Глава 3. Курсы молодой хозяйки от оборотня

Женщина должна вкладывать в готовку всю свою душу,

Но, к сожалению ее еда порой страшнее яда.

Неизвестный, о причине своего острого отравления.

— Это не то, что ты думаешь, — машинально пробормотал я, лишь после с ужасом осознав, что я только что попытался оправдаться перед принцессой. Какой позор…

— Ники, ты не должен перед ней отчитываться, — внезапно ласково промурлыкал звонким голосом Микио и нежно потерся щекой об мое плечо. Я бессознательно приобнял хорошенькую девушку за талию, на секунду забыв о том, что это совсем не дама, а наглый беспардонный иллюзионист. — Она же не твоя жена! — прижалась ко мне «девушка» и показала шокированным зрителям язык, на секунду выбившись из роли соблазнительной любовницы, — Милочка, я так просто его не отдам!

Ирен покраснела, и подняла вверх указательный палец, видимо, силясь что-то сказать, но вместо того, чтобы обрушить на присутствующих свою гневную тираду, неожиданно круто развернулась на каблуках, взметнув полы длинного бархатного платья, и вылетела из спальни, громко хлопнув за собой дверью. Это было весьма неожиданно. Все же я уже почти вживую представил, как на меня кричат: называют «хамом», «извращенцем», «осквернителем и попирателем чести аристократки», и вдруг такой подарок судьбы. Даже не знаю, что хуже…

Эдвард, неодобрительно окинув взглядом меня и Микио, помчался за Ирен, похоже, надеясь восстановить ее уязвленное самолюбие и повысить самооценку. Все же воспитание на глупых рыцарских романах порой дает о себе знать и наш благоразумный, спокойный дракон превращается в пафосного, одержимого демонами «благородства» и «героизма» рыцаря, который стремится защитить и утешить даму, попавшую в беду…

— Нет, я, конечно, многое разумею, но променять золотце на фальшивку? — Ярослав осуждающе цокнул, сокрушительно покачав головой. — Уединение плохо на тебе сказывается, знахарь. Таки все, решено, заберу тебя к нам в Княжество: и фигуристых девиц там побольше и не один полоумный не будет корчить из себя деваху.

— Ты о чем? — отпихнув от себя заигравшегося иллюзиониста, я непонимающе посмотрел на друга, но в сердце подкралось нехорошее предчувствие, и мой тяжелый взгляд переместился на «Ирен». «Она» содрогнулась от ужаса и, вжав голову в плечи, очаровательно улыбнулась, видно надеясь, что ее обаяние спасет от справедливой расплаты.

Дивясь тому, как плохо обо мне думают другие (нет, от испорченного мозга Ирен я ожидал всякого, но вот чтобы о таком подумали и мои близкие товарищи — никогда), я попытался подавить в себе первый порыв — задушить Микио. Получалось плохо, а витой шнур от тяжелых гардин представился в новом свете, как средство быстрой, но болезненной казни через повешение. А что, его труп, болтающийся на карнизе для штор, прекрасно бы вписался в мой интерьер…

— Ярик, — легонько улыбнулся я, не сводя взгляда побледневшего магистра, который, похоже, почувствовал отголосок моих кровожадных мыслей. — Не мог ты меня оставить одного… на минуточку. Мне нужно решить одно недоразумение.

— О, так я пойду? — сразу же встрепенулся иллюзионист и попытался в стать. Его изящная женская ручка придержала распущенный корсет, но легкая ажурная ткань платья все же ниспала с плеча, открывая часть покрасневшей в царапинах спины. Поддавшись любопытству, я заинтересованно глянул на эту часть тела и вдруг отчетливо вспомнил вчерашние события. Например, как в порыве лени и вдохновения решил, что искать листок и чернильницу для написания рецепта это глупо и долго и вообще, настоящее искусство требует жертв и записывается только кровью. Моей жертвой стал спящий и обнимающий одну из подушек Микио, который ранее был дегустатором ликерного шоколадного коктейля, но продержался в этой роли, к сожалению, не долго. Если честно, сейчас я искренне дивился своей логике и добродушию, а также тому, как подсознательно в неадекватном состоянии — от переедания шоколада и смешения его с алкоголем, постарался сделать раздражающему меня магу плохо. Нет, все же я лишился хваленного целительского благодушия, сострадания и доброты… вместе с местом в штате целителей Парнаско.

— Нет, ты останься… — заботливо подправив спавшее платье Мики, тем самым прикрыв багровые полосы, чтоб те не пробудили во мне спящую совесть и не испортили весь настрой, я махнул Ярославу на выход. — А ты, прошу, оставь нас на минуту.

Лицо оборотня вытянулось, он даже поперхнулся заготовленными словами и суетливо покинул мою обитель, аккуратно прикрыв за собой дверь. Странно, никогда за ним не замечал такой покладистости. Нет, сегодня точно, мир перевернулся: Ирен лишилась дара речи, Ярослав безоговорочно выполнил мою просьбу, даже не спросив причину… Неужели магистр Стефан наконец-таки осознал, как ничтожна его жизнь и решил покончить с ней, спрыгнув в жерло вулкана?

— Меня будут бить? — обреченно спросил у меня Микио, как только за другом закрылась дверь.

Я покладисто кивнул, решив, что удушение подушкой это слишком щадящий способ убийства и время компромиссов прошло с тех самых пор, как он умудрился унизить меня перед друзьями и Ирен. Нет, мнение принцессы меня не интересует, но сама мысль о том, что она могла подумать…

— Женщин бить нельзя, — он сполз с другой стороны кровати, попятившись к окну. К его вящему сожалению единственный путь к отступлению — к двери — перерезал я.

— Но ты же не дама, — я задумчиво окинул «Ирен» взглядом, припоминая все прегрешения одной наглой и капризной принцессы, чтобы заодно отвести душу и за нее. А что, мне начинают нравиться иллюзионисты.

К сожалению, образ Ирен прямо на моих глазах поплыл, и передо мной предстала маленькая семилетняя девочка со смешными белыми косичками и голубеньким платьицем, опоясанным широкой алой лентой. Она заискивающе улыбалась и шаркала ножкой по ворсовому ковру, надеясь вызвать во мне чувство умиления и сострадания. Какая святая наивность…

— Детей тоже бить нельзя, — умоляюще состроила глазки «малышка».

— Нельзя, — согласился я, расстегивая с пояса ремень, внезапно припоминая, кто запудрил голову моим друзьям на тему того, сколько у меня детей. — Их только воспитывают.

***

Ирен

Сидя на каменном подоконнике и бездумно ковыряя ногтем стену, я все думала о превратностях судьбы и о том, какой же все-таки Никериал подлец! Ладно, пригласил он на чашечку чая леди, но по всем правилам этикета ее же нужно сначала познакомить с домочадцами, тем более, если среди них есть особа королевских кровей! Но нет, он мало того, что не уведомил меня о приходе гостьи, так вместо этого он устроил какое-то представление с шоколадной скульптурой, а потом и вовсе — заперся в покоях с женщиной!

Тогда в спальне, онемев от ярости, мне хотелось взять подушку и задушить Ника за то, что навел морок моей внешности на какую-то девку из Совета магов и унизил меня перед всеми его друзьями! А когда эта мерзкая девица с показной сладкой улыбочкой опустила меня всего лишь одной фразой, то мне ничего не оставалось, как гордо удалиться из душной спальни, громко хлопнув за собой дверью. Несмотря на выдержку, которую я проявила, мне с трудом удалось сдержаться и не выпустить на волю свои слезы вперемешку с гневной тирадой. Я жаждала отмщения, всеми фибритами души желала впиться когтями в горло этой гадины и вырвать из тоненькой шейки сонную артерию, а потом ею задушить изменника.

К сожалению, через полчаса бездумного хождения по коридорам замка мой гнев немного остыл, и я уже перестала думать, что свершение казни своими собственными руками это разумная идея, ведь проще всего нанять профессиональных убийц — и шума меньше, и платье кровью не запачкается. Ариан, мой старший брат, даже пару раз пользовался их услугами, хотя когда я его об этом спросила, он так и не признался и почему-то сразу посоветовал не лезть своим милым носиком туда, куда не просят. До сих пор недоумеваю — почему все, даже родные люди, отказываются от моей помощи? Может, я лезу в чужие дела, потому что мне не безразлично то, что станет с людьми входящих в мой ближний круг? Почему этого никто не понимает?!

Устав метаться по коридорам замка и пугать портреты перекошенным от гнева лицом, я присела на ближайший широкий подоконник и нашла себе невообразимо интересное занятие — ковырять стену. К моему удивлению оно помогло сосредоточиться и обдумать все проблемы… я даже на минуту смогла простить то «недоразумение», которое застала в постели Никериала. Нет, я не ревновала, это было… обоснованное опасение своего будущего положения в замке. Хотя я и королевской крови и никто не посмеет тронуть меня и пальцем, но все же я нахожусь здесь на птичьих правах. Моя наглость и снисходительность мага к чужим проблемам дала мне небольшую передышку, примерно до весны, когда путешествовать по королевству станет не так опасно. Вот только что делать дальше, я не представляла… мне не хотелось уезжать, но мой отец и его договор.… Нет, король Нагелий не тот человек, который может просто забыть про свою дочь, хотя почему я себя стараюсь утешить? Ему важнее исполнение его торгового договора, чем я! И братья предатели, особенно Ариан! Он, наверняка первым обрадовался, когда узнал, что я навсегда исчезну из его жизни!

Внезапно с дальней стороны коридора я услышала подозрительный стук каблуков и странные охи, будто шла какая-то хромая пожилая женщина. Мне стало интересно, ибо раньше хромых старушек в этой обители порока и столетней грязи я еще не видела. Мгновенно вскочив на ноги, я на цыпочках побежала за угол, чтобы спрятаться и проследить за странной пожилой леди. Через несколько томительных минут ожидания моей терпение вознаградилось сторицей и в коридор, в котором ранее сидела я, зашла она. Задержав дыхание от волнения, я осторожно выглянула за угол и чуть не поперхнулась от возмущения — пожилой леди оказалась какая-то потрепанная сильно хромающая на левую ногу черноволосая женщина. Она, потирая рукой область пониже спины, пыхтя и морщившись от боли, бормотала под нос проклятия на голову какого-то Партара.

То, что эта та девица я поняла сразу — по характерному душку, что она источала — смеси чего-то сладкого и спиртного, ведь комната Никериала так и была пропитана алкогольными парами. Решение пришло спонтанно, все же я принцесса, и терпеть оскорбления от какой-то безродной девки была не намерена! В широком рукаве я всегда хранила кинжал, чтобы если что защитить свою жизнь, и вот сейчас, увидев ее, во мне вновь с новой силой заклокотал душимый гнев и обида. Вытащив свое оружие, и глубоко вздохнув, я гордо выскочила из угла, перерезав путь этой девице из Совета и, не теряя и мгновения, прижала ее к стене, приставив к горлу кинжал.

Она шокировано на меня воззрилась, видно искренне недоумевая по поводу того, что сама Ее Высочество соизволила с ней поговорить. Знаю, я произвожу на всех неизгладимое впечатление и этим искренне горжусь.

— Ну что я опять не так сделал? — неожиданно всхлипнула девица и потрогала пальчиком конец острого лезвия. Поражаясь наглости и бесстрашию противницы, я прижала кинжал к ее горлу сильнее, давая возможность лучше оценить степень опасности и почувствовать на себе мою решимость. К счастью это помогло — она перестала дергаться и фальшиво всхлипывать и стала готова внимательно меня выслушать.

— А ну живо рассказывай, — прошипела ей в ухо я, стараясь, чтоб мой голос прозвучал как можно грознее и внушительнее, — какие у вас отношения с Никериалом! И кто ты вообще такая!

— О, полосатые кальсоны Партара… — закатив глаза, обреченно прошептала девица, — то целитель с комплексом бога и неуемной тягой к сладкому, то наивная неврастеричка, ревнующая объект своего нездорового обожания к каждой колонне, — неожиданно она широко улыбнулась, лукаво взглянув прямо в мои глаза. — Какой же сегодня чудесный день!

— Что? — опешила я, стараясь найти в новой знакомой хоть каплю понимания того, где она сейчас находится, в каком состоянии и что я с ней смогу сделать, если она не прекратит паясничать. Еще немного и меня вновь начнет трясти от гнева, а так и до случайной смерти «собеседницы» не далеко. — Ты хоть понимаешь, что сейчас происходит?!

— Конечно, я спокойно шел по направлению севера, — ответила она, попытавшись вновь тихонечко отодвинуть пальцем лезвие от своей шеи, за что сразу получила сильный пинок в лодыжку. Морщась от боли, она сквозь зубы продолжила свою мысль, — чтобы найти заживляющую мазь, а тут на меня напали, стали издеваться, требовать неприличное… Миледи, признавайтесь, у вас совесть есть? А сострадание и любовь к ближнему? — ее взгляд снова устремился к кинжалу. — Хотя я вижу, что нет. Но это неважно! Правда! Намного интересное другое — как далеко может зайти женщина, чтобы доказать свою любовь?

— Что? — шокировано выдохнула я, потеряв нить разговора. Она так непринужденно тараторила, мне даже стало казаться, что я безмозглая дурочка, раз не успеваю за ее полетом мысли.

— Ну я не знаю… — замялась любовница Никериала, — любовь к милым пушистым котятам, к большим лохматым собачкам, может даже к стеснительным чешуйчатым дракончикам или же к бессердечному садисту, что совершенно не имеет чувство юмора? Мало ли что нравится юным принцессам? Я вот всем сердцем и… уязвленными частями тела уже заранее обожаю и боготворю заживляющую мазь… О, и холодный компресс! А также юные нежные женские руки, которые…

— Что?! — грозно зашипела я, перебив эту девицу. Мне стало казаться, что она надо мной издевается. Видно мое главное преимущество в убеждении — приставленный к горлу кинжал — действовал совсем не так, как мне хотелось. — Какие собачки, котята, дракончики и всякие садисты!

— Обыкновенные, белобрысенькие такие, — удивленно захлопала глазками черноволосая девушка, будто я не смогла понять простейшие понятия и для меня сейчас сделали одолжение, великодушно решив все пояснить. — А вы, леди, стали повторяться. Советую вам прочитать одну книжечку, толстенькую такую, на которой огромными золотыми буквами написано: «Толковый словарь», а то вы меня своим вопросительным словом скоро до нервного тика доведете.

