Река и мост

Вновь рывок живой пряжи обжег ладонь. Картина развалилась на сияющие искры и прожилки. Они закружились в бешеном хороводе, вырисовывая и вновь смывая смутные картины. Белые камни на холме, мертвый волк, черный мост над рекой. Нить, извиваясь, повлекла человека вверх, но неожиданно даже для самого себя Сур воспротивился. Он помнил, он знал, что еще не увидел что-то важное и, сжав жилку в кулаке, рванул изо всей силы, заставив остановиться. И цветная пряжа испуганно и послушно соткалась в черное небо с россыпью звездных искр, теплое пламя костра и двоих, греющихся около него путников.

Огонь весело плясал над сухими ветками, почти не давая дыма. Сур сидел у очага рядом с учителем. День уже истаял за окоемом, и яркие глаза ночи смотрели с черного, как кожа речной змеи, неба.

Мертвая крепость высилась неподалеку темным холмом. Еще до сумерек лекарь с учеником предали земле безымянного служителя Апсуса и еще шестерых жрецов, найденных в храме, исполнив над погребением короткий обряд. Татей просто стащили в одну из глинобитных построек, и обрушили уцелевшую стену.

Путники не стали ночевать в разоренном селении. У самой границы полей нашлась крохотная хижина без крыши, но с очагом. Лекарь бросил в огонь смоляной шарик и, дождавшись, когда серый сторож дымными клубами затаится в траве вокруг стен, сел напротив мальчика.

— Ты веришь мне, Сурат?

— Да, учитель, — доверчиво глядя в глаза мужчины, ответил мальчик.

— Ты поверишь, если я скажу — все, чему тебя учили, ложь?

— Да, учитель.

— Ну что ж, времени у нас немного, не будем ходить по околицам. Ты знаешь, как устроен наш мир?

— Да, учитель, отец часто звал в дом аэдов. Они пели, как пресветлые боги творили мир, как Ллуг победил чудовищного...

— Сказки, — недовольно пробурчал Астер, глядя под ноги — наши старые сказки. А ты сам пытался понять… Неужели тебе достаточно этих наивных историй? Неужели ты верил, что звезды могут быть искрами от Огненного щита Ллуга, не удивлялся, почему за Щитом не видно колесницы?

— Да, учитель, — потупившись, пробормотал Сур, — но разве можно… не верить священным песням. Ведь сам Лирен, певец небес, сложил по велению пресветлого...

— Лирен… — губы служителя Апсуса тронула ироничная усмешка. — Если бы ты только знал… но после, это после. — Лекарь положил ладони на плечи ученика, заглянув в глаза. — Я был прав. У тебя пытливый ум. Недаром судьба возложила выбор на тебя.

— Какой выбор, учитель?

— Узнаешь в срок. А теперь послушай и запомни. Всю жизнь тебя учили — мир неизменен. Воля богов движет им. Но все и сложнее и проще. Мир живет сам по себе. Ему не нужна чужая воля для жизни. Он сам живое существо. Даже боги всего лишь странники на его путях. И мир не безбрежен. За тонкой тканью скорлупы лежит Тьма изначальная. Там, где скорлупа дала трещину, она находит дорогу в мир живых… У нее много обличий. Это и мор, и чудовища, и вражда, и войны, и еще многое из того, что противно законам солнечной обители. Мир защищает себя. Тьма, пробившись через скорлупу, вязнет, как в киселе, в окраинном тумане, молочной стене у Опаленных Берегов. Тьма не может найти тропинку и сочится тысячею тонких струек сквозь Молочную стену, разъедая порядок вещей, выводя под свет Огненного щита свои противные жизни порождения. Пока кто-нибудь не заткнет трещины, не встанет у нее на пути. Мне и моим братьям выпала доля стоять на страже пределов мира, латать прорехи. И ты можешь со временем стать одним из нас. Увидеть то, что не дано простому смертному? Хочешь этого?

Спокойный голос лекаря изгонял страх и сомнения, наполнял сердце отвагой. Голос, которому Сур уже привык безоглядно доверять.

— Да, учитель — теперь мальчик чувствовал только радостное возбуждение — да, хочу.

— Тогда, Сурат-ал-Латэр, расскажи мне, что ты видел в храме Апсуса? Что испугало тебя?

— Я видел… — мальчик закрыл глаза, вспоминая. Выныривая из недр памяти, перед ним прошли картины последних мгновений боя и голубая вспышка и… — Но, учитель, — воскликнул он возбужденно — я видел волка, белого волка! Разве это не морок, учитель? — и уже почти шепотом со страхом в голосе: — Это был ты, учитель.

