Степь и костры

Желтый свет гнилушки наполнил утробу котла. Сгусток глянцево блестел, сквозь почти сомкнувшуюся щель едва сочились отблески света. Змеехвостая тварь в солнечном мире спала, закрыв зрачки перепонкой.

Пестрая рука вынула из темноты знакомый плошку — череп и капнула из нее на сгусток несколько прозрачных капель. Щель судорожно распахнулась, подергиваясь. Картинка в ней кувыркнулась раз, другой и встала на место. Внезапно разбуженный соглядатай едва не салился со своего насеста на макушке шатра. Он недовольно зашипел, но послушно пополз по кожаной крыше, пока не увидел перед собой степь за краем стойбища, большую кучу хвороста и множество степняков, собравшихся в ожидании рассвета.

Зоул вышел из шатра, когда небо на востоке едва начало светлеть. Рослый воин стянул ему запястья за спиной тонким сыромятным ремнем и намотал оставшийся конец на руку. Пленника привели на другой край стойбища, в степь, к холму, на котором возвышалась большая куча хвороста. У подножия уже собрались соплеменники покойного, девушки с охапками мелких полевых цветов, женщины с горшочками меда, зерна и орехов. Все молча ждали, оглядываясь на шатры.

Наконец показалось шествие. Впереди на носилках, застеленных алым войлоком, лежал покойный вождь в парадном одеянии. Следом молодые воины несли оружие и утварь, необходимые в иной жизни. Абех держал в руках отцовский меч в сверкающих золотом ножнах. За ними следовали семь старейшин семи кочевий народа Пати. Пастухи вели вайпу вождя и много баранов.

Шествие направилось к вершине холма, за ним потянулись и остальные. Вождя возложили на кучу хвороста. В ногах и по бокам уложили дары и оружие. Девушки усыпали ложе цветами.

Животных вывели к костру. Абех подозвал мальчишку, что-то шепнул ему на ухо и тот убежал в стойбище. Теперь молодой вождь придирчиво осмотрел баранов и приказал отвести нескольких в сторону. Подошел к пастуху и начал сердито ему выговаривать. Пастух только кивал. Потом погнал отобранных баранов обратно в загоны. Все собравшиеся терпеливо ждали. Но по рядам уже пошел шепоток.

Вскоре привели новых баранов. Абех все чего-то ждал. Наконец из толпы вышел старик с длинным, увешанным ленточками и золотыми пластинками посохом.

— Пора, вождь. Солнце скоро встанет.

Абех повернулся к нему. Тонкие губы гневно поджаты, брови сошлись к переносице.

— Ты хочешь, старик, чтобы у моего отца в чертогах Пати не было куска ткани, чтобы покрыть шею?

— Нет, вождь, только…

— Или ты хочешь, чтобы у него были не лучшие бараны и другие вожди смеялись над ним?

— Нет. Но…

— Тогда жди.

Старик покорно кивнул и отступил назад. Вскоре мальчик посыльный вернулся со свертком материи и Абех положил ее в ноги отцу. Теперь он подошел к вайпу, взял за повод, погладил по длинной шее, заглянул в глаза. Рыжеватый самец беспокоился, переступая мосластыми ногами.

— Ты кормил его? — спросил вождь пастуха.

— Нет, хозяин. Зачем?…

— Ты хочешь, чтобы голодный вайпу возил моего отца в небесных степях?

— Нет. Хозяин…

— Накормите его. Живо!

Пастух сорвался с места и бросился к загонам. Вайпу принесли охапку жесткой травы, зерно и воду в ведерке. Каурый начал жевать, то и дело настороженно оглядываясь на толпу. Ропот усилился. Абех повернулся к соплеменникам и поднял ладонь.

— Скажите, дети неба, отец был хорошим вождем?

— Да, да, — послышалось со всех сторон, — лучшим…

— Неужели вы хотите, чтобы он остался недоволен проводами. Чтобы его любимый вайпу ушел с ним голодным?

— Но, вождь, — старик с посохом снова вышел вперед. — Уже пора начинать проводы, восход горит…

— Я знаю, когда начинать.

Наконец животное насытилось. Вайпу снова подвели к костру. Старый седой воин достал длинный медный нож. Абех оглянулся на Зоула. Юноша прочитал на лице брата сомнение и борьбу. Юный вождь, взглянул на алеющий окоем и повернулся к племени.

