Глава пятнадцатая

Глава пятнадцатая

Свет и тьма неразрывно связаны друг с другом, существуя где-то между любовью и ненавистью. Одно не может существовать без другого, но и рядом они никогда не находят покоя. Дружба или соперничество? Война или примирение? Может ли победить кто-то один? И что будет хуже — вечная темнота или бесконечный свет? Порой найти равновесие — единственный шанс дать этому миру право на жизнь.

Я устало опустилась в глубокое кресло, на пару секунд прикрыв глаза. В квартире царствовала звенящая тишина, жужжа на одной и той же заунывной ноте. Паша старался не шуметь, притворившись, что его и вовсе здесь нет. Первое время мне даже показалось, что он ушел вместе с остальными, только периодические шорохи из кухни напоминали о чужом присутствие.

Марк не выходил у меня из головы. Он был зол, чертовски зол, но его выдержка не могла меня не поразить. Я почти видела, как мужчина замахивается и со всей присущей ему яростью налетает на Пашу, но его губы лишь изогнулись в хищной ухмылке, от которой стало еще более жутко. Марк не стал со мной спорить или начинать бесконечную череду взаимных оскорблений, а только подхватил Машу под руку и повел прочь, оставив нас растерянными и измотанными.

Я прекрасно понимала, что за чувства бушевали в его груди, отчасти их разделяя. Несмотря на наши постоянные разногласия, он вряд ли ожидал открытого предательства. Но даже здесь мы оказались квиты. Он забрал с собой Машу, хотя, я ей льстила — она сама повелась на его душераздирающие байки, так легко забыв про нашу дружбу.

Собирался ли Марк вернуться? Хотела ли я этого? Эти вопросы без конца кружились моей голове, не позволяя найти правильного ответа. Только ведь именно этого мне и хотелось — прежнего одиночества, полной самостоятельности, осознания собственной обреченности. Но тишина нескончаемо давила на виски, вызывая надоедливую мигрень.

— Это следовало сделать.

Я открыла глаза, с непониманием уставившись на Пашу, неуверенно мнущегося в дверном проеме.

— Пошли, тебе нужно перекусить.

Как в подтверждение его слов, желудок протяжно заурчал. Мой взгляд скользнул по часам — я и не заметила, как наступил вечер. Почему уход Марка настолько выбил меня из колеи? Разве это не должно было стать самым счастливым днем в моей жизни, днем, который следовало отметить песнями и плясками?

— Не переживай так, Ась. Если он тебя ценит, то вернется и попытается исправиться.

Это заявление вызвало у меня только усмешку. Да, именно так и должно было случиться — Марк, поверженный и усмиренный. Стоило бояться другого — что мешало ему отомстить? Нас ведь больше ничего не держало вместе. Я променяла его на простоватого паренька с замашками детектива, который не кичился своей незаменимостью и всесилием.

— Ты же не скучаешь по нему? — вывел меня из раздумий Паша.

— Нет, просто пытаюсь понять, чем нам грозит все это шоу.

— Не волнуйся, он конечно пришибленный на всю голову, но не настолько, чтобы мстить тебе. А вот мне, пожалуй, стоит опасаться, но я не из пугливых. Пусть только объявится, я быстро найду на него управу.

— Давай будем решать проблемы по мере их поступления. — Мне как никому другому было известно, что для Марка не существовало законов — ни общественных, ни природных. Полицию бы точно впечатлила его способность проходит сквозь стены. — Сначала Хранители.

— Я давно хотел спросить… — Паша замолчал, словно не решаясь задать вопрос. — А какую роль играет во всем этом Марк? Как он связан с этой организацией?

Меня саму не переставал мучить этот вопрос — глупо было верить в такое совпадение, что Хранители Смерти неожиданно и чисто случайно наткнулись на мой невероятный талант, сразу после того, как Марк сам чуть не отправил меня на тот свет. Вполне возможно именно он привлек их внимание — осознанно или нет.

— Не знаю, вероятно, никакого. Он пытался что-то разузнать о происходящем, но его методы вызывают у меня большие сомнения. — Светящиеся символы на дверях и окнах не могли оберегать меня вечно, безумные фанатики рано или поздно додумаются подослать того, кто ни разу не встречался со Смертью, и просто прорваться внутрь.

