собеседника, лишь вяло поддакивая его хвалебным речам. Когда тебе сотый раз говорят одно и то же, как-то вся гордость от того, что ты стал национальным героем куда-то девается, оставляя после себя только досадное раздражение.

Надо лишь потерпеть и дождаться появления Его Величества. Я обязательно должен заручиться его поддержкой. Председатель, конечно, пока меня поддерживает, но, Настерревиль его побери, я совсем не представляю, что творится у него в голове. Мне нужно больше союзников, чтобы я смог осуществить свою мечту — вытурить с кресла Верховного целителя Стефана и, наконец-то скинув такой упрямый твердолобый якорь, начать перемены в отрасли…

Я крепко сжимал в руках кожаную папку, в которой надежно под печатями хранился мой проект по преобразованиям. Совет магов это одно, а Светская власть, то есть король — совсем другое. Пока я не потерял свою значимость, нужно скорее заинтересовать монарха…

— А ваша спутница — и где вы обнаружили столь дивный цветок, что затмил своей красотой всех дам? — лукаво подмигивая, все больше пел сладкие речи этот граф… а может барон… Неважно! Как будто я не знаю, чего все они от меня жаждут. Угу, личный целитель, который спас от эпидемии королевство, — это ведь так престижно. Так, моя первая задача на вечер — не засмеяться, слушая аристократов.

Рядом со мной стояла Элиза и, не скрывая восхищения, смотрела на убранство замка. Она не слушала аристократа, полностью увлеченная рассматриванием искусной резьбы потолка. На ней было красивое бархатное платье, оголяющее ее узкие плечи, завитые медовые локоны собраны в сложную прическу, серебряный гарнитур с сапфирами только делал ярче ее завораживающие небесно-голубые глаза. Я, не скрывая улыбки, смотрел на свою любимую. Мне грело сердце ее счастливое выражение лица, ее нескрываемое восхищение дворцом, своим внешним видом. Если бы не Элиза, я бы не пошел на этот праздник, а сразу отправился на прием королю, а так… Чего не сделаешь ради ее улыбки.

Вдруг парадные двери зала открылись и протрубили фанфары, возвещающая о прибытии короля. Все разом замолчали и повернулись к церемониймейстеру, который торжественно зачитал короткий титул правителя:

— Его Величество Рафиус Келионендорский.

Все почтенно поклонились. В зал неспешно вошел монарх, обведя присутствующих благодушным взглядом.

Рядом со мной Элиза изумленно ахнула, впервые так близко увидев короля. Я усмехнулся, мне ли было не знать, как девушка вчера весь вечер канючила, умоляя меня описать внешность Его Величества. Ей все казалось, что он должен быть, как минимум, страшным человеком, раз допустил во время эпидемии такой хаос.

Но нет. Рафиус, к сожалению, был недурен собой. Придворные дамы расцвели в присутствии монарха, жадно смотря в его синие, словно лазурит, глаза, в которых скрывалось лишь легкое презрение к присутствующим. Черные, длинные, будто блестящий шелк волосы убраны сзади в хвост, на голове покоится усыпанная изумрудами изящная корона, губы расплылись в ироничной полуулыбке.

«Змея. Искусно гипнотизирующая своими сладкими речами, змея, — мысленно дал я характеристику нашему новому монарху. К сожалению, предыдущий король, отец Рафиуса, умер от болезни во время эпидемии, и правителем стал этот двадцатипятилетний юнец. Взглянув на Элизу, что не отрывала восхищенного взгляда с короля, я дополнил свою фразу. — И, похоже, мы вряд ли с ним поладим»

Дав придворным дамам томно повздыхать, рассматривая его, Рафиус слегка улыбнулся, что-то прошептав своему помощнику, и, стряхнув несуществующие пылинки с парадного парчового камзола, величественно зашагал в мою сторону.

Я внутренне напрягся, почему-то почувствовав с его стороны едва уловимую угрозу. Странно… интуиция меня никогда не обманывала. Так почему же она говорит мне остерегаться короля? Хотя возможно я перепутал свои ощущения с банальным волнением, как-никак от Рафиуса зависел успех моей кампании.

Элиза слегка покраснела и, дрожа от волнения, взяла меня за руку. Я ободряюще ей улыбнулся, мысленно послав целительский импульс, который вмиг расслабил заволновавшуюся девушку. Я ее прекрасно понимал — не каждый же день удается так близко познакомиться с королем.

— Магистр Никериал Ленге, Мы приветствуем вас на нашем скромном празднике, — приветливо улыбаясь, подошел к нам Рафиус. Аристократ, который до этого пытался развлечь мою персону, незаметно удалился, не посмев мешать разговору монарха. Молодой король, взглянув на смущающуюся девушку, продолжил. — Мы очарованны красотой вашей спутницы. Не подскажите ли Нам ее имя?

— О, простите меня за оплошность, — я слегка склонил голову, — Ваше Величество, позвольте представить вам мою возлюбленную Элизабет.

— П-приятно п-познакомится, — краснея и запинаясь, протянула свою ладошку для поцелуя Элиза.

— Какой изумительный голос, словно музыка из чертогов Великой, — правитель обвел лукавым взглядом девушку и, заметив, что от его комплимента она еще больше заробела, довольно улыбаясь, повернулся ко мне. — Магистр, Ленге, еще немного и мы поверим, что вы ниспосланы к нам самой Богиней. Мало того, что вы герой, спавший наш народ от эпидемии, так еще в ваших руках хранится такой бриллиант.

— Вы так любезны, Ваше Величество, — я, ухмыльнувшись, посмотрел на свой «бриллиант». Сердце наполнилось безграничной теплотой к моей голубоглазой красавице. Как же хочется сжать ее покрепче в своих объятиях и оградить от всех тревог этого мира. Слышать только ее дыхание, чувствовать биение только ее сердца, прикасаться только к ее губам…

— Как неловко… — внезапно пробормотала Элиза, стараясь не смотреть в синие глаза Его Величества.

— Простите, что? Миледи, вы что-то произнесли?

— Нет… просто…— замялась девушка, но через несколько секунд, решившись, посмотрела в глаза монарху. — Ты не такой, каким я тебя себе представляла!

— Такой? — брови Рафиуса поползли вверх. — Тебя?

Я обреченно закатил глаза. Я же говорил ей молчать или хотя бы разговаривать прилично. Кто же станет к королю обращаться на «ты»? Правильно, только самоубийцы.

— Простите мою спутницу, она первый раз вышла в свет, — попытался я загладить вину Элизы и переключить внимание короля на себя. Я показал ему папку, решив показать причину, по которой я явился во дворец. — Помните мое письмо?

— Да…да… — Рафиус не отрывал взгляда от Элизы. — Миледи, не могли вы пояснить свои слова?

— Просто я думала, что ты… — я слегка ущипнул ее за руку, — что вы, не такой обходительный и галантный… да и молодой и красивый, — совсем тихо пробормотала девушка, отчаянно заливаясь от стыда краской.

— А как мы должны были, по-вашему, выглядеть?

— Ну, как минимум, как дядька Иреверий, — беззаботно фыркнула моя спутница, но поняв, что сдуру ляпнула, закрыла свой ротик ладонью. — Простите, я сама не ведаю, что говорю…

— Как интересно… — внимательно, не скрывая улыбки, рассматривал девушку правитель. — Мы украдем вашу спутницу ненадолго?

— Но… я бы хотел обсудить…

— Не волнуйтесь на этот счет, — досадливо нахмурившись, махнул рукой Рафиус. К нам подошел неприметный пожилой мужчина в очках. — Наш помощник в этом деле вам с радостью поможет.

— Как скажете, Ваше Величество, — я благодарно поклонился, внутри негодуя его поведению. Увести Элизу? Да как этот напыщенный юнец посмел такое произнести в моем присутствии! То, что он не стал даже меня слушать, меня нисколько не смутило. Передавать все дела своему доверенному лицу было обычным делом, а вот уводить чужих спутниц…

Но взглянув на Элизу, я лишь досадливо вздохнул. Конечно, ей мое мнение неинтересно, она-то с нетерпением ждет прогулки.

