Глава 2. Город Силенвиль

Берегись своих желаний, ибо они

имеют привычку претворяться в жизнь.

Народная мудрость

— Что это?!!

— Это, Ирен, ваше новое лицо. Наслаждайтесь, так вы будете выглядеть ближайшую неделю.

— Дядя Ник, а ты не перестарался? У нее обморок...

— Это она от счастья, Петра. Не каждый день над твоим внешним видом работает магистр магии.

— Хм, у меня закралось смутное подозрение, что ты, колдунишка, специально дал ей лицо как у Медузы Горгоны.

— А твоего мнения не спрашивали. Не мешай наслаждаться.

***

Принцесса с тоской смотрела на свое отражение на лезвии меча.

— И никак не исправить? — с грустью обратилась она ко мне.

Всегда мечтал провести вечер на заснеженной опушке лесной чащи в обществе двух прекрасных дам и одного хамоватого вандала. Вокруг тихо как на кладбище и кажется, что в любое мгновение из кустов может выпрыгнуть монстр, который без зазрения совести повиляет перед нами хвостом. И это не ирония — один леший ведает, какая нечисть и даже возможно нежить водится в его захолустье. На несколько километров ни единого поселения, такая глухомань, где человек — всего лишь легкодоступная закуска, а Ирен волнует только ее внешность.

Я пытался приготовить нам ночлег, и мне сейчас как-то было не до ее хныканья и глупых вопросов. Очистив небольшой участок от снега, я "ложил" на пожухлую траву, которая покрывала промерзлую землю, защитный круг от незваных гостей. Здесь нужна была предельная концентрация и сосредоточенность, а как ее добиться, если каждые пять минут тебя отвлекают? Я, недовольно оторвавшись от плетения защитной сетки заклинания, повернулся к ней:

— Я вам в сотый раз повторяю — нет. Через неделю морок развеется, а пока — наслаждайтесь.

Принцесса, недовольно надувшись, задвинула лезвие в ножны. В замке Ирен так расстроилась своему новому внешнему облику, что единственной вещью, которая помогла ее хоть как-то расшевелить, стал серебряный клинок, найденный мной на поле ее битвы с белыми волками. Я скрепя сердце вернул взбалмошной девице оружие, и она так ему обрадовалась, что на время забыла про морок. Но жаль, что эти счастливые часы без нытья и слез продлились недолго. В первой же деревне, которую нам пришлось проезжать, разрушились ее иллюзии и наше мимолетное счастье. Кошмар начался, когда мы поили лошадей, и Ирен мельком увидела свое отражение… Тогда еще мимо нас пробегала пара деревенских мальчишек, которые осмеяли девушку, обозвав "юродивой". Уже давно наступил вечер, а Ее Высочество все не унималась.

Риэл, не выдержав "бабского нытья", ушел в лес за хворостом, племянница сначала пытавшаяся утешить расстроенную девушку, сейчас притихши и закутавшись в одеяло, смотрела на первые, только начавшие показываться звезды, свалив всю работу на меня.

Не понимаю я этих женщин! Ну, какая ей разница, как выглядит морок! Не может, дуреха, понять, что чем неприметнее внешность, тем меньше проблем. Ну и что, что у нее крючковатый нос, маленькие блеклые бусинки-глаза, впалые щеки, смоляные волосы, похожие на воронье гнездо, и немного сросшиеся брови. Чем ей не нравится ее новый острый подбородок и фигура подобная гладкой доске? Тонкие пальцы-тростинки придают ей определенный шарм! Почему она все не может понять, что с такой внешностью ее даже грабители будут сторониться, и никто, заметьте — я постарался, никто не покусится на ее честь. А она не оценив мой титанический труд, падает в обмороки и каждые пять минут канючит, пытаясь свести меня с ума.

— Ну, почему-у-у, — вновь прохныкала девушка, ежась в теплом плаще. Я обреченно вздохнул, прервавшись в плетении заклинания в тридцать пятый раз. Вот заставлю ее выучить высшую магию, сразу научится ценить неблагодарный труд волшебников!

Четыре скакуна, которые мне еле удалось создать на скорую руку из крови лошади Петры, с подозрением принюхивались к вялой прошлогодней траве, все еще сомневаясь ее пробовать. Три иллюзии, основанные на свежем генетическом материале продержатся недолго, но вполне достаточно для того, чтобы добраться до города. Тратить деньги на настоящих коней, которые мне нужны всего-то на пару дней мне было лень, а долговременные материальные иллюзии у меня получали превосходно. Главное, чтобы в городе никто не заметил, что лошадки фальшивые. Одно спасает — повадки у них как у настоящих жеребцов. И это не считая их главного достоинства — их не надо кормить! Ну, скакун Петры не в счет...

— Петра-а-а, — взмолился я, обращаясь к нерадивой племяннице. Она вопросительно повернула в мою сторону голову. — Утихомирь свою новую подругу, а то, если меня еще раз прервут на середине заклинания, кто-то из вас точно будет всю ночь отпугивать нечисть!

— А, ну тогда ясно, — спокойно сказала Петра и, заразительно зевнув, поплотнее укрылась меховым одеялом. — Ирен, желаю удачной вахты.

— Что?! — возмутилась принцесса, вмиг вскочив с подстила. — Почему я?

— Ну, дядя Ник ясно дал понять, что надо будет от-пу-ги-ва-ть нечисть, а не мило беседовать с ней о жизни.

Я, хлопнув себя по лбу, чтобы хоть как-то успокоиться, стал про себя повторять элементы пиктограммы Менхельсона. Я же просил не шуметь, а они разорались на всю округу! Может мне им на лбу написать, чтобы мои слова лучше доходили до мозгов?

— Отпугивать?! Я и отпугивать! — крикнула Ирен и, еле сдерживаясь, чтобы не нагрубить, тыкнула в меня пальцем. — Ты! Ты!… Ты! ...

Я невольно вздрогнул. Когда люди тычут в меня пальцем, мне кажется, что сейчас в меня ударит электрический заряд. Знаете ли — издержки профессии. Но лучше бы это была бы молния, а не скандал, который намеревалась устроить девушка. А в чем я виноват? Я всего лишь хочу установить защиту, чтобы спокойно, без происшествий поспать.

— Я уже понял, как вы меня любите и уважаете, можно сразу перейти к делу? А потом ненадолго замолкнуть пока я устанавливаю защитный круг?

— Замолкнуть? — еще пуще разозлилась черноволосая девушка и, сжав пальцы в кулаки, резко направилась к лесу. — Замолкнуть. Ладно, я замолчу… я больше и рта не открою!

— Эй, вы куда? — удивился я. Петра высунув из одеяла нос, тоже с интересом наблюдала за вспыльчивой принцессой.

