Глава одиннадцатая

Глава одиннадцатая

Как часто наше доверие становится ошибкой… Мы пытаемся учиться на собственном горьком опыте, но, оказавшись в безвыходной ситуации, вновь забываем о том, насколько опасными могут быть окружающие нас люди. Получив даже толику власти над нами, иногда и самый близкий друг оказывается на распутье, ослепленный этим внезапным доверием. Все было бы намного проще, признай мы с самого начала одну простую истину — каждый человек думает только о себе, и праведное мученичество лишь публичный акт болезненного самолюбования. Никто из нас не умеет хранить чужие секреты, никто не выберет добровольный проигрыш, если игра в самом разгаре.

Я в отчаяние носилась по своей комнате, вновь распечатывая и пытаясь хоть краем глаза просмотреть работы, выполненные для Вячеслава Вивьентевича, при этом чувствуя себя уже не такой уверенной, как прошлой ночью. До встречи с преподавателем оставалось два часа, а мне никак не удавалось продумать, как вести себя с человеком, который, скорее всего, был замешан во вчерашнем нападении. Игнорировать? Поставить вопрос ребром? Начать собственную игру?

— Куда это ты собралась? — Марк, сонно потягиваясь и потирая глаза, стоял в дверном проеме. Черные пижамные штаны сидели на бедрах опасно низко, открывая узкую черную полоску волос, спускающуюся от пупка. Когда у меня была отдельная квартира, игнорировать свои внезапно взбунтовавшиеся гормоны удавалось куда как проще, но теперь… это походило на чертову манию преследования.

Я устало вздохнула, пристыженно отводя глаза. Неужели теперь каждое мое утро будет начинаться именно с этого?

— У меня занятия с десяти.

— У тебя сегодня только три пары после обеда, — нахмурился он, преградив выход из комнаты. — Куда ты собралась?

— Это дополнительные занятия, я слишком много пропустила кое по чьей вине, так что придется наверстывать упущенное.

По его недовольному взгляду было ясно, что он не слишком-то поверил в мое объяснение. Мужчина скрестил на груди руки, от чего его мышцы напряглись, вызывающе выпирая под кожей. Как я могла не замечать раньше, что он настолько сильный?

— Я думал, мы это уже обсудили. Снаружи небезопасно.

— И что предлагаешь? Прятаться здесь всю оставшуюся жизнь? — Нет, меня такой вариант точно не устраивал. — С меня хватит, я возвращаюсь домой.

— Тебе нельзя домой. Они знаю, где ты живешь. Ждешь-не дождешься очередного визита?

— Хватит меня пугать! — Руки сами сжались в кулаки, сминая ни в чем неповинный лист бумаги с каким-то бесполезным докладом. — Сначала твои проклятые Охотники, потом эти полоумные Служители Смерти. Кого еще ты на меня натравишь, а, Марк? Мне плевать и на них и на тебя. Я собираюсь пойти на учебу, а потом вернуться домой.

— Астра, не устраивай истерик, мы это уже проходили, и не раз. — Всем своим видом он показывал, что начинает скучать от нашей болтовни. — Нужно время…

— И это мы тоже проходили. Говори, что хочешь, я ухожу.

— Разве я тебя отпускал?

В другой ситуации такое заявление меня бы как минимум испугало, но не сейчас. Теперь, узнав о нем достаточно, я наконец-то поняла, что Марк и сам напуган и сбит с толку. На него точно не стоило полагаться. К тому же, его угрозы были лишь пустыми словами — громкими, но бессмысленными. Я его больше не боялась, что казалось весьма сомнительным прогрессом.

— А я когда-нибудь спрашивала твоего разрешения?

Марк только ухмыльнулся, не особо поверив в серьезность моих намерений. Но сумка была собрана, а долгожданная свобода уже маячила впереди, маня восходящим солнцем и свежим воздухом. Это был первый день, когда осень не вгоняла меня в жуткую депрессию.

— Ты хоть понимаешь, насколько это опасно? Хоть понимаешь, сколькие умерли, просто встретившись на их пути? Жаждешь к ним присоединиться?

— По-моему, ты наглядно убедился, что смерть относится ко мне весьма лояльно? — Я перекинула сумку через плечо, на всякий случай еще раз оглядев комнату, чтобы точно ничего не забыть — больше не собираясь сюда возвращаться. — Мне нужно идти, не хочу опоздать.