— Не позволите, если мы на секундочку отойдем? — я повернулся к Рафиусу и, дождавшись его кивка, отвел ничего не понимающую девушку в сторонку, подальше от случайных ушей, но так, чтобы короля и его советника было видно.

— Остерегайся Его Величества… — прошептал я, обеспокоено смотря Элизабет в глаза.

— Ревнуешь? — фыркнула та.

— Мне просто не нравится, как он на тебя смотрит, — нахмурился я. Я и ревную? К этому юнцу, что нацепил себе на голову корону? Да он еще не дорос, чтобы даже близко сравниться со мной в интеллекте, и жизненном опыте. Но вот его отношение к моей любимой, его взгляды, жесты — у меня внутри все начинало кипеть при мысли, что он про нее представляет своим недалеким умишком.

— Глупый, — улыбнулась голубоглазая девушка, прикоснувшись к моей щеке рукой. — Я же с тобой, не нужно себе надумывать… Да и ты же не хочешь, чтобы я скучала.

А я, смотря в след удаляющимся из зала королю и Элизе, ужасно злился, еле удерживая себя на месте. И почему я не решился ему отказать? Из-за мысленной просьбы возлюбленной? Нет… я прекрасно знал, что из-за проекта. «Подхалим, ничтожный лизоблюд, — мысленно грыз я себе душу ненаходя покоя. — Продал Элизу ради места в кресле Верховного целителя!»

— Магистр, — отвлек меня от самобичеваний седовласый советник Его Величества. Он показал рукой на противоположный от Элизы и Рафиуса выход призывая последовать за ним. — Пойдемте в мой кабинет. И там все обсудим без посторонних ушей.

Мысли о том, как я пускаю молнию в короля за каждый взгляд в сторону Элизабет плавно отошли на второй план. Крепко сжимая драгоценную папку, я решительно пошел к двери.</i>

С каждым днем тучи над столицей сгущались. Люди на улице теперь в открытую поносили последними словами короля и его свиту, на улицах самые смелые орали во все горло, что Его Величество омывается кровью народа, что ему плевать на то, что в эпидемии тысячами гибли маленькие дети. Цены в лавках возросли в несколько раз, поставки продовольствия из других стран не улучшили социальную ситуацию в королевстве. От голода стали умирать люди, лишившиеся всего во время «Черного года». Народ хотел решительных мер со стороны правительства, но в ответ стража только старалась подавить бунты, каждый час на главной площади кого-нибудь вешали…

Совет магов тоже молчал, не решаясь вмешиваться в свары народа и светской власти. Они отнекивались ото всех удобным в этой ситуации правилом — магам нельзя вмешиваться в политику. Конечно, кому нужны проблемы.

Азель организовал в госпитале «убежище для обездоленных», но его проект быстро свернул Верховный целитель, заявив, что Парнаско не ночлежка для бездомных, а главный госпиталь страны. Его даже не волновало то, что все люди, которые ступали под своды больницы были тяжело больны и истощенны. Мол, «помрут, так помрут — меньше будет иродов в королевстве»

В воздухе чувствовалось напряжение. Все знали — скоро нагрянет неизбежный бунт, который окончательно погребет под собой некогда процветающее и благополучное королевство.

Особенно, если учесть, что соседние королевства стали жадно коситься на обескровленную эпидемией страну. Раздираемые внутри противоречиями, мы стали беззащитны перед внешними врагами…

Но, что характерно, несмотря на все недовольство, народ до сих пор безоговорочно верил Его Величеству, он надеялся на чудо, по ночам дома точа вилы…

И чудо произошло. Чудо для всех, но кошмар наяву для одного.

Рафиус решил проблему просто — народ хотел врага, на которого можно свалить все свои беды? Будет им враг, да такой, что поджилки от страха будут трястись. Кто? А-а-а-а… вы же еще не знаете. Во всем виноват, нет, вы не поверите! Во всем виноват…

<i>Как только я переступил порог тронного зала, Рафиус оживился и, привстав с каменного трона, сверкая синими глазами, прокричал:

— Стража, схватить преступника!

Я ошарашено замер, с круглыми от удивления глазами наблюдая, как меня зажимает в круг охрана Его Высочества, наставив на меня алебарды. Что? Почему? Как? Что я сделал не так? В чем повинен?

А день ведь так хорошо начинался…

Переговорив с Филом по зеркалу, и поделившись с ним своей радостью о том, что король решил вручить мне орден за заслуги перед королевством, я с чистой душой пошел во дворец. Его Величество решил в неформальной обстановке быстренько выдать мне эту «бесполезную брошку» и уже с чистой совестью начать переговоры по поводу моего проекта по преобразованиям в отрасли медицины.

К Элизе я в последнее время заходил нечасто, был занят проектом и больными, да и она втянулась в ритм столицы, стала пропадать со своими новыми подругами-аристократками, с которыми познакомилась на приеме. Я хоть и не одобрял ее «новых подруг», но молчал и не вмешивался. После эпидемии приток больных только усилился, а уделить ей свободную минутку, когда от меня зависели жизни людей мне не позволяло сострадание…Я тешил себя надеждой, что скоро станет легче.

Жизнь постепенно начала возвращаться в привычное русло. И вот такой внезапный фортель со стороны Его Величества….

— Что? — сумел выдавить из себя я, разглядывая короля через спины стражи. Вдруг по моей спине побежали мурашки — я скосил взгляд вбок, наметанным глазом заметив в тенях колонн пару магов, от которых ощутимо веяло силой плетения высокоуровневых заклинаний. И Совет здесь? Пришли для подстраховки, если не сдамся без боя? Что, Настерревиль меня побери, здесь происходит?! — Что здесь происходит? Ваше Величество!!!

— Хватит притворяться лжец! — как герой дешевого дамского романа выплюнул фразу Рафиус. Он даже для пущего эффекта тыкнул в меня пальцем с массивным золотым перстнем. — Мы все знаем! Магистр Никериал Ленге, один из ведущих целителей госпиталя Парнаско, герой который нашел лекарство от «Черной болезни» на самом деле колдун и вор! Он украл чистые сердца людей, наполнив их ложью своих сладострастных речей! Ведь на самом деле это он наслал эпидемию на наши города, чтобы потом взять королевство под собственный контроль!

— Что? — никогда бы раньше не подумал, что мой голос может быть таким сухим и безжизненным. Мои брови полезли на лоб, я поперхнулся приготовленной фразой, с недоумением смотря на этого напыщенного юнца. Самое смешное, что я даже не мог сказать и слова против, так сильно поразил меня король своим бредом. Да после него старый маразматик Стефан мне кажется гением.

Папка с моими наработками глухо упала на начищенные до блеска мраморные плиты, вмиг в зале стало нестерпимо душно, мои пальцы дрожали, когда я провел рукой по лицу стараясь успокоиться. Бессонная ночь и напряжение последних дней разом навалились на меня, я еле удерживал себя в руках, чтобы не закричать на правителя.

Великая Элисень, скажи мне, что я просто сплю, и мне снится кошмар…

— Что вы такое говорите, Ваше Величество, — мой голос дрожал, сердце нехорошо закололо от несправедливой обиды. Я столько отдал, для того чтобы вытащить королевство из эпидемии, и мне говорят такое?! — Да я бы никогда так не поступил! Я всегда… я всегда все делал для народа! Это необоснованная клевета в мой ад….

— Не препирайся Ник. Я им все рассказала.

Я, замолчав на полуслове, оглянулся, услышав знакомый голос. К нам шла Элиза. Да только это была не та Элиза, которую я привык видеть — величественная осанка, дорогое изысканное платье из голубого шелка, гарнитур стоящий целое состояние… А самое главное взгляд. Этот обжигающе холодный взгляд, которым она на меня смотрела, заставлял душу ежиться и жаться в комочек.

