Волк и птицы

Узкая щель на сгустке затянулась мутным шершавым налетом. Чешуйчатая в пестрых узорах рука поднесла к запекшейся корке гнилушку, источающую грязно-желтый свет. Другая рука вынула из тьмы костяную плошку — кусок человечьего черепа и выплеснула из нее в котел дымящуюся жидкость. Кровяной желвак вздрогнул и забился в конвульсиях, словно освежеванная заживо туша, сбрасывая с себя затвердевшую скорлупу. Щель распахнулась, судорожно дергаясь, и во тьму хлынули алые утренние лучи. В тишине раздалось злобное шипение твари, катавшейся сейчас по камням, корчась от боли. Рука убрала чашу, достала каменный флакон и вытряхнула в котел несколько маслянисто-желтых капель. Они растеклись по дрожащей поверхности жирной пленкой. Конвульсии порождения моры утихли. Она встряхнулась, осторожно проползла между валунами и затаилась под метелками сухой травы. Перед собой она видела галечное поле у берега, шесты с крыльями птиц, прогоревший костер и стоящих полукругом охотников.

Поле гудело, словно гнездо растревоженных пчел. Со всех сторон неслись крики. Кто-то одобрял сказанное старейшиной Тупиков, кто-то громко возмущался.

— Пусть говорит, пусть, — кричал Савин, — дайте сказать.

Зимер вытягивал шею, встав на носки, пытаясь рассмотреть, что делается у костра. Наконец он оттер рослого товарища и, заглянув через плечо Стоира, увидел низкого коренастого старичка в длаке, обшитой черно-белыми перьями. Повернув к толпе поднятые ладони, старейшина тупиков ждал тишины.

Наконец гвалт утих и он продолжил:

— Вы знаете сами, в степи неспокойно. Уже два круга. С заката приходят чужаки. Патири изгнали орду черноруких за порог гор. Но теперь мы узнали: они не последние, будут еще. Пришла пора нам вспомнить завет Пернатого, пора его детям сплотится и вместе отразить угрозу.

— А вы нам помогли, когда мы с голоду пухли? — зло выкрикнул охотник из рядов поморников. — Сидели на своих отмелях, как сыч в дупле. А когда степные наши стоянки жгли? Вам что, вы на самом полудне, за лесами, а мы у степи под боком…

— А лодки наши с рыбой, что буря унесла, так и не отдали… — это качурки вспомнили старые обиды.

— О том вспоминать не след… — встал с места седой, как лунь, старик крачек, — совет решил…

— Тише, тише, — крикнул глава тупиков, снова подняв вверх ладони, — помните, мы дети одного предка. Постыдитесь, он сейчас смотрит на вас! Послушайте. Уважаемый охотник поморников сказал, что наши угодья на самом полудне. Дальше только горящие горы и каменные берега. Вы все это знаете. Но в прошлую луну из-за камня к нам пришли гости. Я прошу, разрешите им прийти на совет, выслушайте их.

Мудрые всех семи племен дали согласие, по очереди поднимаясь со своих скамей. Охотник тупиков побежал к ограде поля и вскоре вывел к кострищу двух чужеземцев. Сначала они показались Зимеру похожими, словно близнецы. Одинаковые каштановые халаты и штаны из грубой ткани. Головы укрыты кожаными шапками. Смуглые круглые лица. Длинные прямые носы, голубые глаза. И медные! пряжки кожаных поясов, покрытых медными же пластинами. Сбоку по бронзовому ножу. Невиданное богатство.

Чужеземцы встали спиной к морю, сложили ладони на груди и поклонились на три стороны, повторяя незнакомые слова. Теперь мишук понял, что один был старше и чуть выше другого. И в аккуратной черной бородке у него проблескивает седина.

— Почтенный Заулер хорошо знает язык патири, — старейшина тупиков с лукавой улыбкой повернулся к племени качурок. — Пусть он донесет до всех слова наших гостей.

Высокий сухощавый старик нехотя вышел к кострищу. Старший из чужаков поклонился ему и заговорил на языке степняков. Заулер погладил седую бороду и начал переводить.