— Что?!!! — от еле сдерживаемой ярости восклицание неожиданно прозвучало фальцетом.

Моя собеседница страдальчески поморщилась и попыталась выхватить из моих рук кинжал, чтобы совершить самоубийство и больше не отвечать на вопросы, но от меня так просто было не избавиться. Поборовшись с ней за вожделенное оружие, я естественно, выиграла эту схватку, случайно заехав локтем ей в челюсть, мы продолжили прерванную беседу, но уже в новом ключе. Так как первый незабываемый эффект от приставленного к горлу острого кинжала безвозвратно был утерян, да и она как-то странно на него реагировала, будто на какую-то деревяшку, то я убрала его в рукав, решив, что все равно от меня она убежать не сможет. Есть же множество других способов выяснить правду! Например, надавить на больные точки, или же создать эти точки самой: щипками и пинками, главное, чтобы мне подчинялась, тогда, возможно, я буду снисходительна и просто выставлю ее из замка на мороз.

Увидев, что больше на нее нападать я не собираюсь, черноволосая девица заметно расслабилась и, мученически поморщившись, беспардонно потерла область пониже спины. Я это с превеликим трудом стерпела и даже не показала никоим образом, что это меня возмутило, утешив себя тем, что я смогла разведать уже одну больную точку этой хамки.

— Я отвечу на все вопросы, только прошу… — начала говорить страдалица, жалостливо взглянув прямо мне в глаза. — Нет! Умоляю! Ради моих нервов и поседевших волосков Партара, не отвечайте больше вопросительными словами и односложными предложениями! Больше пытки словом «что» я не выдержу!

— Почему? — свой первый вопрос: «что?» я с неохотой проглотила, здраво размыслив, что моя собеседница это может расценить как издевательство. Но все равно услышав мой ответ она заметно пригорюнилась и хлопнула себя рукой по лбу, пробормотав себе под нос о несправедливости жизни.

— Что опять не так? — возмутилась я.

— Я же просил… Такое отношение не располагает к конструктивному диалогу, который выявит и раскроет всю глубину вашего ошибочного мнения!

— Что? Ой, простите, просто я совершенно не поняла и слова из вашей… изумительной речи, что вы старались до меня донести, — мило улыбнувшись, я глубоко вдохнула воздух. — И, соответственно, моим долгом послужило напомнить вам, что мы должны прийти к определенному консенсусу, и посредством простого вопросительного слова, я выразила степень моей пораженности вашей неспособности перейти на более простой язык, чтобы все члены беседы смогли его понять, — выговорила я на одном дыхании, надеясь, что нигде и ничего не перепутала.

Ее шокированное выражение лица стало наградой тем бессонным ночам и вечерам, что я безвылазно сидела в библиотеке и штудировала книги. Моя голова раскалывалась, строки перед глазами плыли, но упорству Ее Высочества можно было позавидовать — ведь она, то есть я, тогда поставила задачу выучить пару слов из лексикона Никериала, чтобы при удобном случае его припечатать одним лишь заумным словечком. А тут появился такой удобный случай блеснуть своими новыми знаниями… жаль, что не перед Ником.

— О, не знал, что вы так умеете… — одобрительно кивнула девица.

— Я долго тренировалась, — не удержавшись, раскрыла я свой секрет, искренне наслаждаясь триумфом.

— Я заметил…

— Но мы отвлеклись! — как можно грознее нахмурилась я, да так, что у меня случайно задергался левый глаз. — Кто ты такая и что делала в покоях Никериала! Отвечай! Живо! А то я тебя…

— А что ты со мной сделаешь? — внезапно спросила она приятным мужским баритоном, от которого у меня мурашки пробежались по коже. Голос Ника прозвучал так близко, что я, внутренне содрогнувшись, огляделась, думая, что к нам подкрался маг. Но коридор был пуст, а когда я вновь посмотрела на девицу, то чуть вкликнула от неожиданности — вместо нее на меня насмешливо смотрел Никериал, и не просто смотрел, а оценивающе рассматривал, вальяжно прислонившись к стене. Его фигура так и источала уверенность, какое-то внутреннее превосходство, будто он знал, что я больше ничего не смогу сделать…

— Ник? — сипло спросила я, и отшатнулась от него, сгорая от смущения. Великая, да что это со мной?!

— А ты хотела видеть кого-то еще? — улыбнулся он и, резко схватив меня за предплечья, внезапно прижал к стене. Я даже не успела возмутиться и хоть как-то отреагировать на такое неподобающее поведение — мыслей больше не осталось, дыхание перехватило, сердце забилось быстро-быстро, грозя выпрыгнуть из груди — я замерла, в состоянии лишь смотреть в его чарующие светло-серые глаза.

— Это так неожиданно… — прошептала я, чувствуя, как у меня подгибаются колени. Почему его лицо так близко?

Я смущенно отвернулась и вместо того чтобы отпихнуть наглеца, медленно провела ладонью по его домашнему кафтану. Он был длинный, до пола, опоясанный широким поясом, с узелковатыми (из шнура) пуговицами. Кафтан, похоже, был сшит из сукна и пахло от него приятно — терпкими сушенными травами и чем-то сладким. Чувствовать под подушечками пальцем ворсистую ткань было на удивление приятно, особенно когда она дышала теплом… Внезапно мои пальцы осторожно накрыла горячая ладонь мага, и я, ощутимо вздрогнув, испуганно замерла на месте. Поднять голову и посмотреть на него было невыносимо, уж лучше так — отвернувшись и зажмурившись от робости и смущения. Да что это со мной происходит! Надо как можно быстрее оттолкнуть этого наглеца, дать звонкую пощечину и, припечатав хлестким словом, гордо удалиться! Но почему я себя чувствую, как загнанная в угол беспомощная овечка?

Он медленно нагнулся к моему лицу и, легонько дотронувшись губами до ночки уха, прошептал:

— Милая, я тут запамятовал, а где я держу лечебные мази, лексиры, зелья?

Я вздрогнула от пробирающего до кончиков пальцев шепота и судорожно сглотнула приступивший к горлу ком. Сил чтобы ответить не было — голос внезапно пропал, в груди трепетало сердце, а ноги подкашивались и если бы не Ники, который крепко прижимал меня к стене, я бы давно упала к его ногам. Я даже не расслышала, точнее, не смогла понять его вопрос — он стоял так близко, что чувствуя его дыхание, ощущая на своей талии его горячую ладонь, я забывала обо всем на свете… Нет, не так — я просто не могла ничего услышать кроме громогласного биения своего сердца и будоражащего мое тело страстного шепота.

Вместо слов изо рта вырвался лишь слабый стон, от которого я вспыхнула как маков цвет и зажмурилась от стыда. О, Великая, какое неподобающее поведение! А ну, соберись, никчемная рабыня! Ты кто, немая девка из нищих районов или же гордая, благородная миледи, на которую должны все равняться?!

— Что, что? — зашептал маг, прижавшись ко мне сильнее, — Повторите…

— Я не… — облизнув пересохшие от волнения губы, через силу молвила я, — не расслышала…

Он внезапно резко отшатнулся от меня и недоуменно, я бы даже сказала, слегка испуганно посмотрел в сторону. Проследив за его взглядом, я наткнулась на Эдварда, который неподалеку стоял от нас и ошарашено смотрел то на Ника, то на меня. Мои колени задрожали сильнее, и я сползла по каменной стене на пол, тихонько захихикав, как какая-то дурочка. Меня изнутри пробирал смех, и я просто не могла остановиться — какая же это нелепая ситуация! О, Великая!

— Ты? — с какой-то обидой в голосе спросил у Ника Эдвард, будто маг в чем-то провинился. — Да еще и с миледи?!

— Эди, я все объясню! — выставив вперед руки, запротестовал Никериал, чем рассмешил меня сильнее. — Это все она!

— Так значит, миледи сама тебя прижала к стене и… и… — кудрявый паренек покраснел, мгновенно слившись цветом лица с волосами. — И чем вы там еще занимались!

— Дознанием, — буркнул Никериал, скрестив на груди руки, но тут же, ухнув, стал потирать копчик. — Она меня схватила, угрожала и не признавалась где мне найти спасение…

— Как ты мог! — зашипел почище змеи Эдвард и резво двинулся в нашу сторону, с намереньем расправы. Мне даже на мгновение показалось, что его яркие зеленые глаза засветились и пожелтели, а голос приобрел какие-то нечеловеческие нотки. — То с Ником, то с миледи! Нет, я понимаю с Ником — против его обаяния трудно устоять и он сам вправе решать с кем проводить время, но вот впутывать в свои делишки ее?! — к концу речи его голос приблизился к фальцету, задрожали стекла, а Ник вновь выставил вперед руки, видно одним жестом надеясь успокоить разбушевавшегося друга. — Не позволю!!!

Мое нелепое нервное хихиканье все-таки привлекло мужчин, хотя я честно пыталась прикрыть рот ладонью и успокоиться. Да что это такое! То вымолвить и слова не могу, то веду себя как нервная припадочная барышня! Что обо мне могут подумать люди!

Они с недоуменно взглянули на меня сверху вниз, будто только сейчас вспомнили, что не одни в коридоре, и им это не понравилось, потому я стала свидетельницей их короткой перепалки.

— Вот, посмотри, — с неким сожалением молвил Никериал, рассматривая меня так, словно я была образцом из его лаборатории, — до чего ты ее довел… Она потеряла рассудок… — он резко показал пальцем на озадаченного юношу, — и все из-за тебя!

— Это наговоры! — возмутился Эдвард, будто его обвинили в ужасном преступлении и он сейчас пытался восстановить свое честное имя, испугавшись правосудия. — Это ты будешь перед ним отчитываться!

— Я? Это ты!

— Мики!

— Что, Мики?! Он меня убьет! А потом воскресит и снова убьет! — светловолосый маг испуганно огляделся по сторонам, будто почувствовав, как за ним наблюдает этот некто «он» и перешел на трагический шепот. — И так будет продолжаться до тех пор, пока ему не наскучит! А терпения у целителей много, даже чересчур. Он хуже Партара!

— Мики? — мне вдруг резко стало не смешно, а душу стал грызть червячок сомнения. Это не Ник, а какой-то Мики? Но так звали его любовницу… и маленькую девочку… Хотя любовницу вроде представилась как Микио… ничего не понимаю. Подождите-ка, тогда от кого я сейчас так млела? О, Великая…

— О, вылечилась! — облегченно выдохнул тот, кто выдавал себя за Никериала, даже Эдвард обрадовался, широко мне улыбнувшись. — Это чудо! Восславим же Великую в сей замечательный день, и принесем жертвы во благо ее… ну и так далее, мне, к слову, уже пора.

— Куда? — недоуменно нахмурился рыжеволосый друг Ника и схватил его за кафтан, прошипев тому. — Не оставляй меня с ней!

— Пошли со мной! — обрадовано хлопнул по спине паренька Мики и вцепившись ему в руку потащил того дальше по коридору. — Ты будешь моей путеводной звездой во мраке зловещей обители садиста!

— Не буду я твоей звездой, — вырвался из его хватки Эдвард и, с опаской глянув на меня, громко шепнул. — А с ней что?

— Что за хамство! — не выдержав их неподобающего поведения, возмутилась я. Мне не нравилось, что они обсуждали меня в моем же присутствии — это унижало мое достоинство. Поднявшись на ноги и элегантно смахнув пыль с юбки платья, я, гордо расправив плечи, продолжила. — Если вам есть что мне сказать — говорите, а нет — не смейте обсуждать меня за моей спиной! Это некультурно и вы выставляете себя не в лучшем свете!

Они недоуменно переглянулись и подошли ко мне, с опаской взглядываясь в мое лицо. Не знаю, что было на уме у этих двоих, но явно ничего хорошего. Я даже успела подумать, что если они опять будут домогаться или же пытаться убить — я буду кричать.

— Что это вы удумали? — подрагивающим от волнения и страха голосом молвила я, стараясь как можно невозмутимей смотреть на этих заговорщиков. — Эдвард, живо объяснитесь!

— Миледи, — как можно ласковее сказал паренек, во всю улыбаясь, — вы не волнуйтесь, вам нельзя волноваться… А то вдруг с вами вновь случится припадок… — он осторожно взял меня за ладонь и успокаивающе ее погладил. — Мы приведем Ника, он вас осмотрит, вылечит и вы вновь будете здоровы…

— Да, да, — услужливо закивала копия Никериала, — мы приведем того садиста, даже большую лохматую собачку для пущей утехи, но сначало найдет целебную мазь для исцеления моих боевых ранений. И вы ускорите этот процесс, если соизволите ответить на простой вопросик — где или же кто может предоставить мне сию мазь?

— Милена может, — шокировано прошептала я. Не могу поверить, эти двое считают, что я больна! Какой кошмар! Мое щеки запылали от стыда, но я старалась держать себя в руках, чтобы они не заметили моего состояния.

— А кто такая Милена? — обратился к Эдварду тот, кто был в образе светловолосого мага.

— Домовая Ника. Готовит, убирает, заботится обо всех. Добрая душа…

— О! — обрадовано воскликнул Мики и, вновь схватив Эдварда, потащил почти несопротивляющегося паренька на поиски домовой. — Надо же поблагодарить ее за столь чудесный, восхительно-изумительный, божественно-вкусный шоколад! Уверен, после моих хвалебных дифирамб ее поварскому искусству она с радостью даст мне мазь! — они все дальше удалялись от меня и голос Микио становился все тише. — Не люблю хвастаться, Эди, но поверь профессионалу — я могу растопить сердце даже самой неприступной дамы.

— Ну конечно… А Алия? Или же она в твоем понимании не дама?

— С чокнутыми чаеманками мое обаяние бессильно, но я работаю над этим…

Когда их стало невидно и беседу я больше не могла услышать, меня вдруг озарило и, перебрав в уме вновь произошедшие события, я кое-что с ужасом поняла:

— Так она мужчина? — мое незыбленное видение мира пошатнулось, в глазах потемнело, перехватило дыхание. — Тогда… Ник что, мужеложец?!!!

Нет, этого просто не может быть! А если может… его срочно нужно спасать!