— Элиза? — я уже устал удивляться. Столько сюрпризов и в один день? Моя рука инстинктивно сжалась на груди, успокаивая разбушевавшееся сердце. Так больно мне не было даже после смерти подруги. Где та веселая девчонка, что ходила босиком по колючей траве? — Что ты здесь делаешь? Как…

— Что такое, Ник? — колко ухмыльнулась девушка… нет, аристократка, походя к трону. — Не ожидал, что я все узнаю и расскажу о твоих злодеяниях? Из-за тебя погибла вся моя семья, столько людей отправились в чертоги Богини по твоей прихоти, мразь…

— Элизабет, но я же не… — я неверя посмотрел в холодные глаза любимой, натолкнувшись на стену ненависти и презрения. Почему, что произошло? У меня было чувство, как будто от меня отвернулись все, окунули с головой в канаву, полную смердящих помоев.

Я растерянно посмотрел на Его Величество. Этот взгляд полный неприкрытого самодовольства и удовлетворения…. Будто сытная змея, которая только что проглотила свою жертву…

И тут пришло озарение. Я внезапно понял перемену в поведение Рафиуса, ненависти Элизы… От меня просто решили избавиться. Просто взять и вычеркнуть мое имя ради амбиций одного властвующего человека.

Чем принять на себя удар разбушевавшейся толпы легче, свалить все беды на другого, да, Рафиус? Решил сделать для людей, жаждущих чей-нибудь крови, злодея, чтоб на меня натравить всех собак, пока ты будешь стоять в сторонке и подначивать толпу? Надеешься, что это спасет твою власть, думаешь, что, когда народ получит желанную жертву, он успокоится, и не будет роптать?

И одновременно решил избавиться от конкурента за сердце дамы? Ты всерьез считаешь, что она будет плясать под твою дудку и быть пешкой в твоей партии?

Гнев волной поднимается из глубин сердца, ломая сдерживающие его цепи.

Пять стражников, три мага — надеялся обезопасить себя? В зале пусто — опасался, что когда я начну оправдываться, это подпортит тебе репутацию? Хотел безнаказанно очернить меня? Тогда отвечай за последствия, подонок. Не надо злить мага, тем более покушаться на то, чего он добился неимоверными усилиями. Не спал ночами, стараясь для людей, жертвовал всем, чтобы другим жилось лучше, в отличие от тебя, жалкое подобие человека.

Дрожащие руки окутало холодом, едва покалывая пальцы от стремящейся вырваться наружу чистой магической энергии. Мне хотелось оторвать голову Его Величеству, разбросать его кровавые ошметки по всему залу, только чтобы стереть эту проклятую самодовольную ухмылку с его рожи…

— Альвер дэ верениум, — едва слышно прошептал я, не отрывая помутневшего от гнева взора от самодовольного коронованного юнца. Алебарды стражи затряслись, через мгновение превратившись в пылающие факелы. Охрана Его Величества, бросив оружие, недоуменно, боясь шелохнуться, с ужасом уставилась на меня.

Глаза потемнели, покрывшись черной пеленой, в зале стало ощутимо холоднее, будто повеяло могильным, пробирающим до костей, холодом. Солнце спряталось за тучами, погрузив просторное помещение в тень. Я был очень зол, меня распирало от желания посмотреть, как Рафиус будет корчиться в муках моля меня о пощаде.

В последний раз я ощущал такое жгучее желание, когда демон напал на Фила. Словно мне вырвали сердце, наполнив образовавшуюся пустоту неистовой, пожирающей изнутри душу и тело энергией смерти.

Чем сильнее дар полного целителя, тем сильнее связь с гранью. Тем сильнее тебя тянет на ту сторону, тем сильнее и лучше ты контролируешь опасную для всего живого энергию, по своей воле превращая себя в проход в загробный мир, где нет места живым…

Взглянув черным омутом глаз на стражу, которая замерла в ступоре, я усмехнулся. Проведя лишь пальцем в воздухе пять человек покачнулись, и плавно осели на холодные мраморные плиты. В зале было так тихо, что звук падающих тел вывел из шокового состояния других. В меня полетело шипящих заклинаний, несколько сорвавшихся с пальцев моих коллег. Огромные слепящие и искрящиеся шары молний, замерли в паре метров от меня, в мгновение ока рассыпавшись на тысячи искр о мой невидимый барьер.

Мой еле уловимый взмах руками — и мои коллеги по волшебному искусству задыхаются, прислонившись к колоннам, за которыми они раньше прятались.

Я снова посмотрел на Его Величество. Он был бледен, с ужасом взирая на мои незамысловатые действия, которые разом положили к моим ногам всю его охрану и тройку магов из Совета. Что, не ожидал увидеть это? Думал, я безропотно снесу твое словоблудие, которое, возможно, поставит на моей мечте крест?

— Поддонок, — прошипел я, перешагивая через бессознательные тела стражников, медленно приближаясь к трону. — Моральный урод, положивший к своим ногам целую страну. Где ты был, когда народ тысячами умирал от болезни? Как у тебя повернулся язык оболгать и унизить меня в глазах Элизы?

Кипящая внутри злость все больше выходила наружу, разливаясь по замку удушающей аурой.

Подойдя к этой ошарашенной мрази, я со всего размаху ударил его по его лощеной морде кулаком. Он упал на мраморные ступени трона, пытаясь остановить идущую из сломанного носа кровь.

Я, довольно ухмыляясь, размял немного садящие костяшки. Нет…. Это только начало, Рафиус. Ты у меня навсегда запомнишь, что злить магистра — это чистое самоубийство.

Темноволосый король, зажимая нос, начал задыхаться и кашлять из-за близости к источнику миазм.

Взять его за горло и смотреть, как в синих глазах затухает жизнь. Поддаться сиюминутному порыву и насладиться смертью того, кто так сильно выводил тебя из себя в последнее время…

— Стой! Не надо! — к кашляющему королю метнулась Элиза, закрывая его своим телом.

— Элизабет? — я удивленно смотрел на дрожащий комочек синего шелка, не в силах поверить, что любимая защищает такое ничтожество, который испугался принять последствия своих действий. — Отойди от этой мрази! Немедленно…

Почему, почему она не понимает? Почему мне не верит? Я же только хочу оградить ее от этого человека, хочу доказать, что все его обвинения ложны.

— Нет! Ты, чудовище! — повернулась ко мне девушка, в ее глазах стояли слезы. — Ненавижу тебя!

Я вздрогнул, на миг потеряв контроль над неистовой энергией.

Сердце кольнуло от резкой боли, стало трудно дышать. Началась аритмия… Магия смерти всего лишь за одно мгновение, выйдя из-под контроля, решила высосать из всего вокруг энергию жизни, забрать все души за грань…

Элиза резко побледнела и, потеряв сознание, упала на мраморные ступени трона. Ее вены стали чернеть, явственно просвечиваясь сквозь мраморную кожу, яркие медовые локоны потемнели, впитывая в себя как губка, смертельные миазмы. Алые губы девушки окрасились в темно-синий цвет — она попала под мой неконтролируемый всплеск энергии, став живым щитом Его Величества.

Морщась от парализующей боли, я закрыл проход за грань, вернув своим глазам прежний цвет. Целительное заклинание потихоньку, как луч света стал уничтожать остатки тьмы в моем организме, успокаивая ноющее сердце.

— Элиза… — прошептал я, как только глаза привыкли к свету. Сердце пропустило несколько ударов, по спине пробежали мурашки, время замерло, как только я увидел любимую, лежащую около бледного и держащегося за горло Рафиуса.

Не чувствуя ничего, боясь опоздать, я упал перед ней на колени и дрожащими пальцами провел по ее щеке, пытаясь исправить дело рук своих.

