Глава девятнадцатая

Глава девятнадцатая

Почему мы так боимся ночи? К чему эти яркие фонари, делающие ее похожей на день? Разве это память наших предков, отпугивающих от своих жилищ диких зверей и вымышленных чудовищ? Мы с завидным упорством рождаем ночами новые ослепительные звезды, прячась в своих домах за металлическими дверями и сотнями замков, боясь лишний раз оказаться в обманчивой темноте. Именно она искажает нашу действительность, накрывая привычный мир зловещим саваном. Но нас пугают не призрачные неуловимые тени, не монстры, с приходом темноты поселяющиеся в столь привычных очертаниях деревьев и домов. Мы боимся самих себя, таких же людей, снявших свои маски дружелюбности и нарядивших в самые страшные ночные кошмары.

Наверное, мне стоило о чем-то сожалеть. О том, что я так хотел сделать, но все время оставляла на потом. О том, что смолчала, что игнорировала, что запрещала самой себе. Но ничего из этого не было. Только глухая пустота. Из-под полуопущенных ресниц я наблюдала за сладкой парочкой, о чем-то переговаривающейся шепотом чуть поодаль. Марк выглядел подавленным, еще полностью не оправившись после моего прикосновения. На коже проступали темно-серые трупные пятна, которые он постоянно тер, пытаясь наладить кровообращение.

Я пыталась бороться с чувством ярости, медленно тлеющим в груди, но оно разгоралось только сильнее, сжигая меня изнутри. Перед глазами все время стояла одна и та же картина — Марк, медленно умирающий и рассыпающийся в прах. Сколько было возможностей, так часто он был передо мной совершенно беззащитен. А я, к сожалению, абсолютно слепа.

— Ты же знаешь, что она всегда рядом с тобой? — неожиданно прервала мои размышления Кира. — Ходит рядом, буквально дышит в затылок. Чувствуешь ее дыхание? Холод и смрад.

— По-моему это от тебя, — огрызнулась я, уже понимая, что сделала это напрасно.

Ледяные руки сомкнулись на моей шее, перекрывая доступ кислорода. Легкие обожгло внезапно вспыхнувшей удушающей волной, сердце забилось как сумасшедшее, словно пытаясь вырваться из груди, перед глазами начали расплываться чернильные пятна. Из последних сил я попыталась ослабить ее захват, царапая холодную безжизненную кожу, но не добиваясь никакого результата. Кира могла в секунду свернуть мне шею, раздавить трахею кончиками пальцев — я чувствовала в ней борьбу между желанием убить и отчаянной попыткой сдержаться.

— Еще хоть одно гадкое слово, — щеки коснулось что-то холодное и влажное, — и я откушу твой маленький колкий язычок. Малая цена, чтобы понежиться в долгожданной тишине. Это понятно?

Я не смогла ответить, только еще сильнее зажмурившись — от недостатка кислорода темнота разрасталась яркими цветами, превращаясь в загадочный пылающий сад. Еще пара секунд и мир бы совсем померк, окунувшись в глухую бездну, но Кира отступила. Первый вздох показался обжигающей лавой, буквально расплавившей легкие.

Закашлявшись, я старалась отползти от девушки как можно дальше, практически касаясь тонкой грани между светом и тьмой. Сейчас это пугало меня меньше всего. Сознание начало распадаться на мелкие осколки, как неверно собранная мозаика. Кира с Марком о чем-то говорили, но я никак не могла вникнуть в смысл их разговора, хоть и понимала каждое слово. Было слишком тяжело сосредоточиться на происходящем, это вызвало очередную волну отчаяния, совсем подкосившую меня и окончательно убившую последние зачатки воли к сопротивлению. Это был проигрыш.

Надо мной нависла чернильная тень, девушка резко вздернула меня с пола, заставляя стоять прямо. Я неловко пошатнулась, но не упала, уже не чувствуя ног.