— Это был я. — Кивнул Астер и, увидев испуг в глазах Сура, добавил: — Не нужно боятся меня. Стоящим на страже мира даны многие силы. Я остаюсь собой в любом обличии.

Лекарь снова принялся рассматривать глиняный пол у себя под ногами. Сур сидел молча, ожидая продолжения. Наконец учитель снова заговорил. Но теперь в голосе слышалась боль потери.

— Я шел по следам брата. Мы почувствовали трещину. Он ушел на поиски и пропал. Мы разминулись. Я не успел, не успел совсем немного. Он спешил назад. Его тропа оборвалась во владении твоего отца. Может быть, ты видел белого волка?

Вопрос застал ученика врасплох.

— Да, учитель, я видел волка.

— Где ты нашел его? — В голосе лекаря вдруг зазвучал интерес и волнение. Столь сильное, что мальчик даже удивился. — Там был кто-нибудь еще, кроме волка? Он что-то сказал? Что?

— Нет — голос Сура испуганно задрожал. — Он просто лежал… Потом умер… И больше ничего. Мне стало страшно… я убежал...

Астер разочарованно вздохнул, потом снова стал спокойно-бесстрастным, как и всегда.

— Ну что ж, значит, так сложились узлы судьбы. Завтра мы пойдем к Белому Камню. Он стоит на соседнем холме. Его собратья бесчисленны. Они — узлы сети, наброшенной на лик земли, по невидимым жилам течет сок жизни. Каждый камень не только узел, но и путь. Путь к кромке мира на Опаленные берега и к любому из своих близнецов. Путь, на который нельзя вставать до крайней, смертной нужды. Туда ведет след. Там найдем ответы.

Утро выдалось солнечным и ярким. Казалось, на мгновение в северные земли вернулось тепло и очарование поздней весны с ее пронзительной зеленью и голубизной. Теплые лучи быстро слизнули с травы ночную влагу и трапезничающие путники с удовольствием согрелись в его лучах, прежде чем покинуть временное пристанище.

Цель их долгого похода находилась неподалеку. На плоской вершине голого холма, поросшего лишь кустиками дрока, высилась снежно-белая игла, давшая название поселению, сверкая в солнечных лучах гранями изломов. Внешне камень был вполне обычен и ничего, кроме любопытства, возбужденного словами учителя, Сур не чувствовал.

Прорвавшись сквозь плотные заросли кустов на опушке обступающего холм леса, путники выбрались к подножью. Здесь учитель остановился и ненадолго замер. Мальчик послушно ждал. Астер закрыл глаза, вслушался в лесную многоголосую тишину. Потом, очнувшись, выпрямился и стал обходить холм по солнцу. Не обогнув и половины, нагнулся, опустился на колено, взял с земли камушек и начал подниматься к вершине по едва приметной заросшей тропке.

Вслед за учителем Сур поднялся к менгиру. Перед ним стояла неровная, угловатая игла в четыре обхвата у основания и в пять человеческих ростов в высоту. Подошва глубоко вросла в холм, в пронизанную корнями вереска почву.

Сур видел однажды, как рабы ставили четырехгранные, покрытые надписями, обелиски при въезде в город. Сотни людей с подпорками и веревками, напрягаясь изо всех сил, поднимали острия игл в небо под крики, свист бичей надсмотрщиков и мерный ритм барабана. Те столбы, хоть и были выше ростом, рядом с дворцами и стенами города казались много менее значительными, чем этот одинокий обломок скалы среди диких лесов.

Рядом хрустнул сучек. Сур обернулся. Учитель рассматривал трещины на белесой грани менгира.

— Плохо — сказал он бесцветным голосом — очень плохо. Ты не чувствуешь? Прислушайся!

Ученик насторожился, вживаясь в шепот ветерка, шелест травы у ног, легкие тени облаков на белом изломе скалы, вечную песнь мира. Он услышал! Едва ощутимую чужеродность, неправильность, фальшь в стройной мелодии. И эта темная трещинка, на чистом лике, словно червячок в яблоке, затаилась там, под мраморной поверхностью камня.

— Нашел? — спросил учитель и, прочтя в глазах ученика ответ, пояснил: Это след до грани мира.

Некоторое время оба молча смотрели на камень.

— Ты готов идти за мной на Опаленные Берега? — Неожиданно бодро спросил учитель.

— Да.

— Тогда нам нужно собраться в дорогу. Там, у грани, мне понадобится твоя помощь. Сейчас проверь и приготовь свою пращу. Помнишь мои уроки?