Ослепительно-белый свет, как электрический разряд, волной пробежал по ее ледяной коже, уничтожая черноту. Прерывистое дыхание девушки стало ровным, губы вернули свой прежний цвет, локоны засияли золотым блеском, а кожа стала теплой…

— Ты… — тихо прорычал Рафиус, пытаясь подняться на ноги и одновременно пригладить растрепанную прическу.

Я взглянул на него, и он разом замолчал, только стиснув зубы в бессильной ярости. Правильно понимаешь гаденыш, я могу тебя по стенке размазать, только дай мне повод.

Я оглянулся, посмотрев на последствия своей вспышки гнева. Вина за содеянное и понимание того, что я натворил, попав под влияние эмоций, заставило чувствовать себя гадко. Я целитель, который за свою жизнь никогда не причинял вред людям, а наоборот их лечил, и сотворил такое?

Обессиленные стражники пытались подняться с пола, маги до сих пор пребывали в глубоком обмороке — я никого не хотел убивать, так что только высосал из них силы, а из магов еще и магическую энергию, чтобы они не смогли мне помешать. Только один человек должен был нести всю тяжесть моего гнева, да только получилось не так, как я планировал…

А вот сейчас, когда я пришел в себя и осознал, что по моей вине чуть не погибла Элиза, мне стало ужасно стыдно. Захотелось вернуть все назад, пойти по другой дороге судьбы и не поддаться на провокацию.

Изнутри съедаемый чувством вины, не отрывая глаз от любимой, боясь того, что она меня возненавидит, я смиренно ждал пока придут в себя маги. В отличие от Его Величества у меня есть мужество принять последствия за свои ошибки.</i>

Тогда я искренне надеялся, что никто не поверит в ложь Рафиуса, да и он перестанет лгать после моего «представления».

Любил ли я Элизу? Очень любил, у меня даже не возникало мысли, что она меня сознательно предала. Я, как наивный дурак, считал, что ей мозги запудрил король, что он корень зла.

Знал ли я, что меня ожидает за нападение на Его Величество и магов из Совета? Конечно, знал, но мне тогда было так плохо, я считал себя таким ничтожеством, из-за того, что от моих рук пострадала любимая, что мне уже было все равно.

А через несколько часов после случившегося все королевство было в шоке, узнав, что народный любимец на самом деле является обманщиком и злодеем, которого вывел на чистую воду король Рафиус. Всю неделю, что я провел в тюрьме Совета пытаясь забыть, как страшный сон бледное лицо любимой, когда правитель демонстрировал лживые доказательства моей вины, рассказывал в красках, как я на него напал, и он отбился от «злодея» своим клинком. Как я, стоя на коленях, умолял его сохранить мою жалкую жизнь и Рафиус великодушно согласился, сдав меня на суд Совету.

Все свидетели нашего конфликта упорно твердили то, что как только король произнес, что я начал эпидемию, я превратился в чудовище и, оскалившись, стал говорить о том, что меня вывели на чистую воду, что я планировал захватить королевство…

А Элиза, эта женщина, которой я доверял так же сильно, как и Филу предала меня. Она яростнее самого правителя кричала на всю страну, что я убил ее родных, чтобы захватить ее в плен, что я заставлял ее смотреть, как люди умирают, что я планировал убить короля, когда тот великодушно решит выдать мне медаль, что я хотел обратить всех в рабство и пустить на эксперименты…

Слова Азеля, Фила, моих друзей и коллег, которые знали, что я и мухи не обижу, терялись за пафосными выкриками правительства… Слабоумие охватило всю страну. Ярость народа, как и хотел Рафиус, устремилась в мою сторону. Историю же пишут победители, а как может отстаивать свою честь человек, сидящий в тюрьме в запечатывающих кандалах, тем более, если почти все факты против него.

<i>— И чего ты добивался, нападая на короля?

Я фыркнул, не желая отвечать на очевидный вопрос Фила. А как бы он поступил на моем месте? Спокойно бы стерпел оскорбления, дал и дальше ухмыляться этой мрази и приставать к твоей любимой?

— Я не жалею. Если бы мне дали еще один шанс я бы поступил также…— я поморщился, слегка дотрагиваясь до скулы. «Прощальные подарки» Его Высочества еще предстоит исцелить. — Только с некоторыми дополнениями. Я бы точно его убил.

— Придурок… — обреченно закатил глаза магистр, присаживаясь на краешек своего стола.

Мы находились в кабинете Филгуса во дворце совета. Темные бархатные шторы на окне задернуты, образуя приятный полумрак. Я и не представлял, что всего за неделю глаза могут отвыкнуть от солнечного света.

Друг только что вытащил меня из тюрьмы, мне сняли запечатывающие кандалы, из-за которых я чуть не потерял рассудок, лишившись своей энергии, и я расслабленно сидел в кресле, которое находилось рядом со столом и лечил свои побои. Ну, хоть есть одна приятная весть за всю эту кошмарную неделю — я снова чувствую свою магию.

— Фил, дай зеркало, а то ни черта не вижу труды шестерок этой гниды.

— Тебе мало? — вздохнул друг, обеспокоено дотронувшись до моей щеки. Щека отозвалась на прикосновение пульсирующей болью, которая сразу же отозвалась зубам. Названный брат резко отдернул руку, увидев, как я скривился. — Прости…

Я молча стерпел приступ уже почти привычной боли. За эту неделю в камере я узнал потрясающую новость про нашего августейшего монарха. Он не мужик, а изнеженная барышня, за которую мстят ее кавалеры.

Хоть меня и спрятали (какой у нас все-таки любезный Совет, так заботится о своих подданных) в камере, лишив магии и обеспечив компанией сходящих с ума сокамерников, Рафиус добрался и до дворца совета. Послал своих шестерок, чтобы избить беззащитного мага. Да король у нас само воплощение доблести, чести, и рыцарства.

Если тело после освобождения я уже успел немного подлечить, то лицо, для того чтобы исцелить, мне нужно увидеть. Хотя я догадываюсь — из-за того, что мне трудно дышать, мой нос сейчас, видимо, сломан и не дай Богиня в нескольких местах.

— Может позвать целителя? — смотрел меня Фил, достав из тумбочки стола зеркало.

— А я кто? — горько вздохнул я, взяв из рук друга зеркало и узрев в его отражении «писаного красавца», ухмыльнулся. — Хотя нет. Перед тобой же павший герой столетия или как там меня теперь называют? Злодей? Колдун?

— Ник…

— Не надо слов утешения, — я подмигнул другу, через силу скривив губы в подобии улыбки. — Злодей — это тоже хорошо. Все равно ведь прославился.

Что я несу? Пытаюсь развеселить себя, хоть на душе так погано, что хочется скорее сдохнуть.

Прошла неделя… С того момента как она сказала, что ненавидит меня, с того момента, как она повернулась ко мне спиной, прошла целая неделя… Может наврать Совету в три короба, чтоб казнили, так ведь будет всем легче, все равно смысл своей жизни я уже потерял…

— Ты что такое говоришь! — воскликнул Фил, схватив меня за грудки, да так, что ткань моего поношенного и грязного камзола затрещала. Я с ужасом осознал, что последнюю фразу произнес вслух. — Как ты можешь такое говорить? Ты подумал обо мне, Лире, Даре… Азеле… — он умоляюще смотрел на меня, дрогнувшим голосом закончив. — Брат, да как мне жить, если тебя не станет?

Я отвел взгляд, так ничего и не сказав в ответ. А что я должен был говорить? Врать, что я это ляпнул, не подумав, и никогда бы так не поступил? А какой смысл мне жить? Чего я добиваюсь своей жалкой жизнью? Спасаю людей? Тоже мне смысл.

За неделю физических и душевных страданий в камере я столько раз думал о людях, которым посвятил свою жизнь и понял одно. Люди — это неблагодарная толпа, которая пойдет за тем, у кого больше власти и денег. Они слепы в своей вере, они готовы растоптать любого, кто пойдет против устоявшейся системы, и им плевать на справедливость. Главное, чтобы жилось сытно и хорошо. А остальное… Они кормятся ничего не стоящими обещаниями, надеясь на лучшее.