— Наш почтенный гость говорит: он, его брат, их дети и еще три семьи — последние из сильного некогда племени Отцов меди. Они жили по ту сторону горящих гор, добывали зеленый камень в глубоких ямах. Они строили огненные дома. В пламени рождался блестящий металл, который наши старейшин носят в своих волосах. Многие из его соплеменников царапали палками землю и сеяли семена травы, чтобы потом на очагах готовить из них вкусную еду. Племя было сильно и многолюдно, торговало с патири и другими жителями степи за порогом гор. Поэтому он хорошо знает их язык. Но весной с заката пришли чернорукие. Они разорили поселки пахарей. Перебили мужчин. Угнали женщин и скот, а священные ямы засыпали. Они не знали, как делать медь, потому просто поселились на чужих землях. Почтенный Зоон, таково имя нашего гостя, с сыном Зорио и родичами укрылся в горах в надежде, что чужаки уйдут. Но в разгар лета с заката пришли новые. Они изгнали черноруких на восход, а сами заняли жилища Отцов меди, раскопали священные ямы и стали разжигать огонь в домах металла. Тогда почтенный Зоон с родичами ушел через горящие горы на восход. Только немногие смогли пройти тайными тропами земли смерти, мимо дымных озер и жидкого пламени. Те, кто смог, вышли в угодья тупиков, и теперь просят детей пернатого позволить им поселиться по отрогам горящих гор. За это Отцы металла обещают детям Пернатого вечную дружбу и много блестящей меди.

Зорио замолчал, поклонился на три стороны и отступил за спину старейшины тупиков.

— Что скажете, дети пернатого?

— Угодья наши захотели! — крикнули из рядов казарок. — Этих пустим, других приведут — пустим, что самим останется? Пусть идут по добру, по здорову…

— Медь мы и у патири купим. — Поддакнули качурки.

— Будьте милостивы, — сложил руки на сердце старик тупиков, — они просят пустые места, где и зверь то не водится, зато зеленого камня много.

Он пересказал выкрики Зоону и тот снова выступил вперед, поклонился на три стороны и продолжил свою речь. Заулер крякнул. Погладил бороду и перевел:

— Патири покупали медь у нас. Теперь у них ее не будет. Чужаки, что идут с заката, сильны, у них много меди, много оружия. Не отвергайте нашей дружбы.

— Подумайте, братья. Наши роды согласны отдать Отцам металла угодья вдоль горящих гор, но просим сделать тоже и соседей наших, казарок и кайр. — Старейшина тупиков кивнул тем и другим. — И просим: вспомните, все мы дети Пернатого. Скоро через порог гор придут чужаки. Если они будут сильны, то патири просто уйдут и пропустят их. Разве выстоим мы по одному? Не пора ли забыть обиды! Подумайте, мудрые!

Старейшина тупиков поклонился совету и занял свое место на скамье. Теперь встал Зистр, старый охотник кайр. В его черных волосах еще только проблескивала седина, но спину уже согнули прожитые годы. Он вышел к костру, опираясь на длинную суковатую палку, увенчанную рогом оленя, сердито вогнал ее конец в песок, и заговорил.

— Благословения вам, дети Пернатого. Зачем нам ждать, когда придут на наши земли чужаки? Не проще ли встретить их у порога гор вместе с патири? — Старик, тяжело опершись на посох, обвел взглядом собравшихся. — Не пустить их на наши берега! Разве не проще, чем потом выгонять? Нам нужно заключить союз с патири. Они лучше знают степи, у них есть ездовые вайпу и дальнобойные луки. Какая сила устоит против наших охотников и патири, когда они вместе.

— Степнякам верить?! — раздались со всех сторон возмущенные голоса, — сколько мы от них в прежние времена натерпелись. Может, когда мы на закат пойдем, они сами нам в спину ударят. Кто тогда наши поселки защитит?

— Тише, тише, почтенные, — замахал свободной рукой старый охотник. — Вспомните, у нас уже много кругов мир с детьми Пати. Они еще не нарушали договор. А своих детей, стариков и женщин мы можем укрыть на калановых островах в море. Там хватит и рыбы и птицы, чтобы их прокормить.

Зоул взобрался на вершину холма. Позади остался дубняк с могилой серого брата. Впереди лежала бухта морского пальца и поле совета. Сегодня оно было еще многолюдней, чем позавчера. Лодки густо облепили берег. На склонах холма появились новые палатки, навесы и просто кострища.

