Вечный город

Извивающаяся нить вновь дернулась, увлекая Зоула вверх. На этот раз он не противился, послушно промчался сквозь разноцветный туман, дождавшись, когда полет остановиться сам. Теперь вихрь вокруг него закружился с новой силой, даже цвета в нем стало намного больше. Радужная буря кипела вокруг, сплетая умноженное число нитей в яркие узоры, и вдруг окаменела, застыв стеклянной мозаикой. Прожилки слились в завораживающую пестротой и величием картину: гордые стены цвета киновари, утопающие в зелени садов, белые иглы исчерченных рунами обелисков у неприступных врат вечного города — сердца империи, столицы семи царей.

Вьючный козел, цокая подковками по разноцветным плитам дороги, послушно плелся за мальчиком, устало сжимавшим повод уздечки. Учитель шел чуть впереди, а вокруг двигалось множество людей и животных — одни навстречу, другие попутно. И вся эта река пестрых одежд и повозок втекала под огромную арку ворот Ареха — сердца мира.

Красные крепостные стены с голубыми карнизами под кружевом зубцов сходились тупым углом к двум охристо-желтым превратным башням. По бокам ворот из прочной кладки выступали два огромных, в шесть ростов, каменных воина-близнеца в чешуйчатом доспехе и с бычьими головами. Вечная стража вечного города.

У самых створок, обитых медью, с золочеными фигурами сокола, змеи и солнечного колеса, стояли и живые стражники в кожаных шлемах с круглыми щитами и длинными копьями, по паре у каждой башни. Примостившись в тени арки, они откровенно скучали, но не забывали ощупывать цепкими взглядами толпу. А вот паре писцов и их подручных скучать не приходилось. Скрестив ноги, они сидели в тени кожаного навеса и без устали записывали прибывающих и убывающих, количество вьюков и товаров, ученики сновали среди толпы, собирая пошлину и раздавая кусочки пальмового листа с подтверждением уплаты. Рядом с писцами стояли плиты с указами Архонта. Купцы и ремесленники безропотно выкладывали медь, золото и серебро, рекой текущее в казну. Конечно, никто не желал расставаться с деньгами, пусть и не столь уж большими, но безопасность и заступничество стражи в городе и на дорогах империи стоили дороже.

Астер уже намеревался пройти в арку ворот, мимо длинного каравана с тюками тканей, как вдруг один из стражников отделился от стены и копьем преградил ему дорогу. Тут же рядом появился юркий помощник писца, чуть пригнувшийся, с вежливой улыбкой на благожелательном лице — противоположность хмурого и грубого солдата.

— Мне очень жаль, но почтенный господин не сделал положенного взноса на нужды Архонта. — Голос чиновника тек приторной вязкой патокой. — Я опечален, но, не уплатив, господин не сможет пройти в наш прекрасный город.

— Служители богов не платят податей, почтеннейший, — голос учителя звучал обиженно и чуть надменно, ровно настолько, чтобы показать свое положение, но не оскорбить, — тебе ли не помнить указов сына Ллуга?

— О, мы чтим священные строки, но разве почтенный господин — служитель бога, — я не вижу знаков жреца. Но, может быть, они сокрыты в поклаже, хотя их должно носить, как предписывает свод.

— Я лекарь, а значит, служитель Апсуса — теперь в голосе Астера звучала обида и негодование, но опять лишь в нужных, не переходящих рамки, пределах.

— Мы бы с радостью поверили почтенному господину, но чем он может подтвердить свои слова?

— Плати, давай, и за своего раба, и за скотину, оборванец, а то развелось вас… — вмешался в разговор стражник — Быстро схлопочешь в подвал, да и на рудники… Они у нас большие, на всех бродяг хватит...

— Это не раб, а мой ученик. — Вот теперь голос учителя показывал, что он не на шутку рассержен. — Если доблестный воин не верит моему слову, то мы можем обратиться к Рабам Архонта, и они найдут моё имя в свитках храма врачевателей...

Может быть, сборщик и был озадачен оборотом спора, но на его лице застыла все та же непроницаемая доброжелательная маска, а вот стражник при упоминании Рабов Архонта заметно поскучнел и отодвинулся от Апсуса. Несколько мгновений все хранили молчание, а потом ученик писца расплылся еще более широкой улыбкой.

— Я смиренно надеюсь, что почтенный господин простит это недоразумение. — Лицо его светилось раболепием ярче, чем сверкала на солнце бритая потная лысина. — Он понимает, много разного сброда шатается у ворот. Но не сердись, почтенный господин, и проходи, проходи в наш священный город.

Стражник вернулся на свое место и Астер медленно и с достоинством вошел в ворота. Сур последовал за ним и, когда уже миновал арку, заметил, как кончивший изливать потоки сожалений сборщик пошлины подошел к одному из нищих, сидящих у ворот в надежде на подаяние и что-то шепнул, указав в сторону лекаря. Оборванец послушно кивнул и тут же затерялся в толпе.