И зачем я ночами не спал, пытаясь спасти их жалкие жизни? Все равно им легче забить своего спасителя до смерти, чем пойти против слова одной царствующей сволочи.

Стать Верховным целителем, чтобы сделать жизнь людей лучше, чтобы предотвратить детские смерти — Великая, я был так наивен и ослеплен своей детской мечтой, что совсем не замечал грязи нашего общества.

Спасать больных, а нуждаются ли они в спасении? Страдать самому, не быть эгоистом? Как же от этой чепухи тошно. Хочу умереть. За гранью хотя бы есть хоть какая-то иллюзия спокойствия…

— «Альвер дэ верениум» — магия смерти, — задумавшись, перевел Фил с древнего языка название самой разрушающей и почти не поддающейся контролю энергии, которой владели лишь полные целители.

Эта энергия была настолько опасна, что она легко могла убить не только все живое вокруг в пределах своей досягаемости, но и истощить мага, забрав его жизнь. Поэтому полные целители остерегались своих способностей как огня, лишь в состоянии аффекта, когда маг уже не контролирует себя, «магия грани» выходила наружу, стремясь поглотить через свой проводник как можно больше душ.

Я устало улыбался названному брату, залечивая побои. Он прав. Именно ее я и использовал. Да и отнекиваться не было смысла — все равно аура того места еще долго будет фонить смертью, если ее не почистят маги из Совета. А они ее почистят — кто захочет, чтобы у Его Высочества болела головушка, и он всегда был в дурном настроении?

Магия, которая легко могла убить высокоуровневого демона. Сила, которая не раз спасала меня в безвыходных ситуациях. Темная сторона сострадающих и всепрощающих целителей…

На душе было так тяжело, что я, больше не в силах держать все в себе, сказал, смотря в карие глаза друга:

— Почему, Фил? Почему, когда я впервые захотел побыть эгоистом, судьба спихнула меня в канаву? Я так люблю ее… я бы все сделал, только чтобы она была со мной рядом… А она — променяла меня на лощеного красавчика с короной вместо мозгов.

— Не волнуйся, дружище, — ободряюще улыбнулся друг. — Вот когда мы вернем твое доброе имя, то она…

— Не прощу, — отрезал я и так понятную мне фразу Фила. — Я никогда не прощу ей предательства… По крайнем мере сейчас… Не хочу видеть ни ее, ни этого короля. Меня одна мысль о том, что она с ним… вместе, выводит из себя! Я ведь не сдержусь и убью его.

— Вот это молодец. В мире полно барышень, которые так и жаждут, чтобы ты им уделил хоть каплю внимания. Забудь эту дуру, она сама вырыла себе могилу.

— А ты бы смог забыть Лиру? — Фил отвел взгляд, нервно проведя рукой по светлым волосам. — Вот и я тоже… не могу… Может мне уехать? В какую-нибудь глушь, чтобы не видеть их счастливых рож? Ты ведь помнишь, что мне какой-то дальний родственничек завещал замок? Может переехать туда… ото всех назойливых.

— И все-таки надо позвать Азеля, — уверенно пробормотал друг.

— Не надо. Я впервые за все время прекрасно себя чувствую. Наконец-то прозрел после стольких лет слепоты.

Магистр, сдаваясь, покачал головой. Переубедить меня в чем-то было очень трудно, даже брату.

Вдруг в дверь постучались, и к нам заглянула черноволосая голова какой-то девчонки.

— Маг-гистр, — волнуясь, произнесла посетительница. — Вы меня в-вызывали?

Я с укоризной посмотрел на невозмутимого друга. Ну и зачем он решил вызвать себе на ковер бедную девушку? Даже невооруженным глазом видно, что она только недавно стала работать во дворце совета, а Фил, как строгий начальник уже решил ее за какую-то шалость наказать. Мучитель милых барышень…

— Конечно, Алия, — улыбнулся друг. — Проходи, не стесняйся.

— Я, пожалуй, пойду, — я поднялся с кресла, положив уже не нужное зеркало на стол. — Не буду тебе мешать, Фил.

— А ну, стоять! — рыкнул друг. Я и девушка, которая робко зашла в кабинет, замерли на месте, с недоумением посмотрев на магистра. — Это я тебе, Ник. Алия, проходи.

— С чего ли? Знаешь, наблюдать за тем, как ты отчитываешь эту милую и юную леди, я не имею ни малейшего желания.

— Отчитывать? — непонимающе переглянулись Фил и темноволосая девчонка.

— Магистр Никериал Ленге, — прокашлявшись, подошла ко мне магнесса и протянула руку для рукопожатия. Я, удивившись тому, что она меня знает, пожал ее холодную и маленькую ладошку. — Меня зовут магистр Алия Эрлеан, и я, как представитель департамента дознавателей буду сопровождать вас до начала суда, который состоится ровно через год.

— Сопровождать? Целый год? — ужаснулся я такой перспективе. Оглянулся на вовсю ухмыляющегося друга. — Фил!!!

— А что, — развел руками интриган. — Знаешь, сколько мне сил пришлось приложить, чтобы убедить Совет, что ты не маньяк и тебя можно выпустить из камеры? Ты что, решил, что теперь до слушания дела ты будешь разгуливать без присмотра? Я тебя знаю, вляпаешься в очередную историю, а мне потом краснеть перед председателем. А магистр Эрлеан — довольно ответственная дознавательница, недавно поступила в департамент с блестящими результатами на экзамене и собеседовании, — друг понизил голос до шепота, — и надеюсь, она хотя бы попытается тебя удержать от не обдуманных поступков.

— Тоже мне… — сдаваясь, вздохнул я и, через силу улыбнувшись робкой девушке, произнес. — Зовите меня Ником, магистр Эрлеан. Теперь мы ведь будем целый год в одной лодке? Скажите, а могу ли я вас пригласить на кружку чая, дабы мы узнали друг друга получше?

— Алия, просто Алия. — смутившись, улыбнулась дознавательница. — Конечно, но знаете там, откуда я приехала, не было чая. Что это за напиток?

— О-о-о, — коварно ухмыльнулся я. Возможно, этот год не будет каторгой, как мне казалось ранее. — Как вы можете не знать напиток богов, миледи?!

— Великая… — чуть ли не прохныкал Филгус, слушая наш разговор. — Ник, только молю тебя, не порти мне сотрудницу!

Я показал ему большой палец. Постараюсь, друг, постараюсь. Но ничего не обещаю….</i>

* * *

Дверь кабинета главы госпиталя Парнаско открылась и я, отвлекшись от тяжелых воспоминаний, повернулся на скрип дверных петелей. На дорогой ковер ступила не броско одетая молодая женщина в положении, в руке неся плетеную корзинку, из которой ощущался пленительный запах еды.

Она была одета в длинное шерстяной платье, шуба, из какого-то короткошерстного зверька доходила ей до колен, из-под подола платья выглядывали носки сапог. От посетительницы веяло морозной свежестью с улицы, а на одежде застыли холодные капельки растаявшего снега.

Женщина, сняв с головы нежно-зеленый шерстяной платок, показав собранные в косу пшеничные цвета волосы, остановилась, и, заметив мою фигуру стоящую у окна, растерянно проговорила:

— Ой, извините… — к румянцу от мороза слегка добавилось смущение. — А где Азель?

— Азель? — я, удивленно разглядывая нежданную посетительницу своего учителя, показал рукой на дверь. — Он ненадолго отошел к больному… А вы, простите за грубость, кто?