— Я за хворостом! — не обернувшись, крикнула Ирен, и вдруг внезапно провалилась почти до пояса в сугроб. Она, раздраженно буркнув что-то неразборчивое, попыталась из него вылезти. — Мне… уф, мне надоело мерзнуть, дожидаясь этого хама, пойду… я пойду сама наломаю веток!

Вытащив правую ногу из плена, она попыталась залезть на сугроб сверху и тут же целиком провалилась вместе с макушкой, распластавшись в сугробе и тяжело пыхтя, убирая с лица снег.

Девушка, еле поднявшись, попыталась вновь выйти из снежной ловушки но, не сдержав равновесия, удивленно пискнув, вновь упала в снежную обитель, превратив себя в снежную деву.

Я, с интересом наблюдая за ее мытарствами, поинтересовался:

— Ирен, в лесу полно диких зверей. Может, вернетесь и возьмете меч? — Хотя я, конечно, сильно сомневаюсь, что она самостоятельно дойдет до лагеря. Может дать ей полезный совет? — Попробуйте ползком.

Принцесса, запыхавшись, раздраженно посмотрела на меня, как бы показывая, что она и без моих советов с легкостью выберется из снега. Я пожал плечами. Ну как знаете. Я всего-навсего хотел помочь.

Я задумался. Если сейчас вытащить из сугроба Ирен и отправить в лес, я смогу без лишней нервотрепки спокойно установить защитный круг, но, с другой стороны, было бы забавно наблюдать за мучениями неприспособленной к коварности безобидных сугробов девушки. Что же выбрать?

Пару минут понаблюдав за акробатическими этюдами Ирен, я решил сжалиться. Рассудив, что чем раньше я установлю круг, тем будет лучше, я высвободил девушку из плена, легонько подтолкнув ее с помощью телекинеза.

Ее Высочество, раскрасневшись на морозе, с белой от снега одеждой и шапкой, не сказав мне и слова благодарности, быстро вернулась в лагерь и, дрожащими красными пальцами схватив и пристегнув к поясу меч, поспешила, пойдя теперь уже по следам Риэла, в лес. Додуматься взять варежки у нее ума не хватило, да и я тактично не напомнил.

Лагерь погрузился в блаженную тишину.

— ААА! — раздался со стороны леса чей-то пронзительный крик. "Ирен" — мелькнула в голове устрашающая мысль. Я и Петра мигом вскочили с мест и опрометью кинулись в сторону леса.

Но не успели мы пробежать и половину пути, как из-за деревьев спокойно вышел Риэл, держа в одной руке хворост, а в другой свой небольшой арбалет.

Он был бледен, рука, обнимавшая большую охапку сухих веток, дрожала, и с каждым его шагом из охапки падало на снег по ветке. Я и Петра остановились, непонимающе посмотрев на "бледное видение". Что случилось? Кто кричал?

Парень не сказав ни слова, прошел мимо нас, оставив после себя шлейф из веток.

— Эй, — окликнул я вора, который отправился в лагерь. — Что это было?

От его мрачного, угрюмого вида становилось не по себе, а сознание сразу рисовало картины одну мрачнее другой. Только не говорите мне, что принцессу утащила нежить или еще хуже, она провалилась в глубокую яму или поскользнувшись, съехала на животе в овраг, превратившись в ходячий снеговик. Так и знал, что эту девицу ни за что на свете нельзя оставлять одну. Я удивляюсь, и как она раньше жила? Как обучилась владеть мечом, если каждое ее действие приводит к большим проблемам? Не принцесса, а ходячая катастрофа, которая умудрилась сесть на мою шею.

Риэл, кинув на траву хворост, и небрежно бросив на свой подстил арбалет, пробормотал:

— Чтобы я еще раз… Да никогда в жизни… больше в лес ни ногой.

Я глубоко вздохнул, уже предчувствуя, что мне придется идти ночью в лес кишащий нечистью. Эх, как было хорошо в былые времена, когда на мне не лежало никакой ответственности. Когда никто не будил тебя, спозаранку долбя в дверь спальни и требуя немедленно впустить и выложить на блюдечке свои коварные планы на день. Когда ты в любой момент мог спокойно перекусить печенюшкой, а не давиться едой, когда тебя силком заставляют съесть целую тарелку и причем три раза в день. Когда никто не зудит тебе в ухо о нравственности и морали, когда ты просто хочешь спокойно почитать фолиант по некромантии у камина в библиотеке. Как все это удручающе звучит...

Вдруг в такт моим мыслям из леса, неуклюже передвигаясь, вышла Ирен. Она, очень внимательно смотря себе под ноги, собирала потерянный Риэлом хворост. В ее руках уже собралась приличная охапка, но она, не разгибая спины, продолжала собирать толстые ветки. Девушка очень странно себя вела, и я никак не мог понять причину такого поведения. "Ну, хоть не надо будет идти в лес, — с облегчением подумал я. — И потом извиняться за обглоданные косточки Ирен перед Советом" Но все равно, даже когда минула опасность, в моей душе зашевелилось любопытство присущее всем магам. Мне не терпелось узнать во всех подробностях, что произошло в лесу?

— Ирен, что вы делаете? — обратился я к усердно трудящейся девушке, которая потихоньку подходила ко мне и Петре. Принцесса остановилась и непонимающе посмотрела на меня, как будто только сейчас заметила. Она вздернула свой покрасневший на морозе носик и с чувством выполненного долга, провозгласила:

— А вы не видите? Я собираю хворост!

— Какая глупость, — вздохнула племянница и, зевая, пошла обратно на нашу стоянку. — Разбудили по такому пустяку. А я-то уже считала, что нечисть обгладывала твои косточки.

— Что? — изумилась Ирен, вмиг встав прямо и перестав собирать ветки. Она непонимающе переводила взгляд с меня на Петру. — Ты что такое говоришь?!

Юная волшебница спокойно дошла до своей постели и, завернувшись в теплые одеяла, сквозь зевок недовольно пробубнила:

— А кто кричал? Я?

— И правда, — вздохнул я, выпустив изо рта струйку пара и взлохматив рукой волосы. С каждой минутой становилось все темнее и мне уже с трудом удавалось разглядеть эмоции на лице девушки. Сейчас надо быстрее вернуться в периметр защитного круга и развести костер. Меня не прельщает роль закуски для нечисти или ледяной статуи. — Кто из вас двоих кричал? Что случилось?

— Это все она, — недовольно зыркнул на Ирен вор, небрежно ломая ветки и кидая их на траву, чтобы разжечь костер.

Принцесса, раздраженно сжав губы, чуть ли не бегом перебравшись через сугробы, вошла в круг и с силой кинула на землю собранный хворост. Она встала около Риэла и, тыкнув в него покрасневший от холода палец, возмущенно прокричала:

— Какая гнусная ложь! Это же ты кричал!