Когда лишнее было сложено у подножия камня рядом с костром и оружие, появившееся из бездонной сумки лекаря, удобно размещено, осталось лишь наложить ладони на исчерченную мелкими трещинами поверхность. Сур уже тянул вперед руку, но посмотрел на учителя и остановился. Лекарь медлил. Уже развернув к менгиру ладонь и сжав другой рукой длинное древко с широким, как лист бука, лезвием. Ученик впервые видел нерешительность своего учителя. Мальчик не знал, что его ждет впереди, и ему было проще сделать шаг, что швырнет их в неведомые бездны. Наконец Астер решился и положил пальцы на неровный излом. Сур, сжав ладонь учителя на древке, последовал его примеру и… сначала ничего не произошло. Пальцы чувствовали теплую, нагретую полуденными лучами, поверхность менгира. Все также сверкал в небе щит Ллуга. Только ласковый и теплый прежде ветер вдруг стал прохладным, затем почти ледяным. Свет дня начал меркнуть, превращаясь в молочную липкую пелену. Мир исчез. Вокруг был лишь белый туман. Холодный, сырой, пронизывающий до костей туман. Лишь теплая рука учителя говорила, что это не сон и не смерть. Сколько это длилось, мгновение или годы, мальчик не знал. Звуков не было и сердце не билось. Даже вздохнуть он не мог. Потом туман начал рассеиваться. Перед Суром, под его пальцами, вновь оказался белый камень. Но это был другой камень, и вокруг не было яркого солнечного дня.

Ученик стоял рядом с учителем над Смрадной рекой, на мосту богини Кали.

Вокруг действительно не было привычного мира. Под ногами стеклянно блестела застывшая черными и бурыми потоками растрескавшаяся поверхность вылизанного огнем камня. Позади высилась стена кисельно густого молочного тумана. Над головой вместо неба колыхался серый полог гари. Впереди раскинулась Река. Первые мгновения Сур просто не мог отвести глаз от этого зрелища. Перед ними тек смрад. Только так и можно было назвать эту смесь жирного дыма, голубого угара и багрового огня. Она плескалась и волновалась, словно вода, струилась и валами набегала на каменный берег. Берег, на котором они стояли. Другого просто не было. Вернее, там был тот же смрад, твердый, застывший, но столь же бесплотный, как и текущий в Реке. И эта призрачная стена уходила ввысь, теряясь в дымке.

Единственным знакомым предметом был белый камень, стоящий за спиной столь же невозмутимо, как и его брат на далеком солнечном холме.

Над Смрадной Рекой простерся Мост Кали. Путь из небытия в мир живущих. Его слагали, цепляясь друг к другу, черные каменные плиты — чешуи, гладкие до блеска. Последняя из них вплавилась в каменный берег, погрузившись в него чуть ли не на половину. Другой конец моста уходил в призрачную стену, становясь столь же бесплотным, превращаясь в ту же странную смесь огня и дыма. Мост подрагивал, едва заметно извивался, словно над рекой смрада выгнулась гигантская, живая змея. Черные чешуи терлись друг о друга с угрожающим шипением.

Воздух резал и жег горло. Каждый вздох давался с трудом. Сердце давило тягостное предчувствие надвигающейся неотвратимой опасности.

На призрачном конце моста из гари и дыма сгустилось темное облако и двинулось вперед. И чем реальней были плиты под этим сгустком смрада, тем реальней становилось то, что шествовало по ним, обретая плоть, становясь отвратительным, невозможным в солнечном мире созданием: Продолговатая бесформенная туша, покрытая жесткой шерстью. С кончиков липкой слизью стекали остатки серого туманного киселя. Четыре длинные костяные лапы без стопы, но с парой огромных, торчащих вперед раскрытой клешней когтей издавали при каждом шаге отвратительный скрип, ломаясь в суставах, словно у саранчи. Глаз не было. Вперед выдавалась узкая клиновидная морда без видимых отверстий, покрытая все той же буро-землистой щетиной, торчащей в стороны, как у рассерженного горного бобра. Ростом тварь была едва ли по грудь мужчине, но при каждом ее шаге прочные на вид плиты моста зыбко колыхались.

Безглазая туша была зряча. Зверь учуял людей и остановился в нерешительности, поводя из стороны в сторону концом морды.

Астер спрыгнул на мост, двинулся вперед и остановился на середине второй чешуи. Правая рука раскручивала цепь с шипастым шаром на конце. Левая рука сжимала черное древко, увенчанное широким бронзовым лезвием, сверкавшим багровыми отсветами. Сур отступил назад, уперся спиной в белый камень, намотал на руку кожаную пращу и вложил в нее приготовленный загодя снаряд.