***

Ник

Я заливисто чихнул. Мой чих эхом прокатился по округе, спугнув с крыш воробьев и несколько синиц. Шмыгнув носом и растерев замерзшие руки, я начал задумываться о том, что забраться на крышу северной башни и полчаса на ней просидеть, спрятавшись от всех настырных, не была такой хорошей идеей, как казалось в самом начале.

На улице было не так уж холодно — незаметной поступью в наши края приближалась весна, и дуновение ее нежной свежести уже можно было ощутить: веяло легким морозцем, небо было не затянуто снежными тяжелыми тучами, а радовало взор небесной синью и легкими рассыпчатыми облаками. Рядом со мной чирикали птицы, свившие между перекладинами гнезда; они не обращали внимания на пришельца, который улегся прямо на снежной крыше в потертом и изъеденном молью полушубке и любовался окрестностями.

Если честно, меня мало интересовали подернутые легкой дымкой далекие горы, или же одетый в снежное убранство лес, тянущийся почти до горизонта, я просто думал. Фил бы сказал, что я как всегда, «ушел переживать наверх». Отчасти он прав, с детства я предпочитал размышлять о былом, настоящем и будущем на крыше — в пору учебы у Карактириуса единственным спокойным и безопасным местом была она: наклонная, с темной черепицей и удобным чердаковым окном. Я любил смотреть с нее на долину: на небольшую деревушку, вечером озарявшуюся огнями, на далекие горы, мечтая однажды вырваться из душного дома учителя и посмотреть мир, прославиться, доказать крикливому и несправедливому наставнику, что я чего-то стою. Крыша стала олицетворением моих грез, местом, с которым были связаны самые приятные воспоминания детства. Возможно поэтому, когда на душе было невыносимо и от того жизнь казалась гадкой и неправильной, я всегда стремился попасть «на то самое место», так сказать, очутиться на миг в детстве, где самой большой проблемой было — это грозящая порка от Карактириуса за очередной проступок.

Да, на моей душе было гадко, пусто, я чувствовал себя так, словно в одночасье лишился всех своих самых светлых эмоций, даже воспоминания о детстве дарили лишь нестерпимое чувство тоски и разочарования. Нет, выходки Микио были здесь не причем (что с безумца спросишь) и не Ирен (на принцессу и обижаться грех), я размышлял о себе. В кого я превращаюсь? Что ждет меня в будущем? Для чего я живу? Вопросы, которые я не задавал себе с того самого момента, как ушел из госпиталя.

Тогда жизнь мне казалась проще: цель была ясна, будущее виделось лишь в светлых тонах, я был полон энергии на новые свершения, желал признания, побед, славы… Со временем все померкло, я выбрал другую стезю, трудный и ветвистый путь кабинетного ученого. К мелким невзгодам я относился со снисходительностью, считая, что если их не замечать, то они исчезнут сами, к большим — с осторожностью, боясь разрушить хрупкое равновесие, что установилось в моей жизни. Людей я отчасти стал презирать, относясь хорошо лишь к тем, кто не оставил меня в трудную минуту, я себя считал выше других, мудрее и это мне нравилось.

Все началось с Риэла. Его хамство, желание при любом случае поддеть меня, вывести из себя все-таки переполнили чашу моего терпения, и я не выдержал, показал свои настоящие чувства… это было моей первой ошибкой, которое привело к плачевным последствиям. А дальше… я при каждом удобном случае показывал, как мне неприятна очередная личность, которая выбивалась из моей системы видения мира, стал доходить до рукоприкладства… Ведь так себя не должен вести настоящей целитель, меня учили терпению, снисхождению и состраданию, и что я сейчас творю? Ставлю себя на одну ступень с ребячившимся магистром, для которого окружающие, это лишь те, кто могут его развлечь? Может нужно быть более сдержанным и не поддаваться на провокации некоторых личностей?

Я тяжко вздохнул, скрестив на груди руки. Что за засада, похоже, меня начинает мучить совесть. Где же ты бродила все эти годы, блудница, оставив своего хозяина на произвол судьбы? Почему вернулась? Решила, что я достаточно пожил в свое удовольствие и пора о себе напомнить? К ее сожалению, ветреные женщины не в моем вкусе, от них не знаешь что ожидать…

— Какая встреча, — внезапно раздался низкий мужской голос прямо возле моего левого уха.

От неожиданности я подскочил и чуть не свалился с крыши, про себя костеря на все лады неожиданного пришельца. Джек, а это был именно он, незаметно улегся рядом со мной, а так как его в дневном свете почти не было видно, то решил подшутить над своим хозяином. Как оригинально. Если бы я временно не ушел в себя, то он никогда бы не смог исполнить свой злодейский замысел.

— Пшел вон, — как обычно с угрозой произнес я, не намеренный терпеть его присутствие. Раньше, когда я только въехал в замок, то попытался подружиться со всеми, кто достался мне к нему в довесок, но потерпел сокрушительное фиаско. Настырный призрак все никак не желал признавать меня своим хозяином, и многие годы отравлял жизнь своими мелкими проказами. Я жалел его, не хотел изгонять, да и его присутствие поначалу забавляло меня, как-никак, собеседник, а человеческого общения впервые годы мне сильно не хватало. Конечно, потом мы смогли ужиться, но я уже перестал считать Джека «забавным», обретя стойкую неприязнь ко всем призракам, а он же поумерил свой пыл, справедливо опасаясь изгнания, лишь иногда «обижался» на плохого хозяина. Так что отношения у нас были натянутые.

— Какой ты сегодня злой, Ник, — сразу обижено прогнусавил Джек и хихикнув, добавил. — Слышал ты сегодня не с той ноги встал. Молодец, мужчина не должен быть моногамным, гарем — вот что красит любого! Если честно, Ирен никогда мне не нравилась, а вот твоя новая пассия…

— Сгинь, — прошипел я. И, вспомнив, как совсем недавно убеждал себя быть сдержаннее и дружелюбнее, примирительно добавил. — Нет у меня никакой пассии, это была ошибка. А Ирен… — я вздохнул, чувствуя, что еще немного и я сойду с ума в этом доме умалишенных. — А что она? Мы с ней кардинально противоположные личности и даже теоретически не будем вместе. Это нонсенс. И точка.

— Жаль… А она хорошая, воспитанная девушка. Из нее будет прекрасная жена!

Я скептически глянул на Джека, который как всегда был непостоянен в своих суждениях. И как с таким вести конструктивный диалог? Порой он хуже Микио… даже у безумного иллюзиониста есть своя логика. И я начинаю подозревать о том, что все сговорились — в последнее время я только и слышу о том «какая Ирен прелесть». От Ярика, от Эда… теперь, докатился, мне советы дает неугомонное привидение, которое и при жизни, я подозреваю, не был дамским угодником.

— А что ты здесь делаешь? О чем думаешь? — как ни в чем не бывало сменил тему Джек, завалив меня вопросами, будто не слышал, как я его уже два раза вежливо и миролюбиво попросил уйти с глаз моих долой. Ну почему ему постоянно нужно повторять? У призраков что, проблемы со слухом?

— Я миром прошу, Джек, — вздохнул я. — Оставь меня одного. У меня сейчас нет настроения на твои глупости. Иди, приставай к Ирен, ты же любишь это делать, и все довольны — она с удовольствием внимает твоим речам и идет спасать мир, а ты искренне радуешься тому, что вновь смог воздействовать на историю материального мира или как ты там себя оправдываешь?

— Иреночка сейчас занята, а вот Милена… — задумчиво пробубнил он, и, выдержав эффектную паузу продолжил, — надо же обязательно рассказать ей где прячется хозяин! Бедная, так долго его ищет! Уже второй час безрезультатно взывает к его совести и благоразумию у двери в лабораторию!

По моей спине пробежался холодок и я внезапно понял, что не против, а наоборот, очень жажду пообщаться с Джеком. Нет, после того что я натворил все остальные проблемы как-то незаметно ушли на второй план. Милена страшна в гневе, как сварливая матушка, которая изо всех сил пытается контролировать своего непутевого сыночка. Я на это просто не обращал внимания — у всех свои тараканы в голове, да и опасно для здоровья лишний раз спорить с тем, кто готовит тебе обеды. Вообщем, мне искренне не хотелось в ближайшее время пересекаться с Миленой. Отчасти поэтому я и сидел на крыше. В лаборатории, библиотеке и в опочивальне она искала бы меня в первую очередь.

— Ну хорошо, — нехотя проговорил я, предвкушая то, как Джек потом заплатит за свои угрозы. — Что тебе надо?

— Что тебя тревожит? Чем опечален? — радостно отозвался он, устроившись поудобнее возле меня. — Расскажи мне обо всем!

— Зачем? — Ни за что не поверю, что призраку интересны мои проблемы. Они же к миру относятся иначе, считая все личные неурядицы пустой тратой времени и недостойных их «великого внимания». Так мне однажды по-секрету поведал знакомый некромант, который общался больше с миром духов, чем с миром живых. Говорил, что призраки считают, что у человека есть только одна стоящая проблема — это его преждевременная кончина. Но за то они обожают вспоминать свое прошлое и могут часами в мелочах расписывать о том, как ели, спали, ходили в туалет, занимались любовью…

— Как зачем?! Я же твой дедушка!

— Ты не мой дедушка.

— Но я же все равно твой родственник!

— Дальний, — снисходительно улыбнулся я, — очень дальний.

Да еще и мертвый, и очень надоедливый.

— Это не важно, — отмахнулся Джек от такой несущественной, по его мнению, мелочи. — Я, может, за тебя беспокоюсь.

Прелестно. Теперь за меня беспокоятся духи. Я что, и вправду выгляжу так жалко, словно сам не способен справиться со своими проблемами?

— Да неужели… С чего это? — как-то внезапно возникшие родственные чувства выглядели подозрительно. — И не говори, что это лишь потому, что ты мой родственник.

— Я что, не могу уже и проявить участие?! — сразу возмущенно воскликнул Джек, явно копируя нотки истеричной барышни. Нет, все же он переигрывает, у барышни получилось бы на порядок искренне.

— Можешь, — я встал и отряхнул полушубок от снега. — Только вряд ли я тебе отвечу.

— Ты мне не доверяешь? — к истеричным ноткам добавилось еще и еле сдержанные слезы. Какой в нем пропадает лицедей. Интересно, а пугает он также фальшиво?

— Конечно нет, — я стал осторожно спускаться к карнизу, памятуя о том, что недавно с него чуть было не валился. А это было бы весьма печально — великий ученый и маг умер от того, что упал с башни собственного замка. Зачем доставлять врагам такую радость и повод для насмешек?

— Хорошо, злодей, — буркнул Джек и скороговоркой проговорил магическую клятву молчания. — Я, Антоний Тристан Ленге-Джоанис, клянусь своей духовной сущностью, что сохраню в тайне все, что в этот день мне поведает Никериал Ленге, пока не исчезнет само мироздание. Да примет мою клятву магия и скрепит нерушимой печатью молчания.

Я споткнулся и, потеряв равновесие, чуть не полетел головой вниз, в последний момент, сумев с помощью левитации удержать себя от постыдного падения с пятнадцатиметровой высоты в сугроб. В голове вертелась лишь одна мысль — Антоний? Его на самом деле зовут Антоний?

Пока я забирался обратно на безопасное расстояние от карниза, мои руки обвило голубоватое свечение, исчезнувшее через пару мгновений — магия, к моему удивлению, приняла клятву призрака, что само собой было нонсенсом. Точнее, еще никто не мог точно сказать распространяются ли клятвы магов на нежить, а тут такой подарок судьбы. Надо будет написать об этом случае статью в альманах…

— Антоний? — озвучил я то, что волновало меня в данный момент. — Тебя зовут не Джек, а Антоний?

— Ну и что, — подлетел ко мне Джек… хм, Антоний. — Я перечеркнул свое прошлое со смертью и сменил имя. Это естественно, я же начал новую жизнь! А вот то, что ты до сих пор не рассказываешь мне о своих бедах, меня оскорбляет. Я же уже дал клятву.

— Я этого не просил, — вздохнул я и вновь уселся на черепицу. Кончики ушей немного морозило, но в целом мне не было пока еще холодно, скорее наоборот, чем больше я проводил времени на свежем воздухе, тем мне становилось легче. Может и вправду поделиться с ним своими проблемами? Джек все равно никому не сможет рассказать нашу беседу, а я, может, смогу по-новому посмотреть на то, что меня тревожит. Трудно постоянно держать все в себе, да и друзьям не особо хочется рассказывать о том, что я сам считаю глупостью. Ник, ты же сам хотел измениться, так почему робеешь перед первым шагом?

— Я становлюсь похожим на учителя, — сказал я на одном дыхании, смотря на заснеженный лес.

— На Азеля Гариуса, главу Парнаско?

— Откуда ты его знаешь? — изумился я осведомленности Джека. Ведь я никогда ему не говорил ни о своих учителях, не вдавался в подробности своего прошлого.

— Мальчишка рыжий рассказал, — мгновенно сдал Эдварда призрак. — Говорил, что этот Гариус тебя жаждет вернуть в госпиталь, и ты скоро уедешь в столицу.

— С чего это? — сощурил глаза я, начав подозревать своего наставника в подкупе дракона. А Эдвард, добрая душа, наверное, повелся на уловки этого «темного властелина» и теперь, даже не подозревая об этом, ему служит. Азель это умеет, на себе знаю. — Нет, я про своего первого учителя, магистра Карактириуса.

Джек удивленно охнул и присел ко мне поближе. К сожалению, из-за света я почти не видел и не мог с уверенностью сказать про выражение его лица. Про своего первого наставника я и с друзьями обсуждал нечасто, не то чтобы и с призраком, а то и понятно — благодаря Карактириусу мое детство было совсем не безоблачным.

— Отца я лишился довольно рано, — внезапно натянутая пружина внутри меня лопнула, и слова полились легко и непринужденно, будто я болтал ни о чем с Филгусом. — Он спихнул своего единственного сына на старого мага, который в силу своего возраста превратился в брюзжащего старика, озлобленного на весь мир. Мой отец сбежал от ответственности, а может просто хотел для меня лучшей доли — я не знаю, известно лишь одно — через год его не стало. В моей памяти остался лишь наш дом — маяк, который мне тогда казалось, цеплялся за небо, да и то, как отец, подхватывая меня на руки, показывал с его верхушки синее бескрайнее море и белокаменный портовый город. Помню как он постоянно трепал меня по макушке и, показывая на плывущие мимо парусные корабли, все повторял, что когда подрасту, прокатит меня на нем. Но вот об учителе у меня воспоминаний много и я не сказал бы, что они светлые и счастливые...