Я и Петра удивленно посмотрели на угрюмого рыжеволосого парня. Тот, не обращая на нас внимания, продолжал ломать ветки. Я бы ни за что на свете не поверил, что смелый и безрассудный вор будет визжать как девица. И в какую пропасть катится мир?

После минуты молчания Риэл, усмехнувшись, встал с корточек и, небрежно отряхнув штаны, посмотрел на принцессу. Ирен торжествующе взирала на парня, уже предвкушая явную победу. Я с интересом стал наблюдать за этой сценой. В моей руке начинало загораться пламя, и я никак не мог решить: сейчас разжечь костер или немного подождать, чтобы не пропустить все самое интересное.

— В следующий раз, если не хочешь, чтобы тебя перепутали с нечистью, не подкрадывайся со спины, — хмыкнул парень и, повернувшись ко мне крикнул. — Колдун, хватит греть уши! Разжигай этот чертов костер!

Я, пожав плечами, небрежно метнул в неаккуратную кучку наломанных веток сгусток синеватого пламени. Хворост мгновенно вспыхнул, озарив округу продолговатыми тенями.

— С нечистью? — изумилась девушка и, уперев руки в бока торжественно провозгласила. — Ты, невежа, должен благодарить меня за то, что я не отрублю тебе голову за покушение на королевскую особу!

— Да ну… Я уже начинаю жалеть, что в последний момент успел отдернуть арбалет в сторону.

— Как можно перепутать человека с нечистью? — спросила у вора сонная племянница, пододвигая свою постель поближе к жарко пылающему костру.

— Посмотри на нее, Петра! Вылитая Кикимора! — возмутился парень и с дрожью в голосе прошептал. — У меня сердце чуть не остановилось, когда эта девица положила на мое плечо свою руку, а когда я увидел кто… Я уж думал, что мне конец...

— Кикимора? — произнес я и внимательно рассмотрел Ирен. Блики от костра рисовали страшную картинку. Мда… Похоже, я немного перестарался с выбором внешности девушки. А представить, что увидел Риэл в темном лесу — уже страшно. — Точно, похожа на мавку или кикимору.

… В следующее мгновение я понял всю мудрость поговорки: "Слово не воробей, вылетит — не поймаешь" и осознал, что надо отучаться произносить мысли вслух. И что я так беспокоился, что Ирен может утащить нечисть? Они же не самоубийцы...

* * *

— Город Селенвиль — неофициальный оплот всех святош страны. В нем находятся больше десятка храмов, во главе с Главным кафедральным храмом Силенвиля. Никогда не понимал, зачем нужно столько места тратить на челобитье? Ах, да, чуть не забыл. Город славится своим гостеприимством и низкими ценами в Пурпурных кварталах. Знаете, мне всегда казалось, что эти факты как-то взаимосвязаны...

С такой познавательной фразы наглого вандала мы ступили на мощенную каменными плитами главную улицу города, которая начиналась прямо за городскими воротами. Город сразу мне не понравился. Если раньше для меня пара жрецов Пресветлой Богини в городе было много, то сейчас я нехотя поднял свою планку понятия "много" высоко вверх. Улица кишела жрецами разных рангов, и все непременно оглядывались на чужаков, которые небольшой группой въехали через ворота. Я всерьез стал опасаться, что во мне разовьется жрецофобия — мне все казалось, что эти фанатики подбегут толпой к моей лошади и будут тыкать в меня заповедями Богини. Как кошмарный сон наяву.

Сразу было видно, что на городе сказывалось большое влияние священнослужителей, раз городские власти решили очистить дорогу от снега и льда. Я вертел головой из стороны в сторону, пытаясь отыскать в людной толпе, что заполонила улицу, хоть какие-то признаки сугробов. Но все было тщетно. Власти не поленились вывести снег… Не понимаю, зачем им усложнять себе жизнь таким геморроем? В это время года снег идет чуть ли не каждый день, и даже для меня перемещать тонны прибранного к обочине снега за черту города было пустой тратой сил. Похоже в Силенвиле дворники и маги-погодники вполне высокооплачиваемая работа.

— Храмы Богини и гостеприимство? — невинно предположила Ирен. Я переглянулся с вором. Эта мадам всю дорогу молчала, разговаривала только с Петрой, найдя в ней родственную душу, а Риэла и меня игнорировала. Надо запомнить на будущее — девушки не любят когда им говорят, что они похожи на лесную нечисть, даже если это чистая правда. Поправочка — особенно если это правда.

Нда, "наивность" принцессы не лечится никакими известными способами. Но все равно, не объяснять же ей такие вещи… Интересное наблюдение. Мне тоже, если честно, всегда казалось, что чем больше в городе храмов, тем дешевле услуги путан в Пурпурных кварталах.

— Конечно, — ухмыльнулся Риэл девушке, подумав о совсем других фактах, и повернулся ко мне. — А что думает наш колдунишка по поводу "гостеприимства"? Не хочет ли на себе ощутить всю прелесть Силенвиля?

— А с чего такая забота? — удивился я и чуть не наехал на какую-то женщину, которая выскочила прямо перед моим конем. Мало того, что она бросилась под копыта, так еще обругала меня похлеще портового рабочего. Выслушав благодарности за то, что я вовремя остановил ее попытку самоубийства, я немного ошарашено добавил к сказанному. — Знаешь, я уже ощутил на себе гостеприимство жителей. Повторять что-то не тянет.

— Риэл, какое гостеприимство? — рыкнула на парня крестница. Чем ближе мы приближались к городу, тем хуже у нее становилось настроение. Она побледнела, появились круги под глазами, а на мои предложения услуг целителя огрызалась. — Мы приехали в город не для того чтобы устроить тебе выходные в Пурпурном квартале! Если у тебя так чешется, можешь ехать туда один, тебя никто не держит! А Дядя останется с нами, ему нельзя!

Я немного ошарашено посмотрел на Петру. Мой конь, почувствовав шокированное состояние хозяина, чуть не споткнулся об какой-то камень. Я вообще-то и так никуда не собирался, но после слов крестницы мне стало немного не по себе. Это еще почему мне нельзя идти куда я хочу? Но вспомнив, какую я должен был играть роль, по задумке Петры, я согласно взлохматил волосы. Думаю, что у путан жрецы постоянные клиенты, но не стоит начинать свое знакомство с городом с таких сомнительных мест. Меня сама по себе эта мысль страшит — что-то не тянет посещать заведения кишащее разнообразными инфекциями и вирусами. Я бы заглянул туда только в качестве целителя — чутье мне подсказывает, что за один визит я обеспечу себе безбедную жизнь на пару лет вперед.

— Я только предложил, — усмехнулся вор, обращаясь к сердитой Петре. Ирен нахмурив свой милый лобик, о чем-то задумалась, подозрительно смотря на нас троих. Только не говорите мне, что принцесса настолько не осведомлена об устройстве городов, что не знает такие простые вещи. — Я всего лишь хотел устроить личную жизнь твоего родственничка.

