Волк и змея

Сгусток крови начал истекать крупными, грязными каплями. Они сочились вдоль разрыва и сползали в недра котла. Щель затянуло мутной влагой. Цвета смешались, напитавшись грязью, и картинка стала непонятной и размытой.

Пестрая рука вынула из мрака костяную лопатку и соскребла влагу с поверхности сгустка, очистив светящуюся щель. Во тьму вновь хлынули яркие, незамутненные краски, но по-прежнему смешанные и нечеткие. Тогда правая ладонь достала знакомую плошку — череп и плеснула на разрез бурой жижи. Картинка начала приобретать формы, объем. Цвета притухали, складываясь в усыпанное звездной росой небо, багровые угли костра, и сидящих вокруг него детей пернатого.

Когда Зоул открыл глаза, охотники уже проснулись и разжигали быстрый огонь. Ночь прошла тихо. Никто чужой не ходил вокруг, ни одна ночная тварь не тревожила покой спящих. Может быть, охранные заклятья Патири были сильнее против степной нечисти, чем опаленный круг лесовиков? Может, они даже после ухода хозяев хранили место столь хорошо, что нежить даже не пыталась приближаться?

Закончив с трапезой, охотники собрались у костра на совет.

— Вот что я думаю, — взял слово Стоир, — отряд нужно разбить. Я предлагаю поделиться пополам. К северной стене пойдут Зоул, Шисир, отец металла Зорио, дети крачки и я. Остальные на закат. Тогда в каждом отряде будет проводник, и говорящий на языке патири. И силы охотников разделятся поровну. Старшим у тех, кто пойдет на закат, будет Лиастир. Он не раз водил отряды в степь, вы знаете. Я могу положиться на него.

С этим все согласились.

— Теперь нужно условится, где сойдемся.

— Я слышал, что патири не кочуют дальше пяти переходов, — заявил Лиастир.

Зоон произнес несколько слов и Стоир перевел:

— Отец металла говорит, патири ходят пять дней только в сухие годы. Три это обычно.

— Значит, каждый из нас делает по три перехода по следам степняков, если не находит патири, поворачивает назад, добирается до этой стоянки и идет по следам остальных. Все согласны?

— А тот, кто встретит степняков, пусть ждет на месте, — добавил Лиастир.

Пока охотники делили оружие и припасы, Стоир подошел к тройке приятелей.

— Ну, мишук, — хлопнул он Зимера по плечу, — оставляю тебя старшим из гнезд кайр. Теперь ты мой голос в отряде Лиастира. Смотри, не подведи. А ты Савин, присмотри за ним.

— Смотри, молчун, не попадись степной кошке на обед, — стукнул Зоула кулаком в грудь Савин.

— Ладонь Матери над вами, — улыбнулся юноша. — Пусть предки быстрей сведут нас вместе.

Юноши обнялись. И разошлись вслед за остальными охотниками.

Весь день путники не видели никого, кроме степных орлов, сусликов и юрких длинноногов. Следов было много, но не понятно, свежие они или оставшиеся от прошлой кочевки.

Носок башмака вспорол кучку золы, и серое облачко поспешило улететь подальше от черноволосого человека с десятками косиц, поблескивавших чешуйками вплетенной змеиной кожи. Он поворошил угольки и сплюнул. Перепончатый гад зашипел у него на плече, расправив крылья.

— Шайс ассисс, — донеслось от соседнего кострища.

Сын змеи в пестрой куртке из шкуры кольчатки подошел на голос. Двое сородичей в простых оленьих безрукавках почтительно расступились и он увидел лоскут лыка, втоптанный в землю.

— Асаса ши. — приказал он и один из охотников поспешно нагнулся и приподнял лоскут.

Под корой пряталась выложенная из веточек стрелка и знак, похожий на крючок.

Заплечный мешок одного из змееволосых шевельнулся, из него высунулась черная глиняная головка с белым камешком посреди лба. Только мгновение глаз с черной крапинкой зрачка смотрел на стрелку, и глиняный человечек вновь спрятался в складках кожи.

— Асайс — приказал сын змеи, и охотники затоптали знак.

На привале Стоир и отец металла долго говорили на языке патири, потом охотник подсел к Зоулу.