— Слушайте, дети чистого неба! Слушайте, внуки Пати, богини солнца! Слушайте! Я Абех, сын Хатеха, перед лицом зари говорю, у меня есть еще…

С неба раздался клекот и хлопки крыльев. Над толпой кружился сокол. Вождь глядел на него, и радостная улыбка стерла ожесточение с лица. Он сдернул с пояса рукавицу, надел и вытянул руку. Птица, заложив круг, опустилась на нее, впившись когтями в жесткую кожу. На лапке висел оголовок стрелы с прядью черных волос.

Абех отвязал наконечник, передал птицу подбежавшему сокольнику, и повернулся к соплеменникам, высоко подняв зловещую весточку.

— Смотрите, дети чистого неба! Это стрела нового врага из-за порога гор. Видите, это волосы с головы чужака. Теперь Пернатые наши друзья и союзники. Одним патири не выстоять. И не они виновны в смерти моего отца, клянусь чистым небом. Вчера к гадючьей лощине отправились Астех, Листех, Дастих со своими воинами. От них этот знак. Вы можете спросить у них, когда вернуться. А теперь пора начинать, пора принести жертву…

Абех поднял руку, требуя тишины.

— Для тех, кто хочет мстить, — он глянул в сторону двух молодых воинов, — я повторю, пернатые не виновны в смерти Хатеха и Стинха! Стоящий здесь Сурат сын Латэра принадлежит к роду Табиров. Он сын моей матери и мой кровный родич. Тот, кто поднимет на него руку, ответит передо мной. Освободите его.

Зоула развязали, и он занял место рядом с Абехом.

— Начинайте, — вождь махнул рукой в сторону животных.

Воины принялись колоть баранов. Кровь оросила хворост костра. Абех сам высек огонь кремнем, и вскоре пламя объяло кучу хвороста, унося в небесные степи душу старого вождя верхом на его любимом вайпу.

Зоул вслед за братом вошел в белый шатер. Знахари хлопотали у очага. Старуха поила раненую отваром из плошки. Девушка была все так же бледна, но, услышав шаги, открыла глаза и, узнав брата, улыбнулась, а потом удивленно уставилась на Зоула.

— Это Сур, наш родич, — указал на него Абех. — Сын моей матери. Он родился на закате в семи царствах. У себя на родине он был лекарем. Позволь, он осмотрит твою рану.

Девушка слабо кивнула. Старуха, недовольно заворчав, обнажила ее плечо. Краснота не расползалась дальше, Зоул сам сменил повязку, потом проверил, как знахари готовили снадобья, вернулся к своей спасительнице и сел у изголовья.

— Она понимает лоарский? — юноша обернулся к брату, молча стоявшему в стороне и наблюдая за лекарями.

— Не хуже меня.

— Все хорошо, твоя рана заживает, — ободрил девушку Зоул, — чистого неба тебе. Я благодарен, что ты спасла меня. Я всегда буду это помнить.

Раненая молча улыбнулась. Зоулу не хотелось уходить. Густо-синие очи степнячки отогнали и тень врага, и тоску одиночества, и сосущий зов камней пути. Кажется, он нашел место, где хотел остаться навсегда. Пусть это и был кочевой шатер патири. Но он знал, помнил, что вскоре и этот мирок встряхнет волна, наползающая с заката, и непременно нужно поставить плотину у нее на пути.

Абех положил руку на плечо брату.

— Идем. Нам нужно ехать.

Вайпу бежали, перебирая длинными мосластыми ногами. У Зоула, еще не вполне окрепшего, каждый толчок отзывался болью в ране над ухом. Когда остановились на отдых, он не чувствовал ног. Слезая с опустившегося на колени вайпу, едва не упал, и поспешил сесть на землю. Абех, видя это, только смеялся.

— Ничего. Привыкнешь, в тебе кровь Табиров, значит ты прирожденный наездник. Раньше ребенка сразу сажали на вайпу и ездить мы учились раньше, чем ходить.

Ночевали прямо у костра, под вздохи спящих животных и шипение сторожевого кота, бродившего вокруг стоянки. Едва первые розовые лучи брызнули из-за окоема, Абех поднял воинов. Но уже за третьим холмом они встретили возвращающихся из гадючьей лощины патири.

Два отряда смешались. К Абеху подъехал старый воин на пегом вайпу. Из-под кожаной шапки струились белые волосы с редкими черными прожилками. Над бровью багровел изогнутый полумесяцем шрам.

— Чистого неба тебе, сын Хатеха, — обратился он к Абеху. — Мы нашли их у выхода из гадючьей лощины, как ты и говорил. Лучники укрылись за камнями, окружив чужих. Я со Стихом выехал вперед. Едва увидев нас, они начали стрелять. Они были храбрыми воинами. Дрались до конца. Мы устроили им погребальный костер у каменного барана.