С высоты была хорошо видна галечная проплешина, на которой собрались охотники и старейшины. В центре полукруга уже разгорался костер.

Зоул ступил на тропу, ведущую вниз, к воротам поля и вскоре рядом появились, будто из-под земли, трое охотников. Один из них подошел к юноше. Это был брат Стоира. Узнав, он кивнул остальным, и те снова исчезли в тени кустов.

— Ладонь Матери Всех над тобой.

— И тебе ее защиту, — чуть склонил голову Зоул.

— Иди под крыло кайры, — мужчина махнул рукой в сторону поселка, — там старик тебя ждет. Да поскорей.

— Уже бегу, — кивнул юноша и поспешил вниз, в гущу кожаных навесов и дерновых крыш.

У входа на поле совета, напротив горбатой ветлы, Зоул приостановился. Кожаного полога под деревом не было. Даже кострище было укрыто дерном. Только смятая трава напоминала о стоянке. Но и она уже начала оправляться. Значит, змееволосые больше не возвращались сюда после ночной стычки.

Проходя меж столбов, с которых скалились в сторону холмов беленые ветром черепа оленей, Зоул явственно почуял незримую границу поля. Ночь открыла для него иные чувства. Он ощутил и остатки жизненной силы, таящейся в черепах и те невидимые нити, что опутывали хлипкую на вид ограду поля совета. Не столько защита от вреда и порчи, сколько настороженная погремушка, вроде охранного круга. Скорее всего, она чуяла лишь злобную нечисть и враждебных духов. Ведь даже змееволосые свободно проходили через ворота.

Юноша, не глядя по сторонам, побежал к землянке племени. У поросшей синими цветочками кровли, под шестом с крыльями кайры, никого не было. Зоул приподнял рогожный полог и нырнул в полумрак.

Старик хранитель сидел на лавке у земляной стены, положив подбородок на пальцы, обхватившие навершие палки. Сначала Зоул испугался. Ему показалось, что старик не дышит. Но тот, услышав шаги, открыл глаза и улыбнулся гостю.

— Ты вернулся, я знал это, я знал, тебе будет, что сказать старику...

— Благословения предков тебе, Мудрый. Не обессудь, я принес дурные вести.

— Знаю, знаю. Садись. У тебя мало времени. Совет уже идет.

Зоул нашел Савина с Зимером позади шумящей толпы охотников. Юноши вытягивали шеи, высматривая, что творится у кострища, но протолкнуться вперед не решались. Зоул хлопнул обоих по плечу. Зимер оглянулся удивленно, а Савин даже зло, но, увидев его, оба не смогли сдержать радостной улыбки.

— Задери тебя комар, молчун, — стукнул его кулаком в плечо Савин, — где ты пропадал. И старик с охотниками молчат как рыбы, сколько я их не пытал. Я уж думал, тебя и вправду волки задрали. Говорят, неподалеку объявилась стая...

— Да помолчи ты, — оборвал его Зимер, — Где ты был, где? Мы тебя искали.

— После, после. Потом я вам расскажу…

Стоир обернулся и, увидев Зоула, схватил его за руку.

— Там тебя уже ждут старейшины. Ты знаешь, что говорить?

— Да, старший! — ни мгновения не сомневаясь, ответил юноша.

— Тогда идем. — И Стоир поволок его сквозь толпу к костру.

Увидев юношу, Зистр, старейшина из рода медведей, замахал палкой с рогом оленя.

— Тише, Почтенные, тише. Вот он, послушайте его сами.

Стоир вытолкнул Зоула вперед, и тот встал рядом со стариком, повернувшись лицом к совету племен. Поклонился на три стороны, как учил его хранитель.

Перед ним стояли семь скамей, на которых сидели по пяти мудрых в священных длаках, за их спинами толпились мужчин. Он удивлялся, что сейчас в нем нет того трепета, который испытал бы прежний Зоул. Та часть его сущности, что была Суром, пренебрежительно смотрела на эту кучку дикарей.

— Ладонь Матери Всех над тобой, Зоул, не имеющий рода, — обратился к нему со своего места старейшина тупиков. — Говори, наши уши открыты.

