Глава вторая

Глава вторая

Наша жизнь только иллюзия порядка. Хрупкий карточный домик, вздрагивающий от каждого порыва ветра. Он кажется прочным и устойчивым, но всего одна карта может нарушить стройную систему, оставив только кучку разноцветного картона. Мы притворяемся, что живем, но на самом деле, только играем, одержимые азартом. У кого-то в рукаве козырь, а кто-то просто отличный шулер, знающий толк в хорошей партии. В конце ты можешь выиграть весь кон или остаться ни с чем. Но совсем немногим удается отстроить свой карточный домик с самого начала.

— Я не убийца, — он повторял это снова и снова, словно сам пытался поверить в сказанное. — Кто угодно, только не убийца. Я знаю… знаю, что далек от идеала… — Я прыснула в ответ на это замечание, но не стала его перебивать. — Слушай, я сделал немало того, о чем сейчас сожалею, но я никогда не отнимал человеческой жизни.

— Все когда-то случается в первый раз.

— Я не осуждаю тебя.

— Думаешь, меня это волнует? — Я начинала злиться все сильнее. Меня раздражало все — его тихий голос, печальный взгляд, поникшие плечи. — Не строй из себя мученика! Ты убил меня ради нее! Доволен?

— Я не сделал этого, — вдруг оживился мужчина, даже подавшись вперед, будто порываясь приблизиться ко мне вплотную, но не решаясь. — Астра, я не мог так поступить с тобой. Не буду отрицать, что не пытался, что хотел просто наплевать на все моральные принципы, пойти против себя самого, лишь бы вернуть ее. Но это… это слишком много для меня одного.

— Убийство?

— Твое убийство, — поправил меня Марк. — Ты не заслуживаешь такого.

— И когда ты это вдруг понял? — не отступала я, отбрасывая все чувства, кроме холодной ярости. — Правда думаешь, что я тебе поверю? После всего, что ты сотворил с моей жизнью? Твое покаяние — гребанная чушь, и лучше сразу переходи к делу. Что тебе нужно от меня и от Маши?

— Я уже сказал, что хочу исправить свои ошибки, — выдохнул мужчина, в растерянности поправляя широкой ладонью прическу.

— Исправляй их где-нибудь в другом месте.

— Ты же не понимаешь, так ведь? Я не знаю, что за образ сложился у тебя в голове, но я хочу, чтобы ты поняла, что никогда не был убийцей и не хочу им быть.

— Быть убийцей не значит взять оружие и выстрелить другому в голову. Ты просто не стал марать руки. — Мне становилось все сложнее говорить и сохранять мнимое спокойствие. Ярость тлела в венах медленным огнем, обещая не исчезнуть никогда. Слова были бесполезны, Марк не слышал их. — Ты прячешься за спины других, прикрываясь ими как живым щитом. Разве это не убийство?

— Я…

— Ты, ты, ты, только ты один имеешь значение. Пойми одно — я больше не собираюсь тебя слушать — ни слова, ни звука. И либо ты сам убираешься прочь из моей жизни, или я сама тебя из нее вышвырну. Поверь, падать будет больно.

Мужчина долго изучал меня, будто стараясь понять, говорю я серьезно или шучу, но видимо выражение моего лица убедило его отступить. Он снова тяжело вздохнул, пропуская длинные пальцы сквозь свои темные волосы, а затем упрямо сложил руки на груди.

— Тебе придется меня выслушать. — Его голос не предвещал ничего хорошего, но я больше не боялась.

— А тебе придется отсюда уйти. Я не предоставляю прибежища беглым преступникам.

— Ты злишься, и это понятно, я совершил много глупостей…

— Может, закончим этот сопливый бред? — Мы с ним ходили по кругу, и это начинало утомлять. — Ты пытался меня убить, план не удался. Финита ля комедия.

— Я сам остановил это. — Он замолчал, словно обдумывая только что сказанное. — Очевидно, я не очень-то сильно хотел ее вернуть. Недостаточно сильно.

— Это тебе расстраивает? Что ты и тут оказался слаб и труслив? — Мне понравилась внезапная вспышка боли в его глазах, мелькнувшая изумрудной искрой. — Какой уже раз ты ее подводишь?