Когда козлик протопал еще с полсотни шагов, мальчик догнал лекаря и прошептал:

— Учитель, по моему, там, у ворот, сборщик указал нас нищему...

— Знаю, — оборвал его Астер — не беспокойся, это нам не повредит.

Дальше они продолжали путь молча. Да и не до разговоров было Сурату, поглощенному открывшимся зрелищем.

Вокруг шумел великий Арех — Вечный город, сердце семицарствия, перекресток тысячи дорог, в котором найдется место всему, что видит око Ллуга. Но учитель, глядя вокруг, только неодобрительно хмурился. Казалось, его не радовала ни пестрота нарядов и одежд, ни изобилие лавок и лотков на улицах, ни блеск взметнувшихся к небу колонн и куполов.

Сур же, напротив, был от города в восторге. Широко открытыми глазами он впитывал буйство красок и расцветок, изящество резных барельефов и статуй. Как дивную музыку слушал многоголосый разноязыкий гул, висящий над столицей.

Вопреки ожиданиям мальчика, они направились не к центру Ареха, где высились дворцы и храмы, а свернули на одну из улочек, и вскоре оказались в торговом квартале. Здесь уже не было ничего интересного. Лавки мясников и горшечников одинаковы в любом из селений Семицарствия.

Остановились ученик с учителем в одном из двухэтажных постоялых дворов, и Сур собственноручно отвел козлика в стойло, задав ему купленный здесь же корм. За пару серебряных монет постояльцам предоставили комнатку на втором этаже, с двумя соломенными тюфяками на дощатых лежанках и жаровню, полную углей. На них Астер и приготовил скромный обед.

Между тем день истаивал над раскаленными крышами дворцов и лачуг, и нужно было готовиться ко сну.

Мальчик проснулся среди ночи. Город окутывала тишина, полная жаркого дыхания сотен спящих жителей, вязкая и спертая, как и воздух в доме. Угли давно погасли. Из-за тонкой стенки доносился храп. Где-то вдалеке кричал испуганный вол.

Сур, чувствуя, что остался один, осторожно встал и ощупью обошел каморку. Учителя и вправду не было. Дверь прочно заперта изнутри на два засова. Мальчик задумался, а потом снова обследовал их пристанище. Одна из оконных ставен была лишь притворена, но не закрыта на задвижку. Сур осторожно выглянул на улицу, и ничего не увидел. С таким же успехом он мог таращиться просто на стену. Стояло новолуние. Облака укутали небесную твердь плотным войлоком, и ни одного лучика не пробивалось сквозь этот покров.

Учитель покинул жилье через окно, в этом мальчик не сомневался. Он помнил, внизу расположен крытый досками навес. Сур ощупал наружную плоскость стены ниже ставен и нашел несколько глубоких трещин в глиняной обмазке — готовые ступени. Тем временем облака чуть поредели, и звездное сияние начало просачиваться вниз. Теперь можно было различить неясные силуэты домов.

Мальчик осторожно перебрался через оконный проем и, вцепившись в его крошащуюся кромку, начал нащупывать ногами кровлю навеса. Наконец, дотянувшись до нее пальцами, осторожно ступил на доски обеими ногами и разжал пальцы. Под пяткой возмущенно хрустнуло, но крыша была достаточно прочна, чтобы его выдержать.

Неожиданно в полуночной тишине слева внизу раздался полузадушенный хрип — вскрик. Человека застали врасплох, и может быть, убивают. Затем последовал приглушенный стон, и мальчику почудилось, что он слышит свое имя. Что, если там, внизу, его учитель? Что, если ему сейчас нужна подмога?

Чем он сможет помочь, если даже столь опытный боец, как Астер, попал в беду, Сур не подумал. Он просто скатился с навеса вниз и на счастье упал на ноги в кучу соломы. Тут же вскочил, осматриваясь, и увидел в десятке шагов темные шевелящиеся силуэты двух человек, склонившихся над темной массой, лежащей на земле. Раздался стон. Наверное, на камнях лежала неведомая жертва. А эти двое...

Мальчик отполз за связки тростника, прислоненные к столбу навеса, и затаился. Падая, он наделал много шума. Сейчас грабители начнут искать его, обшаривая все вокруг. Только теперь он задумался, что же делать. Может быть, убежать и позвать на помощь? Скорее всего, так и следует поступить.

Он озирался по сторонам, выбирая, куда удирать, как вдруг сильные грубые руки стиснули его, зажав рот. Пытаясь отбиваться, Сур даже укусил вонючую, грязную ладонь.

Послышался вскрик:

— Ах ты, гаденыш… кусаться… — и на голову обрушился удар, погрузив его в более беспросветную тьму, чем царила вокруг.