— И как ты собираешься добраться до университета? Будешь ждать прямой автобус?

— Поймаю попутку.

Я не стала больше ждать, пока Марк соизволит уступить мне дорогу, толкнув его в плечо, но это было сродни ломиться в закрытую на все засовы дверь — он стоял неприступно, только улыбнувшись моей тщетной попытке. Мы замерли друг напротив друга, прислушиваясь к внезапно воцарившейся тишине. Мужчина возвышался надо мной на целую голову, смотря сверху вниз, ясно давая понять, что в этой борьбе я точно проиграю.

Мне оставалось только недовольно нахмуриться, скрестив руки на груди, медленно закипая внутри от его бесцеремонности. Что я могла сделать? Полезть в драку? Развернуться и признать свое поражение?

— Подожди, я вызову машину, с твоим везением нарвешься еще на какого-нибудь маньяка.

Я с удивлением наблюдала, как он еще раз лениво потянулся и медленно зашагал в гостиную, что-то напевая себе под нос. И откуда только взялась такая забота? Наигранная или нет, но она меня тронула. Совсем немного. В глубине души. Заставив слегка улыбнуться. Глупо было отрицать, что мне совсем не понравилось его внимание. На самом деле, я и сама не очень-то понимала, как планирую добраться до университета, всячески желая избегать попуток и опасных незнакомцев, выглядывающих с водительского сидения.

— Машина будет через пять минут. Тебя отвезут в универ и заберут оттуда же. Никаких вольных прогулок — только туда и обратно.

Вряд ли он сам верил в то, что я послушно последую его указаниям. Не в этой жизни. И вряд ли в следующей. Мы с ним лишь обменялись многозначительными взглядами, каждый оставшись при своем. Марк широко зевнул, выходя из моей комнаты, уже на ходу выкрикивая:

— И даже не думай выключать телефон!

Я не стала с ним спорить, воодушевленная тем, что все далось так легко и без особых потерь. Неужели он с такой легкостью отпустил меня, даже не удосужившись с самого утра солидно потрепать нервы? Я не узнавала его, все больше разочаровываясь в беспринципном самовлюбленном мерзавце, каким он пытался казаться все это время.

Марк молча проводил меня до двери, больше ничего не сказав, то ли слишком не выспавшись, чтобы острить, то ли действительно устав от наших перепалок. Внизу действительно стояла машина, белым пятном контрастирую с промозглым серым утром, казавшаяся инопланетным объектом на пустой безлюдной улочке.

Дороги до универа не хватило, чтобы собраться с мыслями, и, увидев знакомый фасад из светлого камня, я почувствовала острый приступ тошноты, как под дверью стоматологического кабинета, из которого уже доносились полные муки всхлипы и жужжание бормашины. Моей супер-уверенности не хватило и на час.

Возле здания уже толпились студенты, словно боясь пройти дальше и замирая на пороге. Внутри царила абсолютная тишина, отчего мои шаги по мраморному полу звучали грозовыми ударами, заставляя красться по коридору чуть ли не на цыпочках. Еще существовала возможность повернуть назад, сбежать трусливым зверьком, но ноги сами несли меня вперед, совсем не обращая внимания на отчаянные протесты разума, который кричал все громче, рождая настоящую панику. В нескольких метрах от кафедры мои нервы сдали — я почувствовала нехватку кислорода, будто оказавшись в абсолютном вакууме. Сердце стучало в своем собственном, только ему узнаваемом ритме, заглушая все остальные звуки, пытаясь вырваться из груди. Пустой коридор начал сжиматься, превращаясь в одну бесконечную серую воронку. Мне пришлось ухватиться за шершавую стену, чтобы не упасть, замирая и закрывая глаза. Гул в ушах стал утихать, сменившись звенящей вибрацией. Я сделала глубокий вдох, стараясь выровнять дыхание, поражаясь нахлынувшему приступу паники.

— Девушка, с вами все в порядке? — Преподаватель с соседней кафедры смотрела на меня с подозрением. — Вам плохо?

— Нет. — Моя улыбка вышла измученной, но достаточно убедительной. — Готовлюсь к зачету.