— Не твое дело! — На секунду его хваленое спокойствие и грусть растворились, уступив место животному гневу, исказившему черты лица до неузнаваемости. Ему стоило больших усилий успокоиться, но постепенно рот расслабился, а глаза потеряли дикий блеск. — И не рассчитывал, что ты поймешь.

Я рассмеялась ему в лицо, еще никогда не чувствуя себя настолько сильной.

— О, прости меня за бессердечие. Это так грубо с моей стороны.

— Давай без сарказма. Я остановил это! Я спас тебя! Я не дал тебе умереть!

— Я, я. я… — Мне не удалось подавить зевок. — Хочешь правду? Ты испоганил мою жизнь, ты заставил меня убить… тебе плевать на чужие жизни. После всего, что я для тебя сделала, тебе все равно, выживу я или умру! После тебя всегда остаются одни лишь руины и горстка человеческих костей. Ты уничтожаешь все, к чему прикасаешься, и я не позволю тебе даже на шаг приблизиться к Маше! Разве недостаточно смертей?

Марк замер, словно кто-то нажал кнопку «пауза» на пульте. Я не видела его глаз, но ощущала резкий холод, исходивший от мрачной фигуры, удивительно, что все вокруг не покрылось инеем. На секунду мне даже стало жутко, что он совсем потеряет над собой контроль, показав свою истинную мерзкую сущность. Чем это могло закончиться? Кто-то из нас должен был отступить, сдаться — как две разрушительные силы, способные взаимоуничтожить друг друга.

Разве не этого я добивалась? Разве не хотела вывести его из себя, причинить боль? Казалось, Марк наконец-то был сломлен, от прошлого милого услужливого парня не осталось и следа, что-то темное читалась в застывших чертах, там скрывалось настоящее зло.

Мужчина медленно поднял взгляд, неестественно ярко-зеленые искры пригвоздили меня к месту, пугая и завораживая одновременно. В этих глазах читался зверь. Я могла только выжидать, запоздало гадая, нападет он или нет. Но Марк сдержался. Ему хватило пары секунд, чтобы вновь вернуть свою невозмутимую маску — выражение лица смягчилось, тело расслабилось. Он ничего не сказал, просто развернулся и вышел из комнаты в два широких шага.

Квартира погрузилась в неожиданную тишину, и я никак не могла понять, ушел мужчина или нет. Ни шороха шагов, ни звука захлопнувшейся двери — он просто растворился в воздухе. Я еще какое-то время просидела в кровати, собираясь с силами, чтобы встать, все ожидая, что он вернется или как-то заявит о себе, но ничего не происходило. Казалось, квартира вновь принадлежала мне одной. Только мне одной.

Я встала, набросив на плечи покрывало, и медленно пошла в коридор, осматривая пустые комнаты. Марка нигде не было, но в воздухе до сих пор витал знакомый запах его одеколона — тяжелый и навязчивый. Все казалось идеально-прибранным — застеленная кровать, вещи на своих местах, ни пылинки на столе и комоде — даже мне не всегда удавалось поддерживать такую чистоту. Никаких посторонних вещей, будто все это время я общалась с призраком.

Надолго ли он ушел? Мне слабо верилось, что навсегда, такие как Марк так просто не сдавались. Возможно, он просто решил взять перерыв и выждать, чтобы потом застать врасплох. Его не могли сдержать ни закрытые двери, ни стены, поэтому слишком рано было расслабляться. Но я все равно чувствовала неожиданный подъем, как если бы наконец-то вынырнула на поверхность, слишком долго пробыв под водой. Легкие жадно хватали воздух, не в силах насытиться, сердце обезумевши трепетало, напоминая испуганного мотылька. Мне впервые хотелось встретить грядущий день, позабыв обо всех тревогах и страхах, тянувших на дно. Неужели ему удалось пробудить мое желание жизни? Я даже ухмыльнулась такой нелепой перспективе. Стоило умереть, чтобы понять, насколько важен каждый новый вздох. У меня было все, что нужно — у меня было будущее. Мать, подруга, в конце концов, учеба. Я могла получить образование и уехать, так далеко, как вообще было возможно, оставив позади этот серый город, насквозь пропитанный пугающими воспоминаниями. Застыв на месте, мне никак не удастся выбраться из этой трясины, оставался только один путь — вперед.