Он очнулся, когда в лицо плеснули воды. Голова раскалывалась. Мальчик попробовал шевельнуться, но в глазах вспыхнули искры, а лоб и виски словно опоясало раскаленным обручем. Стон прорвался сквозь сжатые зубы. В лицо вновь ударила струя теплой затхлой жидкости. Кажется, он снова потерял сознание, а когда вновь вынырнул из небытия, воду на него больше не лили. Темя саднило, но не так сильно, как раньше, и он вновь попытался поднять голову. Опять последовала вспышка острой боли.

Наконец, Сур понял, что висит, привязанный за руки к крюку в потолке. Он чуть приоткрыл веки и увидел низкий полутемный подвал. В кольцах на стене горели факелы, давая больше угара, чем света. Без сомнения, этот каменный мешок приспособлен для пыток. В доминиуме его отца тоже было устроено нечто подобное.

Но те инструменты и приспособления, изъеденные патиной, покрытые бурыми пятнами, которые были собраны здесь, по изощренности не могли и сравниться с незатейливыми инструментами забав Латэра старшего. От одной мысли, для чего все это нужно, Сур снова провалился в такое милостивое и спасительное забытье.

Когда он в третий раз пришел в себя, то услышал голоса. Один из них, без сомнения, принадлежал тому, на чьей руке остались следы его укуса, второй был незнаком.

— Ты что наделал, кривой недоумок. Это же мальчишка. Чуть дух из него не вышиб.

— Но, хозяин, этот твареныш укусил меня, — оправдывался похититель. — Козявка, а зубы, как у того кота.

— Зубы… — передразнил хозяин — а если он подохнет, что будем делать. Старший что сказал? Доставить живым и невредимым. Смотри, без второго глаза останешься...

— Но, хозяин, — заныл кривой, — из-за какой то падали… и ведь не сдох еще, поди, оклемается… и на кой атха он Старшему?

— Много хочешь знать, — грубо оборвал его хозяин, — что, голова слишком крепко на плечах уселась? Сказано, доставить, и доставим. Хотя и мне интересно… Ладно, придержим его немного, пока в себя приходит, да и порасспросим… этого то нам не запрещали… гляди-ка, да он, похоже, нас подслушивает!

В лицо Сура опять ударилась струя вонючей воды и он, застонав, открыл глаза. Перед ним стояли двое Лоарцев. Один из них и в правду был кривой. Все его красное рыхлое, как перезрелая реп, лицо пересекал грубый шрам, перечеркнувший и глаз. Да и без шрама похититель не отличался красотой. Расплывшаяся коренастая фигура. Черные щербатые зубы. Волосатые руки с толстыми, как колбаски, пальцами. Один из них был обмотан тряпкой, и мальчик ощутил гордость, что сумел таки насолить своему обидчику.

Второй вор был иным. Тощий и жилистый, как гончий кот. Встретив на улице, Сур принял бы его за писца или менялу. Коим он, впрочем, и мог быть. В прищуренных, почти кошачьих глазах, притаились живой ум и хитрость. Это был опасный человек. Хотя, похоже, трусливый. Тощий наклонился, дыша мальчику в лицо. Пахнуло чесноком и дорогими благовониями.

— Ну, кажется, ты очухался. Понимаешь меня? Лучше отвечай, а то Одноглазый над тобой еще поработает, он это любит...

— Да, понимаю. — Едва слышно прохрипел Сурат.

— Вот это уже лучше… а теперь говори, кто ты такой, да не ври, а то...

— Сурат-ал-Латэр, младший сын владетеля, — Прохрипел Сур. Горло скребло изнутри, словно песком. — Пить дайте.

Мучители удивленно переглянулись, словно не заметив просьбы.

— Так ты не раб? — спросил хозяин. Одноглазый предпочитал помалкивать.

Сур отрицательно мотнул головой, от чего в ней снова вспыхнул огонь затихшей было боли.

Похитители снова переглянулись.

— Вот про это нам никто не сказал, — пробормотал хозяин, — да сделанного не воротишь, отдадим его, как договорились. Только цену повысим… — И снова задал вопрос пленнику:

— И чего ж ты делал у этого лекаришки?

— Учился.

— Чему?

— Лечить, — прохрипел Сур, стараясь, чтобы голос звучал жалобно, — отпустите меня. Отец даст за меня выкуп...

Похитители расхохотались, напугав мальчика еще больше.

— Нет, дорогой, — сквозь смех ответил хозяин, — мертвым деньги не к чему. С нашим заказчиком шутки плохи… — и, повернувшись к одноглазому, добавил: — Развяжи его, покорми и напои. Я скоро вернусь.

Одноглазый и вправду снял мальчика с крюка. Но связал ноги, перед тем как усадить на лавку перед грязным столом, здесь же, в подвале. После вышел, закрыв тяжелую дверь на засов, и быстро вернулся с куском жесткой лепешки, какими кормят рабов, и засохшего сыра. Дополнило все это плошка теплой, но как не удивительно, чистой и свежей воды. Сур под тяжелым взглядом кривого, преодолевая тошноту, быстро, стараясь не разжевывать, глотал жесткие куски, запивая водой.