Женщина понимающе кивнула, потеряв ко мне всякий интерес, и направилась по своим делам, стук ее каблуков быстро затих, оставив вокруг лишь напряженную тишину. Не сложно было представить, что здание совсем опустело — только заброшенные аудитории и ни одной человеческой души.

Я вытянула из сумки внушительную кипу листов, толком не понимая, что расстраивало меня больше — то, что мой преподаватель оказался членом тайно организации, или то, что знания по его предмету так и колебались на нулевой отметке.

Ждать дальше не имело смысла. Чтобы не успеть передумать я сделала глубокий вздох и направилась к кафедре, по дороге борясь с дрожащими коленками и шаткой походкой. Три коротких стука и снова тишина, вселившая в меня надежду, что Вивьентевич забыл о нашей встрече и моя казнь отсрочена на неопределенный срок. На всякий случай я дернула дверную ручку на себя, и к моему ужасу она поддалась с громким щелчком.

Преподаватель даже не поднял от стола голову, словно точно зная, кто пришел, небрежно махнув на стул, стоящий напротив. В кабинете царил невообразимый холод, и мне поначалу даже показалось, что здесь холоднее, чем на улице, но мужчина был одет лишь в тонкую синюю рубашку, совершенно не замечая низкой температуры, едва ли не превращающей каждый выдох в облако клубящегося пара.

— Присаживайся. — Его голос походил на треск прибрежного льда, вызывая очередную цепь мурашек и заставляя съежиться. — Дай мне минуту.

Стул показался ужасно неудобным, с тем же успехом можно было пытаться устроиться на промерзшем камне, который так и норовил впиться острыми углами в бедра. Обычный кабинет мигом превратился в мрачную пыточную, наполненную стонами и мольбами, лишь от одного присутствия мужчины.

Я положила стопку рефератов на стол, стараясь не думать, что завалюсь на первом же вопросе, ведь дело заключалось не в этом. Глядя на преподавателя, совершенно спокойного и собранного, трудно было поверить, что под этим консервативным внешним видом таился маньяк, помешанный на смерти.

— Надеюсь, вы подготовились, Ветрова, — холодно улыбнулся Вячеслав Вивьентевич, откладывая в сторону какие-то документы, и, наконец, поднимая на меня взгляд, — не хочется терять драгоценное время.

— Работы полностью готовы, — ушла я от ответа.

— Но вы ли их выполняли — вот в чем вопрос. Знаете, Ветрова, очень надоедает читать абсолютно идентичные работы из года в год, изо дня в день. Надеюсь, вы сделали больше, чем просто выбрали первую ссылку в Google и нажали «копировать».

— Я тоже на это надеюсь, так с чего мы начнем — со swot-анализа или бостонской матрицы? — По своему небольшому «зачетному опыту» я точно знала, что важно не показать свою неуверенность и как можно быстрее перевести вопросы преподавателя в знакомое русло.

Но, кажется, гроза кафедры не хуже меня знал эту уловку. Он хитро прищурился, постукивая пальцем по столу, явно задумывая недоброе.

— Может, расскажете мне об отличие горизонтальной системы продвижения товара от вертикальной?

Это заставило меня мгновенно притихнуть. В голове начался полный сумбур, словно все накопленные ранее знания разлетелись по воздуху исписанными бумажкам и растерялись, перемешавшись в произвольном порядке. Я хватала то одно, то другое, читая обрывки фраз, но путалась только сильнее. Видимо, это отчаяние отразилось на моем лице, потому что ухмылка мужчины переросла в широкую улыбку.

— Или может назовете примеры одно-, двух— и трехуровневых каналов распределения?

— Для одноуровневой характерно наличие только одного посредника, — попыталась логически вывести я, сомневаясь все сильнее.

— И пример тому… — ехидно протянул преподаватель.

— Супермаркеты.

— Ну что ж, бывали ответы и глупее. А что скажете о времени бурного прорыва этого канала распределения?

Я тяжело вздохнула, будто испытывала физическую боль — но разве кто-то говорил, что будет просто? С другой стороны, этот зачет вряд ли можно было сравнить со вчерашней «бойней», а также с тем погромом, что устроили его дружки, вполне возможно именно по приказу мужчины. Наверное, мне приходилось расплачиваться за какие-то ошибки прошлой жизни, не иначе. И судя по тяжести наказания, я как минимум была реинкарнацией Джека Потрошителя или Бостонского Душителя.