Но этой ночью так и не удалось заснуть — я то и дело бродила по квартире, соскучившись по ее ленивой тишине и полумраку комнат. Спать не хотелось совсем, наоборот, в венах, как пчелы, роилось нетерпение. Новый день слишком долго заставлял меня ждать его. Я успела понежиться в ванной, накрасить ногти, уложить волосы, даже немного прибраться, а за окном все еще царил устрашающий мрак. Время тянулось невыносимо медленно, словно назло мне. Раздражающий ход часов не могло толком заглушить даже бурчание телевизора.

Я твердо решила пойти в университет, несмотря на то, что и понятия не имела, что завтра за пары, и что успело измениться за эти недели. Меня даже не интересовало, что скажут или как посмотрят на мое появление однокурсники — их мнение казалось сейчас такой незначительной мелочью. После всего произошедшего, вероятно, уже ничего не могло сломать или даже поколебать меня — ни самовлюбленные напыщенные подростки, ни чопорные всезнающие преподаватели…

Еще оставался Илья и его обезумевшие дружки, решившие сжить меня со свету, но я даже была благодарна Марку, что он положил конец моей лицемерной свадьбе, пусть и столь варварским способом. Это можно было назвать «новой жизнь». Очередной «новой жизнью».

Из собственного дома я выходила как вор, безостановочно озираясь и передвигаясь мелкими перебежками. Слежки не было, или мне только хотело в это верить. На улице значительно похолодало — осень наступила слишком резко — только вчера солнце приятно припекало даже сквозь утренний туман, а сейчас между домами гулял холодный ветер, смешивая дымку с мелкой моросью, похожей на крошечные льдинки. Я еще сильнее закуталась в куртку, вжимая голову в плечи, но все равно чувствуя, как резкие порывы забираются под одежду и обжигают чувствительную кожу. Из города разом исчезли краски, даже ало-золотая листва теперь выглядела скорее бурой, напоминая, что осталось совсем немного, и в мире останется только белый и черный.

Мир живых людей казался чужим. Я практически бежала к остановке, стараясь не поднимать головы, чтобы случайно не встретиться ни с кем глазами. Окружающие мешались под ногами, то и дело, толкая или подставляя подножку, заставляя медленно закипать изнутри. Они совсем отвыкли от меня, а я от них, и больше всего на свете не хотелось привыкать к этому снова.

Дорога до универа показалась сущим адом — ограниченное пространство, нехватка кислорода, нескончаемое бормотание, сдобренное унылыми мелодиями шансона, в конце пути кто-то даже умудрился пристроиться за моей спиной и часто задышал в шею.

Люди вырядились в черный, все больше сливаясь с унылой осенью, как недовольные птицы, угрюмо взирающие на все с высоты. Неужели все изменилось за пару недель, что меня здесь не было? К счастью здание института стояло на своем привычном месте, и вокруг него по-прежнему крутились небольшие стайки студентов, даже несмотря на промозглую погоду. Тут и там в небо медленно поднимались полупрозрачные клубы удушливого дыма.

Я поежилась, когда теплый воздух резко сменил холодный. Знакомый гул голосов заполнил уши, немного расслабляя. Никого из нашей группы и не было в помине, а расписание показывало, что первую пару можно было пропустить. Мне пришлось скромно присесть в стороне, подальше от посторонних глаз, чтобы не привлекать ничье внимание. Тем не менее, некоторые все же начали перешептываться, бросая косые взгляды, а кто-то даже показывая пальцем. Странно, я вовсе не знала этих людей. Стоило просто принять как неизбежное зло, что Илья все-таки и не думал успокаиваться, видимо решив прославить меня на весь университет.

Мимо пролетел Вячеслав Вивьентевич, гроза всей нашей кафедры, неожиданно затормозив напротив меня, словно что-то собираясь сказать, а потом резко разворачиваясь и скрываясь за дверью деканата. Вряд ли он мог забыть ту шутку с тортом, после которой стоило смело собирать свои вещи и с позором покидать родные стены альма-матер.

Маша не торопилась на занятия, и мне пришлось сделать вид, что я очень увлечена чем-то в сотовом, чтобы не встречаться глазами с подтянувшимися сокурсниками.