— Я? — сразу оживилась она, расстегивая на ходу шубу, подошла к столу учителя и, собрав в стопку небрежно лежащие на столе наставника документы, отодвинув их на край, поставила на рабочее место главы свою корзину. — Я его жена. Хотя нет, — сразу исправилась она, махнув рукой, — еще не жена, а невеста… если это можно так сказать. Хотя какая разница, двух жен же не бывает, а Азель у меня уже давно-давно женат на своей работе…

У Азеля невеста, да еще и такая? И я об этом узнаю чуть ли не последний? Какой позор на мою голову… А он тоже хорош — и словом не обмолвился об этом событии при нашей встрече.

Пораженно кашлянув, я с новым интересом стал ее рассматривать, улавливая мелочи, которые спрятались от моего первого беглого просмотра. Обычная горожанка, коих сотни — женщина, которую нельзя назвать ни красавицей, ни утонченной аристократкой. Но я заметил одно разительное отличие, которое выделяло ее из толпы — это искренняя лучистая улыбка и добрые глаза, которыми она смотрела на меня, вызывали к ней только искреннюю симпатию. А уж с ее смешной, но и правдивой фразой «про жен» я готов был простить ей даже то, что она поставила на стол Азеля корзину, отодвинув наверняка важные документы.

— Как интересно… — пробормотал я и подошел к даме помогая снять ей шубу. — А можно поинтересоваться, зачем вы, в вашем-то положении, — она сразу же с улыбкой положила руку на приметный круглый живот, — да еще и с такой тяжелой корзиной явились на порог кабинета? Подождали бы главу в приемной или попросили бы милсестру вам помочь. Незачем было себя мучить и подниматься так высоко…

— Спасибо за заботу, господин, — она, все так же искренне улыбаясь, будто зная тайну мироздания, пристально смотрела на меня. — Я просто принесла ему обед, а то он, бедненький забывает о еде. Азель совсем не заботится о себе, отдавая все силы больным… Совсем себя не жалеет…

Я вздрогнул, отведя взгляд от таких теплых глаз. Ее внутренний свет ослеплял, заставил сердце на миг затрепетать, заполнив его тягучим теплом. Она колыхнула в моей памяти полузабытые детские образы. Будучи мальчишкой, мне всегда казалось, что только мама может так тепло улыбаться, что на душе становится так… Стоп! Что это со мной? Причем здесь глупые детские воспоминания?!

Я усмехнулся, по-новому посмотрев на посетительницу. Теперь понятно, почему ее так близко подпустил к себе учитель… Она так похожа на маму своей улыбкой, жестами, даже пахло от нее… особенно. Этот еле уловимый аромат васильков…

От госпожи Розали всегда пахло травами. Она целыми днями делала лекарства для больных, старалась помочь мужу. Женщина, которая приняла меня в семью, стала моей матерью и показала что это такое, когда тебя любят, хвалят за успехи, крепко обнимают, шепча на ухо «сынок». А потом она умерла… и вместе с ней исчезла частичка моей души.

Может Богиня права и существует переселение душ? Если так — то я искренне благодарен ей за то, что она дала второй шанс моим приемным родителям. Азель заслуживает счастья после всего того, что ему пришлось пережить.

— Ясно, — заставил себя улыбнуться я. Когда я вспомнил, что эта женщина похожа на приемную мать, я не мог на нее так же просто смотреть. Я боролся с желанием попытаться разглядеть за ее жестами, мимикой родные черты Розали. Бред. Мне и так стало казаться, что я постепенно с этой суматохой схожу с ума. Не хватало еще для счастья пытаться сравнить покойницу и живого человека. — Но я бы не советовал…

— А вы, простите, кто? — слегка нахмурив брови, поинтересовалась она. Ей, видимо не понравилось, что я решил ей перечить. Бедная, она еще и не знает, как я на самом деле могу беседовать.

Я, положив на спинку кресла ее шубу, небрежно провел рукой по коротким волосам. А Азель еще тот пособник Настеревиля! Мало того, что я узнал о его пассии случайно, так он еще и свою любимую не поставил в известность обо мне.

Конечно, я не был оскорблен таким пренебрежением к своей персоне, но гордость немного пострадала. А мне казалось, что все в этом городе уже знают, как выглядит «самый злой и страшный маг столетия». Даже и не знаю, радоваться или огорчаться, если меня родимого не будут узнавать на улице. Я уже был готов к повторению сюжета из той оперы.

Может организовать клуб по свержению Никериала? А что, назову его «Орден святой сосиски…. эм… сердца». Думать о чем-то кроме еды с каждым мгновением, стоя рядом с корзиной, от которой ощутимо веяло копченым мясом, становилось трудновато. Вот и орден сосиски уже придумал. Надеюсь, она не обидится, что в ее честь был названо целое сборище неуравновешенных с антисоциальными наклонностями людей. А как еще можно назвать героев? Безобидными розовыми зайчиками?

— Зовите меня Ником, — лелея свои будущие планы по издевательству над наивными «воинами света» чуть ли не смеясь, произнес я. — Я бывший ученик вашего мужа, ну и по совместительству был… эммм… одним из ведущих целителей в Парнаско… давно.

— Ник? — слегка удивилась она и критично меня осмотрела, задержавшись на лохматой гриве. — Азель много рассказывал о вас… Но я думала…

— Что я выгляжу иначе? — решил помочь я ей. Она коротко кивнула. Я фыркнул, некстати вспомнив про принцессу. — Вы не первая и не последняя кто так решил.

Может мне отрасти рога, чтобы хоть немного соответствовать ожиданиям людей? А то как-то перед ними неловко. Хотя нет. Для того чтобы отрасти эту часть будущего образа мне нужно заиметь подругу. А это, связи с одной золотоволосой проблемой подобно смерти. И кажется, что моей.

— И что же говорил обо мне учитель? — поинтересовался я. — Неужели разорялся о том, что в бытность учеником я расплавил его четыре котла и разграбил хранилище?

— Нет, что вы, — в ее глазах заплясали озорные огоньки. — Только о том, что вы сожгли его библиотеку, а потом, в порыве вдохновения, подлили одному пациенту зелье, после которого он, будучи белокурой красавицей, ошалело бегал по госпиталю, спасаясь от новообретенных поклонников.

Я фыркнул, вспоминая тот эпизод из своего детства. Дааааа…. Хорошие были деньки. Вот только наказания за шалости были необычайно строгие, а так…

Вдруг женщина, схватившись за живот, ухнула. Я мигом подхватил ее, усадив в кресло главного целителя.

— Не волнуйся, — попыталась улыбнуться жена учителя, заметив мое волнение. — Он просто толкнулся.

— Но все же. Позвольте вас осмотреть, — я, не терпя возражений, протянул руки к ее животу.

Маленькое сердечко размеренно, но быстро стучало в такт сердцу матери. Казалось, что они вместе играют какую-то партию сонета и толчки маленькой ножки — это всего лишь часть непонятной мелодии. Необъяснимой, но притягательной музыки, что близилась к тайнам мироздания. Звучанию жизни…

Я с облегчением вздохнул, не обнаружив у плода отклонений от нормы. Зря я так забеспокоился, это и вправду были обычные толчки. Да и она же почти что жена Азеля, а он первым проконтролировал бы здоровье своего будущего ребенка, да и к тому же я ощущаю пока еще спящую магическую энергию малыша, а значит, высокий иммунитет у ребенка уже есть…

Но я не мог поступить иначе. Не успел толком подумать, как руки уже сами тянулись к животу, целительная магия уже готова сорваться с пальцев… Призвание целителя никак не желает меня отпускать. Я могу сколько угодно его отрицать, но от судьбы, как не печально, не уйдешь. Как и от самого себя….

Жизнь детей для меня всегда представляет особую ценность. Порой я сравниваю их с молодым деревом. Вылечишь этот росток и он, когда вырастет, прорастет корнями до недр земли, а зеленой листвой до самого неба. Смотря в глаза ребенку порой замечаешь в них тени его будущих детей, внуков, правнуков… Кажется, что ты спасаешь не одну жизнь, а множество, и может однажды, один из потомков спасенного малыша тебе поможет. Долг рода перед Великой… так это вроде называется?