— Слишком много разговоров, — хмыкнула девушка. — Что я и успела уяснить от смерти, так это то, что если хочешь что-то сделать — делай это прямо сейчас.

— И что потом? — спросила я с безразличие. В глубине души мне хотелось верить, что ее фантастический план не удастся, распавшись как карточный домик. Разве Смерти было дело до кого-то из нас? — Допустим, она услышит…

— Не допустим, а услышит. Орден Хранителей Смерти за века своего существования выполнил одну из главных задач — привлек ее внимание. Ты же уже знакома с их выдающимися работами? Сотни душ — ни живые и ни мертвые, надежно запертые в оболочке своих тел. Смерть не может их забрать. Как акула, чующая кровь, но не в силах добраться до добычи. Мы лишь совсем немного подтолкнем ее. Самую малость.

Я не понимала девушку. Что сделало ее такой? Что заставило променять свою нормальную жизнь на бесконечный фильм ужасов? Неужели это стоило жизни — своей и окружающих? Украдкой я взглянула ей в глаза и не увидела в них ничего человеческого. Только пустоту — безжалостную бесконечную бездну.

— Такой крошечный шаг от простой смертной к непобедимой богине, — с легким благоговением произнесла девушка, хищно усмехаясь. — Сначала смерть держала меня в своих руках, теперь я сожму свою хватку вокруг ее костлявой шеи. Раз и навсегда. Разве ты не рада, что окажешься в первом зрительном ряду?

Я промолчала, чувствуя себя невероятно усталой от ее бесконечной утомительной болтовни. Теперь можно было понять, почему Марк не торопился возвращать ее из мира мертвых. Когда первые потоки ярости схлынули, мне даже показалось, что в мое сердце каким-то непонятным образом закралась жалость и сочувствие — для меня все могло скоро закончиться, но бедному парню еще предстояло совладать с тем монстром, которого он создал собственными руками. Я была даже немного рада, что все это пройдет мимо моих глаз.

— А знаешь, кто еще узнает обо всем из первых уст? — Девушка зло прищурилась. — Барабанная дробь… и победитель нашего состязания… простой парень из глубинки!

Пашу буквально втолкнули в круг света, он запнулся носком кроссовка о собственную ногу и рухнул на каменный пол. Я услышала гулкий стук и его задушенный вздох от болезненного удара. Парень сжался на земле, дрожа и не в силах подняться. В спутанных темных волосах запеклась кровь, клетчатая рубашка была такой грязной, что из светло-синей превратилась в черную, измазанная в чем-то вязком и липком.

Я не решалась помочь ему — даже не шевелилась, чтобы не выдать своего присутствия. Он до сих пор был жив, а это могло означать лишь одно — ему была отведена роль очередной жертвы, а мне — наблюдателя. Они слишком хорошо знали, что ударить больнее всего.

Предприняв несколько попыток подняться с земли, парень сдался, упершись лбом в прохладный камень и тяжело дыша. Костяшки его пальцев были стерты в кровь — я знала, что Паша не мог так просто даться им в руки. Он боролся до последнего. Только финал оказался предрешен.

Мне хотелось кричать, биться в истерике, выместить на них всю свою злобу и обиду. Раз и навсегда избавиться от этих чувств, разрывающих изнутри и превращающих душу в выжженные руины. Но тишина была моим лучшим союзником. Сегодня и всегда.

— Я не буду многословной. — Кира улыбнулась, слегка склонив голову на бок и одарив Пашу долгим испытывающим взглядом. — Представление затянулась.

Она решительным шагом направилась к беззащитному парню, грубо схватив его за всклокоченные волосы и вздернув наверх. Паша захрипел, поднимая глаза и наконец-то замечая меня. Я столько увидела в его взгляде, доля секунды показалась бесконечной, заморозив нас в бесконечном круге отчаяния и страха.

— Астра… — шепот резанул мой слух. Но Кира не дала ему продолжить.