Едва мальчик успел проглотить последние капли, как в подвал вбежал хозяин.

— Ну, набил брюхо, теперь давай, связывай, да накинь на него чего-нибудь. Не забудь заткнуть пасть. И выводи, давай, я жду.

Похититель стянул Суру руки за спиной и, сунув в рот пыльную тряпку, накинул сверху дерюгу, накрыв пленника с головой. Потом поволок из подвала куда-то вверх, по щербатым ступеням. Наконец они оказались на улице. Сквозь серое рядно виднелся крохотный двор, в который едва влезла повозка, запряженная парой антилоп. Одноглазый подтащил к ней пленника и без церемоний закинул внутрь. Сверху упал большой тяжелый и рыхлый тюк. Потом еще один.

— Он там не задохнется? — расслышал мальчик голос тощего.

— Ничего ему не сделается, — зло прорычал кривой.

Свистнул бич. Повозка тронулась и вскоре оказалась на улице. Сур понял это по шуму колес, говору и крикам погонщиков. Пока деревянные ободья стучали по камням мостовой, Сур был занят тем, что пытался развязать веревку на руках. Учитель в свое время показал ему множество хитрых трюков. Но в этот раз путы на запястьях были затянуты мастерски. Видно, у кривого был большой опыт. Мальчик так и не успел достаточно ослабить узлы, когда повозка вдруг резко повернула вправо и остановилась. Пленник затаился, вслушиваясь.

— Куда прешь, одноглазый, не видишь, закрыто, больше не берем.

— Пусть дни твои будут долгими, господин, — раздался голос тощего похитителя, мы привезли товар для Старшего.

— Чего ты бормочешь, какой у тебя товар! Да Старший и глядеть не станет на твою гниль...

— Особый товар, высокий господин, особый. Доложите ему. Доложите, что Риаст тощий с горшечной улицы смиренно просит его милости...

— Ладно, стой здесь, чтоб твою печень черви поели! Но если он тебя не ждет...

— Он ждет, господин, ждет.

— Эй, Стер, открой, вдруг этот прощелыга не врет...

Послышалось звяканье доспехов уходящего латника. Щелчок засова, скрип петель. Где-то неподалеку шумела улица, но здесь было довольно темно и прохладно. Храпели антилопы, злобно шипел сторожевой кот.

Повозка дернулась, вперед, назад, снова вперед. Антилопы опять захрапели.

— Куда прешь, — послышался недовольный окрик стражника, — сказано же, ждать.

— Держи повод, — зашипел на одноглазого тощий. — Куда пялишься!?

Снова послышался скрип петель и звяканье доспехов.

— Ну, твое счастье, тощий. Пропусти их Аруан, Старший ожидает. Да прикрой поплотнее, а то принесет еще кого.

Возмущенно завизжали петли открываемых ворот, злобно зарычали цепные коты. Повозка тронулась, въехала во двор и остановилась. Сразу стало светлее. С мальчика сняли тюки соломы и, выдернув из повозки, поставили на ноги. Сквозь редкую холстину, укутавшую его, Сур успел рассмотреть немногое.

Они находились на заднем дворе. Неподалеку стояли другие повозки. Раб гнал стадо гусей. Громоздились в пирамиды пустые амфоры. Высокие стены построек уходили чуть не к самому небу. И даже сараи и склады по сторонам были роскошней иных сельских домов.

Рядом возник лысый человек в укутавшем его с головы до ног снежно-белом льняном плаще, отороченном широкой пурпурной каймой — священной одежде Младших Рабов Архонта. Похитители поспешно и низко согнули спины.

— Долгих лет тебе и тво… — начал приветствие тощий.

— Это он? — оборвав его на полуслове, осведомился жрец.

— Да, он, господин, мальчишка лекаря, который вошел в желтые ворота вчера днем.

— Ведите его за мной, там получите плату, — не терпящим возражений тоном бросил служитель Архонта и направился в угол двора.

Одноглазый поволок пленника следом, едва поспевая за жрецом. Звякнув ключами, Младший открыл дверь в стене, и, поскрипывая плетеными из коры белого дерева сандалиями — единственной обуви, разрешенной священникам, начал спускаться по ведущей вниз лестнице. В подземелье было темно, холодно и сыро. Сур уже не мог ничего рассмотреть. Было много дверей, процессия то и дело останавливалась, жрец едва слышно отдавал приказы стражниками. Потом под ногами снова оказалась лестница. Подъем был долгим. Звякнул затвор, бесшумно открылась дверь, залив лестницу ярким светом.

— Стоять здесь, — сказал провожатый, — и снимите с него эти тряпки.