— А что случилось с твоим отцом? — оторвав меня от воспоминания, спросил необыкновенно сухим и безжизненным голосом Джек. — А с матерью?

— Мама умерла еще когда мне не было и года, а отец сгорел вместе с маяком, — грустно улыбнулся я. — И я остался совершенно один. Сирота, который полностью стал зависеть от прихотей старого маразматика, любящего повторять, что если бы не его милость, то я давно оказался на улице и умер от голода. Карактириус обожал унижать, морально давить индивидуальность, кричал, что я ничтожество, ни на что не годный мальчишка. Я его ненавидел, мечтал, чтобы он умер в муках, но в тоже время всегда от него зависел — лез из кожи вон, чтобы он меня признал, гордился, сказал, что я ему дорог, — я усмехнулся. — Мальчишка, ищущий отцовской любви в ненавистном человеке… довольно иронично, не правда ли?

Не знаю, понимал ли меня Джек, мне было неважно. Я хотел выговориться.

Если проводить параллели, то Эдвард оказался в схожей ситуации. Его отец сбежал от деспотичной супруги, не выдержав заскоков ее характера, а мать давила в детях любое проявление неповиновения ее «королевской воли». Но в отличие от меня у Эда не было Азеля, который смог доказать мне, что я стою намного дороже, чем меня убеждали все жизнь. Нет, Фил и раньше поддерживал меня, особенно, когда сильно доставалось от Карактириуса, но мне тогда нужно было получить поддержку именно от взрослого человека.

Я смог перерасти свои детские комплексы, хотя мне порой кажется, что я до сих пор бессознательно стараюсь быть кому-то нужным, доказать, что учитель был не прав и я намного лучше, чем он считал. Я даже думаю, что целителями становятся в первую очередь не из желания помогать другим, а из эгоистической прихоти слышать от всех слова благодарности.

— А как же магистр Гариус?

— Азель? Он появился в моей жизни намного позже, и я не сказал бы, что его приход ознаменовался началом светлой полосы, но и отрицать его заслуги я не стану. Он обучил меня целительству — открыл мне мое призвание, но, к сожалению, жизни научил Карактириус. Да, я его ненавидел, презирал, но сейчас, кажется, начинаю понимать. У старого мага просто не сложилась жизнь: все про него забыли, в деревушке, в которой он проживал — тайно ненавидели, а любимый ученик — его гордость и надежды на хорошее будущее, при первой же возможности сбежал в столицу и хоть впоследствии и стал главой Парнаско, про него, даже и не вспомнил. Карактириус со временем озлобился, и в своих новых учениках незаметно для себя стал видеть будущих предателей. Он был строг, никогда не проявлял слабости и мне кажется, в глубине души просто страшился, что мы, как и Азель, оставим его одного. Он боялся привязаться к нам, боялся, что на старости лет останется совсем один; забытый, покинутый всеми старик, доживающий последние дни, сидя в старом кресле-качалке у потухшего камина. Даже врагу не пожелаешь такой участи…

Но, вот когда при сборе целебных трав на нас напала нежить он показал свое истинное лицо — не жалея себя защищал меня и Фила от волкоглаков. Честно сказать, я тогда был сильно напуган и не оценил его поступка, да и помощь прибыла довольно быстро — нам повезло, что в этот же лес пришел с коллегами для сбора трав и Азель. Нда… кто бы мог подумать, что чистая случайность нас спасет.

Я тогда умудрился впервые жизни применить целительскую магию, причем довольно сильную. Джек, ты же знаешь, как у ребенка случается «прорыв». Эмоциональное напряжение, опасность для жизни, может быть умирающий на руках учитель, лучший друг, любимая подруга… Я до сих пор помню то чувство; как клокочущий громадный поток энергии вырвался из меня наружу и заполнил своим светом все вокруг. Я ощущал невероятный подъем жизненных сил, видел лучистое сияние живой энергетики за много миль вокруг, меня до краев наполнила эйфория… но вскоре она сменилась усталостью, меня потянуло к земле, закололо в груди, перехватило дыхание и я потерял сознание. Повезло, что Азель почувствовал мою целительскую энергию, и нас нашел.

Карактириус не хотел меня отпускать — долго кричал на Азеля, спорил с ним, доказывая тому, что я еще маленький, и меня нельзя увозить в госпиталь, но вот только мой будущий наставник оказался упрямей и настойчивей. Тогда я не знал, но сегодня могу сказать точно, что глава Парнаско просто не хотел упускать такой ценный кадр для своего дорогого госпиталя, да и его маленькую страсть к генетике тоже нельзя упускать из виду. Конечно, как он даст прозябать такому «не ограненному бриллианту» в уединенной деревушке?! Азель не был Азелем, если бы не заманил меня в свои сети. Я не хотел уезжать и оставлять одного Филгуса, но быть и дальше рядом с учителем — было просто не выносимо. Тот, после случая в лесу, стал смотреть на меня как… на таракана, а когда я уезжал вместе с целителями и Азелем в столицу, то вместо прощания он плюнул себе под ноги и защел в дом, громко хлопнув за собой дверью. Никаких тебе: «Я горжусь тобой, Ник», «Стань сильным и хорошим целителем, ученик» — он оставил мне на прощание лишь грязный плевок. Меня поддержали в моем решении только Фил и Амалия. Да… кто мог знать, что я больше Карактириуса никогда не увижу.

— Мне его жаль… — задумчиво проговорил Джек. Солнце на миг закрыли облака, и я увидел на его бледном, полупрозрачном лице непонятную тоску и печаль, словно все это происходило не со мной, а с ним. — Худшей доли не сыщешь… — оторвавшись от грустных воспоминаний, он внезапно задорно улыбнулся и погладил рукоять торчащего из груди кинжала. — Но меня, к счастью, лишили жизни иначе. А как там дела с ушлым целителем? Он стал хорошим учителем?

— Как тебе сказать… — улыбнулся я, припоминая, как трепал нервы своему новому наставнику и его милой молодой жене. — Мне не особо нравились его методы воспитания — они всегда отличались оригинальностью и изощренным садизмом. Вот только от моих действий мог пострадать не только я, но и невинный человек, и он в первую очередь научил меня ответственности и… принимать смерть.

Когда я проучился в госпитале около года, то Азель, дав мне задание по лечению одного пациента, прямо сказал, что если я не справлюсь, то в госпитале делать мне нечего. Я проникся важностью этой миссии и, желая произвести на учителя лучшее впечатление, старался из всех сил… первую пару дней. Усидчивости и терпения у тринадцатилетнего мальчишки было, как понимаешь, меньше гроша, да и болезнь пациента мне тогда казалась легкой, но вот только я не учел одного — какой же все же Азель скотина. Он дал мне неизлечимо больного пациента, с которым даже сам не смог справиться, не то, что юнец, только вступивший на путь целителя, и спокойно в сторонке наблюдал за моими бесплотными попытками спасти человека. Стыдно вспоминать, как я заперся в кладовке для швабр и, смахивая рукавом слезы, корил себя за халатность, лень, чувствовал жуткий стыд перед своим учителем, потому что обманул его доверие. Но Азель меня не прогнал, как обещал, а вместо этого вломился в кладовку и сказал пару утешительных слов, в число которых входило то, что он все специально подстроил. А потом пришло осознание того, что мой новый наставник еще больший злобный монстр, чем Карактириус. Но это так, лирика…

— Забавный человек.

— Забавный… — я фыркнул, припомнив один интересный случай, который так меня шокировал, что я долго не мог адекватно смотреть на некоторые вещи. — Забавным он бывал только на кладбище. Я тебе рассказывал, что впору ученичества у магистра Гариуса он однажды взял меня на похороны?

— Нет, — замотал головой Джек и приготовился внимательно слушать.

— Все было в порядке, пока дело не дошло до прощальной речи. Вместо того чтобы сказать родственникам покойника какой прекрасный это был человек Азель полчаса разорялся о том, какие изумительные гены невосполнимо пропали для генофонда и во что обойдется всем эта роковая ошибка. Но лекция о генетике перед могилой несчастного было еще только началом. Наставник успел напиться, поставить всем гостям диагнозы, преимущество разнообразные психические расстройства, для обычных людей ловко переформулированные им в общедоступные определения, такие как «дура», «идиот» и тому подобное. И к концу вечера заскучав, пошел ночью обратно на кладбище для поиска новых пациентов. И ведь нашел… одного нервного некроманта, который после встречи с нашим главой неделю пролежал в госпитале в коме черепно-мозговой травмой. Азель божился, что тот сам ударился об надгробие и свалился в свежевырытую могилу, а свою причастность к тому пронзительному визгу некроманта, который слышал весь квартал, он до сих пор отрицает.

Призрак засмеялся и стал строить теории о том, что мог сделать с бедным человеком глава Парнаско, а я же в это время вновь погрузился в свои невеселые думы. От того что я выговорился мне заметно полегчало, но вот ощущение какой-то неправильности никуда не делось. Я чувствовал, что моя жизнь пошла не по тому руслу и начал искренне бояться, что закончу жизнь как мой первый учитель.

Одиночество… стезя любого затворника — его благословение и проклятие. Злость на других, обида на весь мир за свой печальный конец — вот, что меня ждало в будущем.

Да, пора сказать себе, что я очень сильно боюсь остаться один. Всегда боялся, но вот открыто признаться в этом смог только сейчас…

***

Ирен

Странно, сегодня всем крайне срочно нужно засвидетельствовать свое внимание к моей королевской персоне. Не успела я спокойно дойти до своих покоев, дабы обдумать не простую ситуацию с Никериалом, как мне в коридоре перерезал путь невежественный верзила, который обожал оголять свой торс — Ярослав. Он, широко улыбнувшись, выскочил на встречу из какого-то темного угла и неосознано проведя рукой по медным пуговицам наглухо застегнутого камзола, торжественно произнес:

— Золотце, я давеча поразмыслил над твоей просьбой и решил помочь твоему благородному делу.

— Какому делу? — недоуменно нахмурилась я и попыталась обойти «препятствие». Но не тут-то было, мужчина вновь перегородил мне путь, наотрез отказываясь пропускать дальше.

— Как какому! — воскликнул он и недовольно цокнув, принялся за объяснения. — Ты ж все умоляла меня помочь стать тебе хорошей хозяюшкой! И вот, — он гордо приосанился, — я поразмыслил и призадумался — негоже отказывать в таком богоугодном деле! Ай да на кухню.

Я отшатнулась от мужчины, с ужасом на него взирая. На кухню? За что? Почему? Когда и в чем я так сильно провинилась! И главное — я же не просила его ни о чем!

Признаться, этот гость мага немного меня нервировал. Каждый раз, когда я его видела, он с завидным упорством пытался «вразумить» меня, читая лекции о том, что, по его мнению, должна делать приличная дама. А в понимании Ярослава настоящая женщина должна не только быть рабыней мужа, беспрекословно во всем ему подчиняясь и ублажая его по мере сил и возможностей, но и не иметь права даже пикнуть о том, что ее не устраивает такое положение вещей! Меня это крайне возмущало. Пускай этим «правилам» следуют деревенские девки, а мне, как миледи с древней королевской родословной не пристало быть на побегушках! И вот опять… Он вновь хочет направить меня по дурной дорожке! Что бы сказали на это мои воспитательницы?!

— Мне некогда заниматься глупостями! — отмахнулась я от его очередных нравоучений и попыталась вновь сбежать. Но тщетно — от такого не убежишь и вряд ли отобьешься… — Я должна понять, как спасти Никериала!

— А я о чем тебе толкую! — мне показалось или лицо мужчины просияло. — Эх, непонятливая ты девка, золотце! Не разумеешь что ль — путь к сердцу мужчины лежит через его желудок! Накорми знахаря досыта и будет тебе любовь, ласки и счастье на супружнем ложе.

— Но я готовить не умею, — краснея, пискнула я. Боюсь, что мои способности в кулинарии не столь высоки, как надеется Ярослав. Я даже чай никогда сама не заваривала, не то, чтобы приготовить блюда, которые намного его сложнее.

— Да не тревожься, золотце! — махнул рукой мускулистый мужчина и, обхватив меня своей ручищей за плечо, куда-то повел. — Красавица тебя всему научит, и будешь гуся с золотистой корочкой на угощение готовить, да пышные караваи на зависть всем печь.

— Гуся? — перед глазами сразу всплыли красивые аппетитно пахнущие образы этих яств. — Караваи? А это не трудно?

— Ха! Проще чем махать мечом, — хохотнул Ярослав и подмигнул мне. — Ты ток смотри, чтоб варево не взорвалось, было пригодного окраса и запаха. Марьянка моя всегда так делает.

Я неуверенно кивнула. Ну, попробовать можно. Что я теряю?

Первое, что я увидела, когда вошла в вотчину Милены — за кухонным столом стоял какой-то высокий парень и мелко шинковал большим острым ножом капусту. У него были синие волосы, которые он убрал за цветастую косынку (сочетание ярко-зеленых цветов на лиловом фоне сильно оскорбили мои эстетические чувства) и большой, почти на весь лоб лиловый синяк с шишкой. Но больше всего меня удивила его одежда: он надел нежно-розовый фартук с рюшами и сердечками поверх темно-синей рубахи, с закатанными до локтей рукавами — наш придворный портной тот же час повесился бы на измерительной ленте от такого дурного вкуса.

Невозмутимость и обыденность, с которой помощник Милены нарезал овощи, навели меня на мысль, что этот человек является поваром с большим стажем работы. И почему я его раньше не видела в замке? Милена прятала от всех такой не ограненный алмаз? Вот блудница, похлеще нашей мадам Розалины, которая безума от молоденьких женоподобных юношей — та хотя бы хвастается перед придворными своими новыми «игрушками», а эта… Еще немного и я обижусь.