— Как и у меня. Он идет против закона, а это неправильно. Зло поражает только зло, а преступление — беззаконие. Мы со всем справимся. Я не дам тебя в обиду.

Звонок в дверь пронесся по квартире разрушающей волной, заставив меня подскочить от неожиданности. Я испуганно бросила взгляд в прихожую, вцепившись пальцами в спинки кресла, царапая ногтями искусственную кожу.

— Ждешь кого-то? — нахмурился парень, вставая.

Нет, все мои знакомые не стали бы использовать дверной звонок.

— Не открывай, слишком поздно для дружеского визита.

Но Паша не послушался, тихо, почти крадучись, проскользнув в прихожую. Испугавшись, я бросилась следом, задев по дороге высокое трюмо, больно ударив ногу и тихо выругавшись. Парень обернулся, поднеся палец к губам и беззвучно на меня шикнув. Мне пришлось согласно кивнуть, потирая ушибленную щиколотку и сдерживая стон боли.

Не успел Паша подойти к входной двери вплотную, как последовал очередной звонок — протяжный, оглушающий — следом раздались тяжелые удары по металлической двери. Кто-то определенно не собирался сдаваться.

— Открывай, мразь! Я знаю, что ты дома! Открывай! Ты, дьявольское отродье! Будь ты проклята!

Я не сразу узнала этот полный злобы и отчаяния голос, казалось, никак не принадлежащий человеку. Лишь постепенно в нем начали проступать знакомые натяжные нотки. Роза Львовна.

— Это ты, тварь, погубила моего сына! Что ты с ним сделала? Отвечай! Я не уйду, пока ты скажешь, где он! — Она чередовала крик с громкими ударами в дверь, создавая такой шум, что я не сомневалась — эту тираду слышал весь наш подъезд, а вполне возможно и соседний. — Где мой сын? Ты — ведьма! Зачем ты его отняла у меня? Ты будешь гореть в аду!

Паша обернулся, с непониманием глядя на меня. Хуже ситуации нельзя было и придумать. Я старалась сохранить невозмутимость, но напоминание об Илье больно ударило по сердцу, выбив остатки дыхания. Глаза наполнились слезами, и мне пришлось опустить голову, прячась за упавшими на лицо волосами. Нужны ли были еще какие-то доказательства моей вины?

— Все узнают, что ты — убийца! Все! Ты еще поплатишься! Бог не позволит ходить по земле такому чудовищу! Будь проклят тот день, когда мы пустили тебя в свою семью! — Женщина и не собиралась успокаиваться, хотя до нас уже доносились недовольные крики соседей, грозящихся вызвать полицию. — Мы доверились тебе, а ты нас прокляла! В тебе поселился Дьявол! Но ты не укроешься от божьего воздаяния, оно настигнет тебя даже за закрытыми дверьми. Все зло вернется, попомни мои слова!

Паша только устало покачал головой, подхватил меня под руку и увел подальше от двери, все еще сотрясаемой яростными ударами, проводя в гостиную и помогая присесть на диван. Я не смела поднять на него глаза, но слышала, как он достал сотовый и набрал чей-то номер.

— Сань, ты сегодня в дежурстве? Ага, хорошо. Слушай, тут дебоширка одна. — Он помолчал, а потом продиктовал мой адрес. — Да психическая какая-то, весь подъезд на уши поставила. Заберешь? Ну, отлично. Буду должен.

Парень опустился рядом со мной на диван, успокаивающе погладив по плечу.

— Ее сейчас заберут и впаяют сутки за нарушение порядка. Хочешь написать на нее заявление — за преследование или оскорбление?

— Нет, я… — голос сорвался. — Она ни в чем не виновата, просто… неприятная история вышла.

— Можешь не рассказывать, я кое-что знаю.

— Кое-что? — Мне совсем не нравилось, что окружающие так усиленно копались в моей личной жизни, тем более что там скрывались тайны, достойные пожизненного заключения или даже смертельной инъекции.

— Я знаю, что ты собиралась выйти замуж, была даже назначена дата, а потом в твоей жизни появился Марк, и ты бросила нерадивого жениха. Как я понимаю, это твоя несостоявшаяся сваха?

— Именно. — Здесь нечего было добавить.