— Появление супермаркетов?! — Не понято, чего в моей фразе слышалось больше — вопроса или ответа.

— Ветрова, а вы можете отвечать не так односложно? Хочется услышать сложные логические цепочки, неожиданные выводы, или хотя бы какое-то присутствие здравой мысли.

— У вас красивый кулон, — сболтнула я, надеясь, что это прозвучит загадочно и двояко, но в словах слышался какой-то пошлый намек озабоченной девчонки, не способной сдать предмет своим умом.

— Спасибо, но вернемся к каналам распределения. Что скажете о двухуровневых?

— А что означает этот символ? — Неужели его совсем не волновал тот факт, что сегодня этот злополучный кулон совершенно не просматривался сквозь плотную рубашку, и я точно не могла его увидеть. — Кельтский?

— Ветрова, вы пришли поговорить об украшениях? — нахмурился преподаватель, начиная заподазривать что-то неладное — его рука дернулась к груди, словно пытаясь нащупать медальон, но тут же опустилась на столешницу, сжавшись в кулак. — Давайте по делу.

— Я, кажется, уже где-то видела такой символ.

Его глаза сузились, блеснув мрачным отсветом, губы сжались в тонкую линию, став едва заметными на лице. Мужчина напрягся, слегка подавшись вперед, неотрывно глядя на меня, буквально пригвоздив к неудобному стулу. Я испуганно съежилась под этим взглядом, мгновенно пожалев о сказанном. Чего вообще можно было этим добиться? Почему именно в этот момент мой мозг решил взять перерыв?

— Ветрова…

На уровне рефлексов у меня возникло лишь одно желание — бежать, но я силой заставила себя расслабиться, немного вызывающе закинув ногу на ногу и мило улыбнувшись. Что вообще он мог мне сделать, кроме как поставить на отчисление? Хотя, в масштабах моего личного мирка это могло стать настоящей трагедией.

— Милая Астра…

Я уже была готова услышать ужасающий монолог, от которого все предыдущие разговоры с преподавателями показались бы детским лепетом, но неожиданный стук привлек наше внимание, заставив обернуться на дверь. Та вмиг распахнулась, глухо стукнувшись об угол стола, стоящий недопустимо близко ко входу.

— Вячеслав Вивьентевич, простите, я понимаю, что вы заняты… — Юная миловидная первокурсница мялась в дверях, периодически сбиваясь с мысли и переходя на едва различимый шепот, а порой совсем умолкая. — Но Бойко сказал подойти к вам, и… знаю, конференция только через три месяца, но лучше подготовиться заранее… а моя тема, ну, вы знаете…

Мужчина с жалостью смотрел на девушку, нервно теребящую массивный блестящий брелок на сумке и в отчаяние смотрящей куда угодно, только не на преподавателя.

— Абрамова, закрой дверь с обратной стороны! Ты что, не видишь, что я занят? Сейчас же пошла вон.

— Что? — студентка опешила от столь неприкрытой грубости. — Но Бойко сказал…

— Мне плевать, что там сказал Бойко! — Мне даже самой стало неуютно от его громогласного крика, пусть весь этот гнев и не был направлен в мою сторону. — Важно лишь то, что я сказал!

— Вячеслав Вивьентевич. — Этот суровый решительный голос принадлежал мужчине. — Вы переходите границы.

Я не сразу заметила за тонкой девичьей фигурой крупную сероватую тень, грозно отодвинувшую студентку в сторону и проскользнувшую в кабинет. Мужчина был невысоким, возможно, едва доходил мне до плеча, но его уверенная, горделивая походка говорила, что этот человек совсем не волновался о своем росте, более того, он вообще ни о чем не волновался. Крошечные серые глазки сияли нездоровым блеском, когда он отодвинул в сторону несчастную девицу, буквально выталкивая ее из кабинета и надвигаясь на Вячеслава Вивьентевича. Печально, что на его пути оказалась именно я.

— У нас консультация, — немного визгливо заявил мой преподаватель, заметно поубавив напористости. — Вы не могли бы…

— Не мог бы. — Мужчина проигнорировал меня, сразу подойдя к рабочему столу Вивьентевича. — Вы возьмете шефство над моей студенткой к предстоящей конференции. У девочки большой потенциал.