Я едва уловила тот момент, когда в руках девушки появился блестящий клинок. Секунда, не больше… Яркая вспышка, когда на металл попали искры света — словно вспыхнувшая и внезапно погасшая звезда. Лезвие резко опустилась, по самую рукоятку войдя парню в грудь.

Мой крик оказался запоздалым. Паша попытался сделать вдох, но до меня донеслись только тихие хрипы. Он согнулся пополам, будто земное притяжение усилилось в несколько раз, прижав руку к сердцу и замерев.

Сначала я не видела крови, почти убедив себя, что все это мне только показалось. Его рубашка была настолько грязной, что скрывала расцветающее на груди темно-алое пятно, пока первые тяжелые глянцевые капли не упали на каменный пол, разбившись уродливыми кляксами. Паша повалился на бок, хватая ртом воздух, но не в силах вдохнуть полной грудью. Он попытался вытащить клинок, но руки быстро окрасились в насыщенный красный — кровь не останавливалась, просачиваясь сквозь пальцы и растекаясь вокруг него беспокойным мрачным озером.

Мой взгляд скользнул выше и замер от самодовольной улыбки Риты. Она словно зачарованная наблюдала за Пашей, не шевелясь и не сводя с него глаз. В отличие от нее, я больше не смогла оставаться спокойной — сердце забилось в груди с такой настойчивостью, что, казалось, скоро проломит ребра, каждый его удар отдавался волной новой боли, больше похожей на нескончаемую агонию, в каждой клеточке моего тела. Его жизнь значила гораздо больше моей собственной.

Я бросилась к нему, падая на колени и осторожно укладывая ослабевшее тело парня на колени, стараясь зажать кровоточащую рану, при этом, не задев рукоять ножа, но поток крови не замедлялся — всего за пару секунд мои руки стали алыми, будто одетые в яркие перчатки. Взгляд Паши сосредоточился на мне — ничего не требуя, ни в чем не обвиняя. Я видела лишь холодное спокойствие, решительность встретиться один на один со своей судьбой. Это не то, чего он заслуживал. Не то, как все должно было закончиться.

Его взгляд устремился куда-то вдаль, словно он меня уже и вовсе не видел — что-то за моей спиной привлекло внимание парня, заставив совсем позабыть о том, что происходит вокруг. Я лишь наблюдала, как с каждой секундой в его глазах затухала искра жизни, оставляя лишь остывающие безликие угольки. Мне все сложнее удавалось различить затихающее сердцебиение — дыхание стало замедляться, вторя потоку крови, почти переставшему битья из раны. Я ощущала холод, медленно проникающий в его тело и отвоевывающий место в самом сердце. Жизнь снова проигрывала в этой схватке.

— Она уже совсем близко, — с благоговением прошептала Кира за моей спиной. — Она явится на наш зов. Сегодня.

Мне не хотелось плакать, не хотелось показывать свою боль — после всех усилий и несметного числа попыток оставаться сильной — но на этот раз мой хваленый самоконтроль дал трещину. Волна отчаяния и страха захлестнула меня, оставляя совершенно сломленной и опустошенной. Неужели всему этому не существовало предела? Все время я несла с собой только смерть, оставляя позади лишь руины, тлеющие дорожкой погребальный огней. Может в этом и заключался мой дар — разрушать, а не возрождать? Я убивала, и этого не могли оправдать мои попытки спасти другие жизни.

Огонь все еще теплился в груди, шипя обозленными неспокойными искрами — но было ли его достаточно? И имело ли это хоть какой-то смысл? Я больше не хотела ощущать внутри неспокойное пламя — его языки, обжигающие изнутри, жар, воспламеняющий кровь в венах. Эта сила больше не могла быть частью меня. Я отказывалась от нее раз и навсегда.

Сердцебиение замедлилось, отдавая всю свою горячность и в итоге сдаваясь. Холод внутри постепенно таял, распадаясь на прозрачные осколки, которые вскоре полностью исчезли, разбегаясь проворными дорожками. Тлеющая внутри искра вспыхнула, разгораясь до жаркого пламени. Оно неуверенно потрескивало внутри, словно предупреждая, что не может совершить невозможное. Но я не стала раздумывать.