— Милости предков вам и вашим родам, дети пернатого. — Голос юноши звучал громко и уверенно. — Я пришел издалека. От закатных берегов. Там, у края земли, живет немало иных племен. Они как песчинки на берегу. Как звезды в небе. Их селения велики, и каждое больше всех поселков детей Пернатого, взятых вместе. Теперь там идет война, и многие, очень многие, бегут на восход. Как волна, как лавина, прокатятся они до порога горящих гор, а плотом хлынут в пределы кочевий патири, в ничейные земли и, заполнив их, накатят на ваши угодья. Вы сможете их остановить, лишь собрав все племена воедино. Только если все дети пернатого вместе с народами степи станут у них на пути в ущельях порога, только тогда вы остановите эту лавину. По одиночке вас раздавят и возведут свои храмы на пепелищах ваших поселков.

— Почему мы должны верить какому-то мальчишке без рода? Да еще и чужаку? — поднялся со скамьи старейшина казарок.

— Кто он такой. Пусть скажет! — вскочил с места старик качурок. — Если кайры хотят воевать, пусть сами идут на поклон к патири…

— А может, он хочет увести наших охотников на погибель, — поднял тяжелый посох поморник, — может, он хюсс…

Зоул вздрогнул при последних словах, но сейчас перед советом был Сур. Он все так же уверенно стоял в центре полукруга, оглядывая волнующиеся ряды детей Пернатого.

— Тише, Почтенные, тише. — Юноша поднял вверх раскрытую ладонь. — Я пришел на ваш совет только потому, что обязан кайрам жизнью. Я только хочу предупредить вас. Моя тропа одинока и мне нет дела до ваших земель. Но помните — когда племена леса и степи, Гахи, Лонты, Иххи и многие иные перевалят порог гор, будет поздно. Никто из вас не выстоит в одиночку, ни кайры, ни тупики, ни качурки. Подумайте…

Старейшина поморников выскочил в круг, оттолкнул Зоула, и, потрясая посохом, закричал:

— Кого вы слушаете?! Да там, за порогом гор, только пустая степь и нет никаких врагов. Кому мы верим? Чужакам, которые хотят нашей земли? Когда мы сгинем в степи, они возьмут ее всю. Патири, которые только и ждут, чтобы мы ушли в степь, чтобы угнать наших женщин. А теперь нам еще подсовывают этого хюсс ва, которого давно следует прирезать во славу предков…

Зистр, хоть и был согнут годами, легко оттеснил от кострища рослого поморника.

Молчавший до сих пор, седой как лунь, старик из рода казарок, самый старый на совете, с трудом поднялся со скамьи, опираясь на палку. Соседи почтительно помогли ему. Старший распрямился и неожиданно громким голосом пробасил, перекрыв гвалт собрания:

— Тише, родичи. Чтите закон Пернатого. — И, обращаясь к старику поморников: — А ты, Зариур, сядь, совет еще даст тебе слово. Помните, братья, сейчас говорят кайры, решение будет за вами. А теперь слушайте.

Старый охотник кайр, дождавшись тишины, заговорил:

— Братья, вспомните песни пернатого! Или вы уже не помните его заветов? Мы нашли Зоула после бури, на отмели. Он был наг и беспомощен, и не было при нем ни ножа, ни одежды. Был он чист. Нет у него ни рода, ни племени. И пришел он с полуночи.

Старик подошел к юноше и резким движением рванул ворот, обнажив грудь, закатал рукава, показав плечи. И повернул послушного юношу вправо и влево, чтобы увидели все.

— И вот что мы нашли у него в волосах!

Старик торжественно вынул из-за пазухи большое, черное как смоль, перо ворона и поднял его вверх. Собрание приглушенно ахнуло.

— Кто знает, поймет. А на то, что он Хюсс, отвечу: только сегодня он вернулся из пещеры хозяйки судеб, она благословила его путь. — Старик обвел взглядом сородичей. — Кто еще хочет подвергнуть его слова сомнению?

Дети пернатого притихли, задумавшись. Наконец поднялся старик казарок.

— Совет благодарит тебя за слова, Зоул без рода. Теперь иди. Ты узнаешь наше решение.