Дух Моста приподнялся на своих костяных подпорках, встряхнулся, и комья слизистого тумана упали на гладкий камень, стекая за края чешуй. Река заволновалась. Клубы смрада, сгустившись, поднялись над мостом, застревая в горле странников, привыкших дышать нежным воздухом солнечного мира.

Цепь со свистом рассекала туман, превращаясь в сверкающий круг.

Пришедший С Той Стороны присел, сжал лапы и вдруг прыгнул вперед, оказавшись почти у самого края плиты, на которой стоял враг.

Человек тоже прыгнул вперед. Но там, куда он направил удар, жесткая щетина сложилась в подобие брони. И два бивня с хищными крючьями на концах выросли по бокам морды.

Гиря с шипами обрушилась на появившуюся чешую, сминая и срывая ее вместе с обрывками плоти. Серые ошметки сразу же растеклись серым туманом. Слизистые бивни рванулись вперед, стремясь достать противника. Человек отбил выпад, срезав лезвием кончик морды вместе с крючьями. Тварь отпрянула назад. Шерсть на ней зашевелилась, складываясь в новый узор панциря. Из сочащегося слизью обрубка показался длинный, как веревка, отросток с острыми черными шипами на конце. Человек уже раскручивал цепь, ожидая новой атаки.

Дух Моста снова присел, сложив лапы, но вместо всей туши вперед метнулся вновь отросший язык. Мужчина был на чеку, и острое лезвие рассекло его как раз посередине. Но гибкий, как змея, обрубок, прежде чем развеяться туманом, отлетел на сверкающий круг цепи, запутав ее. В этот миг тварь прыгнула.

Астер еще был занят борьбой с кистенем, обмотавшейся вокруг руки, когда туша нависла над ним. Все же он успел увернуться и выставить перед собой бронзовое острие. Металл отсек переднюю лапу и Пришедший С Той Стороны упал, откатившись к самому краю моста. Человека отбросило к каменному берегу, ударив об оплавленную поверхность.

Учитель вскочил, вновь разматывая цепь, при этом заметно прихрамывая. Шипы шара начали светиться голубоватым светом. Тварь уже разворачивалась, готовая к новой атаке. Но человек нанес удар первым. Гиря оторвала только что отросшую ногу. Слизистая туша завалилась набок, но костяные подпорки продолжали разворачивать ее. С боков морды появились длинные суставчатые усы с жалами на концах. Сочащиеся зеленым ядом острия метнулись к человеку, успевшему новым ударом оторвать вторую переднюю лапу.

Теперь лекарю пришлось отскочить, уворачиваясь сразу от четырех усов. Три он отрубил, четвертое же достало его скользящим ударом в плечо. Древко выпало из разжавшейся ладони, но гиря размозжила последнее жало. Левая рука учителя повисла плетью, а чудище уже отрастило ноги и присело, готовясь к новой атаке.

Но и на этот раз человек упредил удар. Шар на конце цепи вспыхнул голубым огнем и настиг слизистую тушу еще в воздухе, сминая ее, отбросив назад, словно став во сто крат тяжелее.

Откатившееся к середине моста порождение Моры сначала вновь двинулось вперед, но потом замерло в нерешительности. Отросшая морда треснула пополам. Пасть распахивалась все шире. Концы начали загибаться назад. Тварь выворачивалась наизнанку, превращаясь в шар алых и голубых внутренностей, которые быстро стекленели, застывая сверкающей чешуей.

Теперь пришло время Сура. Но он не мог пошевелить и пальцем. Руки, сжавшие растянутую и заряженную пращу, словно окоченели. А Дух Моста между тем почти закончил превращение.

Астер, обернувшись, закричал:

— Скорее, мальчик, бей сейчас, будет поздно...

В обволакивающем безмолвии Опаленных берегов крик плеткой стегнул по ушам. Сур, очнувшись, раскрутил пращу и послал снаряд прямо в центр быстро мелеющей воронки.

Глиняный шар лопнул, выплеснув на стеклянные внутренности свое содержимое. Жидкий голубой огонь разлился по неотвердевшей броне, затекая под чешуи. Те с треском вспыхивали, сгорая, съеживаясь, словно сухие листья. Тварь изогнулась в судороге, охваченная разъедающим васильковым сиянием. Тупые отростки заколотили по черным плитам, разнося их в каменную пыль и крошку.

Человек раскручивал оружие, пока цепь не превратилась в блестящий круг, выпустил ее конец и бросился к каменному берегу. На том месте, где шар угодил в объятое пламенем порождение Моры, вспух голубой огненный цветок и рухнул в дымную муть вместе с рассыпающимися аспидными чешуями моста.