Сама же домовая начищала до блеска большую чугунную сковородку и на новых гостей совсем не обратила внимания, лишь, когда Ярослав ласково проворковал что-то на тему того, что прибыла ее новая помощница и ученица, она оторвалась от своего увлекательного занятия и смущенно кивнула. Словом, не успела я и моргнуть глазом, как заботливый Ярослав подтолкнул меня в умелые ручки Милены и довольно удалился восвояси.

Повисла немая пауза. Синеволосый парень, смахнув с лица выбившуюся прядь, продолжил точно и мелко шинковать капусту, ни на что не отвлекаясь, Милена скоблила железной губкой кухонную утварь и даже не предложила мне присесть… Я стояла на пороге кухни и честно сказать, чувствовала себя лишней.

— Здравствуйте, — решила я нарушить затянувшееся молчание. На мне вмиг скрестились их равнодушные взгляды и я, не зная, как лучше поступиться к проблеме, стала объяснять цель своего нежданного визита. — Меня тут… Ярослав решил… ну, то есть, я сама решила, что должна готовить… научиться готовить… для Ника… Никериала.

— О, Ники! — заметно оживился синеволосый парень и уставился на меня зелеными слегка наивными глазищами. Мне вмиг подумалось, что цвет косынки он подбирал под цвет глаз… и синяка. А что, недурственный получился ансамбль. — А что будем готовить?!

— А ну, цыц! — прикрикнула на него Милена и он, насупившись, продолжил с удвоенным усердием шинковать овощи. — Вот погляди, — домовая кивнула на него головой. — Мерзавец эдакий! Мало того, что выкрал и поизгалялся над моим шоколадным творением, так еще заявился давеча и поблагодарил меня! Совести и стыда у него нет! И как хозяин с такими паршивцами дружбу водит?

— А что я! — сразу стал оправдываться «мерзавец» и, судя по тому, как поморщилась от его голоса Милена — не в первый раз. — Это же все…

— Ты мне на хозяина не наговаривай, плут! — пригрозила ему сковородкой домовая. Парень боязливо пригнулся и прикрыл лицо руками. — Я тебе за это второй синяк добавлю! Работай давай и чтоб без лодырства! А то в миг на пироги пущу!

Я тут же поняла ошибочность своих прежних взглядов и искренне посочувствовала бедному пареньку в нелепом фартуке. И как его угораздило попасть в эту долговую яму? Подождите-ка… Мне вмиг припомнился пританцовывающий Ник, который кружил в вальсе с шоколадным бюстом прямо в коридоре, та девицу, перемазанная в этом лакомстве, убранство покоев мага, где в глаза бросались тарелки с недоеденным шоколадом… Неужели? Да быть не может!

— Ты та девица! — шокировано ахнула я, до конца не веря в свои умозаключения. — Любовница Никериала! То есть, любовник!

Да, это точно он! И как я сразу не догадалась?

Еще в коридоре став жертвой этого обманщика я серьезно призадумалась над всем этим сумасшедшим утром: припомнила пару прочитанных книг из библиотеки Ника, прокрутила в голове все события и поняла одно — он тот, кто умеет менять обличия, — иллюзионист! Находка, для нашей Тайной полиции и разведки!

Милена удивленно опустила губку и сковородку, по-новому посмотрев на своего работника, видно эта новость была ей в новинку. Как я ее понимаю, мне тоже не сразу удалось смириться с такими вещами, хотя подобные отношения не редкость в высшем обществе и иметь сразу и «друга», и «подругу» даже считается хорошим вкусом.

— Приятно познакомиться, — сразу откликнулся он. — Я — Микио! Но мы, — паренек призадумался, — мы же вроде уже знакомились… Три раза… Или же нет… Ох, этот постоянный стресс так благотворно влияет на мой склероз! Замечательно — столько новых знакомств за один день!

— Мы уже успели познакомиться, — улыбка Микио померкла, и он равнодушно пожал плечами, став нарезать очишенный картофель. Но мои вопросы еще не закончились, я ведь так много не успела узнать у этого человека! Например, что в нем нашел маг? То, что он может менять внешность, как перчатки? Но ведь, если вначале это может понравиться, то потом навевает скуку — какой резон менять перчатки, если можно отыскать себе любимую пару и не снимать их пока не разонравятся? В переменчивости нет любви, настоящее чувство познается в стабильности!

— Я только одного не понимаю, — произнесла я, собравшись с мыслями. — Зачем вы постоянно меняете внешность? Вот, например, сейчас — чем вас так привлекает образ синеволосого… юноши в нелепом наряде?

— Саямы? — Микио вновь обратил на меня внимание, с удовольствием проведя рукой по своим волосам. — Тем, что это якорь. — я недоуменно нахмурилась и он снизошел до объяснений. — Ну, скажем, это для того, чтобы меня могли узнать люди, которые еще ко мне не привыкли. Как я смогу общаться с Ники или в вами, если вы меня не сможете узнать? — на его губах появилась ехидная ухмылка, которая бывает у Ника, когда тот задумывает очередную пакость по отношению ко мне или к Джеку. — Ники так понравился мой образ Саямы, что я не мог лишить его возможности лицезреть такое чудо… а вот, например, в Парнаско я лежу под другой личиной, чтобы радовать своим присутствием милых милсестер… знаете, они так бледнеют, завидев меня.… А в Совете уже третий образ, хотя старикашка и чокнутая чаеманка иногда узнают меня и под другими личинами. Мне нравятся перемены.

— А та милая девочка…

— О, вам понравилось? Мне нравиться играть детей, обычно взрослые не воспринимают их всерьез и можно подслушать много интересного.

Удивительно, но меня совершенно не оскорбило то, как меня провел маг, я даже обрадовалась этому розыгрышу, ведь это значило одно — у Ника нет детей. И это прекрасно — никаких бастардов, ни законной супруги — все пути передо мной открыты! Осталось только одно… Но о таких вещах не спросишь напрямую, нужно дождаться удобного момента. Да и любовник не стена, может и подвинуться… Хотя, я уже начинаю сомневаться в любовных отношениях Ника и Микио. Ну не может же он полюбить такое синеволосое… нечто!

Милена как раз к окончанию беседы полностью отошла от шока и смиренно приняла предпочтения своего хозяина. Она, торжественно вручив мне нож, очищенную картофелину и разделочную доску и дав примерно такое же задание, как и у синеволосого мага, умчалась по делам, пробормотав, что ей нужно срочно поговорить с Ярославом. Наверняка пошла разносить сплетни по всему замку — порой домовая так похожа на наших придворных мадам с увядшей красотой, у которых нет большей радости, чем плести интриги, и шептаться за твоей спиной. Уж я-то знаю. На что способны эти змеюки, хотя может я заблуждаюсь и Милена просто пошла за новым набором и готовить покои для нового гостя хозяина.

Мы остались одни.

К счастью, готовка оказалась не такой сложной задачей, как мне казалось ранее. Всего-то нужно было аккуратно нарезать картошку, не отрубив при этом себе пальцы. Я хоть и привыкла обращаться с мечом, смогла совладать с данным холодным оружием и сносно нарезала картофель, который потом я и Микио опускали в большой чан с водой. Видно Милена намеревалась приготовить суп. Может ей в этом помочь?

Микио вел себя на удивление спокойно, совсем не жалуясь на свою незавидную судьбу — попасть в услужение грозной домовой и смиренно выполнять все ее требования — такое вынесет не каждый. Мне даже стало интересно узнать его поближе… А если он еще и умеет готовить, то мы, вероятнее всего, станем лучшими друзьями. И не важно, что я его использую, чтобы завоевать сердце Никериала — в войне все средства хороши, а когда он поймет, что собственными руками лишил себя мага, то будет уже поздно.

Какая я все же коварная, бессовестная личность… общество Ника плохо на меня влияет. Чтобы сказал на это мой любимый старший брат Ариан? Боюсь, он был бы обеими руками «за» и с первого ряда наблюдал за всем спектаклем…

— Микио, — начала говорить я, взяв из миски морковь, которую тоже нужно было нарезать. Тон моего голоса не подразумевал отказа от просьбы, а обращение с опущением этикета настраивало на дружеский лад. — Я буду весьма признательна, если вы поможете мне в одном деликатном деле.

— Деле? Да еще и деликатном? — на лице мужчина расплылась довольная улыбка, и он поудобнее перехватил нож, будто прямо сейчас хотел кого-то зарезать. — Я согласен! Кого нужно убить?

— Не нужно никого убивать! — возмутилась я, не веря своим глазам — он что, и вправду считает, что кроме убийства нет больше деликатных дел? О, Великая, с кем приходится работать… — Я хочу приготовить для Никериала ужин, достойный королевского стола. Вы же умеете готовить?

Он опустил нож и, поскребя подбородок, призадумавшись над этим вопросом, уверенно кивнул:

— Конечно! Вот недавно мои способности в кулинарии оценил даже магистр Филгус Гоннери.

Я просияла. Наконец-то мой план начинает приходить в исполнение! Можно сказать, Ник уже в моих руках! Тем более что такой уважаемый член Совета мага похвалил этого… человека в поварском искусстве. Меня даже не удивило то, что Микио с ним знаком — похоже, этот маг перезнакомился за моей спиной со всеми знакомыми Ника, какой хитрый человек! Решил сначала умасливать друзей Никериала, чтобы с легкостью добраться до самого целителя! Наглец! Но к счастью, его триумф будет длиться недолго…

— Это просто чудесно! — я отложила нож и подошла к нему. — Вместе мы воплотим все наши мечты в жизнь! — прежде всего мои, а твоими придется пожертвовать. Микио согласно кивнул. — И все поймут, что мы…

— Все признают наше величие! — торжественно провозгласил мой новый союзник и триумфально захохотал, скопировав смех одного из темных властелинов.

— Воистину! — мне стало так весело и легко, что я в порыве чувств обняла мага, чмокнув того в щечку. — Так давайте же творить добро!

— Ну я хотел захватить мир и Совет, — немного смутился мужчина и приобнял меня за плечи. — Но так уж и быть — будем творить добро!

Похоже, я только что заключила свой первый политический союз. И мне это понравилось!

— Вот только… — мой новый союзник задумался и покосился на чан с водой. — Что будем готовить?

В голове сразу возникло название блюда, которое я однажды обещала приготовить прихворнувшему магу:

— Суп! Куриный!

— Отлично! — предвкушающе хлопнул в ладоши Микио и принес с кладовой полукопченую куриную тушку.

Мы понимающе переглянулись. Ну что ж, Ник, я еще поборюсь за твое внимание! И с помощью Великой одержу славную победу!

***

Ник

К счастью ситуацию с Миленой удалось урегулировать без лишней нервотрепки и осложнений. Я даже в кое-то веки обрадовался тому, что мою вотчину почтил такой милый человек из Совета, готовый на самопожертвование ради моего благополучия. Мне даже захотелось его вылечить… так сказать, в уплату за все страдания.

А дело было так.

После разговора с Джеком, когда ко мне вернулась уверенность в том, что я не закончу свои дни в одиночестве — по крайней мере со мной всегда будет надоедливый призрак и домовая, — я решил пойти в обитель Милены, чтобы оценить обстановку и если что, покаяться в своих грехах. Как-никак мне придется жить с ней до своих последних дней, а ссориться с существом, которое, возможно, подаст тебе перед смертью стакан воды, не самая лучшая идея.

Но в кое-то веки Великая решила улыбнуться своему блудному сыну и закончить череду его несчастий. На кухне я обнаружил злую задыхающуюся от гнева Милену, которая держала в руке одну их своих любимых огромных чугунных сковородок и валяющегося на полу без сознания Микио. То, что это был он, я узнал сразу — никто из здравомыслящих людей не станет принимать обличье Саямы… Но я отвлекся.

Видя, что наглый магистр, судя по настроению Милены, уже успел ее чем-то сильно разозлить, я не стал испытывать судьбу и горестно вздохнув, поведал внимающей моим речам домовой сию печалью историю о судьбе шоколадного бюста, заменив главное действующее лицо с себя на Микио.

Она впечатлилась моему рассказу, сурово глянула на бессознательного члена Совета и грозно проговорила: «Этот прохиндей у меня батрачить всю жизнь будет, пока за бюст Ярославушки не расплатится!». Содрогнувшись перспективе того, что провожать меня в мир иной будет уже не только Джек и Милена, а еще и Микио, я поспешно уговорил домовую смиловаться, назвав иллюзиониста своим хорошим, но очень тугодумным и наголову больным другом и смог сократить срок заключения мага на три четверти от всей жизни. Как-никак испуская дух на смертном одре в присутствии иллюзиониста мне не очень хотелось, а то вдруг он испортит мои последние секунды жизни и я стану мстительным духом привязанный навеки ходить за его спиной и самое главное — участвовать во всех его забавах!

После того насыщенного дня я дожидался в столовой своего ужина с улыбкой на устах, читая в журнале исследований свои заметки и делая новые предположения. Изучение слез Элисень проходило неспешно, но доставляло мне истинное удовольствие. К тому же душу грели мысли о том, что мои исследования, возможно, перевернут не только представления о мире, но и продвинуть артефакторику далеко вперед. А это, как-никак, увековечит мое имя в веках. Я хоть и не тщеславный, но приятно ведь!

Только я замечтался о своем безоблачном будущем, как передо мной на стол с грохотом что-то поставили. Я вздрогнул и, оторвавшись от своих мыслей, посмотрел на супницу, которую, к моему удивлению, притащила принцесса. С каких пор мне прислуживает Ирен?

— Что это? — она, довольно улыбнувшись, открыла с помощью прихватки крышку, и я с опаской приглянулся к подозрительной субстанции, что находилась в супнице. От запахов, что источало блюдо, мне резко подурнело, но я не подал виду, сохраняя на лице маску сосредоточенного спокойствия, как при проведении опасного эксперимента. А вдруг «оно» на самом деле только притворяется неживым, и только расслабишься, как прыгнет тебе на лицо, пытаясь пробраться через ноздри в мозг? У меня было живое воображение и, как не печально признавать, богатый опыт в обращении с опасными химикатами. За столько лет я уже интуитивно наловчился отличать опасные вещества от безвредных, и сейчас мое чутье кричало о том, что от «этого» надо бежать куда подальше.

— Это ваш ужин! — торжественно провозгласила Ирен и, зачерпнув половником немного зеленоватой субстанции, налила ее мне в тарелку. Я резко отшатнулся и прикрыл лицо журналом исследований. — Куриный суп!