— С чего это тебя стала интересовать моя личная жизнь?

— А вдруг ты бы там нашел любовь всей своей жизни! — гадко усмехнувшись, притворно воскликнул вандал, как плохой лицедей погорелого театра. Он, размечтавшись, стал вовсю расписывать мою будущую счастливую жизнь. — Ты бы забросил колдовство, поселился в Пурпурном квартале. Открыл бы с женушкой свое заведение и, наняв девочек, огребал бы прибыль лопатой.

— Я бы там нам много чего нашел, но это вряд ли была бы любовь. Скорее всего, целый букет болезней на любой вкус.

— Из тебя хреновый романтик.

— А из тебя сват.

Обменявшись важными наблюдениями, мы довольно замолчали. За эти два дня я лучше узнал вора и понял одну важную вещь: несмотря на сомнительную профессию и нелицеприятный круг друзей, Риэл являлся достойным примером человека чести. Данное мне и Петре слово он держал и даже не делал попыток его нарушить, чем заработал мое уважение.

— Я хочу в Пурпурный квартал! — решительно заявила Ирен на всю улицу. Наша троица, вытаращив глаза на "приличную" девушку замерла, прохожие люди стали смотреть на принцессу, как на умалишенную опустившуюся женщину. Вкупе с ее внешним обликом эмоции жителей города выглядели очень забавно. В их взглядах так и читалось, что Ирен вряд ли пустят даже на порог борделя.

— И… и… Ирен!!! — заикаясь произнес я, близко подъехав к коню девушки. — Вы с… совсем с ума сошли!

— Кричать такое днем посреди улицы, — покачал головой рыжий парень. — А ты смелая.

— А что такого? — непонимающе похлопала глазками принцесса, переводя взгляд с меня на Риэла. — Вам можно пойти в квартал за покупками, а мне нет?

Городские жители повторно убедились, что в Силенвиль приехала четверка сумасшедших. А как им было еще понять хохот в два голоса обрушившийся на мирные улицы добропорядочного "священного" городка. Я и Риэл хохотали больше минуты, чудом не падая с лошадей и умудряясь лавировать между прохожими и другими транспортными средствами. Только Ирен обиженно насупилась, отчаянно пытаясь понять, что сказала не так, да и хмурая Петра, которой сейчас похоже была чужда мирская жизнь. Крестница, глубоко задумавшись, направляла коня вперед, временно превратившись в бледную тень.

— А что я такого сказала? — в голосе Ирен стояли слезы. Она никак не могла понять нашего поведения. — Вы… вы невоспитанные мужланы, как можно смеяться над дамой!

— Я только что прозрел — оказывается невос… питанные муж… аны намного приличнее дам, — сквозь смех произнес вор и, хохоча, уткнулся носом в гриву коня.

— А что я такого сказала? Я вообще-то хотела пойти с вами, но если вы не желаете… — девушка оглянулась. — Петра, пойдем в Пурпурный квартал!

Крестница, нахмурив лоб, непонимающе посмотрела на Ирен. Похоже, она прослушала весь разговор, о чем-то глубоко задумавшись. Вернувшись в реальный мир Петра, подстегнув коня, догнала скакуна принцессы.

— Что? — спросила она у темноволосой спутницы. — Повтори, о чем ты говорила?

— Петра, — вздохнул я, с каждой минутой все больше беспокоясь за свою племянницу. Никогда раньше не видел ее в таком удручающем состоянии. Жизнерадостная волшебница за несколько дней превратилась в бледное подобие себя прежней. Может нарушить свое обещание и без согласия девушки просканировать ее ауру? — Что случилось?

— Ничего, — недовольно буркнула Петра и, наиграно улыбнувшись, обратилась к принцессе, проигнорировав брошенные обеспокоенные взгляды. — Так о чем ты говорила?

— О покупках… — растерянно прошептала Ирен.

— Какая замечательная мысль! — воскликнула светловолосая волшебница, довольно растянув улыбку до ушей. Она всем своим видом показывала как ей хорошо и весело, хотя это было совсем не так. Вот только Петра переиграла и наткнулась на недоверчивые взгляды своих спутников.

— Желаю вам приобрести послушные "покупки", — ехидно благословил девушек на поход в Пурпурный квартал Риэл.

— Ты о чем?

— Спроси свою подругу, на что она только что тебя подбила, милая.

Петра и Ирен обменялись непонимающими взглядами. А я вновь попытался добиться от племянницы внятного ответа:

— Ты же знаешь, что я от тебя так просто не отстану. Что случилось?

Петра раздраженно направив коня в мою сторону, нахмурила брови:

— Ну что не так? Дядюшка, ты такой непонятливый. Тебе не приходило в голову, что я просто волнуюсь?

Я задумчиво нахмурил лоб и коротко покачал головой. Сколько я знаю свою крестницу, она никогда, даже когда ее жизнь была на волоске от смерти, себя так не вела. Что-то мне плохо вериться, что она резко поменяла характер.

— Я беспокоюсь за Шиона, — проворковала она, с некой грустью теребя узду коня. — Прошло больше недели с его заточения… Я даже представить не могу, как ему сейчас плохо...

— Да не волнуйся ты, спасем мы твоего "женишка", — усмехнулся Риэл и, помрачнев, недовольно пробурчал. — А когда мне проткнули брюхо, она даже слезинки не проронила.

Я развел руками, поверив Петре на слово. Вполне логично предположить, что ее изменения в самочувствии и поведении повлияло чувство тревоги и волнения за близкого человека. Но небольшое сомнение все равно терзало мою душу. Интуиция говорила, что девушка что-то недоговаривает, и это что-то может сильно мне не понравиться. Ладно, этим вопросом можно заняться позже, когда мы хоть немного обоснуемся в Силенвиле и продумаем наши дальнейшие действия.

— Не обращай внимания на этих бесчувственных мужланов, — фыркнула Ирен втискивая коня между мной и Петрой. Три скакуна чуть ли не образовали ровную шеренгу и не застопорили движение на улице. Мне пришлось попридержать коня, пропуская вперед груженную похрюкивающим товаром повозку. — Так, а когда мы отправимся за покупками?

Меня ждал рыжий вор, и, хихикая, показывал в сторону удаляющихся вперед девушек какие-то знаки. Я попытался скопировать символы и объяснить все на свой лад, но мы так друг друга и не поняли — вот она разница в мышлении, социальном положении и возрасте.

Так что пришлось действовать по старинке.

— Ирен, — крикнул я принцессе, заставив ее обернуться и попридержать коня. Петра также остановилась, вопросительно смотря на меня и Риэла. — У меня к вам есть один вопрос.

— Какой?

— А на какие деньги вы решились совершать покупки?