— Болела? — Дима оказался самым смелым из группы, подойдя ко мне максимально близко и став в позу самоуверенного мачо.

— Болела. — Мне совсем не хотелось распространиться на эту тему.

— Мы тут слышали, ты хорошо развлеклась на «каникулах». — Он многозначительно хмыкнул на последнем слове. — Годы праведной жизни подошли к концу?

Я поморщилась, особенно когда из-за его спины донеслись приглушенные смешки однокурсников. Может, прийти сюда было не самой лучшей идеей?

— Не стоит верить всему, что слышишь.

— Да прекрати, все мы не без греха. — Парень подмигнул мне, снова испуская гадкий смешок. — Кто тут из нас святой? Мы же студенты, нужно пробовать что-то новое. Понимаешь меня?

— Надеюсь, что нет. — Мне определенно не нравилось, в какое русло свернул этот разговор.

— Да ладно тебе. Это время экспериментов, ха? Мы могли бы неплохо провести его вместе, только ты и я…

Печально, что все непомерные усилия Ильи свелись к одному — я стала популярной среди озабоченных подростков, рассчитывающих на быстрый секс. А может, он этого и добивался? Так или иначе, ему все равно удалось усложнить мне жизнь.

— Попробуй комбинацию «ты и кто-нибудь другой», — ответила я, опуская взгляд в телефон и давая понять, что разговор окончен.

Но Димка никогда не сдавался так просто, или просто не понимал намеков. Он с размаху приземлился на скамью рядом со мной, придвигаясь так близко, что кожу обожгло неожиданным теплом. Я дернулась в сторону, чуть не упав на пол, но вовремя ухватившись за стену.

— А ты крепкий орешек. — Казалось, его только подзадоривали смешки и глупые шуточки одногруппников, и он просто не мог уйти ни с чем. — Хочешь романтики? Можем пойти куда-нибудь. Любишь мартини?

В отчаяние я огляделась вокруг в поисках спасения, когда буквально из ниоткуда опять возникла высокая фигура Вячеслава Вивьентевича — на суровом лице читалось недовольство и настороженность.

— Ветрова, неужели можно поздравить вас с выздоровлением? — Ехидство в его голосе послало по коже цепь мурашек, наравне с отвращением от близости Димы, который заметно поубавил сексуального пыла при виде преподавателя.

— Вероятно да. — Я ждала какого-то подвоха, прекрасно понимаю, что мужчину ни капли не интересует мое здоровье.

— Тогда вам, вероятно, следует не копаться в телефоне, а поскорее сдать мне работы!

— Какие работы? — Вопрос вырвался сам собой, еще до того, как я успела придумать что-то более разумное. — Вы имеете в виду…

— Я имею в виду те дополнительные задания, которые так вымаливал у меня ваш беспринципный надоедливый жених! — Его лицо пошло красными пятнами, что было первыми признаками раздражения. — Вы думаете, можете просто так проигнорировать занятия, а потом прийти, как ни в чем не бывало? Я пошел на уступки ради вас, и вы считает, вправе это проигнорировать?

— Я, нет… — Мысли слишком быстро сновали в голове, не позволяя толком сосредоточиться ни на одной. Задание? Жених? Казалось, я действительно недооценила Илью, а он на самом деле знал толк в изощренной мести. — Просто…

— Думаете, мне нужны ваши оправдания?

Я чувствовала себя нашкодившим ребенком под пытливым взглядом молодого преподавателя, вся уверенность мигом улетучилась, словно тоже спасовав перед неожиданной атакой. Оставалось только кивать, подражая китайскому болванчику, вслушиваясь в высокий хорошо поставленный голос. Как можно было попасть под раздачу, еще даже не попав на пары?

— Она так торопилась, что оставила все работы дома. — Голос Маши донесся откуда-то издалека и сначала даже показался плодом фантазии, которая пыталась защитить мое уязвленное самолюбие.

Я резко вскинула голову, успев заметить, как лицо Вячеслава Вивьентевича исказила гримаса отвращения, сделав преподавателя больше похожим на ядовитую кобру, чем на человека. Он очень медленно развернулся на каблуках ботинок, оказываясь лицом к лицу с девушкой. Студенты вокруг выжидательно притихли, как на самом интересном моменте фильма, буквально затаив дыхание.