— Но ведь мы должны быть предельно честные друг с другом, так? — Этот вопрос, заданный таким спокойным тоном, заставил меня напрячься.

— О чем ты? — Не хватало, чтобы Паша, с его детективным чутьем взялся рыскать еще и в моем прошлом.

— Что произошло на самом деле?

— Когда? — Как долго я могла отпираться?

— Я понимаю, твоя жизнь была не сахар, — он грустно потупился, рассматривая что-то под своими ногами. — Но что заставило тебя пойти на такое? Я знаю, ты не любила Илью, а значит, за что-то себя наказывала?

Если бы он только знал, насколько был близок к правде.

— С отличием закончила школу, сама поступила в университет. Друзья, вечеринки… а потом все разом закончилось. Как оборвалось, — продолжала Паша, словно не в силах замолчать, пока не выскажет все, что успел выяснить. — Ты замкнулась в себе, перестала общаться с друзьями, даже с родными. Сначала, я думала, что так на тебе повиляла смерть отца, но ты еще держалась какое-то время, ухаживая за матерью и бабушкой.

— Знаешь, никто не любит, когда его прошлое раскладывают по полочкам. — Мне не удалось скрыть злость в голосе. — Это мое личное дело.

— Я просто пытаюсь понять, кто тебя обидел. Кто обидел тебя так сильно. Будь у тебя выбор, ты бы не стала связываться с этой фанатичной семейкой. Что случилось? Думаешь, я не заметил порезы на руках?

Неосознанно, пальцы скользнули по левому запястью, нащупывая едва ощутимый шрам — после того, как Камень жизни оказался во мне, порезы почти исчезли, оставив после себя лишь тонкую, практически выцветшую ниточку, теряющуюся на бледной коже. Стоило отдать должное его чрезмерной внимательности.

— Что было, то осталось в прошлом.

— Ты наказывала себя с Ильей, теперь наказываешь с Марком. Пора простить себя.

Возможно, он был прав, но я также понимала, что после смерти буду гореть в аду, за все то, что совершила. Ничто не могло искупить этих ужасных преступлений, никакие попытки жить правильно.

Шум на лестничной клетке достиг своего апогея. Женщина что-то бессвязно выкрикивала, ей вторили громкие мужские голоса, очевидно, друзья Паши наконец-то добрались до дебоширки. Гул стал отдаляться, пока совсем не затих.

Парень поднялся, выглядывая в окно и довольно улыбаясь:

— Вот и все. Ты в порядке?

— И что с ней будет?

— Не знаю, подержать, наверное, до утра, а потом отпустят.

— Знаешь, ее сын действительно пропал, и я последняя, кто видела его живым. — Глупо было и дальше это скрывать. Я знала, что Роза Львовна все равно добьется того, что однажды полицейские окажутся у меня на пороге.

— Живым? — Паша устало потер виски, снова пускаясь на диван. — Он мертв?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Его забрали. Хранители.

— И ты все это время молчала? — Он резко подскочил, начиная мерить шагами комнату. — Следственно-розыскные мероприятия наиболее эффективны в первые сутки, после случившегося. Когда он пропал?

— Он поджидал меня у больницы, — призналась я, чувствуя, как в душе поднимается удушающая волна самоуничижения. — Вечером, когда все разошлись, он поймал меня в старом архиве. Он был не в себе.

— И что ты сделала?

— А что я могла против него? — Мне не хотелось возвращаться в тот темный подвал даже мысленно. — Но там был кто-то еще… — Я не могла произнести «мертвецы». — На нас напали, но мне удалось убежать, а Илья… он остался там.

— Ты можешь описать нападавших? — Паша остановился напротив меня, опускаясь на корточки и заглядывая в глаза. — Как они выглядели?

— Не знаю, там было темно. — Полицейское удостоверение ничего не значило в потустороннем мире, но мне все равно было не по себе, оттого, что приходилось все скрывать. — Но они были такие, как тогда в переулке. Невменяемые.

Пыл Паши заметно поубавился, как он только услышал это — парень, наверняка, тоже не мог выкинуть из головы этих неконтролируемых монстров. Мы оба понимали, что шансы найти Илью равнялись практически нулю.

— Ты должна была рассказать мне об этом раньше.

— И что бы это изменило? Я и так говорила, что Хранители Смерти очень опасны, да ты и сам видел.