Шаги жреца затерялись где-то в гулких залах, а похитители, наконец, стянули с Сура грязную дерюгу.

Да, он не ошибся, это действительно был храм или дворец. Под ногами блестел, словно бронзовое зеркало, каменный пол, стены были отделаны драпировками и мозаиками. Боги и герои сражались и возлежали на пирах, умирали и приносили жертвы. Каменные картины сияли и искрились в теплом свете, что лился из широких окон, за которыми раскинулись кварталы вечного города. И, судя по открывшемуся виду, ученик лекаря сейчас был в его сердце, в одной из резиденций правителей семи земель Ллуга, а то и в самой обители Архонта.

Вокруг стояли усыпанные подушками кресла, но не в одно из них похитители не посмели сесть. Так и стояли посреди залы, молча, переминаясь с ноги на ногу, и явно чувствовали себя неуютно.

За отделанной золотом и костью дверью раздалось поскрипывание сандалий. Тяжелые створки разошлись, придерживаемые закованными в медь стражниками, и в комнату довольно быстро, соблюдая величавую осанку, вошел высокий худой человек. Голова его была гладко выбрита, как и у давешнего провожатого, который, почтительно приотстав на полшага, следовал за ним. Тело также покрывало белоснежное льняное полотно, не оскверненное иглой, окаймленное узкой шафрановой полосой.

Обладатель красной каймы скромно застыл у затворенных дверей. Тот же, кто был здесь хозяином, прошел к столу из черного дерева, отделанного костью, и опустился в кресло.

И только тут похитители, опомнившись, упали на колени, а тощий затараторил:

— Здоровья и счастья тебе, господин, мы слуги твои, не гневайся, господин. Мы привели, кого обещали. Вот он, господин...

Старший Раб Архонта оборвал их повелительным жестом.

— Кто-нибудь видел его у вас?

— Нет, господин, — поспешно заверил тощий, — никто, только сторож гостиного двора. Да он не расскажет никому. — похититель заискивающе хихикнул. — Но ведь мы для тебя старались, господин… заступись, если что, яви милость… мы ведь всегда...

Хозяин, брезгливо поджав губы, прервал тощего, указав пальцем на Сура.

— Выньте тряпку у него изо рта.

Одноглазый поспешно подскочил к пленнику и вынул кляп.

— Ты помощник лекаря Астера? — обратился к мальчику Старший.

— Да, господин, не знаю только, как тебя называть.

Тощий зажмурился в ужасе от столь дерзких слов, но хозяин пропустил их мимо ушей.

— Как тебя зовут?

— Сурат-ал-Латэр. — так же спокойно, как равному, ответил мальчик. — Я сын владетеля, свободный человек.

— Что ты делал на службе у лекаря?

— Я не служил ему. — С достоинством ответил Сур, — я учился ремеслу.

Старший жрец удовлетворенно кивнул и повернулся к носителю плаща с красной каймой.

— Расплатись с этими, — брезгливо указал он в сторону Тощего, — а то здесь уже плохо пахнет.

Младший Раб сделал похитителям знак следовать за собой, и с видимым усилием отворив одну из створок двери, вышел из комнаты. За ним, почтительно согнувшись и поглядывая на Старшего, потянулись Тощий и Одноглазый.

Оставшись наедине с мальчиком, хозяин достал из-под стола небольшой деревянный ящик красного дерева. Осторожно снял крышку и выложил завернутый в индиговое шерстяное полотно плоский предмет. Закрыв крышку, убрал ящик и развернул ткань.

— Подойди, — приказал Раб Архонта. — Посмотри.

Мальчик подошел. На синем поле лежал кусок начищенной бронзы, грубо отрубленная правая часть диска. По выпуклому ободу причудливым узором рассыпались звездочки и четыре стареющих луны. Там, где круг был когда-то рассечен, топорщились зазубрины, кем-то заботливо выправленные и скругленные, но при этом выдавленный в центре рельеф совершенно разгладился. А вот правее четко выделялась фигурка зверя. С первого же взгляда было ясно, что это волк.

— Ты видел это раньше? Отвечай прямо!

— Нет, господин, не видел.

— Не лги слуге Архонта — в голосе Старшего Раба звучала угроза, — Что здесь выбито? — Палец с золотым перстнем ткнул в фигурку хищника.

— Волк, господин, — спокойно ответил мальчик.

— Откуда ты знаешь? Значит, ты видел его раньше!

— Нет, господин, — мотнул головой Сур, — только это волк. Смотрите, пасть, уши, хвост. Это волк, господин.

— А это? — теперь холеный ноготь жреца указывал на обод.

— Звезды, господин, а это лики Атес, вы же сами видите…

— Опять! Что это значит, что здесь записано. — Хозяин встал, упершись руками в стол и нависнув над пленником. — Не вспомнишь, познакомишься с нашими мастерами. Они поискуснее кривого!