А что если ты не сможешь спасти дитя? Тогда на целителя обрушивается груз не только от знания того, что он только что не спас не только ребенка, но еще и его «дерево»… А вот от такого знания можно повредиться рассудком.

А что там у Великой с такими наказаниями? Ах да — вечные муки.

А я ведь еще и в чертоги не попаду, так как еще не женат и не обзавелся потомством. Все — я неиспровимый грешник и нет мне спасения. Наверное, даже Яма Неверующих отказалась бы от такого грешника, с отвращением выплюнув мою оскобленную таким хамством тушку в шокированное Преосвещенство. А что, я бы не отказался… еще разок позлорадствовать над тем маразматиком.

<i>Азель сидел в кресле, качая на коленях свою маленькую трехлетнюю дочурку. Катрин заливисто смеялась, маленькими пальчиками цепляясь за руки отца.

— Запомни Ник, дочек любят, а сыновьями гордятся.

Я оторвался от амбулаторной карты пациента, удивленно посмотрев на своего учителя. Может мне просто послышалось?

— Это ты к чему?

— Ну, — лукаво улыбаясь, пожал плечами мужчина, — Не вечно же ты будешь бегать от милсестер. Вот когда влюбишься…

— Влюблюсь? — фыркнул я, не отрывая глаз с медицинских показателей одного больного. Нда, похоже, пациентом теперь придется заняться мне. Как так сильно можно было запустить печень? — Любовь — это лишь химическая реакция. Беспорядочное сердцебиение, повышение эндорфинов в крови, резкое снижение умственной деятельности, постоянные душевные расстройства, — я пробежался глазами по отчету об анализе крови. — По мне — ничего хорошего. А я что-то не замечал у себя мазахисткие наклонности.

Послышался стук в дверь, и в кабинет заглянула молоденькая милсестра, которая посмотрев на меня, смущенно пролепетала:

— Господин Ленге, меня попросили вас найти. В четвертой палате остановка сердца…

— Уже бегу.

Я быстро встал и, прихватив с собой карту, поспешил за девушкой.

— Запомни Ник, — услышал я на пороге слова приемного отца. — Нет ничего важнее семьи, — и тише добавил. — Да и что за расточительство упустить такие гены… Кити, ты же хочешь, чтобы у дяди Ника были детки?

Я вздрогнул, и чуть ли не бегом догнал милсестру. Меня всегда пугают его селекционные планы. Фиг я теперь ему женюсь.

Нет Азель. Мне любовь не нужна, мне же нужно только спасать жизни.</i>

Я зевнул, устало потерев глаза. И почему именно сейчас я вспомнил про тот нелепый разговор с дядей Азелем? Хотелось выпить успокоительного зелья, да и заперевшись в пустой палате хорошенько выспаться на кушетке. Пускай ищут по всей стране, а глашатые орут на всю округу о том, что «мерзкий колдун» сбежал. Пусть рыцари и герои всех мастей, уписавшись от восторга и изрыгая пафосные речи, ищут меня. Пускай… да пускай на королевство нападет обезумевший сумеречный дракон — мне без разницы, я в это время буду отдыхать в госпитале Парнаско, греясь в ласке и сострадании красивых милсестр.

Пошли к Настерревилю весь Совет, король и глупые, ведущиеся на интриги власти люди. Мне плевать, я всего лишь хочу, чтобы меня оставили в покое… ну и поспать.

— Все в порядке, — подавив очередной зевок, сказал я, внимательно наблюдающей за мной женщине. — Ребенок здоров и хорошо себя чувствует… даже слишком хорошо. Энергичный малыш, — попытался пошутить я. — Чувствую, тарелки опять будут летать по госпиталю, рождая среди пациентов новые байки про приведения.

Она фыркнула, пытаясь подавить смешок, но ее глаза выдали ее с головой. Надо же… мама тоже умела улыбаться глазами…

Потерев ладонью лицо, прогоняя от себя ненужные ассоциации, я стремительно подошел к креслу, в котором лежали мои вещи. Думаю, сейчас я не смогу продолжить прерванный разговор с отцом, а терять время, дожидаясь пока тот закончит со своими делами, я не намерен.

«Да и к тому же, — с неудовольствием про себя заметил я. — Чем дольше я нахожусь в одной комнате с женой Азеля, тем больше сравниваю ее с Розалией. А от этого мне становится не по себе, начинают ныть давно зажившие душевные раны…»

Да и вместо того, что бездумно тратить свое драгоценное время до Суда, который повис надо мной как проклятие Петелы, я решил уладить некоторые проблемы, да и чего греха таить, наконец-то выспаться.

Надев свой теплый камзол, и взяв в руки необычайно холодный обруч, я обернулся к даме:

— Извините, госпожа… — произнес я, и на секунду замялся, когда понял, что даже не удосужился узнать ее имя. Все, приехали господа магистры. Склероз крепчает, а покой нам только снится. Срочно варю эссенцию Хальдвен и убегаю в нирвану на пару столетий. В галлюциногенных видениях склероз не так заметен.

— Люсия. Меня зовут Люсия Карнуал, — сразу отозвалась оная, видимо так же вспомнив, что забыла представиться.

— Приятно познакомится госпожа Карнуал, — благодарно кивнул я Люсии. Карнуал, Карнуал… где-то я уже слышал этот род. Да вот только где? — Но, к сожалению, я вынужден вас оставить.

Я направился к двери, на ходу застегивая непослушные серебряные пуговицы.

— Постойте, — окликнула меня женщина. Я удивленно обернулся. Госпожа Карнуал протягивала мне бутерброд со здоровенным куском сочной говядины, достав его из корзины. На аромат копченого мяса охотно отозвался мой голодный желудок. — Возьмите… — видя мое изумление, она, запинаясь, добавила. — Азель… я знаю, что целители питаются плох… просто я думаю, что вы голодны…. В общем вот, держите. Все равно Азель не сможет столько съесть в одиночку, а вы ему же не чужой человек…

В то же время желудок пригрозил мне язвой и другими неприятностями, если я посмею отказаться. Да я и не собирался…

— Спасибо, — искренне улыбнувшись, я бережно принял угощение. Хотелось незамедлительно попробовать сие манящее произведение кулинарного искусства, да вот только к неудовольствию желудка я сдержался. Хотя бы в коридор отойду, чтобы соблюсти приличия и не смущать своими манерами даму.

Уже взявшись за ручку двери, я обернулся к Люсии, и озорно подмигнув, заметил:

— Вы станете хорошей женой магистру Гариусу.

Недожидась реакции на свои слова я вышел в коридор и быстрым шагом пошел в сторону лестницы.

На моих губах расплылась улыбка, я хмыкнул, еле сдерживаясь от смеха. Думаю, учитель сильно удивится, застав в своем кабинете вместо опального, упрямого ученика жену, что лишит госпиталя главу не меньше чем на полчаса.

Откусив от сочного угощения большой кусок, который еле влез мне в рот, я в блаженстве прикрыл глаза, неспешна прожевывая еду.

«Мммм… и я на его месте бы не отказался. Бутерброд восхитителен, даже вкуснее шоколада», — малодушно подумал я, и крепко сжал в руке ободок обруча, ужаснувшись своим предательским мыслям.

* * *

— Алия! — я ворвался в кабинет старшей дознавательницы Совета магов Алии Эрлеан, отвлекая оную от заполнения каких-то бумаг.

На меня уставились, как на ожившее ведение из кошмара — с тем же изумлением пополам со страхом, да и неподдельной жаждой ущипнуть себя за руку, решив, что я всего лишь глюк, пришедший после четырнадцатой кружки сладкого чая. Ну да, понимаю. Кто в здравом уме вломится в кабинет «Кошмара отдела Дознавателей», когда этот «кошмар» пытается вникнуть в проблемы магического правопорядка, запивая горе и кляня бюрократию за чашечкой любимого напитка?