— Ладно… ладно… у меня есть план. Используем это. Прижмем твоего преподавателя, сказав, что у нас есть доказательства, что он виноват в исчезновении Ильи. Это сработает. Я уверен.

Но я все больше и больше путалась в его замысловатых логических цепочках, все меньше и меньше веря в успешность задуманного плана. Хотя, стоило оставить эту работу профессионалам, или тем, кто очень хотел ими стать — у меня точно не было никакого опыта в подобных «криминальных разборках».

— Мы справимся. — Не знаю, кого он в этом хотел убедить — меня или себя. — Соберемся завтра с утра и утвердим план, а потом начнем действовать. — Парень замялся, будто не зная, как задать вопрос. — Уже поздно, если тебе страшно одной, то я могу остаться, переночую в соседней комнате.

Я боялась незваных гостей, но все же понимала, что оставлять каждого знакомого парня ночевать в своей квартире — совсем не дело. Не то чтобы стоило опасаться ненужных слухов, но это просто входило в неприятную привычку. Мне стоило учиться жить самостоятельно, ведь прежде это как-то удавалось. Монстры существовали и раньше, и она всегда бродили поблизости, что до этого мешало им заглянуть на огонек?

— Не нужно, я в порядке. Просто зайди за мной утром. Если что-то будет не так, то я позвоню. — Я изо всех сил старалась не изменить своего решения. — Справлюсь.

— Звони при любом подозрительном шорохе. Я скажу ребятам в дежурстве, чтобы далеко не уезжали от этого района. Не впускай никого.

— Об этом не беспокойся. — Последнее его заявление вызвало у меня усмешку. — Даже окна открывать не стану.

— И если вдруг объявится Марк, — парень сделал многозначительную паузу, — сразу же звони мне. Готов поспорить, ключи он оставил при себе.

Я не ответила — хранить чужие секреты становилось все сложнее. К тому же, мне мало верилось, что после произошедшего скандала Марк отважится снова заявиться ко мне домой, по крайней мере, не в ближайшие сутки — пока не утихнет неконтролируемая ярость и не родится новый жуткий план действий. Сейчас он наверняка искал утешения в объятьях Маши — я даже не знала, чье предательство огорчало меня больше.

— Ну, я тогда пойду. — Паша выглядел так, будто надеялся, что я все-таки попрошу его остаться. — До завтра.

— До завтра.

Парень вышел, закрыв за собой дверь и забрав ключи. На всякий случай, я прошлась по квартире, проверяя, все ли окна закрыты и везде ли светятся защитные знаки. Тишина обрела какое-то зловещее звучание, словно сговорившись с редкими, но озлобленными тенями. Первой мыслью было позвонить Паше и попросить его вернуться, но я сдержала этот порыв, собрав всю волю в кулак.

Громкий звук телевизора немного разогнал нависшее в воздухе напряжение, мне даже удалось вбить себе в голову, что бояться нечего, что кругом полно людей, пусть нас и разделяли стены. Чашка горячего чая и пара бутербродов еще больше подняли мое никудышное настроение.

Ближе к полуночи я забралась под одеяло, не собираясь выключать ни свет, ни телевизор, и то и дело, прислушиваясь к шорохам снаружи. Сопротивляться сну становилось все сложнее, он накатывал на меня оглушающими волнами, подминая под себя и «выключая» на несколько минут. Я снова и снова выплывала на поверхность, подскакивая на кровати и испуганно озираясь — но квартира все также хранила прежний покой, ничуть не изменившись.

Время двигалось резкими скачками, то ускоряясь, то замедляясь, неизменным осталось только одно — ночь за окном, ставшая совсем тихой и безветренной. Казалось, это борьба со сном продолжалась целую вечность, пока, наконец, проснувшись в очередной раз, я с удовольствием не отметила, что за окном понемногу светает.

Никто так и не пришел. Не позвонил. Возможно, я рассчитывала на хоть какую-нибудь весточку от Маши — обычно наши ссоры заканчивались быстро, мы не умели долго друг на друга сердиться. Но, видимо, не в этот раз. Но я до сих пор не могла поверить, что это конец нашей дружбе. Хотя, кто бы сомневался, что Марку все-таки удалось нас разлучить.