— Воля ваша, господин, — испуганно и обиженно ответил мальчик, — только не знаю я…

— Лжешь щенок. — Брови лоарца поползли к переносице, губы гневно поджались. — Ты один из них! Не смей злить меня! Не смей! Или…

Жрец взял себя в руки и снова стал надменно холодным.

— Я еще поговорю с тобой. Когда нагостишься. Эй, там. — Раб Архонта хлопнул в ладоши.

В приоткрывшуюся створку дверей проскользнул давешний провожатый.

— Уведи его, — Приказал ему Старший, — К крысолову.

Мраморная панель подалась назад под рукой Младшего Раба, открыв потайной выход из залы. Провожатый грубо толкнул мальчика вперед, в полумрак и сырость.

Далеко внизу, в конце узкого тоннеля, виднелся дрожащий свет. Жрец сопел позади, бормоча под нос ругательства, и время от времени поторапливал пленника тычками. Воспользовавшись темнотой, Сур, стараясь не оступиться на вытертых до гладкой округлости ступенях, с новой силой принялся за узлы и вскоре ослабил их настолько, чтобы сбросить в нужный момент. «Когда гадательные кости твоей судьбы в руках богов лягут семью точками вверх, будь готов схватить свой выигрыш» говорил учитель. Вспоминая его уроки, мальчик размял суставы плеч и локтей. Потом замедлил ритм дыхания, вымел все мешающие мысли и сосредоточился.

Светлая арка приближалась. Наконец стала видна округлая комната с песчаным полом, каменные стены, факелы в кольцах, масляная лампа — треножник и два темных прохода напротив. Под факелами, на деревянной скамье скучал стражник. Увидев прибывших, он оживился.

— Куда его? — кивнул он на мальчика.

— К крысолову.

Во взгляде стражника промелькнуло нечто, похожее на жалость.

— Давненько его зверьки свежатинки не пробовали, — подмигнул он провожатому. — А за что его так?

— Тебе то чего? — зло бросил жрец, — меньше болтай. Дольше проживешь. Ключи давай и свет.

Стражник молча снял с гвоздя фигурный бронзовый брусок с продетым кольцом, подал провожатому и, усевшись на скамью, обижено отвернулся. Раб Архонта потоптался на месте, недовольно крякнул, привстал на цыпочки и принялся сам вытаскивать из кольца древко факела.

Сейчас, понял Сур. Одним движением сбросил веревку, пнул треножник и сорвался с места, кинувшись в правый коридор. Лампа со звоном упала на скамью, окатив вспыхнувшим маслом ноги провожатого и стражника.

Впереди виднелось светлое пятно. За спиной слышался высокий поросячий визг Жреца и рев солдата.

— Эй, вы чего, взбесились? — послышалось из тоннеля. — Белер, раздери тебя коза. Что там у вас?

Свет впереди колыхнулся, от него отделился кусок и начал приближаться. Донеслось звяканье доспехов. Мальчик остановился и испуганно вжался в холодный влажный камень. Сейчас его обнаружат, сейчас…

Длинные тени тянулись по полу и стенам, извиваясь, как сплетенные змеи. И вдруг справа, совсем рядом, тупая голова черной ленты приостановилась и нырнула куда-то вглубь. Проход, понял мальчик. Осторожно проскользнув в дыру, Сур на ощупь пошел вперед, вдоль грубой кладки. Коридор изогнулся влево и вдруг кончился. Тупиком. Из кладки торчали костыли с кольцами для кандалов. Здесь содержали пленников. Еще надеясь на чудо, беглец прошел дальше вдоль стены и понял, что она заворачивает обратно к тоннелю. Силы сразу куда-то исчезли. Навалились отчаянье и безразличие. Скоро начнут обшаривать все углы подземелья и его найдут. Отсидеться не удастся. Все напрасно. Все зря.

Стражник с факелом прошел мимо устья отнорка. Свет проник внутрь и осветил короткую каменную кишку семи шагов длиной, серые стланцевые стены и …

Мальчик едва не вскрикнул. В нише напротив стоял высокий беловолосый иллан в кожаной куртке с медными нашлепками и, приложив палец одной руки к губам, второй манил к себе. За его спиной виднелся открытый круглый люк. Крышка, покрытая тонкими пластинами камня, сливалась с неровной кладкой.

Сур, не раздумывая, нырнул в сырой лаз и пополз вперед. Позади скрипнули петли закрываемой дверцы и вспыхнул свет. Мужчина снял рубашку с фонаря.

— Вперед, вперед, Сурат, — подбодрил он мальчика, — ползи вперед, тебя ждут. У меня еще тут дела.

Лаз изгибался и петлял. Свет остался далеко за спиной, и мальчику казалось, что он уже вечность плутает в этом царстве тьмы и тишины, огибая бревна деревянной крепи. Но вот за одним из поворотов мелькнул странный струящийся отблеск. Земляные стены сменились известняком. Голубые переливчатые отсветы осветили узкую расщелину. Здесь уже можно было идти в полный рост.