— Сколько вы потеряли, Дастих?

— Шестерых.

Абех тяжело вздохнул.

— Сумели взять живых?

— Да, одного.

— Где он?

Подвели вайпу. Безвольное тело лесовика было перекинуто через попону.

— Снимите его, — приказал Абех.

Воины стащили пленника на землю. Откупорили бурдюк и плеснули воды в окровавленное лицо. Лонт застонал и открыл глаза.

— Ты понимаешь меня? — спросил Зоул на гахском наречии.

Пленник едва заметно кивнул.

— Зачем вы пришли в эти земли?

— Отойди, — прохрипел воин, — не заслоняй дорогу.

— Ответь, и мы сохраним тебе жизнь.

— Жизнь? — пленник хотел засмеяться, но закашлялся глубоко, мучительно, отхаркивая темной кровью. — Я уже вижу моих дедов с цветами в руках.

— Ответь, и мы погребем тебя с почестями…

— Я умер в бою, я уже иду в леса предков. Зачем мне пятнать себя. А ты умрешь как раб. Будешь кормом для котов. Мой род идет за мной, мой…

Пленник привстал в возбуждении, но снова закашлялся. У него хлынула кровь горлом. Зоул отвернулся и отошел.

— Предайте его огню как смелого воина, — приказал Абех, — и можете отдохнуть.

Зоул, уже несколько освоивший язык патири, сам спросил старого воина:

— Среди чужаков были маленькие длиннорукие человечки?

— Нет, таких мы не нашли.

Юноша повернулся к брату.

— Теперь, вождь, не медли. Ночные охотники сбежали, едва почуяв засаду. Они вернуться к своим и расскажут о проходах в пороге гор. Ставьте охрану на перевалах. Зовите на подмогу пернатых и их ябу. Собирайте лучших своих знахарей. Иначе карлики отведут вам глаза.

Утром Зоул уже въезжал в стойбище. В белом шатре все было по-прежнему. Девушка сидела на своей постели, старуха спала у стенки. Больше никого не было. Увидев гостя, девушка улыбнулась и вдруг сразу опечалилась.

— Где Абех, с ним ничего не случилось?

— Он пошел разносить скорбные вести родичам павших воинов.

Зоул опустился рядом с ложем, глядя в синие глаза и, неожиданно для себя, спросил:

— Я могу узнать твое имя?

Вопрос смутил девушку, но она ответила:

— Алитэ.

— Как мою мать! — удивился Зоул.

— Меня назвали в ее честь. — Степнячка приосанилась, и в голосе промелькнули нотки гордости. — Старики говорят, что ее душа, душа великой воительницы живет во мне.

Зоул замолчал, не находя слов. Он чувствовал неловкость, нужно было что-то говорить, но ему было хорошо просто сидеть рядом с Алитэ. Послышались мягкие шаги, и в шатер вошел Абех.

— Ты уже поднялась? — он увидел сидящую на постели сестру.

Услышав его голос, старуха проснулась и запричитала спросонья.

— Спи дальше, старая, — вождь повернулся к Зоулу. — Идем, брат, нам нужно встречать пернатых. — И, не дожидаясь ответа, вышел.

— Мне пора, — Зоул смущенно улыбнулся Алитэ, — я даже не успел посмотреть твою рану.

— Иди. Мне лучше. Почти не болит. Иди. Абех не любит ждать.

Охотники побережья устало топтали степь. Заметив всадников Патири, Лиастир остановил отряд. Пернатые сбились в кучу спиной к спине, приготовив оружие. Зимер поднял над головой кожу с красным кругом.

Зоул вместе с Абехом смотрел на них с холма, сидя на вайпу. Вождь взмахнул рукой, и тотчас по три всадника унеслись вправо и влево, обходя пешцев по большой дуге, но приближаться к шестерке не стали а, держа наготове луки, обыскали окрестные кусты. Два полосатых кота то и дело пропадали из виду, ныряя в очередную впадину.

Зоул в одиночестве спустился с холма, остановился за полполета стрелы, слез с вайпу и, протянув вперед пустые ладони, шагнул к пернатым.

— Савин, Зимер, — крикнул он, — это я, Зоул.

— Зоул? — юноши переглянулись, — это правда ты?

Зимер сунул кожу с кругом соседу и вслед за Савином бросился вперед. Приятели горячо обнялись.

— Тебя и не узнать, молчун, — удивлялся сын калана, — вылитый патири. Пока не заговорил.

— А где Стоир, Шисир? — спросил мишук, — они с тобой?

— Нет, — потупился Зоул, — они не со мной. Ушли в страну вечного лета.