— Деньги? — неподдельно удивилась принцесса и с досадой хлопнула себя по лбу. — Точно. Ну… у меня был десяток золотых.

— Где? — теперь пришло время удивляться мне. Что-то я не припомню, чтобы она бренчала своими золотыми в моем присутствии. Неужто Милена снарядила девушку в поход, достав золотые из моих запасов?

— Как "где"?! — возмутилась Ее Высочество. — Когда вы притащили меня в замок, в моей сумке был тяжелый кошель!

— Когда я притащил вас в замок на вас был лишь разодранный полушубок.

— А вдруг вы позже вернулись в лес и не только прихватили мой меч, — она с потаенной нежностью дотронулась до ножен, — но еще и мой кошель? Так что за мои покупки заплатите вы.

Я вздохнул и, сдаваясь, развел руками. Прожив с Ирен больше месяца в одном замке, я понял одну простую истину — принцесса упряма и очень своенравна. Легче с ней согласиться, чем безрезультатно добиваться своей правоты. Она может и выслушает ваши неоспоримые аргументы, но мнение не изменит. А в этом случае у меня не было и шансов. Я и вправду возвратился на поляну и тщательно ее обыскав нашел в снегу и в разодранной поклаже золотые монеты. Рассудив, что это плата за мои услуги целителя я спокойно забрал деньги себе, но кто мог подумать, что у принцессы окажется такая хорошая память, и она так вовремя вспомнит про свои сбережения. Конечно, афишировать, что догадки Ирен были правдивы я не стану, просто поверну эту ситуацию в свою пользу, сыграв, что я добровольно решил сделать как бы акт щедрости.

— Вот и отлично, — довольно улыбнулась черноволосая девушка, — Я намерена насладиться поездкой по полной!

Риэл не выдержав, прыснул в кулак.

— И какая поза тебе больше нравится? Наездница?

Я шикнул на вора приказав попридержать язык. Это уже не смешно. Нельзя при дамах обсуждать такие вещи, а его уже понесло не ту сторону. Если сейчас не остановить этот экипаж, то потом и меня могут приписать к извращенцам, и мой статус в глазах Ирен упадет еще на пару пунктов вниз.

Рыжий парень, немного виновато посмотрев на меня, пытаясь сдержать ухмылку, проговорил:

— Прости, колдун, не сдержался. Просто она сказала с таким чувством, что у меня сам язык повернулся...

— Из меня не слишком хорошая наездница, — немного смущенно улыбнулась Ирен. Я облегченно вздохнул. Видимо, принцесса не поняла скрытый смысл послания нашего вандала. — Ты бы видел наших наездниц из Королевской школы гвардии. Вот это да — а я простая любительница прошедшая небольшой курс конной подготовки. А как понять позы? Правильная поза всего одна… Может, ты имеешь в виду аллюры? Мне больше нравиться иноходь. Движение быстрее, чем рысью и в седле удобнее.

Своими познаниями принцесса вогнала в ступор Риэла. Он даже потерял нить разговора, пытаясь переварить новые знания. Он не учился в специальной школе, не проходил курсов по конной подготовке, его не пичкали терминами, объясняя поведения лошади. Видимо, он, или сам учился держаться в лошади, или его учили другие, не вдаваясь в такие подробности как иноходь, рысь, шаг или галоп.

— Как это? — проговорил вор, поняв, что сам не может разобраться в таких терминах.

— Что как? — непонимающе захлопала глазками Ирен и, нахмурив лоб, добавила. — Что такое аллюр или иноходь?

— Обе. В смысле этот аллюр и второе. Я знаю как галоп, как рысь, а ино… иноводь, что ли?

— Это просто! — посветлела лицом девушка и быстро затараторила, как будто отчитываясь у доски. — Аллюры — виды походки лошади. Их четыре: шаг, рысь, галоп и иноходь. А иноходь — это быстрый аллюр в два темпа, но одновременное перемещение передних и задних ног происходит не по диагонали, как при рыси, а следующим образом: одновременно выносятся вперед и ступают на землю две левые или две правые конечности.

Я удивился познаниями Ирен. Похоже, она не так глупа, как мне казалось ранее. Возможно, королевское образование все-таки дало свои плоды.

Переварив новые знания, Риэл с неким уважением посмотрел на смущенную девушку.

— А ты умная! — вынес он свой вердикт, заслужив одобрительно-смущенный взгляд принцессы. — Но жутко наивная...

Девушка сразу возмутилась и, обиженно дернув подбородком, отвернулась от довольного парня. Дразнить принцессу доставляло ему истинное удовольствие. И где учтивые нотки, где покорность в разговоре с королевской особой? Видимо Ирен не везет в выборе подданных. Никто не хочет обращаться с ней как подобает с Ее Высочеством.

— Ладно, — сказал я, и решил обратиться к племяннице, внимательно посмотрев по сторонам. — Что у нас дальше по плану?

Мы так заговорились, что впереди стали видны золотые башни и мраморные изваяния Главного храма. Все дороги города, как я знаю, вели к обители жрецов, а уж Главная улица, по которой неспешно ступали наши лошади, начиналась прямиком за рельефными серебряными створками ворот Храма. По мне, лучше держаться от Кафедральной площади подальше, пока благословение Элисень, не развеяло под нами иллюзии. Да и меня, если честно, очень нервировало увеличение числа священнослужителей на один квадратный метр. Все-таки не люблю я жрецов, особенно если они перед тобой шмыгают, и каждый так и норовит окрестить меня символом Богини, будто надеются, что я в момент исчезну, превратившись в горстку пепла. Не могу я так… Меня от них бросает в дрожь, правильно я опасался, скоро у меня разовьется целая фобия, а мне, между прочим, нужно еще играть одного из этих фанатиков. Какая пытка....

— А как же покупки? — расстроилась принцесса.

— Потом сходите в бордель, — раздраженно шикнул я на Ирен. Та расширила глаза от ужаса, и прежде, чем она успела что-то сказать, я учтиво добавил, пряча ехидную усмешку. — А вы не знали? Пурпурный квартал — обитель борделей.

— Хороших и высококлассных борделей, — подчеркнул Риэл.

— Как… — шокировано, выдавила девушка, потихоньку заливаясь краской. Она посмотрела на Петру ожидая, что та развеет наши "глупые шуточки", но та утвердительно хмыкнула. Алые уши Ирен стали четко выделятся на бледной коже.

— Стыдно, ой как стыдно не знать таких простых вещей! — довольно промурлыкал вор. — Я же говорю, что ты маленькая наивная девочка.

— Не может быть… — прохныкала принцесса, уткнувшись в гриву коня, сгорая от стыда. — И я сама такое предлагала!

— Хочешь, умненький дядя Риэл посвятит тебя во все тонкости и хитросплетения устройства городов? Расскажет кто такой Теневой король, и почему ты никогда не станешь Пурпурной королевой...