— А я-то думал, что новый вид яда, — пробормотал я себе под нос и уже громче добавил. — Ирен, а курица уже сколько недель была мертва, когда вы соизволили ее выпотрошить? Или же вы опустили ее в кипяток живую, и она, перед тем как свариться, злостно всем отомстила, умудрившись нагадить в воду?

— Я старалась, готовила, и вот она благодарность?! — принцесса, нахмурившись, погрозила мне половником, с которого к моему ужасу, на белую накрахмаленную скатерть закапал так называемый «куриный суп». — Пока все не съедите, из-за стола не выйдите!

— Да я чувствую что когда и съем, не смогу даже уползти… — я с интересом смотрел на падающие зеленые капли, и мне все казалось, что это вещество кислотно и сожжет пищевод, как только я возьму в рот хотя бы одну ложку. Но антикварный стол оказался невредим и я с сожалением продолжил. — Ирен, сжальтесь, у меня еще не написано завещание и даже нет наследников. Кто же будет вам мстить за мою преждевременную кончину?

— Не шебуши раньше времени, знахарь, — в комнату довольно улыбаясь, вошел Ярослав, таща за шкирку во всю опирающегося Эдварда, который еле слышно скулил: «Мой нос не выдержит такого издевательства! Я лучше умру с голоду, чем от отравления!». — А отведай царского яства, что приготовила для тебя золотце!

Я изумленно посмотрел на Ярика, как на предателя:

— Так вот кто заказчик моего убийства… Я так и знал, что Ирен не могла сама додуматься до такой хитрой комбинации.

— Мужчина должен съедать все, что приготовит ему супруга, — пропустив мимо ушей мою фразу продолжил Ярослав, посадив за стол помятого, еле сопротивляющегося дракона, который теперь сменил тактику и на всех жалобно смотрел, видно надеясь, что его пощадят. — И ты, малец, тоже должен отведать стряпни золотце, чтобы оценить свою будущую жену.

— Но я хочу жить! — воскликнул Эдвард, цепляясь за рукав оборотня. — Я еще так молод!

— А кто говорил мне, что золотце милая? — усмехнулся мужчина, — за свои слова нужно отвечать.

— Это все понятно, — вздохнул я, — но причем здесь я?

— Моя. Еда. Съедобна, — еле сдерживаясь от гнева, прошипела Ирен, сжимая в руках несчастный половник. Я с друзьями вздрогнул и обернулся на миг позабытую принцессу. — А того кто будет в этом сомневаться, я самолично накормлю супом!

— Корми! — добродушно махнул рукой оборотень, садясь между мной и драконом, чтобы мы случайно не сбежали, — давно я не ел стряпни своей женушки, а она у меня еще та кудесница — что не приготовит, то даже собаки жрать побаиваются. Эх, золотце, как ты на мою Марьянку-то похожа — и статью, и кухонным мастерством.

— Она тоже начинающая отравительница? — хмуро поинтересовался Эдвард у оборотня. Я тайком от друзей достал из внутреннего кармана кафтана фиал с универсальным противоядием, и ловко черпнул ложкой немного супа, добавив его в противоядие, проверяя, годится ли оно против такого изощренного яда.

— Что ты, — хохотнул Ярик. — Эта озорница уже больше двадцати лет пытается отправить меня в могилу. Не всем же дано готовить царские угощения.

— Это и пугает… — пробормотал Эдвард, увидел в моих руках фиал и искренне возмутился. — Он жульничает! Я тоже хочу противоядие!

— Ты уж выбери одно, — я посмотрел на свет янтарную жидкость, взболтнул ее, мрачно наблюдая, как она постепенно окрашивается в черный цвет. — Да и не сработает он… слишком уж яд Ирен силен, раз даже магическое противоядие не берет. Так что я лучше откажусь от столь изысканного блюда. Ирен, прощайте.

И я, взяв со стола свой журнал, с хлопком исчез, напоследок пожелав Эдварду удачи.

Последнее, что я увидел, как несчастный дракон сжался на стуле, видно подумав, что уж лучше бы он умер еще тогда на кладбище…

***

Ирен

На стратегическое совещание мы собрались в столь полюбившейся мне гостиной. Неудача с соблазнением мага посредством признания оного в моих восхитительных кулинарных способностях вынудило Ярослава собрать сей контингент для решения этой сложной задачи. А именно, как заставить Ника посмотреть в мою сторону? К сожалению мою готовку никто, кроме того же Ярослава не оценил: Ник подло сбежал, Эдвард, воспользовавшись моментом, когда все отвлеклись на разбушевавшуюся Милену (она не была довольна, что я без ее ведома решила что-то приготовить), тоже, а Микио вообще заявил, что пробовать поварам собственно приготовленную пищу не комильфо. Я же, признаться честно, никогда не любила супы и насмотревшись, как Ярослав аппетитно уплетает за обе щеки ужин мага благодушно пожертвовала свою долю голодному человеку.

И вот, после стольких страданий и лишений, Ярослав собрал совещание, в которое вошли: Я, Милена, собственно, он, Микио, и пролетавший мимо гостиной Джек, которому, как оказалось, стало интересно послушать «наш заговор». И то, призрака пропустили на секретный совет после того, как он убедил нас в том, что он не засланный шпион.

Милена что-то вязала на спицах, Ярослав прохаживался возле двери и иногда на несколько мгновений замирал на месте, будто к чему-то прислушиваясь, я смиренно сидела на диване и ждала начала заседания. Микио с наслаждением развалившись в кресле, натирал свой лиловый синяк тягучей, словно патока, мазью золотистого цвета, от которой приятно пахло лавандой и чем-то сладким — наверное, медом. Милена ему все-таки пожертвовала лекарство, больше не в силах смотреть на страдания человека… и кстати, не без моей помощи. Просто когда мы были на кухни маг вдоволь нажаловался мне на несправедливого Ника, его садисткую порку и обрадовавшись тому, что между ними нет никаких романтических отношений, я, посочувствовав бедному больному человеку, уговорила домовую ему помочь. Не знаю, исцелил ли он свои прежние раны, но судя по тому с каким удовольствием иллюзианист рассиживал в кресле — все осталось в прошлом.

Джек же с интересом придворного ученого наблюдал за действами Микио по нанесению мази на синяк, будто в них был скрыт какой-то тайный смысл, чем нервировал и без того дерганого мага.

Начать наше совещание решила я и сперва наперва праведно возмутиться, пока есть данная возможность, призвав к ответу некоторых личностей.

— Микио, — грозно нахмурилась я, пытаясь одним своим видом воззвать к совести нечестного человека. — Вы же утверждали, что отличный повар и как понимать ваше… вашу халтуру с супом!

— Протестую! — он сразу поднял вверх руку, будто и впрямь отвечал на каком-то официальном мероприятии. — Это все клевета и наветы! Я не утверждал, что являюсь поваром, я лишь следовал вашим указаниям, миледи Ирен. И кстати, суп получился сносным, намного лучше того, что выходило у меня раньше.

— Сносным?!

— Он же не взорвался, — пожал плечами тот, и снова стал натирать свой синяк мазью.

Я задохнулась от возмущения и даже сжала в порыве чувств руки на коленях. Да как он смеет врать! Да еще и при мне! Ее Высочестве Ирен Келионендорской! К сожалению, никто из присутствующих мужчин — я про беспристрастного Ярослава, которому интереснее было стоять у двери, чем слушать наш диалог и бессовестно греющего уши Джека, — не намеривался вступиться за мою честь, и я решила это сделать сама.

— А кто утверждал, что его поварские умения оценил даже сам магистр Филгус Гоннери? — учтиво осведомилась я, порываясь отхлестать вруна по щекам и после отобрать его мазь, чтоб страдал подольше. — Я?! Да я погляжу, вы совсем заврались и обнаглели!

— Ха! — высказался на все мои претензии этот… наглец, и, не отрываясь от своего важного занятия, спокойно продолжил. — А он и оценил — так и сказал, что у меня необычайные кулинарные способности, когда я вместе с его сынком спалил их кухню. Что сказать — мы пытались приготовить жаркое и слегка просчитались с приправой… Но зато сейчас магистр Гоннери с семьей взял отпуск и уехал отдыхать, пока в его доме ведутся ремонтные работы. Так что нет худа без добра! — он призадумался и пробормотал себе под нос. — Главное не забыть деньги с тотализатора забрать. Эти наивные утверждали, что Филю в отпуск даже жена не заманит… Пф-ф-ф.

— Хватит заливать, шут гороховый, — неожиданно вмешался в нашу беседу Ярослав и сев за диван деловито на всех посмотрел. — Мы собрались думу держать за правое дело и никому не занятно выслушивать твои оправдания.

— А ты мне рот не затыкай, собачка, — сразу ощетинился Микио. — Я, может, лучше тебя знаю, как завоевать сердце мужчины. Или ты хочешь сказать, что у тебя есть опыт в этом деле?

— Да ну… — хохотнул Ярослав и хлопнул себя по колену. — Таки признаешь, что любезничал с мужиками аки распутная баба?

Иллюзинист облакотился на спинку кресла, положил ногу на ногу и с достоинством ответил, явно довольный своим прошлым опытом:

— Ну почему сразу распутная… совсем даже наоборот, милая, добрая, ласковая, но в постели словно огонь — страстная, игривая, неистовая. С моей работой приходилось идти на разные вещи, а самый быстрый и верный способ подобраться к клиенту — это, милые мои, через его постель. Так что, как завоевать мужское сердце, — он обвел притихших присудствующих проницательным взглядом, — я знаю побольше вас. И мне нечего стыдиться — я это делал не ради удовольствия.

В комнате повисла напряженная пауза. Все пытались осмыслить то, что поведал нам иллюзианист и принять эти шокирующие факты. Не знаю как остальные, но мне — о, Великая, — почему-то представилась совсем не невинная картинка с участием Никериала и Микио. Щеки от таких постыдных мыслей залил алый румянец, колени задрожали, мне захотелось немедленно встать и походить по комнате, размахивая в порыве чувств руками, чтобы остудить голову и прибрать в порядок мысли.

Хотя нет. Я ошиблась, Джек посматривал на всех полным безразличия взглядом, будто говоря, что при его жизни и не таким баловались, и вообще, в его понимании это невинные развлечения. Иллюзионист же жадно вглядывался в наши лица, словно пытаясь прочитать мысли. И от этого мне становилось неловко вдвойне.

— Хах, неужели поверили? — Микио неожиданно громко усмехнулся и мерзко захихикал, прикрыв рот рукой.

Я повторно залилась румянцем — теперь уже от стыда. О, Великая, какая я все-таки испорченная и невоспитанная девушка!

Первым затянувшееся молчание прервал Ярослав. Он, явно долго собираясь с мыслями, глубоко вздохнул и задумчиво произнес:

— Ну ты и шут гороховый… Я б тебя ударил, но болезненного бить не честь, а ты еще и малохольный… На таких не держат обиду.

— О, правда? — обрадовался маг.

— Марать руки что-то не хочется, — простодушно ответил Ярослав, смерив Микио тяжелым взглядом, — но если еще надумаешь так шутить, запомни — я не белоручка.

Иллюзионист пару мгновений что-то порывался сказать, но нахмурившись, махнул рукой, видно не горя желанием испытывать судьбу и терпение Ярослава. И правильно — этот гость мага похож на одного из наших рыцарей, сэра Фрейла де Нарваска; высокого, мускулистого и сильного господина, который не лез за словом в карман, обожал пиры и любил размять свои огромные кулаки, выбирая в противники любого, кто на него косо взглянет. В высшем обществе рыцарь не прижился, да и как бы он в него влился, если завидев напудренных юнцов, его перекашивало и сэр Фрейл де Нарваск сразу лез в драку, чтобы, как любил повторять он: «придать их высокомерным лицам больше естественности». И это я еще культурно сказала, ибо в его высказывании было крайне мало приличных слов. Сэра де Нарваска опасался даже мой старший братец, потому что каждый раз встречаясь с ним на коридоре, рыцарь так на него оценивающе смотрел, что Ариану казалось, будто он ищет повод, чтоб его ударить. Да и упрекнуть наследного принца в трусости никто не посмел бы — Сэр Фрейл был выше него на полторы головы и тяжелее почти на сотню килограмм, а при таком положении вещей любому станет как-то не по себе… Да и мужчина всегда с пренебрежением относился к этикету и правилам, и к слову, сгинул на очередном походе за «достойным противником».

— Хватит! — мне надоели эти препирательства, и я обратила внимание мужчин на себя. — Мы собрались, чтобы выслушивать ваши склоки или помочь решить мою проблему?

— А чего здесь решать, Иреночка, — внезапно подал голос Джек и, подлетев ко мне, заговорщески шепнул нашей троице. — Есть один простой и надежный способ, которым признаться, и меня однажды… хмм… удалось удивить. Значит, слушайте и внимайте, отроки, — он оценивающе посмотрел на меня и показал призрачным пальцем на мою юбку платья. — Делаете разрезы здесь и здесь, — его указующий перст переместился к моему декольте, и я непроизвольно прикрыла свои прелести руками. — Рукава долой, кринолин тоже — все должно развиваться словно по ветру и быть нежным и воздушным. Корсет убираем… — призрак заинтересованно глянул на мою спину и, предчувствуя еще несколько наставительных фраз, от которых мне станет очень неловко, я не выдержала.

— Что вы делаете! — мой возмущенный писк оторвал Джека от исследования спины, и он недовольно нахмурился. — Зачем… зачем такое бесстыдство!

— Как зачем? Приватный танец не танцуют в таком закрытом платье!

— Приватный? — мне вмиг поплохело. Подобным танцам меня не учили, и я сомневаюсь, что в нем такие же движения, как при мазурке или вальсе...

— Какие еще танцы!? — рыкнул на призрака Ярослав, скрестив на груди руки. — Надобно девке перед мужиком в исподнем телесами трясти, он что собака, чтоб на эти кости бросаться? Посмотри, — мужчина кивнул в мою сторону. — Тонкая, как щепка, бледная, аки покойница, даже румяных щечек и то не имеется — не за что ухватиться! Нееет… тут дело надо с умом провернуть.