— Как ушли? Когда?

— Что ты говоришь, молчун. Все пятеро…— Савин поглядел на него с недоверием.

— Все, от стрел отвергов. — подтвердил Зоул. — Я все расскажу вам позже, а сейчас нужно ехать в стойбище. Идем. Я представлю вас вождю.

Абех в окружении воинов уже спустился с холма и спешился. Лиастир вышел к нему навстречу и заговорил на патири. Абех выслушал его и ответил, указав рукой на свободных вайпу. Жители побережья с опаской подошли к преклонившим колени животным. Зоул показал пример, и пернатые заняли места на спинах губастых скакунов. Отряд не спеша направился в сторону стойбища.

В шатре вождя собрались пятеро пернатых с отцом металла, трое старейшин разных кочевий патири, двое старых воинов и Абех с Зоулом. Старуха раздала каждому по чашке горячего отвара. На медных подносах подали сушеное мясо, орехи, ягоды и ломтики твердого сыра. Вождь пригласил всех угощаться, а сам начал совет.

— Все знают, зачем мы собрались под моей крышей. С заката надвигаются враги. Чтобы спасти свои семьи, защитить земли, мы должны запереть перевалы порога горящих гор. Ни патири, ни пернатые не смогут сделать этого в одиночку.

— Что предлагают почтенные дети бескрайнего неба? — спросил Лиастир.

— Нужно собрать отряды стрелков, позвать ведунов наших племен, чтобы отводить глаза врагам и подготовить ловушки на горных тропах. У нас есть вайпу и повозки, но мало воинов, чтобы охранять все проходы. Плосконосые из-за полночной стены согласны помочь нам. Но этого мало. Патири нужна и подмога пернатых.

— Мы готовы, только как уважаемые дети Пати докажут, что не хотят наших земель. Что не нападут на нас, когда лучшие воины уйдут на порог гор?

— Кочевья отправят к вам своих юношей, — подал голос старейшина, — детей вождей в знак нерушимости союза, но и вы должны отослать к нам своих.

— А если эти юноши захотят взять в жены девушек вашего племени, — подал голос второй старейшина, — а наши сыновья ваших невест?

— Мы не против, — ответил Лиастир, — это будет хорошим знаком и укрепит союз. Но их выбор в руках Матери всем.

— И чистого неба, — кивнули все трое старших патири.

— Как мы узнаем, что все племена Пернатых согласны на союз? — спросил Абех.

— С нами в земли пернатого отправятся двое знатных юношей, ваши посланники. Они останутся с дозором и стадом вайпу у горелой сопки. Когда семь племен Пернатого соберут охотников, мы придем к ней.

— Хорошо, — согласился Абех, — пусть Пати слышит ваши слова, но если вы не выйдете туда через пол-луны, а враги перейдут порог гор, мы уйдем по дороге хоуму за полночную стену, искать себе новых земель.

— Мы придем раньше, клянусь Матерью всех, — приложил руки к сердцу Лиастир, — А пока готовьте камни и деревья для ловушек.

— Мы будем их готовить. — Кивнул вождь. — И объезжать молодых вайпу.

— Провизию вы доставите с собой? — спросил старый воин степняк.

— У нас много сушеной рыбы, — ответил ему Лиастир, — Можем поделиться с вами, но в обмен на ваше зерно.

— Мы подумаем над этим, — кивнул старейшина закатного кочевья.

— Когда тронемся назад?

— Завтра на рассвете.

— Мы хотим увидеть могилу наших родичей, — заявил Лиастир.

Пернатые и Отец металла слезли с вайпу у насыпного холма. Трое степняков, не спешиваясь, ждали поодаль. Зимер и Лиастир выкопали яму в свежей земле, уложили на дно дары покойным. Зоон уединился с другой стороны насыпи. Савин и остальные охотники развели костер, поджарили мясо барана и разлили по чашкам терпкий медовый напиток. Зимер поднялся на вершину насыпи и положил на нее вырезанную из дерева личину предка, обмазав ей губы кровью жертвы. Зоул сел к огню. Рядом сели остальные пернатые и Зоон. Лиастир поднял чашу и протянул клонящемуся к закату солнцу.

— Ты едешь с нами? — Спросил Зоула мишук, когда они уже возвращались в стойбище.

— Нет. Я останусь с патири. Тут мой род, моя кровь.

— Как? Твой род? Степняки? — вмешался Савин.

— Абех мой сводный брат.

— Вот оно как, — задумчиво протянул сын калана, — то-то я гляжу, вы похожи, как две шишки с одной ветки. Значит, к нам не вернешься.