— И вы не могли придумать что-то новое? Снова эти истории о домашнем задании, которое съела собака? Девушка, я не первый год работаю на кафедре и наслышался предостаточно. И знаете, если вы до сих пор числитесь в университете, то это, безусловно, не благодаря вашему блестящему уму.

Маша нервно закусила губу. По лицу подруги я ясно видела, что она с трудом сдерживалась, чтобы не высказать ему все в лицо, перебирая одну колкую фразу за другой. Но мы обе прекрасно знали, что даже одно единственное слово могло стать последним, которое мы произнесли в стенах родного университета. Преподаватель будто этого и ждал, способа продемонстрировать свою власть в отдельно взятом крошечном студенческом мирке.

— Я сегодня первый день на занятиях, поэтому не была уверена, что вы будете на кафедре, поэтому и не взяла с собой работы, — как можно спокойнее произнесла я, стыдясь дрожи в голосе. — Не хотела, чтобы они затерялись среди других бумаг.

Преподаватель обернулся на меня, многозначительно хмыкнув. Он походил на изголодавшуюся гиену, толком не знающую с какой жертвы начать — с меня или Маши.

— Вот как. Тогда давайте притворимся, что я спросил вас о теме задания, а вы ответили правильно, так как хорошо над ней поработали. — Он прекрасно знал, что я первый раз слышу о дополнительном задании, но, тем не менее, почему-то вновь шел на уступки. Этот мир не переставал меня удивлять, как он мог так сильно измениться за каких-то пару недель? — Мы поняли друг друга?

— Безусловно.

Мужчина кивнул, гордо развернулся и быстро скрылся в толпе студентов, оставив нас удивленно переглядываться. Я резко вскочила на ноги и потянула подругу подальше от одногруппников, которые начали приходить в себя после увиденного шоу. Маша не сопротивлялась, послушно следуя за мной и не проронив ни слова, пока мы не оказались на веранде зимнего сада, укрывшись от посторонних глаз за раскидистым кустом с крупными розовыми цветами.

— А ты действительно идешь на поправку. — Девушка поморщилась, потирая запястье, за которое я так беспощадно ее тянула. — Ты не говорила, что сегодня появишься. А Марк вообще знает?

Тело словно ударило током при упоминании его имени. Маша заметила это и настороженно прищурилась, переходя на шепот:

— У вас же все в порядке?

— Я не хочу о нем говорить. — Мне стоило больших усилий произнести это спокойным голосом, а не закричать, выместив накопившееся раздражение на подруге. — Какое к черту задание?

Девушка удивленно вскинула брови, качая головой.

— Ась, что с тобой? Вы поссорились, да? Знаешь, тебе, правда, не стоило рисковать своим здоровьем и приходить сюда, чтобы что-то ему доказать, он же будет волноваться.

— Марк здесь ни при чем! — Я сдержала рвущийся наружу стон. — Почему мы вообще это обсуждаем?

— Ты же сама спросила насчет задания.

— И?

— Ты спросила про задание, — тяжело вздохнула Маша, говоря медленно, словно с неразумным ребенком, — я логично подумала, что у вас что-то случилось.

— У нас? — Для меня это казалось совсем нелогичным. Я отчаянно соображала, что же упустила, но мысли путались, не находя решения. — Нет никаких нас. Илья был на кафедре и разговаривал с преподавателями?

— Нет, Марк его сюда и близко не подпустил.

— А ты можешь хоть минуту не упоминать его имя в разговоре? — Это действительно начинало утомлять.

— Ась, да чего ты, ей богу. Он для тебя столько сделал, а ты чуть что, в стерву превращаешься.

Она говорила на полном серьезе, и от этой мысли сердце неприятно кольнуло, будто кто-то воткнул в него тонкую стальную иглу и не собирался вынимать ее обратно. Это казалось безумием, но Маша больше не была на моей стороне, она как одержимая во всем поддерживала Марка! Человека, который не понимал ценности человеческой жизни, для которого мы с ней были лишь средством достижения цели, с чем не требовалось считаться.

Мне хотелось закричать от бессилия. Это походила на разговор со стеной — Маша совершенно меня не слушала, витая в мире своих идеальных иллюзий. Я чувствовала себя преданной, пусть подруга и сама толком не понимала что творит. Очередная игра Марка удалась на славу, и мне оставалось ничего, как признать это. Я больше никому не могла доверять.