— Отвергам оставляют метки, — тихо сообщил он, — если заметишь, кто выкладывает на земле стрелку, скажи мне.

— Я понял, старший.

Но ни в эту ночь, ни на следующий день соглядатай себя не обнаружил.

К полудню Рум, идущий впереди, остановился и радостно замахал рукой, подзывая остальных.

— Сюда, скорее идите сюда.

Он показал на недавнюю стоянку. Зола кострища была совсем свежей, а неподалеку виднелась не подсохшая куча навоза.

— Значит, мы идем правильно, — Стоир довольно кивнул, — еще переход и мы их догоним.

— Можно идти без дневки, — предложил охотник казарок.

— Я думаю то же, — поддержал его Стоир. Он обвел взглядом спутников. — Будем двигаться до темноты.

Ночлег устроили, только когда над головой рассыпались частые искры звезд. Теперь охраняли стоянку все, кто был в отряде. Зоулу выпало утро. Отправляясь спать, Стоир шепнул ему:

— Этой ночью будь внимателен. С вечера до моего караула.

Сопротивляясь дреме, Зоул пролежал почти до полуночи. Юноша расстелил шкуру на пригорке и ему был виден и костер, и лежанки спутников. В свою очередь отца металла сменил Шисир. Он сел у огня и довольно долго глядел в ночь. Потом вдруг ссутулился и ощупал взглядом спящих. Юноша прикрыл глаза и постарался дышать ровно и глубоко.

Его обман удался. Шистр, поверив, что все спят, достал из мешка кусок лыка. Отодрал широкую полосу, отошел от костра на пару шагов и присел на корточки, ковыряя землю. Потом вернулся к огню и уселся, как ни в чем не бывало.

После прошлой ночи волки были осторожны. Они держались так, чтобы вдали едва угадывались фигуры змееволосых и прижимались к земле, едва в небе мелькнет крылан.

В темноте звери окружили стоянку врагов, не приближаясь больше, чем на полет стрелы. Отверги и змееволосые не спали. В ночи были слышны громкие возбужденные голоса. Вожак решился подползти поближе. Похоже, сейчас людям было не до него.

Зоул смотрел глазами волка, с жадностью ловя каждый жест своих врагов. Там, у костра, готовилось неизвестное действо. Семь отвергов и двое детей змеи подобрали себе луки, наполнили стрелами тулы, вытряхнули заплечные мешки, сложив туда только съестное.

Одна кучка припасов зашевелилась. Отверг, заметив это, перерыл ее всю, но ничего не нашел и принялся складывать мешочки и свертки в заплечник. Черная четырехрукая фигурка незамеченной подползла к лежащему на земле тулу и, приподняв кожаную крышку, юркнула внутрь.

Тринадцать человек разделись до пояса. Вожак в куртке из шкуры кольчатки разрисовал их тела свившимися змеями, черепами и пугающими знаками.

По кругу пустили чашу с напитком. Даже издали волк ощутил ядовитый, жгучий аромат. Разрисованные встали вокруг костра и принялись напевать и раскачиваться. Они двигались все быстрее, потом начали одновременно подпрыгивать, выбрасывая вверх руки. Зоул слышал слившиеся в хор голоса, но слова были незнакомы, только одно разобрал он — тайное имя матери змей.

Наконец пляска кончилась. Покачиваясь, словно пьяные, враги уселись на землю. Сын змеи в пестрой куртке бросил в костер большой пук сухой травы. Стоянку заволокло клубами дыма. Чтобы снова не расчихаться от приторного запаха, волк отполз подальше. Но и оттуда он видел, как сидящие повалились на спины, слышал их частое и тяжелое дыхание.

Зоул отослал волка к остальным и оборвал связующую нить. Ему тоже нужно было отдохнуть перед предстоящим тяжелым переходом.

Утренняя звезда едва показалась в небе, когда тринадцать обнаженных по пояс воинов поднялись, разбуженные вождем в шкуре кольчатки и вышли в степь. Они двинулись на полночь удивительно быстро, почти бегом. От них шел такой густой запах пугающей силы и злобы, что волки не решились их преследовать, а остались караулить оставшихся на ночевке змееволосых.

Утром Зоул подошел к Стоиру и шепнул:

— Шисир оставил знак.

— Где? — Вполголоса спросил старший охотник.