Девушка недоверчиво, все еще краснея, посмотрела на довольного вандала. Ее немного наивный взгляд на фоне алых щек заставил меня глупо улыбаться. Мне так и хотелось отпустить какую-нибудь колкость или шуточку в адрес девушки, но я сдержался — незачем вести себя как мальчишка.

— Правда?

— Но услуга за услугу, — он так многозначительно обвел принцессу взглядом, что та, закрыв грудь руками, возмущенно замотала головой. Риэл довольно улыбнувшись, провозгласил. — Ты расскажешь мне все, чему тебя научили на курсах конной подготовки!

Ирен до конца не поверив в такое простое условие, подозрительно сощурила глаза. Глаза вора блестели от предвкушения лекции о конях. Кажется, я раскрыл тайное увлечение нашего рыжего парня. Теперь не удивительно, что он был так недоволен моим конем и все порывался на привалах поухаживать за единственным настоящим скакуном Петры.

— Да?

— И еще… между нами никогда ничего не будет, — усмехнулся вор и, вздрогнув, видимо, припомнив свой последний поход за хворостом, добавил. — Милочка, ты меня пугаешь.

Возмущению принцессы не было предела. Она, взяв в руки плетку, попыталась ею достать наглого вандала. Тот, нисколько не уступая уму и сообразительности молодой девушки, достал свое грозное оружие, и между плетками завязалось эпическое сражение.

Бедный, бедный Силенвиль, ты нас еще не скоро забудешь, потому что эти двое, похоже, нашли друг друга. Драться на ходу, посреди главной улицы заполненной людьми, которые проповедуют мир и любовь, это надо постараться. Как я сейчас жалею, что выдал "детям" эту часть экипировки всадника.

Сокрушенно закатив глаза, наблюдая за этими великими гладиаторами, я направил коня к скачущей впереди крестнице. Та с потаенной грустью слушала перезвон церковных колоколов, означающий начало вечерней трапезы у его святейшества. Еще одна традиция жрецов, которую мне не было сил понять. Зачем озвучивать на весь Силенвиль, когда их глава, их божественный пророк, как пели служители Богини, ест, спит, молится и ходит в туалет? Они и впрямь считают, что простым людям такие подробности личной жизни какого-то старика очень интересны?

— Так куда мы отправимся?

Петра, не поворачиваясь ко мне, мимолетно улыбнувшись искрящимся на солнце золотым куполам, прошептала:

— На почту.

Я удивился решению крестницы. Где-то позади нас был слышен хлест плетки, возмущенные крики вора и попытки какого-то третьего лица утихомирить дуэль на конях. А я-то надеялся прибыть в город, не привлекая лишнего внимания...

***

Оказывается, план Петры был не так плох, как мне казалось ранее. Она поступила умно, да и этот жрец, который вызвался помочь крестнице, не сглупил, что само по себе являлось аномальным явлением. Чтобы не привлекать лишнего внимания и не ставить под сомнение непогрешимость преданного слуги Богини, жрец Валерий, близкий друг опального Шиона, поместил в специальный магический ящик для хранения, где обычные люди оставляют свои вещи, отправляясь, например, в путешествие, сверток с одеждой и огромную пачку инструкций. Инструкции были так подробно расписаны, что даже у меня, а я уже привык к большому объему усвоения информации, вылезли глаза на лоб.

Пробежав глазами по первым строчкам, я с приятным удивлением осознал, что Валерий умный и образованный человек, который довел свою часть плана почти до совершенства.

Он проделал такой объем работы за столь короткое время, что навеки вошел в мой список самых достойных священнослужителей столетия, став первым и пока единственным членом этого списка.

Я должен был играть жреца третьей священной длани (в переводе на нормальный язык — один из самых низких рангов в иерархии священнослужителей, мелкая сошка) Карсефиана Ралия из провинции Поморье. Эта провинция находилась так далеко и была так ничтожно мала, что никто из приехавших на казнь жрецов никогда не видел Карсефиана в лицо. Настоящий жрец вежливо прислал Валерию, как одному из доверенных лиц Главного кафедрального храма Силенвиля, свой отказ и глубочайшие извинения по поводу отсутствия на "празднике". Чем наш "тихоня" и воспользовался. Этот новоявленный мыслитель даже расписал психологический портрет Карсефиана, чтобы я полностью влился в образ. Ладно, я смирился с ролью священнослужителя. Хорошо, я согласился добровольно прийти в храм и послушно следовать "гениальному" плану крестницы и жреца с замашками графа Лакрустье, у которого любимое развлечение было плетение интриг. Но я не горю желанием играть роль тихого белокурого ангелочка, который постоянно улыбается, будто пребывая под сильнодействующими галлюциногенами!

Я уже заранее знаю, что из меня плохой лицедей. Я не смогу каждую минуту улыбаться окружающим людям и благословлять их на разные рода глупости — моя натура не примет поведение умственно отсталого человека. И еще один момент с чего я невзлюбил свою роль: все жрецы дают один дурацкий обет — не стричь волосы до получения нового сана или как они говорят, длани. Поэтому мне пришлось, а точнее пришлось Петре, с помощью заклинания сделать мне длинные, немного ниже лопаток, волосы. А так же по давней традиции, священнослужители подводят глаза, дабы подчеркнуть свой ясный, незамутненный житейской суетой взор, огражденный от злых сил черной подводкой. Вкупе с моим новым одеянием (неплотно прилегающая к телу серебристо-серая роба до лодыжек со свободным капюшоном), ниспадающие волной на плечи белоснежные локоны и густо подведенные глаза, я приобрел вид, как с восхищением выдохнула племянница, "молодого парня с ликом ангела". "Вот если бы ты не кривился каждую секунду, разглядывая себя в зеркале, был бы идеальный жрец", — добила мои остатки самолюбия узурпаторша Петра.

А что я мог с собой поделать, если мне откровенно не нравилось свое отражение, а Ирен и крестница, как назло, смотрели на меня с фанатичным блеском аки экзальтированные девицы. Риэл вообще нарек меня существом неопределенной ориентации и попытался изгнать матом, за что сразу получил предложение поменяться местами.

От этой ролью так и несло чем-то приторно-сладким, а мне сладкое, из-за одной настойчивой магнессы, было нежелательно употреблять в больших количествах. Но что не сделаешь ради своей любимой крестницы, хоть та и являлась порядочной заразой-мучительницей-доброго-дяди-Ника.

Вот поэтому я сейчас и стоял напротив таверны "Глас Элисень" горько размышляя о своей жизни. Как показала практика, а точнее мое небольшое дефиле по улице, всем дамам без исключения нравятся таинственные длинноволосые жрецы. Столько восхищенных взглядов я никогда не ловил — и это меня раздражало. Я чувствовал себя наряженной девицей на выданье — теперь я с горечью осознал, кого берут в служение Богине.