На этот раз «гроза кафедры» заметно присмирел, его лицо искривилось не то гримасой боли, не то отвращения. Он выглядел жалко, униженно, вся его спесь потрескалась и посыпалась к ногам декана мелкими хлопьями, оставляя на виду молодого неопытного паренька, растерявшегося под суровым взглядом руководителя. Я изо всех сил старалась злорадно не ухмыляться, впервые за последнее время, чувствуя такое самоудовлетворение.

Бойко обернулся в мою сторону, заставив тут же подскочить на месте, и, едва ли не кланяясь, спиной продвигаться к выходу.

— Мы уже закончили. — Мое сердце отбивало ритмичную чечетку, такую зажигательную, что под нее хотелось станцевать. — Спасибо за внимание.

— Ветрова! Мы не закончили.

— Вячеслав Евгеньевич, разве я непонятно выразился? Моей студентке требуется консультация. Именно сейчас.

Было заметно, что мужчина хочет что-то ответить, но сдерживается — руки сжались в кулаки, челюсть напряглась, очерчивая острые скулы — его выдержка трещала по швам.

Мне хотелось бы посмотреть, как он выйдет из себя, ведь всего минуту назад я и не предполагала, что в нашем университете есть «рыбка» крупнее и злее, наивно полагая, что знаю всех «великих злодеев». Но преподаватель не собирался сдаваться, по его взгляду становилось понятно, что следующий раз он хорошенько на мне отыграется, припомнив все свои обиды.

— Ветрова, наша консультация переносится. Сегодня после обеда я сообщу точное время. Надеюсь, в этот раз вы подготовитесь как следует и не станете тратить мое драгоценное время.

Его финальная попытка вернуть себе прежнее высокомерие с треском провалилась, в ответ я лишь кивнула, чувствуя, как губы расплываются в злорадной улыбке. Этот день поистине начался весьма неплохо, мне даже захотелось поверить в то, что жизнь, наконец, решила стать ко мне благосклонной.

В коридорах царил хаос — воодушевленные перерывом студенты сновали по коридору, толкаясь и то и дело выкрикивая друг другу что-то на ходу. Мне с трудом удалось пробраться к доске объявлений, взглянуть на расписание, которое я так и не удосужилась переписать. До первой пары оставалось еще полтора часа, а ждать все это время под дверьми аудитории совсем не хотелось.

Я пулей выскочила из универа, все еще опасаясь, что Вивьентевич объявит на меня охоту по всем коридорам родной альма-матер, как только закончит со своим внезапным кураторством. Мне было искренне жаль бедную девушку, попавшую под горячую руку, которой просто хотелось казаться немного умнее других. Увы, чрезмерная тяга к знаниям у нас совсем не поощрялась.

Холодный ветер больно ударил в грудь, и я поморщилась, жалея, что не одела что-нибудь потеплее. Все говорило о скорой зиме — и высокое прозрачное небо, и голые деревья-коряги, совсем потерявшие свои ярко-золотые одежки, и первая тонкая хрупкая наледь на застывших лужах. Природа умирала, как неизлечимый больной — день за днем ей становилось только хуже. Мне так не хотелось каждое утро встречаться с мертвецом, холодным и бесчувственным, но иного выбора просто не оставалось.

Я какое-то время бесцельно бродила по улицам, уже заполненным шумными прохожими, пока, наконец, не поняла, что направляюсь домой. Сердце наполнилось странным тянущим чувством, наверное, это можно было назвать тоской. Мне еще никогда не приходилось расставаться с любимой квартирой столь надолго. Удалось ли восстановить эти руины, вернув ей прежний вид?

Сотовый завибрировал в боковом кармане сумки, когда я уже подходила к дому, издалека видя знакомые окна, как две фары светящиеся на ярком осеннем солнце. В душе уже шевельнулись нехорошие предчувствия насчет Марка, который, скорее всего, уже проснулся и жаждал испортить мне жизнь, но номер не определился, что еще больше усилило подозрение.

— Привет. — Голос показался знакомым, но километры, разделявшие нас с собеседником, не позволяли точно определить, кому он принадлежит.

— Привет, — я не пыталась скрыть настороженности.

— Это Паша, может встретимся сегодня, хочу с тобой кое о чем поговорить. Это очень важно.

— Паш, — на сердце стало теплее, — ты как? Травмы не серьезные?