— С умом-то и проблемы… — пробормотал в сторону Микио. Я возмутилась — это на что он намекает?! Заметив мой пронзительный взгляд, маг сразу стал оправдываться. — Я говорю, что с умом придумать решение сложно. Ай-ай-ай, о чем вы думаете, миледи?

— И чего тут думать? — неожиданно подала голос Милена. не отрываясь от вязания носков. Спицы мелькали в ее руках как заводные, быстро подхватывая петельки и делая новые, — хозяйка эта та, что дом в чистоте содержит. Прибраться в его покоях надо бы, а то в таком беспорядке и захворать недолго. Мне-то туда доступ закрыт, а вот молодой госпоже...

— Отличная идея! — я сразу ухватилась за прекрасную возможность помочь Никериалу наладить свой быт. А то эти умники только и умеют придумывать неприличные советы, да обсуждать мою внешность. Как будто кроме нее в человеке больше и привлекать ничего не должно. А как же душа?

Троица мужчин переглянулась и единогласно сказала: «Нет!».

Я и Милена возмущенно на них посмотрела: «Как это нет! Отличная же идея!»

— Почему?! — спросила я, не понимая, в чем здесь может быть подвох. Жизнь в беспорядке — это же грешно!

— Иреночка, — как можно ласковее начал говорить Джек, положив свою призрачную ладонь на мое плечо. От его ледяного прикосновения у меня по спине пробежались мурашки. Стало неуютно и как-то тоскливо. — Поверь мне, ему очень не понравится, если ты будешь трогать его вещи. Вспомни хотя б твою прошлую попытку привести замок в порядок.

Я вспомнила и пригорюнилась. Так как же тогда быть? С каждым мгновением я все больше убеждалась, что не нужна Никериалу и мое место не здесь — я умею только все портить и мешаться у всех под ногами. От осознания этой простой истины мне стало совсем грустно. Никакая я не хозяйка, а никчемная девица благородного происхождения, которая умеет лишь говорить о погоде, моде и мило улыбаться — на большее я просто не создана. И однажды показав все выверты своего воспитания и характера Нику — изменить его пренебрежительное отношение ко мне будет непросто. Ведь впервое впечатление, признаюсь, было не очень хорошим — я показала себя не с лучшей стороны, — и сама загнала в то положение, из которого хочу выбраться.

— А может тогда его напоить? — предложил идею Джек, утешительно мне улыбнувшись. — Не печалься, Иреночка, приборка это не самое главное в жизни. И он тебя наверняка уже простил за тот случай.

Я повела плечами, робко улыбнувшись призраку. Не зачем знать ему, что я думаю. Да, может Ник меня и простил, а может и вовсе позабыл о той досадной мелочи — ведь я наверняка ему безразлична. А как можно обижаться на человека, которого считаешь лишь надоедливым видением, которое можно просто не замечать, или же поддерживать отношения лишь грубыми насмешками да короткими фразами.

— А ты мыслишь в верном направлении, мертвяк! — похвалил призрака Ярослав и хлопнул в ладоши. Робкий голосок Джека, утверждающий, что он не мертвяк, а призрак, был им не услышан или же проигнорирован. — Мы его быстро споим — знахарь совершенно не умеет пить, отправим порталом к нам в Княжество и вот там-то…

— Ему нельзя никуда уезжать! — возмущенно воскликнул Микио. — У него инспекция и судимость!

— Нет у него никаких судимостей, а если есть — живо предоставим политическое убежище. Век его не сыщите, ироды.

— Собачка, ты что, глухой или притворяешься? — иллюзионист вскочил с места и, прожигая взглядом вальяжно сидящего на соседнем диване Ярослава, с расстановкой, тихо проговорил. — У. Него. Инспекция. И если он уедет из страны, то будет и судимость. Ты этого хочешь?

— Безвинного и судить?! — со своего места встал и он, оказавшись выше Микио почти на голову и намного шире в плечах. — Да вы в своем Совете совсем белены объелись?!!

На фоне мужчины маг стал выглядеть как-то мелко, казалось, что еще немного и Ярослав одним велением пальца просто переломит пополам тоненького синеволосого юношу. Вот только его глаза говорили обратное — у Микио был тяжелый, давящий взгляд, который бывал у моего отца, когда тот принимал суровые решения и испытывал своих министров на прочность. Это так разительно отличалось от образа того милого и чудаковатого юноши, что мне стало не по себе. Если от светловолосого Ярослава всегда веяло силой — теплой, яркой, словно солнце, то вот иллюзионист оказался совершенно другим — изменчивым, холодным, словно лед и чувствовалось в нем что-то нехорошее, хитрое, совсем не то, что я ощущала от добродушного и прямолинейного друга Ника.

— Ты разговариваешь с членом Совета магов, оборотень, — совсем не по-дружески проговорил Микио тихим, уверенным, каким-то угрожающим тоном голоса.

— А ты с членом Княжьего рода, маг, — не отставал от него Ярослав.

Я шокировано воззрилась на них обоих, не веря в происходящее. Член Совета? Оборотень из Княжеского рода? Я ослышалась? Сплю?

— Увести из королевства талантливого целителя не позволю, — сказал, как отрезал иллюзионист.

— А кто вас будет спрашивать? — усмехнулся… благородный господин, лукаво взглянув на члена Совета. — Сами-то его постоянно шпыняли и тут внезапно воспылали сильной любовью?

— Дела страны тебя не касаются.

— И мои тебя тоже.

Напряжение в гостиной в одно мгновение повысилось до небывалых высот и мне, если честно, стало совсем не уютно. Я сидела к ним ближе всех и смотреть снизу вверх на ссорящихся людей заставляло, как никогда чувствовать на себе давящую недружелюбную атмосферу. Казалось, что столкнулись на узкой тропинке два матерых хищника, которые не желали друг другу уступать дорогу, и я стала опасаться того, что дело дойдет до дуэли. Но, к сожалению, а может к счастью ни тот и не другой перчаток не носил, чтобы вызвать наглеца на дуэль омыть оскорбление кровью — они просто стояли друг напротив друга и будто чего-то ждали, а может, мысленно общались, я не совсем это поняла… даже эмоции на их лицах невозможно было толком прочитать.

Я отодвинулась от них на безопасное расстояние и с замиранием сердца стала ждать развязки… Мне стало интересно, будто сидишь в первом ряду и смотришь со сцены представление, а, к сожалению, в этой глухомани с развлечениями туго.

— Иреночка, — шепнул мне на ухо призрак. Я непроизвольно дернулась и обернулась. — Милая, давай, оставим этих двоих одних. А то мы, похоже, их смущаем…

— Что? — недоуменно нахмурилась я. — Оставить? Нет, я хочу посмотреть, что будет!

— Призрак, — глухо проговорил иллюзионист, скрестив на груди руки, но, не отрываясь, смотря в глаза Ярослава. — Кыш! И других забирай.

— Дяденьки во мнениях не сошлись, — усмехнулся его оппонент и предвкушающее размял пальцы, — будут разговаривать.

— Но! — воскликнула я, но тут же подавилась своими заготовленными словами. Микио неожиданно так грозно на меня взглянул, что у меня затряслись поджилки, и я резко поменяла свое категоричное мнение. Нет, я еще не выжила из ума, чтобы вставать на пути бешеных невоспитанных магов! Если хотят уединиться — я, так уж и быть, предоставлю им такую привилегию! Цените!

Но не успела я встать, как меня что-то сжало в ледяных тисках и быстро — я не успела даже понять происходящее и вскликнуть, — выдворило за пределы гостиной, плавно опустив на ноги в коридоре. Рядом со мной пронесся Джек, со всей скорости врезавшись в стену и расплывшись по камням белой дымкой. Последней из гостиной спокойно вышла Милена, не отрываясь от вязания.

Микио плавно взмахнул рукой и створчатые двери резко, и плотно закрылись, почти сразу же замерцав голубоватым свечением. Последнее, что я успела заметить, перед кем как замкнулись створки — это расплывшуюся полубезумную улыбку на губах иллюзиониста и яркие желтые нечеловеческие глаза Ярослава — он ненадолго обеспокоенно взглянул на меня, видно удостоверяясь, что я в порядке.

Я шокировано замерла напротив двери, не веря в происходящее. Меня выдворили из комнаты? Так грубо? Да как они посмели так обращаться со мной! С принцессой! Я чувствовала себя мелкой букашкой, которую легким движением руки надоедливо смахнули с одежды, побрезговав ее раздавить.

Не знаю, сколько прошло времени, но вытащил меня из этого состояния голос Джека:

— Охохо… — огорченно проохал он, потирая копчик. Я вздрогнула и посмотрела на несчастного призрака, ставшего жертвой произвола мага. — Совсем молодые обозрели! А может мне неприятно собирать свой облик по разлетевшимся духовным частицам? Это так утомляет… А где Милена?

Я удивленно повертела головой по сторонам, только сейчас заметив, что домовая куда-то пропала. Наверняка пошла на кухню… И как я ее проглядела?

— Не знаю… — проговорила я, постепенно отходя от потрясения.

— Ну и ладно, — сразу махнул рукой Джек и подлетел ко мне поближе, задумчиво осмотрел меня со всех сторон. — Иреночка, а ты как себя чувствуешь? Головушка не болит? — я отрицательно замотала головой, показывая, что все в порядке. Призрак просиял. — Ну вот и отлично! Значит, пойдем к Нику!

— Зачем?! — мне что-то резко поплохело.

— Как зачем! Ты же хотела привлечь его внимание! А я тебе помогаю…

Мне сразу вспомнилось предложение Джека по тому бесстыдному танцу, и я в ужасе отшатнулась от него.

— Нет! Я не буду заниматься… этим! — мое лицо покраснело от смущения, но решимость никуда не делась. Все, больше не один человек, дух или маг не заставит меня делать то, чего я не хочу. Я кто — принцесса или дворовая девка?!

— Чем? — Джек удивился и как-то странно на меня взглянул. — Хотя не важно… Иреночка, я говорю про извинения.

— Извинения? — моя решимость сразу куда-то делась, оставив после себя робость и стыд. А может это и вправду лучший вариант признать свои ошибки и просто искренне попросить прощение за все те неприятности, что я причинила? Но вот только… я же никогда ранее ни перед кем не извинялась — это не положено по статусу. — А за что извинятся?

Джек загадочно улыбнулся и, не дожидаясь меня, полетел по коридору, наверное, направляясь к покоям мага. Я же, еще раз взглянув на дверь гостиной, печально вздохнула и поспешила за ним. У меня было много вопросов, а отвечать на них кому-то было надо, особенно меня волновала та ситуация с Микио и Ярославом… Мне все казалось, что от меня что-то скрывают и это непосредственно связано со мной.

А в гостиной было все также подозрительно тихо…

***

Ник

Тишина. Покой. Горячая тарелка ароматного жаркого, золотистой картошечки с лучком и горошком, пара ломтиков мягкого белого хлеба и кувшин красного столового вина со смородиной … Красота. Поставив на чистый лабораторный стул тарелку с манящим яством и присев на треногий стул, положив себе на колени тряпичную ажурную салфетку, я уже в который раз порадовался, что моей домовой стала Милена. Если за кого и надо было молиться, так это за домовую, чьи кулинарные способности спасли меня голода, жажды и последствий недавнего стресса.

Спасаясь от кровожадной Ирен, что решила отравить меня тем ужасным супом, я переместился на кухню с намерением повторного грабежа кладовой. Что-то, а оставаться голодным из-за одной принцессы я не горел желанием, и раз меня не могли обеспечить нормальным ужином, следовательно, я должен был добыть его сам.

Кухня встретила меня радужно — Милены на ней не было и путь в ее закрома были открыты, да и меня позабавил внешний вид Микио, которого я застал за шинкованием репчатого лука. Слезы лились из его глаз чуть ли не в три ручья, то ли от лука, то ли от моего обидного хохота, когда я заметил на его лице лиловый подарок доброй домовой. Иллюзионист даже чем-то мне пригрозил, наверняка ужасной и скорой местью, и попытался заставить своими криками перестать меня смеяться, но у него ничего не вышло — все попытки этого сумасшедшего приносили обратный эффект. Помню, у меня даже заболел живот от смеха, я, не удержавшись на ногах, сполз по столу на пол… Последний раз в трезвом состоянии я так смеялся пару лет назад, когда Мариан решила заставить меня ревновать, сойдясь с каким-то незадачливым магистром.

Да… во мне даже проснулась жалость, и я заплатил за его услуги скомороха, сполна исцелив его повреждения нанесенные моей рукой. Впрочем, подарок Милена я не стал портить — такой шедевр стоил того, чтобы он носил иллюзионист как можно дольше и дальше радовал мой взор. Когда Микио блаженно улыбнулся и удовлетворенно сел на свое больное место, больше не чувствуя дискомфорта, на кухню вернулась домовая, пребывая к мерзком расположении духа, что не помешало ей за полчаса сотворить мне царский ужин. Чтобы не говорили люди, но умоляюще состроенные глазки голодного хозяина с домовыми творят чудеса. И вот, после столь насыщенного путешествия на кухню, я прибыл в лабораторию, чтобы отведать с трудом заработанный ужин и наконец-то им насладиться, не опасаясь быть отравленным.

Только я взял в руки столовые приборы — нож и вилку, — чтобы разрезать на кусочки сочное жаркое, как дверца моего шкафа, где я хранил рабочую одежду, заскрипев, приоткрылась, и в маленькой щели показался чей-то нос. Я, отложив вилку, скептически посмотрел на шкаф, перебирая в уме варианты этого странного явления, то есть думая, кто этот наглец, что посмел пробраться ко мне в лабораторию?

К счастью вариантов было не много, и я, обреченно вздохнув — похоже сегодня мне не дадут нормально поесть, произнес:

— Эд, хватит прятаться, я тебя уже обнаружил.

Дверца робко приоткрылась, и из шкафа высунулась голова Эдварда; он, опасливо озираясь, еле слышно прошептал:

— Ты один?

Мне оставалось лишь кивнуть, — бедный дракон, до чего его довели — заставили прятаться в шкафу. Нет, я всегда знал, что Ирен жестока и любит издеваться над окружающими.