— Сейчас покажу.

Юноша взял свой мешок, как бы невзначай подошел к метке и наступил на кусок лыка. Старший незаметно кивнул.

Закончив сборы, Стоир встал у знака и подозвал охотников. Когда все подошли, он неожиданно схватил за плечо Шисира, рванув к себе и вниз, едва не уткнув лицом в лыковую полоску, и сковырнул ее носком башмака.

— Что это? — крикнул он, распрямив сына выдры и глядя ему в лицо.

В глазах рыбака плескался страх. Губы дрожали.

— Я… я… это не…

Стоир притянул калана за ворот куртки.

— Кто велел это делать? — прорычал он прямо в лицо предателя.

Но калан уже справился с первым испугом. Все же он был мужчиной. Тонкие губы упрямо сжались. Брови сошлись к переносице.

— Я не скажу. Я не могу!

— Ну что же. — Стоир оттолкнул рыбака и тот, не устояв, сел прямо на землю. — Кто еще не понял, — охотник поддел лыко, и все увидели под ним стрелку и несколько знаков. — Это предназначалось отвергам, тем, что идут по нашим следам. Свяжите ему руки.

Братья крачки молча выполнили приказание, скрутив за спиной запястья сына выдры тонким кожаным ремнем. Стоир наклонился над ним.

— Сейчас мы уйдем, а тебя оставим здесь со связанными ногами. Как думаешь, доживешь ты до того, как тебя найдут твои друзья, отверги?

— Они не друзья мне, — процедил сквозь зубы Шисир.

— Зачем тогда ты предал племя, предал всех детей Пернатого? Хочешь, чтобы мы не вернулись назад. Чтобы не было союза?

Шисир поглядел на охотника как на неопытного ребенка.

— Что нам союз. Все равно племенам пернатого не жить. Из-за порога гор идут сильные враги. Их много.

— Кто сказал тебе это? — Стоир почти уперся лбом в лоб сына выдры. — Отвечай! Или клянусь Уше, не только тебе не жить в землях племени, но и всему твоему роду!

Что прочел рыбак в глазах охотника, неизвестно, но он ответил, обреченно уронив голову.

— Зисмир.

— Так вот кто таскает устриц из огня! Дядюшка так и не простил Гуора! — Стоир брезгливо отстранился от предателя и выпрямился. — Что он обещал тебе?

— Он сказал, только те спасутся, кто уйдет на калановы земли. А там всем места не хватит. Он обещал взять на острова мой род.

— Что ты сказал отвергам?

— Пойдем без отдыха до конца.

— Не даром тебе дали змеиное имя! — Стоир сплюнул рыбаку под ноги, — Поднимите его, пойдет с нами. Пойдем быстро. Если отстанешь, пеняй на себя.

Зоул вспомнил, Шисис — мелкая зеленая змейка, опасная и хитрая. Прячется под камнями и жалит исподтишка.

Сына калана поставили на ноги. Надели ему заплечный мешок, не развязывая рук. Стоир заровнял метку, и отряд тронулся в путь.

К полудню туманная лента окоема начала голубеть и расти. Чем дальше шли путники, тем выше поднималась она над равниной. Стало заметно, что полоска иззубрена и по верху испятнана белым.

Зоул догнал Стоира и спросил, показав пальцем на горизонт:

— Что это, старший, горы?

— Полночная стена.

— Старший. Я знаю, отверги нагоняют. Больше десятка, налегке с одним оружием. Ночью они покрыли тело краской, и пили из чаши, потом вдыхали дым.

— Зорио говорил мне то же. Надо добраться к патири раньше, чем нас настигнут.

— Что они пили, старший?

— Напиток матери змей, — охотник постарался выговорить это презрительно, но Зоул почувствовал скрываемый им ужас, — напиток смерти. Выпьешь, и силен станешь, как хозяин леса, быстр, как олень, бесстрашен, как степной кот. Только он сожрет тебя изнутри. Не проживешь и трех дней. Не успеешь пасть в бою, проклянешь всех предков, когда он разъест твои кишки.

— За что они нас так ненавидят, если решились на такое?

— Да есть за что, — охотник вздохнул, — это же отверги!