— Да, я в порядке, только слегка «разукрашен», но это ничего. Так, встретимся?

— Ну, я сейчас хочу зайти домой, а потом у меня занятия… — Я и сама не знала, почему так упорно старалась оттянуть нашу встречу, возможно, дело заключалось в его непонятной напористости, нотки которой звенели в голосе парня.

— Я перехвачу тебя у дома, если не против, конечно. Все равно брожу здесь неподалеку.

— Ты знаешь, где я живу? — Время, проведенное с Марком, научило меня главному — постоянно быть настороже, и никому не верить. Последняя фраза Паши заставила меня напрячься, даже замедлить шаг. — Откуда?

— Прости, — в его голосе действительно чувствовалось раскаяние, — просто, сама понимаешь, положение обязывает.

— Какое положение?

— Ну, я же в милицейской школе, вот и тренируюсь…

— На мне? — Это прозвучало как-то оскорбительно.

— Нет, черт, как тебе удается выворачивать все наизнанку? — вздохнул парень. — Я узнал твой адрес по номеру телефона, в этом не ничего экстраординарного, только хотел на всякий случай уточнить, мало ли что случится.

Я не стала переспрашивать, что и почему может случиться, тем более, ни для кого не было секретом, что Паша недолюбливал Марка, и наверняка поставил себе главную цель в жизни — вывести его на чистую воду любой ценой.

— Хорошо, я почти дошла до дома. Позвонишь, там встретимся.

Мне не хотелось признаваться, что его присутствие, пусть он и проявлял чрезмерное любопытство относительно моей личной жизни, немного успокаивало. Воспоминания о том, во что превратилась моя любимая квартира, так заботливо оберегаемая бабушкой, до сих пор стояли перед глазами. К тому же, я довольно четко понимала, что возвращаться туда, в место, с такой легкостью превращенное у руины, было большой глупостью, но перебороть упрямство казалось невозможным.

Еще только зайдя в подъезд, я услышала ясный и настойчивый шум дрели, перемешанный с гулкими редкими ударами, что вкупе создавало странную не всем понятную музыку, на грани того, что можно было назвать ритмичным хаусом и раздражительной катавасией. Дверь в мою квартиру оказалась слегка приоткрытой, в образовавшуюся щель вместе с гулом ремонта пробивались и клубы мелкой светлой пыли, как снег ложившейся на лестничную клетку. Я не стала стучать, уверенно распахнув новую металлическую дверь и шагнув в светлое пространство, залитой утренним рыжеватым солнцем.

Нельзя было сказать, что в квартире царил идеальный порядок — новую мебель укрывали грязные запыленные брезенты, на полу внушительным слоем стелился песок, как на берегу пляжа разрисованный человеческими следами — но это разительно отличалась от того, что предстало мне днями ранее. В гостиной трудились двое мужчин в рабочих темно-синих комбинезонах — один сверлил стену, пытаясь повесить огромную картину с каким-то вечерним морским пейзажем, а второй — прибивал деревянную полочку — очевидно, ремонт приближался к концу.

Я застыла на входе, открывая и закрывая рот, не понимая, куда в итоге попало. От прежней комнаты ровным счетом ничего не осталось — ни обоев, которые мы когда-то выбирали с бабушкой, ни старой, практически раритетной мебели — на смену устаревшей классики пришел современный хай-тек, сделавший квартиру безликой и чужой.

— Вы кто?

Я и не заметила, как в один миг смолкли все звуки и оба мужчины уставились на меня, будто угрожая дрелью и молотком.

— Хозяйка квартиры, — мне оставалось только порадоваться, что голос прозвучал громко и уверенно.

— Ааа… ну мы почти все закончили, — добродушно махнул рукой бородатый здоровяк, — сегодня вынесем мусор, и можете заселяться.

— Слушай, хозяюшка, — вступил другой, чуть выше и намного худее, — а что тут произошло? Я такой разрухи в жизни не видел! Бомба взорвалась или комнатный ураган?

— Мы с ребятами даже поспорили, я на дикое животное поставил.

— Вы почти угадали, — мило улыбнулась я, — с парнем неудачно рассталась.

— Ааа, — захохотали они оба, — ну, бывает.

Я первой услышала шаги в прихожей, развернувшись и увидев Пашу, который с интересом рассматривал царивший там беспорядок, носком черного ботинка поддев испачканную клеенку, заботливо укрывшую шкаф для верхней одежды.