Паша вышел на связь в 9 утра, словно точно знал, что я толком так и не смогла уснуть. Пустить в дом группу одичавших подростков с разгулявшимися гормонами было бы крайне глупо, пускай парень и обещал, что они «прошли все прививки». Оставаясь честной — я не особо любила гостей, тем более, совсем незнакомых.

Уже через пару часов Паша стоял у меня на пороге, настороженно оглядывая квартиру, будто ожидая увидеть кого-то еще, но расслабился, заметив, что ничего не изменилось.

— Все нормально?

Я кивнула, игнорируя его пристальный взгляд, как у прожженного опытом сыщика, узнающего правду одним лишь взглядом. Но мне нечего было скрывать — ночь действительно выдалась спокойной. Оставалось мечтать, что остальные будут не хуже этой.

— Соберемся в нашем тайном убежище, считай себя посвященной, — широко улыбнулся парень, но я не разделяла его внезапного воодушевления, нервничая все сильнее. — Будут пицца и чипсы.

Снова оказаться на улице казалось странным. Ветер свободно гулял по мостовой, то и дело, задевая меня — то ли пытаясь остановить, то ли подгоняя, — немногочисленные прохожие бросали в нашу сторону косые взгляды, будто недовольные нашим присутствием. Я не могла избавиться от чувства преследования, до сих пор не в силах стряхнуть с себя образ жертвы. Но Паша совсем этого не замечал — ни моей настороженности, ни нервозной дерганности, ни блуждающего взгляда — или просто делал вид. В моей голове просто не укладывалось, что этот день станет решающим и уже завтра Хранители Смерти станут лишь истертым воспоминанием, больше не маяча на моем пути. Верила ли я в нашу победу? Нет, и не потому, что не доверяла Паше и его друзьям, а просто знала, с моим везением ничто не давалось так просто.

— Как мать Ильи? — спросила я, чтобы нарушить внезапное молчание, которое только сильнее расшатывало мои слабенькие нервы.

— Ее выпустят сегодня после обеда, ты бы слышала, какие она читала проповеди. У тебя уши не горели? — Я отрицательно покачала головой, готовая провалиться сквозь землю от стыда. — Слава Богу, на костре у нас за такие обвинения больше не сжигают. Откуда в 21 веке такие религиозные фанатики?! Хорошо, что она до тебя не добралась, а то бы это стало действительно опасно.

— Она потеряла сына, — мне не удалось сдержать тяжелого вздоха, который означал, что это все только моя вина.

— Думаю, она и до этого нормальной не была.

Мы двинулись к центральной площади города, но в последний момент свернули, пойдя в обход. Пара узких проулков и мы вышли в небольшой внутренний дворик, словно застывший в конце прошлого века, столь отдаленный и укрытый от остального мира, что так и не узнавший, что снаружи наступил новый век. Странная неказистая лепнина, тяжело лежащая на фасаде дома, крошечные пузатые балконы, огороженные низкой металлической кованой оградой, потемневшей от времени. Тут и там в окнах виднелись яркие цветки герани — то розовой, то алой, то белой. Неподалеку на заасфальтированной площадке на ветру колыхалось постиранное белье, взмывая в воздух пугающими привидениями. Здесь было спокойно, только пара-тройка безобидных старушек грелась на солнышке, что-то оживленно обсуждая.

Паша повел меня мимо них, украдкой кивнув пожилым женщинам, мигом проскользнув в открытую подъездную дверь. В нос тут же ударил затхлый воздух, тяжелый и удушливый.

— Здесь вообще кто-то живет? — спросила я, вздрогнув, когда эхо гулко пробежалась по этажам, возвращаясь к нам. — До сих пор?

— В основном пенсионеры, которым больше некуда податься или которые слишком привязались к этому месту. Этот дом скоро совсем вымрет, не знаю, что мы тогда будем делать без нашего прикрытия.

Мы стали спускаться вниз, в подвал, и я невольно замерла, на пару секунд парализованная нахлынувшим приступом паники. Паша тоже остановился, удивленно глядя на меня в сероватом сумраке.

— Что? Не бойся, Ась, — он протянул мне руку, терпеливо дожидаясь, пока я вложу свою ладонь в его. — Мы полностью снимаем нижний этаж… для наших собраний. И за пару лет успели отлично его обустроить — тебе понравится. Настоящий винтаж. Пойдем.