Между тем равнина, прежде плоская, как ладонь, начала морщиниться холмами и балками, заросшими приземистым степным ивняком и осинником. Вскоре путники наткнулись на свежие следы повозок патири. Теперь степняки могли встретиться за любым из соседних пригорков.

Зоул шагал позади и видел, как Отец металла подошел к Стоиру и шепнул на ухо несколько слов.

Старший обернулся, поднял руку, остановив отряд, и свистнул. Справа и слева появились дозорные охотники крачек. Стоир подозвал их жестом. Братья подошли к отряду.

— Отверги нагоняют нас, — обьявил старший. — Приготовьте луки. Если кто увидит большую летучую мышь с хвостом, стреляйте не раздумывая.

Стоир повернулся к братьям.

— Рум, Тур, а вы смотрите в оба. Но постарайтесь, чтобы патири не решили, что вы к ним подкрадываетесь. Степняки хорошие лучники.

Теперь охотники двигались медленнее, внимательно оглядывая окрестные холмы и кусты. Отряд взобрался на голый взлобок, с двух сторон поросший кустами, и остановился. Ниже по склону из сухой травы поднимался пограничный знак патири.

Охотники спустились к столбу. Круглое бревно, увенчанное алым деревянным диском, было утыкано палочками. Ветер колыхал привязанные к ним ленточки крашеного войлока, бусы из раковин, пучки волос и шерсти, жертвы духам степи и предкам.

— Смотрите! — Зорио указал на вершину соседнего холма.

Там застыли силуэты трех животных, на спинах у них сидели люди. Стоир достал и поднял над головой большой кусок кожи с нарисованным алым кругом, знаком солнца у патири и знаком добрых намерений гостей.

Увидев его, степняки начали спускаться. Вскоре пернатые смогли рассмотреть странных зверей. Длинны, как у зайца, уши, круглое, отвисшее брюхо, большие губы, длинная шея с густой гривой и тонкие шишковато — мосластые ноги.

— Это вайпу, — пояснил Стоир, — патири на них ездят.

Уже было слышно храпение животных, звон медных пряжек и оружия. Стала видна одежда степняков — войлочная, расшитая цветными узорами, белая у первого воина и зеленая у двоих, чуть приотставших. Яркая оторочка, меховые шапки. Левый наездник вел на длинном ремне полосатого сторожевого кота.

Отец металла наклонился к Стоиру и зашептал на ухо.

— Следите за кустами, — приказал старший охотникам, — отверги рядом. Только не хватайтесь за оружие сейчас. Нам не нужно, чтобы патири приняли нас за врагов.

И справа и слева были густые заросли. Где-то там прятались братья, охраняя соплеменников с боков и сзади. Охотники стояли неподвижно, убрав оружие. Стоир все так же держал над головой кожу с кругом. Патири спустил кота с поводка. Тот подбежал к пернатым, остановился в пяти шагах и принялся расхаживать вокруг, урча и нервно подергивая хвостом.

Наездники остановились. Двое в зеленых одеждах слезли с вайпу, отдав поводья вожаку — воину в белом, и двинулись к гостям.

Между патири и пернатыми оставалось десяток шагов. Степняки уже подняли ладони в приветствии, когда полосатый вдруг насторожился, зашипел, оскалив клыки и метнулся к ближним кустам, но добежать не успел. Послышался треск и из зарослей вырвался Рум с тремя стрелами в груди и, сделав шаг, упал, прохрипев:

— Отверги…

Кот с рычанием бросился в сплетение веток и вдруг заскулил, покатился по земле и затих.

Степняки и пернатые схватились за оружие.

— Стрелы, готовьте стрелы, — крикнул Стоир.

Он выдернул лук из лубья и выронил, недоуменно глядя на выросшее на груди оперенное древко. Посмотрел на кусты, из которых выходили голые по пояс, разрисованные черной и синей краской стрелки, хотел крикнуть и повалился лицом вперед.

Отверги приближались, разворачиваясь полумесяцем. Они двигались на удивление быстро и порывисто, и успели выпустить по две стрелы, пока пернатые только натягивали луки. Зоул успел заметить, что руки у них трясутся, и стрелы летят мимо. Но их много, слишком. Рядом упал связанный Шисир, схватился за руку патири, не добежав до своего вайпу.

Наконец пернатые и степняки ответили.