Мне провели краткий инструктаж и, приставив в качестве конвоира Ирен, надеясь, что принцесса помешает мне сбежать, отправили заселяться в таверну. По идее я должен был предстать перед всеми молодым жрецом, который только что приехал в Силенвиль со своей младшей сестрой. Никто не должен был знать про мою связь с Петрой, Риэлом и главное с Валерием, поэтому крестница и вор ждали моего заселения, спрятавшись за углом.

Таверна, в которую меня почти силком затащила Петра под глупое хихиканье Риэла, вызвала у меня недоумение. Издалека она выглядела довольно мило, но вот если внимательно присмотреться… Штукатурка отваливается кусками, в табличке с названием одна буква стала висеть вниз головой, образовав новое наименование отдаленно напоминающее: "Глаз Элисень". Так и хотелось язвительно прокомментировать название, но я, помня про свою роль, сдержался. Большего унижения чем то, которое я сейчас испытывал, я никогда еще не ощущал. С каждой проведенной в образе жреца минутой я убеждался, что в служители Элисень берут ненормальных.

Ирен нетерпеливо потянула меня за рукав робы, призывая наконец-то войти в сомнительное заведение. Ну что ж, начнем официальное представление.

Глубоко вздохнув и нацепив на лицо лучезарную улыбку, думая о том, как хорошо будет потом сжечь эту дурацкую робу и сходить к цирюльнику, я, поудобнее перекинув через плечо сумку, ступил на первые ступени таверны.

Только я протянул руку для того чтобы открыть дверь, как вдруг она с силой распахнулась, и оттуда кубарем вылетел человек. Посчитав головой несколько ступенек, он распластался в пыли на мостовой, что-то невнятно пробурчав. За ним из выхода вышла, уперев руки в бока, физически сильная, высокая женщина, невольно напомнившая мне Милену, и гаркнула на весь квартал:

— И шоб духу здесь больше твоего не было, пьянь!

— Да ты знаа-аешь кто я! — пролепетал человек, еле поднимаясь на ноги. Он покачнулся, вновь упав на потеху нескольким зевакам. Его мантия была вся в пыли, лицо напоминало маскарадную маску из парада чудовищ. — Я ЕЕ служитель!

— Из тебя такой же жрец, как я из меня великосветская дама. Иди проспись, пьянь! — пробасив напоследок выставленному вон человеку, она, заметив меня и Ирен, грозно сдвинула брови. — А вы кто такие?!

Я, подобрав свою челюсть с крыльца, легонько улыбнулся женщине. Пора начинать играть роль "идеального жреца".

— Ну, зачем вы так, сударыня, — спокойно проговорил я и, спустившись вниз, помог пьяному жрецу подняться на ноги. — Богиня учит нас смирению и терпению к людским порокам.

— Отвали! — дыхнул в меня перегаром мой коллега по сану и, оттолкнув меня, качаясь, побрел вниз по улице.

— Доброго пути, да защитит вас Ее милость, — улыбнулся я спине пьяного человека, осенив его жестом Богини, про себя негодуя, что дотрагивался до этого алкоголика. Если я был бы не в образе, ни за что на свете эта пьянь не дождалась бы от меня помощи. Я презираю людей, которые не в состоянии остановиться и отодвинуть кружку, прежде чем их с позором выкинут на улицу. А сейчас пришлось перешагнуть через себя и играть роль всепрощающего наивного юноши.

Повернувшись к крыльцу, я встретился с двумя изумленными взглядами. Значит, я все-таки правильно решил, что служитель должен будет помочь пьяному и униженному человеку. Ирен взирала на меня так, как будто я был воплощением ангела — похоже она полностью поверила этому спектаклю, да и эта женщина уже не была враждебно настроена. Она, вытерев руки об передник, дружелюбно поинтересовалась:

— Так ты значит жрец. А это тогда кто?

— Достопочтимая госпожа, — улыбнулся я нахальной даме, ели сдерживая свою ехидную натуру. — Позволите ли вы нам пройти внутрь этого уютного заведения, дабы уже в тепле и после сытного ужина поведать вам все, что пожелает ваша душа. Милостью Богини, я и моя младшая сестра только что прибыли с дальней дороги...

— А кони тогда где? — перебила меня грозная женщина. С ее любопытством, ей бы работать дознавателем, а не стоять на пороге этого дешевого заведения.

— Богиня заповедовала своим слугам принимать дары ее детей, но не злоупотреблять ими, дабы не помутился ясный взор слуг Ее, что несут Ее волю.

— Мой благочестивый брат хочет вам сказать, — вздохнула Ирен, видя, как вытягивается лицо моей собеседницы с каждым сказанным мной словом. Видимо, она не привыкла к витиеватым высказываниям служителей. — Что нас подвозили те, кого милостью Богини мы встречали на своем пути.

— А деньги то у вас есть?

Еще чуть-чуть и эту любопытную даму уже ничто не спасет. Мои бедные нервы и так сегодня многого натерпелись. Пускай она даст мне спокойно закрыться в комнате и хорошенько обдумать свалившиеся проблемы, а не выпытывает у меня на пороге все подробности моей жизни. Может ее еще интересует, какого цвета мое нижнее белье и что я обычно ем на завтрак?

— Давайте уже зайдем в таверну, — немного раздраженно произнесла принцесса, почти силком впихивая внутрь женщину, которая была намного выше и крупнее хрупкой фигурки девушки. Видимо Ирен уже надоело разыгрывать представление перед несколькими зеваками.

Облегченно вздохнув по поводу разрешившейся ситуации и мысленно поблагодарив Ирен за такую своевременную поддержку, я, прежде чем зайти внутрь таверны, оглянулся. Лучше бы я не совершал такой роковой ошибки — на меня, пожирая взглядом, упорно смотрели несколько жительниц Силенвиля, явно собираясь сейчас совершить марш-бросок в мою сторону и напроситься на исповедь. Мгновенно помрачнев, холодея от ужаса такой перспективы, я чуть ли не бегом вошел в таверну. Ну, я потом выскажу крестнице все что я думаю по поводу моего нового имиджа! Еще пара таких улыбок со стороны незнакомых дам, и я стану либо дерганым женоненавистником, либо опустившимся ловеласом. А ни то и ни другое меня что-то не прельщает. Популярность это хорошо, но не такая же сильная! Мне даже не надо владеть телепатией, чтобы прочитать их мысли. И как мужчины спокойно живут в этом городе, не боясь, что за каждым поворотом их может поджидать банда экзальтированных девиц?

Внутри таверна не блистала изысканностью. Барная стойка в углу зала, пара десятков дубовых столиков и крепких скамеек, лестница, ведущая на второй этаж — все было так скудно, уныло и банально до невозможности, что это навевало скуку. Единственное, что вызвало интерес, был большой фикус, который стоял в зале, но, то ли от амбре питейного заведения, то ли от стараний посетителей потрогать единственную красивую деталь интерьера, фикус выглядел чахлым и, казалось, что он уже доживает свои последние дни.