— Маш, ты много не знаешь. — Хотелось сказать больше, но легкие сжались, не позволяя даже толком вздохнуть.

— И ты, по-моему, тоже, — упрямо заявила девушка, упирая руки в бока. — Не хочу лезть в ваши отношения, но ты не права. Марк же так старался. Он ухаживал за тобой, когда тебе было совсем плохо. Пришел на кафедру и битый час воевал с Вивьентевичем, чтобы ты не слишком отстала по рейтингу за эти недели. Хоть понимаешь, как тебе повезло?

Я молчала, пытаясь понять, шутит она или нет. Но Маша и не ждала моего ответа:

— Ты бы только видела, что тут пытался устроить Илья, он даже подкупил какую-то банду, чтобы они тебя запугали. Я думала, Марк в порошок его сотрет после такого, но он сдержался. Черт, да я сама позавидовала его выдержке. Как ты вообще терпела этого слизняка? Просто подумай, сколько Марк для тебя сделал!

— Маша, пожалуйста… — Мне не нравилось, как неожиданно развернулся разговор. С ее слов мой мучитель и убийца казался просто настоящим героем, а я — неблагодарной эгоисткой, да к тому же еще и бессердечной стервой. Разве с этим можно было поспорить?

— Ась, он очень хороший.

— Маша, нет.

— Да что у вас такое случилось? — устало вздохнула подруга, всплеснув руками. — Вчера же все было чудесно, вы души друг в друге не чаяли. Все эти улыбочки, томные взгляды. Куда все делось?

— Маш, у него были свои мотивы… — Хотя я и сама толком не понимала какие именно. Что еще можно было из меня выжать? — И тебе действительно не стоит лезть в наши отношения.

Девушка нахмурилась, но видимо решила не обижаться.

— Довольно проблематично, когда ты вот так рушишь свое счастье.

— Свое счастье? — Я просто задохнулась от такой наглости, подавив истерический смешок. — Маш…

— Ладно-ладно, ты самая умная, самостоятельная, самодостаточная, и у меня уже закончился набор прилагательных, но что-что, а в любовных отношениях я понимаю больше твоего.

С этим нельзя было поспорить, вот только я знала гораздо больше ее о человеческой подлости и холодной расчетливости. Разве она смогла бы противостоять Марку? А разве мне самой это удалось?

— Ладно, закроем эту тему. Да, мы немного повздорили, и больше никаких подробностей! — Иногда приходилось идти на уступки.

— Совсем-совсем? — она хитро улыбнулась, невинно прикусив нижнюю губу. — А может один маленький грязный секрет?

— Ни грязный, ни чистый!

— Зануда.

Мы обе замолчали — Маша с надеждой смотрела на меня, надеясь, что все-таки услышит подробности, я же прятала взгляд, пытаясь на ходу определить, куда же ведет эта история. Мое больное сознание было не в силах понять мотивов Марка, но здравый смысл требовал не принимать его внезапную «доброту» за чистую монету. Мужчина хотел лишить меня подруги, и ему это удалось. Маша была готова заглядывать ему в рот, ловя каждое слово, тогда как мои предостережения воспринимались как сумасшедшие бредни. Я проснулась в совершенно другом мире, где все привычное внезапно стало чужим и далеким.

— Ну, так, ты домой? — не выдержала подруга, немного нервно поглядывая на часы. — Хотя пару я уже пропустила.

— Извини, — искренне сказал я, чувствуя, что весь мой запал куда-то пропал, оставив только сожаление и чувство полного поражения. — Как думаешь, Вивьентевич убьет меня, если не получит работы?

— Думаю, смерть покажется тебе самой желанной вещью в мире. Да ладно тебе, поговори с Марком, вместе что-нибудь придумаете. Я могу отдать тебе свои лекции. — Девушка замолкла, словно прикусив язык. — Ну, вернее те записи, когда я присутствовала и не спала.

— Звучит не очень убедительно.

Разве мне не стоило больше бояться Марка и его обезумевших «кладоискателей»? Так почему ожившим ночным кошмаром стал надоедливый преподаватель, считающий, что на его предмете клином сошелся свет? Я из последних сил цеплялась за те тонкие нити, которые вели к «нормальной» жизни — друзья, учеба — но чувствовала, что они ускользают сквозь пальцы, больно обжигая чувствительную кожу.