— Это знает только Мать всем. Но я провожу вас до горелой сопки.

Алитэ сидела у очага белого шатра. Увидев вошедшего Зоула, она хотела встать, но старуха, сидящая рядом на корточках, недовольно заворчала и девушка передумала.

— Чистого неба тебе, — тонкие брови степнячки взлетели как крылья птицы и в глазах блеснули радостные искорки.

— И тебе, Алите. — Ответил по лоарски юноша.

— Говорят, приехали рыбоеды? Говорят, идут враги из-за гор. Правда?

— Да, — печально кивнул гость, — Твой брат готовит воинов для стражи на горных тропах.

— А ты? Ты останешься с ним. Ты поможешь нам?

— Я должен проводить моих друзей домой через степи. Потом я вернусь.

— Возвращайся. Обязательно. Здесь твой дом.

— Обещаю, — улыбнулся Зоул, — А сейчас дай, осмотрю твою рану.

Девушка послушно обнажила плечо. Краснота спала, и рана начала подживать. Как лекарь Зоул остался доволен. Он коснулся пальцами нежной кожи и вздрогнул. Девушка тоже. Юноша отвел пальцы и покосился на старуху. Та дремала, привалившись к стенке.

— Что, — спросила Алитэ, залившись румянцем и поспешно натянув на плечо халат.

— Все хорошо. Скоро заживет.

— Мне уже надоело лежать здесь. Мой вайпу и сокол скучают. И я скучаю.

— Тебе еще рано в седло…

— Еще немного и я не выдержу. Я убегу от знахарей. — Алитэ испугано покосилась на спящую старуху.

— Потерпи, пока все затянется. А мне пора.

— Уже? — огорчилась степнячка.

— Абех собрал совет племен патири, мне нужно там быть.

Совет собрался в шатре вождя. Воины, старейшины и старухи. Говорили много и долго, кричали и спорили, но Зоул еще плохо понимал Патири и жалел, что не остался дольше у Алитэ.

Наконец совет окончился, и они остались вдвоем с Абехом.

— Что решили? — спросил Зоул брата.

— Отряд пойдет с пернатыми. Старики согласны на союз. Только делится пищей с рыбоедами, не захотели. Тут я не могу им приказывать. Запасы еды — собственность рода.

— Я должен ехать, проводить их до горелой сопки. А ты не хочешь присоединиться?

— Не могу, — покачал головой Абех. — Я последний, кроме тебя, в роду Табиров. Духи дедов в полях Пати живы, пока жив на земле наш род, наша кровь. Если я погибну, ты погибнешь, кто вознесет хвалу нашим предкам? Кто будет помнить их? Лучше и ты останься.

— У меня долг жизни перед пернатыми. Я должен знать, что они вернулись домой.

— Ну что ж, иди. Я дам тебе своего лучшего вайпу.

— Спасибо. Я благодарен тебе за все.

— Теперь отдыхай, отправитесь на заре.

Утром два десятка патири и пернатые выехали в степь. Провожать их вышли многие. И пешие и всадники. Зоул обшарил взглядом толпу. Он не решился разбудить Алитэ и теперь надеялся, что девушка сама придет его проводить. Но его поиски были тщетны. И только когда отряд уже удалился от становища на полет стрелы, из-за шатра вылетел вайпу с всадницей в зеленом. Своевольная девчонка сбежала из-под присмотра старухи. Зоул натянул повод и развернул животное. Поспешив ей навстречу. Они поравнялись.

— Вот. Возьми, — Девушка протянула ему оберег на шнурке: двуперый медный топорик.

— Пусть небо хранит тебя, Алитэ — склонил голову Зоул.

— Ну, надевай же!

Зоул продел голову в шнурок и спрятал топорик под ворот.

— Ты, — голос девушки дрогнул, — ты хотел уехать, не увидев меня?

— Я не хотел тебя будить.

— Не хотел? — тонкие брови грозно сошлись к переносице. — Я не спала эту ночь, боялась проспать рассвет, а ты…

— Прости, Алитэ. Я скоро вернусь. Как лекарь я больше не нужен тебе. Ты будешь ждать?

— Вот еще.

— Я не хотел обидеть.

— Обидеть? — степнячка презрительно скривила губы, — Чем?

— Ну, тем, что не попрощался…

— Вот еще, обижаться… — Алитэ фыркнула, — не дождешься. Уезжай сколько хочешь. Мне то что?

— Алитэ, не сердись…

Но Степнячка не ответила, рванула вожжи вайпу и, не оборачиваясь, поскакала к поселку. Зоул вздохнул, глядя ей в след, и поспешил нагнать отряд.