Я помедлила, борясь с собой. Почему все и всегда происходило под землей? Там, куда не проникал даже лучик света, даже порыв свежего воздуха, где властвовала темнота — их дом, не мой.

— У меня проблемы с замкнутым пространством, — откровенно призналась я, тщетно пытаясь усмирить бешеное сердцебиение.

— Оно не замкнутое. Там есть пара окошек под потолком, а еще — выход на террасу, на первом этаже. Серьезно, Ась, — парень по-доброму ухмыльнулся, — это не темный вонючий подвал, где заседают наркоманы.

Глупо было сказать, но стоило бояться совсем не наркоманов. Бросив прощальный взгляд на солнечные лучи, бойко пробивающиеся в мрачный подъезд, я шагнула вниз, игнорируя недоброе предчувствие, кошкой скребущееся в груди. Через пару шагов до нас стали доноситься приглушенные голоса и смех, совсем не уместные в этом пугающем помещение. Паша остановился у тяжелой металлической двери и громко постучал, воспроизведя какой-то кодовый ритм, напоминающий азбуку Морзе. Шум резко затих, дверь заскрипела, тяжело скользнув в сторону. В глаза ударил яркий свет, но парень еще крепче сжал мою руку и шагнул вперед, буквально силой втаскивая меня внутрь.

— Ты как всегда, — промычал недовольный сиплый голос, — тебе на кой черт часы подарили?

— Да мало подарили, — вторил ему тяжелый бас, — я их на полчаса назад перевел — не помогает.

Подвал оказался на удивление просторным, я пораженно вертела головой, чувствуя себя так, словно оказалась в другом измерении. Ни полумрака, разгоняемого одинокими раскачивающимися лампочками, ни прогнивших досок, затянутых узорчатой паутиной, ни даже заплесневело запаха, щекочущего нос. В комнате, размером с огромный бальный зал, были высокие потолки, усеянные десятком крошечных лампочек, создающих атмосферу какой-то сверхсовременной секретной базы. Но чуть дальше, словно отдельный мир, располагались диваны и кресла, сваленные так близко друг к другу, что напоминали пеструю разноцветную баррикаду. Чуть правее была оборудована кухня — мебель выглядела старой и хорошенько потрепанной временем, но это только создавало странную ретро-атмосферу, противоречащую хайтеку прихожей. Как и обещал Паша, у самой дальней стены вверх уходила полуразрушенная лестница, исчезающая в слепящем круге света — этот уголок напоминал развалины древнего замка — каменные плиты лениво оплетал желтовато-зеленый плющ, до сих пор сопротивляющийся наступлению скорой зимы. Сочетание-несочетаемого резало глаз, вызывая легкую панику. Взгляд метался от старинного грязно-белого радио к небольшому плоскому телевизору, а оттуда к стене, завешанной вырезками и фотографиями. Только позже мне удалось сосредоточиться на присутствующих, тоже молча меня разглядывающих.

Только позже слух уловил приглушенную мелодию, игриво кружащуюся по комнатам, что-то из классики, совсем не соответствующее студентам-полицейским. Они застыли на своих местах, немного настороженно поглядывая в нашу сторону. Четверо — трое парней и одна девушка — все примерно моего возраста.

— Не представишь подружку? — рыжий парнишка, лицо которого было так часто усыпано веснушками, что цвет кожи от этого казался желтовато-оранжевым, подмигнул мне. — А то мы уже начали делать ставки, когда ты, наконец, лишишься девственности.

— Фу, Кир, как можно быть таким озабоченным уродцем, — закатила глаза девушка, недовольно дернув головой, отчего ее длинная черная коса качнулась за плечами. — С кем я общаюсь. Я, кстати, Тамара.

— Ася. — Я протянула девушке руку, не ожидая такого крепкого рукопожатия.

Тамара оказалась выше меня на целую голову и сложена гораздо крепче — широкие плечи и мускулистые руки — отчего голубая футболка чуть ли не трещала по швам, натягиваясь так, что подчеркивала каждый изгиб, как и синие узкие джинсы, стянувшие бедра. Образ амазонки-воительницы дополняло полное отсутствие макияжа, ничуть не портящего ее естественной красоты — высоких скул, больших выразительных карих глаз за длинными черными ресницами. От нее исходила аура силы, словно она могла легко уложить любого из этих парней, но в то же время девушке удавалось оставаться женственной, способной дать фору любой красотке.