Лекарь успел зацепиться за оплавленный край берега, когда плита, обломившись, ушла у него из-под ног. Пока он карабкался с помощью Сура к белому столбу, осколки черного камня и голубой огонь канули в Смрадную реку. Вверх взметнулся багровый столб, пробив серую пелену, и рухнул назад, оставив лишь быстро меркнущие сполохи на волнах.

Учитель и ученик стояли над успокоившейся рекой, глядя на острый угольно-черный обломок, торчащий, словно клык, из бурого камня берега. Жирный смрад медленно оседал смолистыми хлопьями, черным снегом, оставляя над головой лишь обычную серую муть. Он ложился на берег, покрывая его маслянистой пленкой, и только белый камень оставался таким же чистым, как и пелена молочного тумана за ним. Кисельная стена отталкивал от себя гарь, не смешиваясь с ней.

Мужчина и мальчик постояли еще немного, потом Астер повернулся и шагнул к камню, положив на него ладонь. Мальчик последовал за ним, взяв за руку. Туман вздрогнул, выгнулся пузырем, охватив фигуры странников и мраморную иглу. Когда же молочная преграда вновь встала на место гладкой стеной, на Опаленном Берегу остался лишь белый камень.

Мальчик вновь не понял, сколько продолжался путь в беспросветной пелене тумана. Может, десять шагов, может, десять по десять. Но кончился он неожиданно. В глаза брызнул нестерпимо яркий свет, жгучий полуденный свет, теплый и ласковый свет мира живых. Сур полной грудью вдохнул напоенный смолистым ароматом воздух и закашлялся, выбрасывая из легких тяжелую гарь. Теплый ветерок сдул с волос и кожи едкую горечь предела мира. После вязкого безмолвия легкий полуденный шум леса звучал оглушительно.

Костер уже догорел и мальчик поспешно кинулся искать хворост, чтобы оживить огонь, но учитель остановил его, сделав знак ждать. Астер спустился с холма и навстречу ему из подлеска вышел маленький мохнатый человечек, весь покрытый длинной коричневой шерстью, ростом едва ли до пояса лекарю. Они поклонились друг другу, и учитель произнес несколько незнакомых Суру гортанных слов. Сын леса недовольно ответил на том же наречии, взмахнув рукой — лапкой и стена леса за его спиной грозно зашумела и закачала ветвями, хотя ветерок по-прежнему всего лишь ласкал кожу нежными прикосновениями. Теперь и учитель поднял руку, показывая на белый камень. Человечек сердито повернулся, чтобы уйти и вдруг растворился среди травы. И в то же мгновение из полумрака леса выступил огромный, вровень с деревьями, мохнатый получеловек — полумедведь. Не выходя из-под защиты крон хвойных великанов, он уставился на маленькую фигурку лекаря горящими угольями глаз. Сур съежился у костра. Перед ним был ужасный дух леса, бог дикарей Гахов. Но Астер все так же спокойно дважды повторил великану незнакомые слова, и вновь показал на Белый Камень.

Страшный пришелец покорно кивнул головой, отступил назад, и растворился в полумраке.

Учитель вернулся к костру и сел напротив Сура. Облегченно вздохнул.

— Лесной Хозяин оставит своего сына стеречь путь к Кромке мира.

— Зачем, учитель, ведь Мост рухнул.

Целитель захохотал, глядя на недоумевающего ученика.

— Нет, мальчик мой, мост богини Кали вечен и неуничтожим, пока есть Мир живущих и Изначальная тьма. Он путь, там, где скорлупа мира дает трещину. Тебе еще не раз придется на него ступить.

— Но ведь я сам видел, как он рушился...

— Ты видел, как падает одно из его воплощений, а их бесчисленное множество. Взойдя на истинный Мост Кали, ты бы вряд ли вернулся бы назад, под Око Ллуга. Но не печалься. Все было не напрасно. Эту щель в небесной скорлупе мы действительно заткнули.

— Зачем же тогда страж?

Лекарь нахмурился, на мгновение задумавшись.

— Видишь ли, мы не знаем, сколько порождений тьмы растеклось по опаленным берегам. Сами они не могут найти путь сквозь молочную стену, но, когда мы возвращались с Моста, за нами остался след. След живущих, по которому твари Моры могут добраться и сюда. А Страж пути будет сдерживать тьму, дожидаясь, когда след исчезнет. Но позже, я все расскажу тебе позже. А сейчас разве ты не устал? Да и время приготовить что-нибудь на обед. Теперь нужно возвращаться. У нас еще долгая дорога впереди.