Правильно — смертник с мазахисткими наклонностями или магистр Стефан, хотя это одно и то же. Ну и я… хотя до сего момента я обходил этот филиал Преисподни десятой дорогой, опасаясь за свое физическое и душевное здоровье.

— Ник? — произнесла уставшая волшебница, с сомнением поглядывая в полупустую чашку с чаем. Она что, серьезно решила, что я глюк? — Ты что здесь делаешь?

— Не поверишь, — усмехнулся я, плюхнувшись в кресло, расположенного прямо напротив хмурой дознавательницы. — Пришел сдаваться.

Сзади кто-кто, поперхнувшись, закашлял. Я обернулся на источник звуков и увидел молоденькую волшебницу, которая от моего заявления пролила на свою голубую мантию чай.

Надо же, а я думал, что Алия одна и если бы эта девица не выдала себя, я бы не сразу ее заметил. Теперь мне трудно будет забыть этот ошарашенный взгляд, с которым она на меня смотрела.

— Я что, что-то не то сказал? — обратился я к бывшей собеседнице Алии. Та резко замотала головой, пытаясь подавить кашель уже вкупе со смехом.

«Ну все, Ник, пришел ты на свою погибель в обитель сумасшедших магинь, — стал причитать внутренний голос. — А я ведь предупреждал…»

— Ну что ты, милый, — сладко улыбнулась Алия, буравя меня тяжелым взглядом. — А я тут со своей помощницей целый день ломаю голову как тебя отмазать от шаловливых рученек Стефана, — я вздрогнул, по моей спине прибежал неприятный холодок. — А ты тут заявляешься и говоришь, что хочешь признаться?!

— Упаси меня Богиня, — замахал руками я. — Я, и подтверждаю эти нелепые обвинения? За кого ты меня принимаешь? За мазохиста с суицидальными наклонностями?

— Тогда… — грозно начала она, но через секунду нахмурившись, уперла тяжелую от раздумий голову на руки. Ее короткие темные волосы волной скрыли большую часть лица. — Тогда что ты хочешь сказать?

— Твое предложение в силе?

Она недоуменно на меня посмотрела. Серо-голубые глаза пытались отыскать на моем лице хоть какую-то подсказку. Пару мгновений она сверлила меня взглядом, а вспомнив свою просьбу, усмехнулась:

— А-а-а… это? Ты уж извини Ник, просто сегодня такой насыщенный день, что голова отказывается со мной сотрудничать без посредника. А чай, зараза, приказал долго жить.

— А это что? — я кивнул на полупустую чашку, в которой был налит какой-то напиток желтого цвета.

Странно, а я решил, что она пьет чай. Да и ее заявление, что голова отказывается работать из-за того, что нет чая… Не то, что это было неправдой, но я то знаю, как моя милая чаеманка относится к бумажной волоките. Она прекрасный практик и может неделями пропадать на заданиях, а вот заниматься бумажной работой у нее получается так же, как Фил варит зелья.

А я-то думаю, почему в коридорах пусто? Теперь все ясно — старшую дознавательницу припекли писать отчеты и все боятся «кары божьей». И почему она не скинет эти проблемы на плечи своей помощницы, или неужели все, от чего можно было избавиться, она уже скинула на девчонку. А вот разбираться в важных документах приходится самой?

— Это? — она с некой неприязнью посмотрела на чашку. — Это, Ник, бурда под названием чай зеленый. Ни вкуса, ни цвета, даже сахар не спасает ситуацию.

— А что так ты чаем не запаслась? Где же хваленые тайники с неприкосновенным запасом?

— Не умничай, а то не удержусь и цианид подсыплю… Стефану. Это он весь мой запас выдул. Видели те я его сильно приложила дверью, и у него случился внезапный приступ обезвоживания, — передразнила она писклявый голос магистра. — Целый час слушала его причитания, поила чаем, удерживая себя от соблазна подсыпать туда сильного слабительного… А из дворца раньше вечера не выберешься… — она вздохнула и помешав серебряной ложечкой остывший чай, закончила. — Ты мне зубы-то, не заговаривай. Так ты согласен? Поможешь?

— Подсыпать цианид Стефану? Я с радостью. Если хочешь, могу и посильнее яд дать.

— Нииик… — осуждающе усмехнулась она. Но в ее глазах загорелся неподдельный огонек интереса. Думаю, что она держит себя в руках лишь потому, что мы не одни. — Ты целитель или отравитель?

— Отравляющий всем жизнь целитель? — предположил я, схлопотав при этом еще один мрачный взгляд дознавательницы. — Ну ладно, не злись, — я вздохнул и, собравшись с мыслями, чуть ли не торжественно объявил. — Я согласен на твою авантюру. Но давай решим это дело быстро.

В кабинете старшей дознавательницы на несколько мгновений воцарилась тишина. Алия в кое-то веки потеряла дар речи, смотря на меня как на психа. Да, знаю, я идиот, раз согласился на эту операцию департамента, но отпустить ее одну в лапы оккультистов…

Несмотря на ее характер, наши неоднозначные отношения я считаю ее своеобразным, но другом. Да и к тому же она столько сделала для меня, всегда была рядом, когда мне было плохо, поддерживала меня во всем, даже когда все королевство от меня отвернулось… Она мне помогла забыть Элизу, стала моим спасительным кругом вытащив из того омута отчаянья. Хоть это было и давно, но не исполнить ее просьбу… да я буду чувствовать себя предателем.

— Согласен? — Алия была обескуражена моим поведением. Она явно считала, что должна долго и тщетно умолять меня о помощи. — Не пойми меня не правильно, я рада, что ты согласился, но… но почему?

— Просто я вспомнил, как ты мне сильно помогла после того «инцидента», — как само разумеющееся сказал я. И нисколечки не покривил душой. Если бы не поддержка Алии и друзей — я бы не смог самостоятельно вернуться к жизни после того предательства.

Девушка изучающе посмотрела на меня и вдруг беззаботно фыркнула:

— Да не вопрос, Ники. Обращайся если что, — она внезапно понизила голос и доверительно мне прошептала. — У меня даже суицидники вновь пылают жаждой к жизни. Как им опишешь муки, которые их ждут в пыточных магов разума, так сразу …

Я представил ее разговор с задержанным и невольно вздрогнул. Грозиться отправить к менталисту, да и еще и, наверняка, в красках описывать муку, которая ждет бедолагу? Жестоко.

— Но… знаешь, меня до сих пор мучаешь один вопрос, — она вопросительно на меня посмотрела. — Почему ты решила мне помочь? Ведь я тогда для тебя был всего лишь арестантом, с которым тебе выпала сомнительная честь провести рядом целый год. Так почему же…

— Все просто, милый. — Алия встала из-за стола и, подойдя ко мне, положила свою ладонь на мою щеку. — Мне просто нравилось… ну и сейчас нравится видеть твою улыбку.

— И все? — недоверчиво нахмурился я. Что-то мне не верится, что женщина решит добровольно связать свою судьбу с мужчиной с разбитым сердцем. Она же явно знала, что тогда я ее не любил, а лишь хотел заметить в своем сердце образовавшуюся пустоту. — Только ради улыбки? Не смеши…

— О-о-о, — вдруг Алия закатила глаза, улыбнувшись. — Если бы ты ее видел, то не задавал глупых вопросов.

Я встал и направился к двери. Слушать ее дальше не имеет смысла. А спать с каждым мигом хотелось сильнее. Пойду, что ли в госпиталь вздремну. К Филу неохота, там может быть Лира, а покидать пределы столицы без уполномоченного лица Совета мне нельзя. На меня поставили сигнальные чары, и если я осмелюсь нарушить предписание, меня сразу отправят в тюрьму до заседания суда.

— Ты куда? — вдогонку мне закричала дознавательница, которая еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. — Я же еще не спела оду твоей улыбке!