За барной стойкой, лениво протирая кружки сальной тряпкой, стоял мужчина, главное достоинство которого было в его роскошных светло-коричневых усах. В зале сидело больше десятка посетителей, неохотно брякала на лютне какая-то девушка, заунывно мямкая в такт. Было видно, что никто даже и не пытается ее слушать, и поэтому начинающий менестрель особо и не старалась надрывать свой голос, спрятавшись где-то в дальнем уголке и поставив себе на небольшой помост, заменяющий сцену, стул. Между столиков, ловко уворачиваясь от шальных ручек захмелевших мужчин, бегали молодые, бойкие подавальщицы, радуя посетителей своим щебетом и откровенными вырезами декольте. Видимо хозяин решил вложить всю свою прибыль не в поддержание нормального состояния здания, а на наем пышногрудых девушек, считая, что таким способом его заведение станет одним из самых популярных таверн. Похоже, он серьезно ошибся в выборе места при открытии своего дела — с таким отношением ему надо было идти прямиком в Пурпурный квартал.

Ирен, крепко взяв меня за рукав робы, потащила вглубь этого ада, мешая полностью оценить масштабы бедствия, на которое я должен был подписаться. Она привела меня к барной стойке и, посадив меня на свободный скрипучий стул, присела на соседний. Боевитая женщина, которую я мысленно стал называть "Истребитель жрецов", спокойно зашла за стойку, отодвинув усатого мужчину.

— Итак, кто вы такие? — буравя взглядом Ирен, дама начала свой допрос с пристрастием.

— Слуга Богини третьей священной длани Карсефиан Ралий, достопочтимая женщина, — спокойно произнес я, и чуть не поклонился, таким образом выдав бы себя с головой. Жрецы хоть и должны говорить с обычными людьми почтительно, не обязаны перед ними преклоняться, потому что единственная, перед кем священнослужитель должен склонить голову это Элисень. — А это моя младшая сестра Ирен, которая прибыла в Силенвиль дабы, как и я, получить благословление Его Преосвященства и поступить на службу к Богине.

— Да… да… — мужчина, поглаживая ус, разглядывал принцессу. — С ее-то внешн… душой, только в храм.

Будущая прислужница храма сделала вид, что не заметила намека со стороны бармена, с усиленным интересом став разглядывать присутствующих в таверне. Риэл все наше путешествие до города постоянно намекал девушке насчет ее внешности, постоянно сравнивая с ее настоящим обликом. Принцесса сначала сильно возмущалась, а потом привыкла, по крайней мере, она уже не пыталась придушить вора, слушая издевательства, а всего лишь его игнорировала. Сам вандал объяснял свое поведение очень просто: "Пускай привыкает. В городе люди не такие добрые, как я. Лучше я сейчас вытерплю бабские слезы, чем буду позориться потом" Чем было вызвано его желание научить девушку не обращать на общественное мнение, я так до сих пор и не понял.

— Знаете, у вас такое замечательное заведение, — на губах Ирен заиграла милая полуулыбка, от которой у меня пошли мурашки по спине. Неужели я услышал сарказм от принцессы? Женщина и бармен удивлено приподняли брови. — Я навсегда запомню эту таверну и Вас, уважаемый. Вы такой вежливый и учтивый мужчина. Это ваше уютное заведение? А как вас зовут?

Может в устах обычной горожанки эта безобидную фразу можно было счесть за комплимент, но эта же фраза, прозвучавшая в устах принцессы после того как ее прилюдно оскорбил посторонний человек… Как я уже убедился, у Ирен очень хорошая память, особенно на всякие гадости.

— Меня? — зарделся бармен, не поняв, что ему только что угрожали. Странно, а я только сейчас понял, что мне принцесса никогда не угрожала. А может и угрожала… я никогда не принимаю всерьез сведения вроде "я тебя вздерну на дыбе, ирод", "ты у меня еще попляшешь в раскаленных башмаках". Зачем слушать глупости людей, которые приходят к тебе в замок, чтобы "победить злодея"?

— Если вы не против, — я лучезарно улыбнулся персоналу таверны. Надо быстрее увести отсюда девушку пока она не испортила весь спектакль. — Мне и моей сестре хотелось бы отдохнуть после дороги, проведя пару часов в молитве к нашей Пресветлой. Не могли бы вы предоставить нам две комнаты, можно смежные или соседние...

Облегченно закрыв дверь своей комнаты, я без сил плюхнулся на кровать. Чтоб я еще раз играл роль священнослужителя? Да никогда! Эта "Истребительница жрецов" не отпускала меня до тех пор, пока не вымучила из меня молитву и не исповедовалась во всех своих грехах. После таких откровений я потом даже не смог нормально смотреть на еду, которую нам предоставили за счет заведения. Даже не уговаривайте, я не буду раскрывать биографию этой женщины и не потому, что эта священная тайна исповеди, а потому что я просто физически не смогу воспроизвести то количество информации, которое она вылила на меня. Моя голова гудела, а в мыслях все крутились фразы Гренет, так оказывается звали "истребительницу", о испорченном вине, о подвале полным крыс, который наверняка наслала на нее "паршивка Дала" из соседней таверны… Кошмар… И это только начало моей карьеры подставного служителя Богини.

Гренет в прошлом была знаменитой наемницей и, получив одну серьезную рану, решила осесть в Силенвиле, надеясь хоть на старости лет пожить спокойной жизнью и выпросить прощения у Богини. Нанялась в таверну простой вышибалой и через двадцать три года получила заведение почти в подарок от почившего к этому времени хозяина. Сейчас "Гласом Элисень" официально владеет двоюродный брат бывшего хозяина, но правит в этой обители сия боевитая женщина.

Петру не должны были видеть со мной, но… никто же не запрещал ей и наглому вандалу тайком жить в моей номере, тем более что Гренет, пребывая после исповеди в хорошем расположении духа, отпущения всех грехов и получения моего благословения, которое я тайком подкрепил небольшими целительскими чарами, отдала нам в пользование за умеренную плату номер с двумя отдельными комнатами, дабы никто не помешал моему общению с Великой.

Поэтому, когда я послал магического вестника крестнице, сообщив, что операция прошла успешно, пробравшись через окно в моем 37 номере, в комнате появились Риэл и Петра

Своего дорогого скакуна крестница без сожаления продала чуть ли не первому встречному, а мои иллюзии развеялись сами, тем самым решив проблему с размещением коней.

Небольшая прелюдия окончилась — завтра начнется настоящее представление.

Если бы я знал, чем все это в итоге обернется, ни за чтобы на свете не согласился бы на такую авантюру!