Позади нее высился громила, чем-то напомнивший мне Халка. Короткие черные волосы ежиком торчали в разные стороны, а голубые глаза смотрели со странной беззащитностью и любопытством, словно у маленького ребенка.

— Ну, и долго мы будет тут чаи распивать? — Невысокий худощавый парень выступил вперед, кивнув на ближайшие диваны. — Давайте уже дела делать, а не пялиться друг на друга как полоумные.

— Это Миша, — недовольно пробурчал Паша, будто ему действительно было неудобно за друга. — Он у нас что-то вроде мозгового центра.

— Как это «что-то вроде»? — возмутился тот, ловко запрыгивая на диван. — Я — гений, и не будем этого скрывать.

— Ты — фрик с завышенной самооценкой, — ответил ему Кир, следуя за ним и также в прыжке заваливаясь на кресло. — Почему мы только тебя держим?

— Потому что ты лично в компьютере кроме кнопки «пуск» ничего не знаешь.

Рыжий промолчал, лишь бросив в сторону друга тяжелый взгляд, полный обещания ему все это припомнить.

— О, как мне страшно, — не унимался Миша, специально задирая парня. — Ты пытался меня испепелить? Знаешь, мне стало намного теплее, спасибо.

— Если бы человек умирал от одного его недовольного взгляда, — вступилась Тамара, — Кир бы выкосил население этой планеты похлеще бубонной чумы.

— Ты уж молчи! — раздраженно прыснул он, обиженно скрещивая на груди руки. — Тоже мне, креативный центр. Да у тебя с фантазией совсем туго. Что нам опять ждать на 23 февраля — пену для бритья и очередной вонючий флакончик?

— Одеколон! Знаешь, почему мы, девушки, дарим вам на 23 февраля антиперспирант и пену для бритья? Да потому что если бы не мы, вы бы лето встречали вонючими заросшими мартышками.

— Ребят, хватит, — простонал Паша, подводя меня к широкому мягкому дивану и помогая сесть. — Оставим препирательства на завтра. Сейчас у нас есть дела поважнее.

— О, наш вездесущий пацифист, что бы мы без тебя делали, закатил глаза Кир. — Мать Тереза в джинсах за 500 рублей.

— Я не виноват, что ты видишь в людях только плохое!

— Плохое? Шутишь? Да я в них обычно и людей-то толком не вижу, не то чтобы плохое.

— Да ты вообще тот еще ублюдок, — прыснула девушка — подобные препирательства очевидно были для них не в новинку. — Что за дурацкая привычка игнорировать окружающих? Вечно прешь как танк.

— Если я не обращаю на кого-то внимания, это не значит, что я его игнорирую, просто не считаю за человека.

— Серьезно, хватит, — неожиданно буркнул громила, последним присоединившись к группе. Он тяжело опустился в огромное кресло, прогнувшееся под его тяжелым весом. — Надоела уже ваша ругань. Давайте к делу.

Ребята замолчали, странно переглядываясь, но никто не посмел перечить. Я тоже потупила взгляд, прислушиваясь к музыке, ярко проступившей на фоне повисшей тишины.

— Ася, знакомься, это Олег, — он указал на здоровяка, — Кирилл и так достаточно громко о себе заявил. Ну и Миша с Тамарой. Остальные, это — Ася.

— Рад видеть, что наша скромная группа пополняется женскими особями, — слащаво улыбнулся Кир. — А то наши пьянки обычно не приходили к логическому концу.

— И никогда не дойду. Смирись, девушки не любят рыжих. — Тамара вскинула прямо перед его носом неприличный жест. — И хватит строить из себя мачо, а то фильм «Сорокалетний девственник» станет автобиографичным.

— Хватит, — практически рыкнул Паша, резко бросая на низкий кофейный столик папку в грязно-серой обложке. — Наш нынешний объект — Вячеслав Вивьентевич Бородкин. Давайте обсудим план захвата.

Я угрюмо посмотрела на окружающих, уже сильно сомневаясь в своем решении — как они могли справиться с преступником, когда не могли найти согласия даже в своей группе. Это должно было стать самым большим провалом в моей жизни.