Лаз окончился треугольной щелью в теле скалы. Мальчик выглянул из нее и зажмурился. Осторожно приоткрыл один глаз, и в удивлении распахнул оба.

Каменный свод держали два бесконечных ряда четырехугольных колонн, пестрых от бликов. Меж ними в глубоком, пяти шагов ширины, желобе струилась хрустально прозрачная вода. Свет факела пронизывал ее до самого дна, преломляясь в глубине и снова вырываясь из толщи.

Факел держал в руке лоарец в медном чешуйчатом панцире и островерхом шлеме. В другой сверкал обнаженный меч. Воин молча глядел на мальчика. Сур так и застыл, наполовину высунувшись из лаза, не зная, что делать дальше, убегать или спускаться на узкий парапет вдоль желоба, лежащий на три локтя ниже расщелины.

Наконец мужчина улыбнулся и убрал меч в ножны.

— Иди сюда, Сурат, не бойся.

Мальчик сполз по мокрой стене, ухватившись руками за нижний край трещины.

— Где мы? — задал он первый, пришедший в голову, вопрос.

— Под городом. Над нами медная улица. Это водовод Асприна, несет влагу с Танийских ключей в подгорные бани и цистерны Ареха.

— А вы кто?

— Друг твоего учителя. Он просил по…

Ворчливый хлопок далекого обвала вырвался из лаза, и следом за ним ударила волна воздуха, погасив огонь. Лоарец, достав кремень, начал высекать голубые искры. Когда пламя разгорелось, они увидели иллана, спускающегося на парапет.

— Запер надежно, — сообщил он, — век не раскопать.

— Идем. — Лоарец передал иллану факел и протянул мальчику руку. — Дальше карниз узкий, так что держись за меня, а то попадешь прямо в колодец.

Сур действительно несколько раз чуть не свалился в желоб. Он едва поспевал за мужчиной, сосредоточившись только на мокрых камнях под ногами. И вдруг ткнулся носом в медные пластины панциря. Оказалось, что стена водовода здесь сложена из серых каменных блоков и в четком их строю зияет пролом. За ним факел высветил крохотную каморку с деревянной дверью. Протиснувшись внутрь, мужчины быстро и умело заделали прореху в кладке.

— Ну вот, мы и дома, мальчик, — отодвигая засов, произнес лоарец.

— Это ты дома, брат, — ответил иллан. — Мой дом вольный лес.

— Мой дом — ваш дом. Не будем спорить. Нам всем нужно отдохнуть.

За дверью оказался обычный винный подвал, заставленный пузатыми амфорами. Задвинув тяжелый засов на двери, хозяин снял панцирь, пояс с мечом и поножи, забрал у иллана короткий лук и кожаную суму. Спрятав все между амфор, надел домашний хитон.

Короткая лесенка вывела в кухню, богато уставленную и полную прислуги. Увидев лоарца, домашние рабы почтительно расступались и низко кланялись. Подбежал управитель и, подобострастно склонившись, принялся докладывать:

— Для пира все готово, господин. Астийские вина доставлены, куры куплены, только масла пустынных орехов еще…

— Хорошо, хорошо, — отмахнулся хозяин, — позже. Сейчас отведи мальчика в северный синий покой.

И, уже обращаясь к Суру, добавил:

— Иди, Астер тебя ждет. Увидимся вечером за трапезой.

После бани учитель сам натер Сура маслами, осмотрел рану на голове, обработал одной из своих жгучих мазей, и только потом принялся расспрашивать. Услышав про кусок бронзового диска, нахмурился.

— Ты хорошо помнишь его?

— Да, учитель.

— Четыре луны и фигура волка?

— Да, учитель…

— Значит, Архонт все-таки нашел его, — задумчиво пробормотал Астер. — он опять нас обыграл.

— А что это за диск, учитель?

— Старый, очень старый амулет нашего Круга.

— А что он означает, в чем его сила?

— Означает,… Если бы мы сами знали! В центре Истинный Волк. А обод… мы пытались понять, пока не потеряли, пока диск был у нас. Но без второй половины…

— Жрец тоже не знает.

— Да, это радует. Если у него в руках окажется наша тайна…

Учитель молчал, задумчиво глядя на стенную мозаику. Сур не решался нарушить его мысли.

В покои вошел домашний раб и, поклонившись, сообщил:

— Висант приглашает вас в трапезный зал.

— Ну что ж, — Астер поднялся с драпированного шкурами сидения, — нам пора к столу хозяина.

— А кто он? — Выдал Сур давно мучивший его вопрос.

— Наш друг носит титул гармос, военный царь Лоарии. И мы сейчас у него во дворце.