— Это не похоже на травлю насекомых. — Он ухмыльнулся, пытаясь заглянуть за мое плечо в гостиную.

— Решила заодно сделать косметический ремонт, — непринужденно ответила я, начиная раздражаться от его вечных «детективных замашек».

— Отличная идея, а где Марк?

— Наверное, еще спит дома.

Парень удовлетворенно кивнул, словно именно этого и ждал.

— Тогда, может, сходим куда-нибудь перекусить? Я знаю тихое местечко.

Нелепо было считать это свиданием или прочей романтической мишурой, когда лицо Паши оставалось напряженно-серьезным, как у врача, который собирался сообщить родственникам больного трагические новости.

— За ключами после обеда заходите, — крикнул мне один из рабочих, и, не дожидаясь моего ответа, вновь включил дрель.

Кафе оказалось совсем неприметным, таким, что проходя мимо него каждый день, я и не знала о его существовании. Зато оно полностью отвечало всем запросам Паши о конспирации — столики, отделенные друг от друга полупрозрачной занавеской, приглушенный свет небольших софитов и редкие скучающие посетители, разбившиеся по углам и избегающие посторонних взглядов.

— Так, о чем ты хотел со мной поговорить?

Официантка поставила на стол две кружки кофе, тут же скрывшись из виду, буквально растворившись в воздухе.

— Астра, ты же и так знаешь. — Он сделал маленький глоток, поставив чашку обратно на стол и подняв на меня взгляд. — О Марке.

— Паш, правда, не стоит, — устало вздохнула я, уже представляя эту нелепую беседу. — Я все о нем знаю, и это меня полностью устраивает.

— Все знаешь? И даже то, что этого человека больше нет в живых?

Я замерла, заинтересованно вскинув бровь:

— Нет в живых?

— Твой милый Марк — преступник, погибший при попытке побега! — Он выплюнул это так, словно от одной мысли о мужчине его начинало тошнить. — Вот человек, с которым ты живешь! Он лгал тебе! Все это время! Он — убийца!

Я молчала, отведя взгляд в сторону, даже не зная, как на это отреагировать. Марк редко что рассказывал о своей жизни до нашей встречи, но мне и не требовалось особых подробностей, чтобы понять — он никогда не вел праведный образ жизни. Поэтому Паша точно не открыл Америку, назвав его мертвым уголовником. Но убийство… я почему-то верила, что Марк никого не убивал. Кражи, взломы, а также все, что связано с нарушением частной собственности, а также личного пространства… он ведь не убил меня. В моей голове это прозвучало слабым утешением.

— Ты мне не веришь, — расстроенно вздохнул парень, подтянув к себе свою черную сумку и вытащив какие-то листки. — Мне удалось снять копию с некоторых документов, к сожалению, за такой срок я не успел найти многого, но мои друзья обещали выслать остальное по почте.

Я остановила его, прижав бумаги ладонью к столешнице, не собираясь даже на них смотреть — доказательства были ни к чему.

— Паш, не надо. Сейчас это не важно.

— Ты не понимаешь, насколько он опасен! Ты в опасности!

— Лучше не вмешивайся. — Мне было искренне жаль паренька, заигравшегося в Шерлока Холмса. — Мне жаль, что ты попал под удар, но пусть Марк разбирается с этим сам.

— Его место в тюрьме, — не успокаивался он, начиная злиться, что найденная им информация не произвела на меня должного впечатления.

— Тюрьма его не удержит, — усмехнулась я, даже удивившись, что нахожу в этом что-то забавное. — Слушай, я не стану его защищать, но просто не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Тебе нужно волноваться о себе. Марка обвиняли в убийстве его девушки. Ты даже не представляешь, что он с ней сделал.

Что ж, вполне представляла, а также то, что Паша действительно серьезно взялся за это дело, но пока не могла определиться, у кого из них больше шансов выйти победителем. Я сочувственно посмотрела на паренька — по-видимому, мы с ним оба оказались не в числе победителей. Я могла бы многое ему рассказать, мне бы этого хотелось — и про свои способности и про Служителей Смерти, которые, казалось, объявили за мной охоту, и про то, что Марк давно следил за мной… Но могла ли? Так ли мне нужен был союзник в этой нелегкой борьбе?