Отвеги и змееволосые падали, получив стрелу, но снова поднимались, и шли вперед. Неужели пивших из чаши Хосэдэ нельзя остановить, неужели,… но вот один полуголый стрелок повалился и больше не поднялся, за ним второй.

Врагов осталось семеро. Зоул подхватил лук Стоира и вытянул из тула стрелу. Но древко оказалось сломанным. Отбросив половинки, доставал вторую, но и она хрустнула в руках, и третья. Падая, охотник подмял лубяной короб под себя. Юноша оглянулся. Только трое остались на ногах, он, отец металла и патири в зеленом. И на них надвигалось целых четыре отверга.

Вдруг ожгло палец ноги. Кремневый наконечник распорол башмак, вонзившись в землю. Зоул выдернул нежданный подарок, наложил на лук и взглянул вперед.

Врагов осталось двое. Но они были рядом, в двух десятках шагов. Один только что выпустил стрелу, и та пронзила плечо натянувшего лук отца металла. Сорвавшаяся тетива ударила по запястью, распоров его до кости. Зорио упал на колени, пытаясь достать нож искалеченной левой рукой. Правая повисла плетью.

Второй отверг целился в Зоула. Юноша вскинул лук, наведя оголовок в красные бешеные глаза. Они спустили тетивы вместе. Зоул почувствовал удар, и солнечный мир разлетелся сверкающими осколками.

Он уже не видел, как его противник падает со стрелой в глазнице, не виде, как последний из отвергов, отбросив лук и пустой колчан, метнул в Зорио нож, как отец металла рухнул с клинком в горле. Он не видел, как враг закричал и схватился обеими руками за шею, как черная четырехрукая фигурка каменными когтями и зубами разорвала ему глотку и омытая кровью, рассыпается комками сухой глины.

Теплая влага щиплет глаза, стекает по щеке. Трава, высокая, как деревья, тянется вверх в розовое небо. Медленно ползут алые облака. Тишина звенит растянутыми над миром струнами. Рубиновая травяная блоха ползет вверх по стеблю, перебирая суставчатыми задними ногами. Стебли покачиваются, подгоняя красные тряпки, плывущие в розовой воде. И он сам плывет в этом теплом потоке. Тяжелое, неудобное тело растворилось в волнах. От него остался только взгляд, только пение струн. Зоул давно не ощущал такого сладкого, засасывающего покоя. Теперь нужно закрыть глаза, убить взор, мешающий погрузится в ласковые воды целиком.

Тряпка царапает лицо, стирая влагу. Холодная, колючая вода льется сверху, раздирая пелену безмятежности, смывая розовые краски. Зачем? Юноша хочет сказать, попросить, чтобы не трогали, но его тормошат, приподнимают. Теплая река схлынула, оставив его на жесткой земле.

Над ним склоняется лицо степняка в отороченной мехом шапке, совсем юное. Вдруг Зоул понимает, что это девушка. Она говорит с ним, спрашивает, юноша видит, как шевелятся ее губы, но он не может разобрать слов. Все заглушает звон невидимых струн.

Он чувствует, как его волокут по земле. Камешки колют спину. Рядом появляются двупалые ноги вайпу. Степнячка пытается поднять Зоула и он честно пытается помочь ей, но члены не слушаются.

Вайпу опустился на землю, подогнув длинные ноги. Девушка затаскивает юношу на плоскую спину как мешок, перекидывает его через попону и приматывает к упряжи. Снова наклоняется над Зоулом. Теперь он расслышал вопрос на языке патири, но не может даже мотнуть головой. Он только глядит на бледное лицо. По плечу степнячки, по зеленому войлоку растекается бурое пятно. Второй вайпу лег рядом. Девушка с трудом взбирается на него, дергает поводья.

Животные поднимаются. Степь колышется вокруг словно море. Девушка рядом, держит повод вайпу Зоула. Юноша плывет на округлой спине как на лодке. Все дальше и дальше. Степнячка покачивается справа и вдруг валится лицом на жесткую густую гриву, так и не выпустив из сжатой ладони ремень повода. А вайпу все идут куда-то, плывет, покачиваясь, далекий окоем с зубчатой стеной гор и разом падает вниз. Мир встает на дыбы и Зоул погружается в темнеющую голубизну неба, соскальзывая в нежные объятия небытия.