— Я впадаю в спячку, — пожаловалась она, для убедительности зевая. — Это естественная реакция организма на резкое похолодание.

— Нормальная для сурков и бурых медведей.

— Не утрируй. Ты тоже любишь «выключаться» из жизни. Если бы не Марк, что бы с тобой случилось? — Маша даже не обратила внимания, что снова произнесла его имя. — Ты вообще собиралась мне позвонить? Или я бы узнала обо всем из некролога? А твоя мама? Ты ей хотя бы сказала, что наконец-то пошла на поправку?

Мама? Это заставило меня замереть, обдумывая неожиданную мысль — откуда та вообще узнала о моей «болезни»? Не то чтобы женщина не интересовалась дальнейшей судьбой своей дочери, хотя нет, так и было. Я могла исчезнуть, провалиться сквозь землю, не оставив прощальной записки, кто бы узнал? Да кто вообще знал, что произошло за эти недели? Только Марк.

— Ты что-то говорила маме? — насторожилась я, уже чувствуя, как липкий холод проникает под одежду, подсказывая, что продолжение мне совсем не понравится.

— Не я. — Подруга занервничала, оглядываясь по сторонам, словно в поисках причины прекратить разговор.

— А кто? — Что-то мне говорило, ответ окажется еще менее приятным, чем все остальное.

— Ась…

— Какого черта? — Удушливая волна поднялась в груди, заставляя задохнуться от неожиданного жара.

— Тебе, правда, стоит поговорить обо всем с Марком. Но прежде чем ты накричишь на меня, — она примирительно вскинула руку, предупреждая помолчать, — я должна сказать, что он сделал очень много, и ты не можешь просто так игнорировать это. Он хороший парень, не вредничай. Твой Илья ему и в подметки не годится. Так сложно дать парню шанс?

— Какой по счету?

— Так вы давно вместе? — Она удивленно замерла, что-то просчитывая про себя. — Да, черт возьми, сколько ты от меня это скрывала? Ты как двойной агент, ей богу.

— Не уходи от темы, — перебила ее я, чувствуя, что кожа стала совсем тесной, как севший после стирки костюм. — Что знает моя мама?

— Ась, ты слегла с тяжелой формой пневмонии, просто застыла между жизнью и смертью, и думаешь это можно скрыть от родной матери?

— Это Марк научил тебя таким высокопарным словам?

— Тебе не в чем его винить, — покачала головой подруга. — Он полностью взял на себя заботу о тебе — помог прикрыть на парах, отвадил Илью, даже поговорил с твоей матерью. Разве этого недостаточно?

— И что он сказал маме? — Это стало ключевым вопросом, ответ на который мог окончательно разрушить то хрупкое равновесие, за которое я так отчаянно цеплялась из последних сил.

— Не знаю, упал на колени с предложением руки и сердца? — рассмеялась Маша, посчитав, что мне это тоже покажется забавным. — Я бы все отдала, чтобы на это взглянуть.

О, да, я бы тоже. К горлу подступила тошнота, а мир вокруг стал расплываться, теряя прежние четкие контуры. Мне пришлось глубоко вздохнуть, чтобы прогнать предательскую слабость, завладевшую телом. Я должна была оставаться сильной, что бы ни случилось.

Марк больше не сдерживал себя, и от этого хотелось сразу прекратить игру, не теша себя мнимыми шансами на победу. Ему не было равных — как ураган, сметавший все на своем пути. К сожалению, на его пути оказалась моя скромная никчемная жизнь. Он менял ее, как хотел, переписывал на свой лад, огромным ластиком стирая все, что мне удалось сберечь до этого момента.

Теперь стало понятно, почему он так просто оставил меня вчера вечером. У Марка были большие планы, и мое мнение не играла ровным счетом никакой роли. Все пути к отступлению оказались отрезаны, игра началась с самого начала, но в этот раз не существовало никаких правил. Теперь мы столкнулись лицом к лицу.

Сегодня я пришла сюда с уверенность, что наконец-то взяла свою жизнь под контроль, на самом деле не понимая, что она уже давно принадлежит кому-то другому.