Рыжий парень, выйдя из своего укрытия и убедившись, что опасности больше нет, принюхался. Его губы расплылись в мечтательной полуулыбке, а живот так громко забурчал от голода, что во мне проснулось сострадание и чувство ответственности за пациента. Усадив Эдварда на свой стул и вручив ему вилку, нож, и поставив перед ним свою тарелку, я завистливо наблюдал, присев на стол, как дракон аппетитно уплетал мое жаркое, причмокивая и жмурясь от удовольствия. Мне же достался хлебушек, который я неторопливо щипал, думая, что от некоторых целительских привычек мне так и не удалось избавиться… Я чувствовал себя отцом, которому приходилось заботиться об сыне, отдавая ему последний кусок хлеба…

Хотя для Эда мы все в какой-то степени выполняли родительские функции: учили его жизни, оберегали от проблем, покровительствовали в некоторых вопросах, а он всегда внимательно слушал и старательно учился, стремясь стать на нас похожим, влиться в коллектив — настоящий «сын полка». Да и как иначе, если собственным родным Эдвард никогда не был нужен — отцу было все равно, а мать считала его лишь глупым ребенком, и после того как он сдружился с нами, то и вообще, чуть ли не отреклась от сына, когда он отказался подчиняться ее воле. Для него семьей стали его друзья: Ярослав и я, может еще в какой-то степени Филгус, Дар и Адриан. Да… каждый из нас понимал как тяжело без любящей семьи, а найти себе дом и родных, которые всегда смогут принять тебя и подержать в трудную минуту довольно трудно.

Когда от моего ужина остались лишь воспоминания, Эдвард, отложив вилку, с довольной улыбкой вытер салфеткой рот и с благодарностью на меня посмотрел:

— Спасибо тебе, Ник, а то боюсь, умер от голода и мой скелет навечно остался бы в том шкафу.

— Сбежал от тех кровопийц? — усмехнулся я. — Как удалось улизнуть мимо Ярика?

Эдвард содрогнулся от ужаса и прошептал:

— Не напоминай мне те ужасные мгновения… Вся жизнь пронеслась перед глазами, когда он поставил передо мной тарелку и дал в руки ложку. Я уже успел попрощаться с жизнью, как явилась спасительница, — он поднял руки в молитвенном жесте, его зеленые глаза засияли, а лицо просветлело. — Явилась, рассеяв тьму, прекрасная дева с сияющей сковородой возмездия и ее дивный голос громоподобным гласом пронесся по комнате, взывая к совести заблудших душ и пока все внимали ее речам, мне удалось сбежать из той темницы.

— Ты как себя чувствуешь? — я на всякий случай потрогал ладонью его холодный лоб, опасаясь, что из-за потрясения и ужаса пережитого в столовой, у него могла подняться температура. Никогда не поверю, что Милену можно принять за деву, вдруг у него уже начались галлюцинации?

Эдвард всерьез задумался и задумчиво проговорил:

— Да вроде нет… хотя, после того как я убежал от Ярика немного голова кружилась… но это, наверное, от голода.

Я вздохнул и, спрыгнув со стола, махнул рукой Эду, показывая ему на диван, тот понятливо кивнул и, сняв рубашку, расположился на нем для осмотра.

Головокружение может быть от низкого давления, а это является следствием порванной или истончившейся ауры, что не есть хорошо, особенно для нечеловеческой расы. Если человек может с такой аурой проходить довольно долгое время и на его самочувствии это будет отражаться не так катастрофично, как у расы магической, которая с помощью своей энергии перекидывается в… более крупные объекты. Поэтому я и запретил даже думать Эдварду о своей второй ипостаси, потому что от такой трансформации в его теле с поврежденными магическими и духовными структурами может случиться коллапс, который станет смертельным.

Исцелять духовные и магические структуры намного сложнее, чем физическую оболочку, да и лечиться она намного дольше. Физически Эд здоров, магические структуры ему в госпитале тоже хорошенько подлатали, осталось вылечить лишь ауру — самый сложный и трудоемкий процесс. Что надо было подправлять — я исцелил, дыру в ауре подлатал, оставалось только ждать, пока она самовосстановится, но, похоже, где-то «мои швы» разошлись. Надо проверить…

— Хорошо, — задумчиво проговорил я, осмотрев внутренним магическим зрением его структуры ауры. Она была золотистая, с металлическим оттенком, как у всех драконов и просто немного истончилась в одном промежутке, который я ранее заштопал своей целительской энергией. Это было нормально, даже такое состоянии ауры было не просто удовлетворительным, а хорошим, все же он не человек, и я больше опасался, что чувствительная духовная оболочка отвергнет «швы» моей энергии, но все прижилось просто на отлично. — Еще немного и я разрешу тебе перекидываться.

— Правда?! — радостно воскликнул дракон, не веря своему счастью.

— Ты сначала поправься, — для порядка я пожурил его пальцем, и легонько «погладил» целительской энергией проблемный участок на ауре. Тот замерцал золотистым цветом и стал медленно затягиваться. — Зачем спешить?

Эдвард вздрогнул и прошептал:

— Они хотят моей смерти. Мне нужно преимущество.

— Не говори глупостей, — нахмурился я. Чтобы я дал убить им своего пациента? Пускай мечтают и дальше. — Никто тебя не тронет.

— Хотел бы я в это верить… Если бы не Милена — быть мне разобранным на ингредиенты…

Я хмыкнул. Да, кошмар любого дракона — это если их тело после смерти разворуют разные маги и рыцари: первые — на ингредиенты, вторые — на сувениры. Вот только желудок у драконов крепкий и тот яд, наверное, не представлял для Эда серьезной угрозы…

Эдвард вскоре ушел, оставив меня одного, а я, взглянув на свою пустую тарелку, вновь переместился на кухню, чтобы наконец-то поесть. Милены на месте не было, но в сковороде обнаружилось и жаркое, и картошечка. Я, не став себя утруждать лишней возней, взял вилку и прямо из данной посудины на славу отужинал. Что говорить — на сытый желудок жизнь вновь стала прекрасной и обрела смысл. Теперь я был готов ко всему.

Но я, похоже, погорячился, и серьезно так дал промашку, ведь кто бы знал, что под вечер ко мне зайдет не только Эд, но и пресловутая виновница его только что образовавшейся фобии — «боязнь принцесс».

Ирен робко постучалась в дверь лаборатории, когда я только начал придирчиво осматривать свои полки с ингредиентами, проверяя, ничего ли не пропало — что-то, а паранойя и такой незамысловатый ритуал перед началом работы вошел в мою привычку. Вдруг чего-то не хватает, а довольно проблематично прервать реакцию реагентов, когда она уже идет полным ходом. И так, принцесса постучалась в дверь и, не дождавшись моего приглашения, скромно вошла в лабораторию.

Я удивился, мало того, что она постучалась и дождалась, когда я ее приглашу, так она как-то странно себя ведет…сегодня что, парад планет или подозрительная активность на солнце? Почему люди вокруг меня стали вести себя подозрительно и странно?

— Никериал, — тихо произнесла Ирен, остановившись неподалеку от меня. — Я хотела бы с вами серьезно поговорить.

— Да? — еще больше удивился я и отложил в сторону бутылек с серной кислотой, опасаясь, что это еще не конец, и от внезапного потрясения он может выпасть из рук. — Что такое? Вам нездоровится?

— Нет, — отрицательно мотнула головой девушка, и решительно подойдя ко мне, непоколебимо посмотрела в мои глаза. — Я хочу извиниться.

— За что? — шокировано выдохнул я. В ее голосе не было больше той фальши, которую чувствовал я раньше, когда она пыталась передо мной извиниться за тот случай с уборкой. Ее что, подменили? Правильно я отложил бутылек, очень правильно…

— За все.

Вместо слов я положил свою руку на ее лоб, проверяя, как и у Эда температуру. Ирен почему-то покраснела и отшатнулась, став грозно сверлить меня своими синими глазами.

— Что вы делаете! — воскликнула она. — Я тут пытаюсь извиниться, а вы… А вы!

— А вы говорите поконкретнее, — я скрестил на груди руки и прищурился, для пущего эффекта. Странное поведение Ирен стало меня забавлять. О, нет, я не издевался. Я оценивал ее, как исследователь, а девушка была довольно неплохим экземпляром для проверки изменения психического портрета личности под давлением определенных внешних факторов. — Я вас слушаю. Внимательно. Вдумчиво. С интересом.

— Я… — почему-то сразу замялась принцесса, став накручивать свой золотой локон на палец. Ей все никак не удавалось поймать ту волну, и я решил ей помочь, да и право, не буду же я ждать всю ночь, пока она созреет и выдаст свое сакральное извинение.

— Воды? — предложил я, и, взяв кувшин, что остался после ужина, налил в кубок красное вино, сунул его в руки Ирен. Та, не гладя, залпом выпила подношение и поморщилась, с неким недоумением взглянув на кубок.

— Вино? Ой… — пролепетала она и, раскрасневшись пуще прежнего, немного заплетающимся языком произнесла. — Спаивать даму бесчестно.

Я с подозрением принюхался к кувшину, подумав, что Милена перепутала и налила напиток покрепче. Это же надо как девушку развезло от простого «сока»!

— Еще! — категорично заявила Ирен, протянув мне кубок. Я изумленно расширил глаза. Ей мало?

Правильно растолковав мой взгляд, она повела плечами, и более решительно на меня взглянула. Мне стало любопытно и я, с неким исследовательским азартом, совершил требуемое, став дальше наблюдать за развивающимися событиями.

— Все! — изрекла девушка и, найдя стул, поставила его между нами. — Присядьте.

Я сел, все также держа в руках кувшин — отвлекаться от столь интересной сцены не хотелось, и стал ждать дальнейший указаний, но их не последовало. Вместо этого Ирен глубоко вздохнув и положив на мое плечо свою руку, видно для устойчивости, вдохновенно начала излагать свои мысли. Да… правильно она сказала мне присесть, ведь то, что она поведала, было также невероятно, как если бы Настерревиль принял сан и ушел в монастырь замаливать свои грехи.

— Признаю, я вела себя глупо, бесчестно по отношению к вам. Вы добрый человек, чуткий, сострадающий, а при первом нашем знакомстве мало того, что я нахамила вам прямо в лицо, так еще и унизило, что совершенно было не допустимо… Мне не нужно было так легкомысленно верить слухам, я поступала как марионетка на привязи домыслов и мнений свои родных. У меня были закрыты глаза, хотя, что это я мелочусь — я сама хотела, чтобы меня вели по течению: никого не слушала, упрямо следовала навязанным принципам и правилам. Это было крайне смешно и глупо. Вы все правильно говорили про меня — я пустоголовая девица, которой вертят окружающие, как хотят, — она выдохнула, собираясь с новыми мыслями, а я тихо обалдевал от такого поворота событий. Я сплю? Пускаю пузыри на полу лаборатории, а это все красочные галлюцинации? Может, Микио так решил мне отомстить?

— Ирен…

— Это еще не все! — прервала меня принцесса и, сжав крепче руку на моем плече, продолжила. — Мне сейчас очень стыдно и неловко, но я не могу оступиться и взять свои слова обратно, возможно, это будет первым и единственным разом, когда я перед кем-то извинюсь, потому что я малодушная и у меня никогда не хватало духа признать свои ошибки. Вы может, решите, что я сошла с ума — ваше право, но знайте, я говорю это от чистого сердца и не жду от вас встречного прощения. Вы вправе на меня злиться, я это заслужила.

— Ирен, — я улыбнулся и накрыл своей ладонью ее, сжимающую мое плечо. Я видел, как она волновалась, давила в себе гордость, но говорила от всей души, верила в свои слова. Меня это тронуло. Я чувствовал ее эмоции, и мне захотелось поддержать робкую девчонку в таком хорошем начинании. — Я, право, на вас совершенно не сержусь. Не переживайте. Прошлое остается в прошлом, а будущее… вы еще можете сотворить его сами без чьих-то указов. Показать, что вы не такая, какой вас считают окружающие.

Она робко улыбнулась и с надеждой спросила:

— Правда?

— Конечно, — я встал и усадил девушку на свое место. — Все мы меняемся, умнеем, подвергаем сомнениям прежние идеалы и находим для себя новые. Это естественно!

Лицо Ирен просветлело, и она согласно кивнула головой.

— Ну вот и отлично! — хлопнул в ладоши я. — А теперь, извините, но меня ждет работа! Не обижайтесь, что я вас так…

— Я не обижаюсь.

— Вот и хорошо, — я подставил Ирен свой локоть, обхватив который она с легкостью поднялась на ноги, и повел ее к двери. Мне и в правду нужно было продолжать работу, а наша беседа подошла к логическому завершению. Она высказалась, я ее внимательно послушал и утешил — все, больше не о чем говорить. А тратить время по пустякам мне сейчас было некогда, вот когда я буду сидеть у камина в библиотеке — тогда, пожалуйста, задушевные разговоры прилагаются, а в лаборатории не та обстановка.

— О! — воскликнула девушка, когда мы подошли к двери. Я нахмурился. Не понимая, что еще на нее нашло. Ирен решила довести меня до инфаркта своими откровениями? — Совсем забыла спросить, а правда, что Ярослав оборотень и член королевской династии Княжества оборотней, а Микио является членом Совета магов? Я спрашивала об этом Джека, но он послал меня к вам…

— Откуда вам об этом известно… — устало выдохнул я, уже не в силах удивляться. А мне казалось, что эту тайну принцесса раскрыть не сможет.

— Они сами сказали… и заперлись в гостиной! Нахалы, — она с чего-то решила мне пожаловаться. — Выгнали и даже не извинились! Никериал, взовите к их совести!

— Заперлись в гостиной… — глухо повторил за девушкой я и закатил к потолку глаза, моля Великую избавить меня от всех проблем. — Прелестно.

Только разборок Микио и Ярослава мне для пущего веселья не хватало! А то, что это именно разборки — я не сомневался, у них слишком разные характеры, да и Ярослава всегда раздражал иллюзионист — маг своим похожим поведением с бывшим другом оборотня надавил Ярику на больную мозоль… Нет, они точно не играют в шахматы или обсуждают политику.

— Ничего хорошего! — возмущенно нахмурилась Ирен, но вдруг, сменив интонации, полюбопытствовала. — А правда, что оборотни боятся серебра? А если облить из ведра освященной водой злого колдуна, он растает?

— До свидания, Ирен, — с нажимом произнес я, выпихнув девушку в коридор и закрыв за ней дверь.

Сил что-то ей втолковывать уже не было…