Ученик и учитель вошли в небольшой, скромно убранный зал. За столами уже восседали гости: знакомый иллан, молодой лоарец, желтокожий, плосколицый ахан и, конечно, хозяин. Прислужники расставили блюда, и Висант велел им удалиться.

— Ну, заходи, волчонок, — обратился он к мальчику, указав место напротив себя. — Садись, не стесняйся. Ты смел, недаром Астер так превозносит тебя, но ешь, ты, наверное, голоден.

При взгляде на стол Сур и, правда, понял, что страшно проголодался. Он накинулся на еду и лишь в пол уха слушал, о чем говорят остальные.

— Архонт ведет нечестную игру, — говорил учитель. — На этот раз он зашел слишком далеко.

— Но твой ученик еще не вошел в наш круг и, по сути, подвластен первосвященнику. А мы храним верность договору. Даже то, что произошло сегодня, не повод для смены правителя, — возражал иллан.

— Посмотрите, братья, что происходит в семи царствах. — Убеждал их Астер. — Архонт хочет все больше власти и роскоши. Земледельцы изнемогают от непосильного труда. Казна пустеет. В Ахе мы теряем и теряем земли.

— И не просто земли, а плодороднейшие из оазисов, — поддержал его ахан.

— И при этом Сын Ллуга не платит наемникам на юге и сокращает стражу Илла.

— А что мы можем поделать, — возразил ему Висант. — казна действительно пустеет.

— Она пустеет, когда слишком много денег тратится на пропитание Арехских бездельников и роскошь для его знати. Нам скоро некого будет набирать в армию. Молодежь предпочитает развлекаться, а не воевать. Я не говорю уже про то, что женщины Ареха не хотят рожать. Скоро лоарцы просто исчезнут. Архонт только и может, что устраивать новые игрища.

— На этом держится его власть, — возразил воин. — Толпа опора первосвященника против царей. Кого еще он может противопоставить владетелям. Каждый из них только и мечтает, что о собственной империи. Пока народ чтит Ллуга и кормится подачками Архонта, он не победим.

— Это лишь кажется. — Голос Астера раскатывался по залу. — Разве вы не видите? Империя прогнила до основания. Наше счастье, что царства полудня лежат за морем и пока не зарятся на наши равнины. Если даже дикие гахи стали для нас бедой, что будет, появись у Семицарствия настоящий, сильный враг? Империя рухнет и погребет нас под обломками.

— Держава семи царей стала слишком велика, — развел руками Висанал. — Мы не можем поспеть везде, или ты предлагаешь разрушить то, что строили веками, бросить политые нашей кровью окраины?

— Мы уже бросаем их, — вздохнул Астер. — Я предлагаю расширить Круг!

За столом вдруг воцарилась тишина. Все отложили еду и теперь удивленно и ожидающе глядели на лекаря.

— Да, да, — обведя сотрапезников взглядом, подтвердил Астер. — Я предлагаю расширить Круг!

Висанал выпрямился, отложил нож.

— Расширить круг и разбавить Суть Истинного, которой в нас и так осталось немного. Сколько мы растеряли со смертью братьев без приемника. Во сколько раз ты хочешь увеличить Круг? В два, в три?

— Мы же превратимся в простых смертных, — Поддакнул лоарец.

— Почему вы думаете, что суть Истинного теряется? — Астер по очереди обратил взгляд к каждому из собеседников. — Будь так, мы не сохранили бы и капли. Истинный возрождается при каждом единении. Иначе не может быть. И нам нет иных путей, кроме расширения Круга. Нам нужны новые воины.

— Мы не можем… — маленький ахан расширил глаза в благоговейном ужасе. — Двенадцать, священное число. Так было всегда, от начала времен. Круг незыблем…

— Подумайте, братья, — покачал головой Астер, — как бы не было поздно. До единения еще есть время…

Сур смотрел на вечный город с верхней галереи дворца. Под ним в лучах заката раскинулись и знаменитые сады Ареха, и белокаменный храм трех богов — сверкающий купол в окружении трех огромных белоснежных башен. За ним виднелись зубчатые уступы дворца Архонта и ожерелье окруживших его дворцов семи царей. Каждый был удивительно красив и не похож на соседей, как и земли их народов.

Не хотелось даже думать о том, что придется спускаться вниз, в утомительную и, как оказалось, опасную людскую толчею. За недолгий день восторг сменился отвращением.

Сзади подошел учитель и положил руку ему на плечо.

— Ну, Сурат-ал-Латэр, останешься в городе? Висанат поможет тебе занять место рядом с царем.

— Я не хочу здесь оставаться, учитель.

— Пойдешь со мной скитаться по дорогам?

— Да, учитель.

— Ты решил твердо? Сейчас в тебе говорят страх и обида. Не все жители таковы, как те, что встретились сегодня. Подумай, не пожалеешь после?

— Нет, учитель.

— Ну что ж, тогда завтра отправляемся в Илл. Там как раз не хватает слуг Апсуса.