— Пусть хранит вас Мать Всем, дети пернатого, — поклонился Зоул. — Куда бы я ни пошел, в сердце моем будет жить благодарность за ваше добро. И что бы вы ни решили, пусть предки будут к вам милостивы.

Зоул сидел на бревне у землянки, когда снизу подошли Савин с Зимером. Рыбак хотел подсесть к нему, но вдруг смутился и остался стоять.

— Вы тоже думаете, я хюсс ва… — Устало пробормотал Зоул.

— Нет, наоборот… — замотал головой сын калана.

— Совет кончился, — сообщил мишук, — сейчас старейшины подойдут. Ты прости, мы ведь не знали, что ты внук…

Зоул зло взглянул на приятеля.

— Я не внук Пернатого. Просто так думают ваши старики! — потом вздохнул. — Впрочем, все равно. Я ведь согласился…

— Вон, смотри, старшие идут! — Савин потянул Зимера к навесу за землянкой, — идем. Они сейчас будут с ним говорить.

Пятеро старших остановились перед Зоулом.

— Зайди внутрь, вестник бури, — почтительно попросил Зистр, — нам нужно поговорить с тобой.

Старейшины, кряхтя, спустились в землянку, а за ними и ябу, поманив за собой Зоула.

Мудрые заняли лавку под светильниками. Старик хранитель напротив.

— Садись, — предложил юноше сгорбленный охотник.

Юноша опустился рядом с ябу.

— Куда ты пойдешь теперь, вестник бури?

— На полночь, за стену.

— Что ты хочешь искать там?

— Я не могу ответить, я не знаю сам.

Старейшины переглянулись.

— Ну что ж, — кивнул Зистр, — мы не можем просить тебя открыть свой путь, мы хотим о другом попросить.

— Что еще я могу сделать для кайр?

— После совета к патири отправится охотники, чтобы предложить дружбу и союз. Мы просим, — старый охотник приложил руку к сердцу, — иди с ними. Они доведут тебя до земель патири или, если захочешь, до самой северной стены. Иди с ними, помоги убедить степняков вступить с нами в союз.

— Кто пойдет в степь?

— Так ты согласен?

— Скажите, кто идет? — устало повторил Зоул.

— Четверо кайр. Трое тупиков. Двое крачек и двое Отцов металла.

— Зимер с Савином?

— Да, еще Стоир и Шисир.

— Когда они отправятся?

— На третье утро.

Зоул задумался. Ждать еще три дня, когда враг идет по пятам и единственное спасение в быстроте лап. Ждать, когда его судьба решится не здесь. Ждать...

— В степи опасно, — покачал головой Зистр, — помоги нашим охотникам, внук Пернатого. Не оставляй своих братьев в беде.

— Мне не нужны проводники, — ответил юноша, — Но я останусь, я пойду с ними. — И склонив голову в знак почтения, поднялся и вышел.

Зоул выбрался из землянки и зажмурился от света. Вновь открыв глаза, увидел в паре шагов Зимера и Савина. Они стояли молча и не решались подойти ближе. Вдруг он понял, что у него дрожат колени, и опустился прямо на траву у боковой стены, прислонившись к ней спиной.

Хранитель вышел вслед за ним и отослал юношей на берег. Зоул сидел, закрыв глаза, и не слышал, что твориться вокруг. Сегодня Зоул — чужак, Зоул — безродный говорил на равных со старейшинами. Или это Сур говорил с ними? Неужели теперь он должен идти путем, предназначенным врагу, ворону? Только ведь Зоул — Сур обязан племени кайр жизнью. И этот долг не оплатить.

Юноша открыл глаза и увидел хранителя. Старик опустился рядом, держась за костыль.

— Тяжела длака мудрого? Знаю, тяжела, — он вздохнул, — а еще тяжелей на распутье, когда не знаешь, куда идти. Только решать тебе. И не проси помочь. Это как посох, пока обходишься, вроде и не нужен, но, взяв однажды, без него уже не сможешь.

Старик помолчал.

— Ну, теперь и отдохнуть не мешает. Вон, твои товарищи уже и ночлег приготовили. Иди, они тебя ждут.

Зоул лишь устало кивнул и, поднявшись, побрел к костру, у которого сидели Зимер и Савин. Он молча пообедал и также молча лег спать. И приятели не решились его расспрашивать.