Жидкий огонь растекся по венам, безжалостно сжигая все на своем пути, сосредотачиваясь в моих ладонях. Это было почти больно, будто сила не хотела оставлять меня, стараясь удержаться в теле любой ценой. Но я точно знала, что больше не могу жить с этим проклятьем.

Паша вздрогнул в моих руках, распахивая глаза и выгибаясь как от сильного электрического разряда. Он пытался закричать, но голос пропал, осталась только боль, накалившаяся до предела и разъедающая изнутри. Она не могла быть вечной.

Я чувствовала невероятную эйфорию — тревога отступила, сменившись странным безразличием. Мысли успокоились, тело наполнилось легкостью, будто превращаясь в невесомое аморфное облако, готовое воспарить высоко над всем происходящим. Болезненный жар исчез, теперь я могла спокойно дышать, больше не ощущая тяжелую хватку невидимых цепей на своем горле. Была ли это смерть? Мне не хотелось задумываться об этом — пусть так, если она приносила с собой освобождение.

— Не так быстро, — донесся откуда-тог издалека голос Риты.

Что-то холодное коснулось моей руки, буквально вырывая из манящих объятий забвения. Виски пронзила резкая боль, как раскаленный прут, прошедший насквозь. Всего один короткий вдох и ад вернулся, затаившиеся угли вспыхнули с новой силой, сжигая меня заживо.

Я дернулась, пытаясь ослабить хватку девушки, но только почувствовала новый приступ боли — запястье хрустнуло, словно сделанное из тонкого хрусталя. Круг замкнулся. Энергия не находила выхода, циркулируя между нами, накатывая приливными волнами и отступая. Жар сменялся прохладой, затем смертельным холодом — снова и снова. Дышать стало невозможно — кислород вокруг нас расплавился, опаляя легкие. Мир завертелся, будто кто-то со всей силы крутанул ось — все смазалось в одно серовато-коричневое пятно с редкими яркими вспышками угасающего света.

Секунды, минуты, я не понимала, что происходит и как долго это продолжается. Мы застряли во временной петле, затягивающейся все туже и туже — только нескончаемая агония, дающая ясный намек, что такое настоящий ад. До моего слуха доносились крики, но я не могла разобрать, кто кричал, едва выделяя их из общего неспокойного гула.

В какой-то момент огненный ад вокруг сменился ледяной пустыней — температура упала настолько резко, что мне показалось, я покрываюсь тонкой коркой льда, навсегда застывая в изломленной позе. Крошечные снежинки закружились в воздухе, напоминая седоватый пепел, закрашивая безобразную землю тонким белым слоем. Я чувствовала иголки льда даже в своем горле, отчего каждый вздох становился болезненным.

Картина вокруг выглядела обманчиво умиротворенной, как первый снег за окном в безветренную погоду, но что-то в происходящем пробуждало в сердце необъяснимую панику. После бушевавшего вокруг кошмара этот покой стал незаслуженной наградой. Неожиданной и настораживающей.

Я не могла отвести взгляд от чувственного танца морозных искр, застывающих в воздухе и опадающих на мои ресницы. Кожа больше не ощущала холода, лишь легкое покалывание, словно воздух был живым. Все замерло. Даже боль смиренно сдалась. Ни единого шороха, ни единого движения. Мир был парализован. Вместе с этим пришла апатия. Я не могла понять, что заставило меня забыть о происходящем, но в тот момент, не хотелось знать о том, что стало с Пашей, куда делся Марк, и почему Кира прекратила свои пытки.

Свет проступил не сразу, будто нехотя отгоняя темноту. Сначала лишь слабые неуверенные искры, похожие на миниатюрных светлячков, затем целый вихрь разгорающихся огней, превратившихся в звездное небо. Они слепили глаза, но в то же самое время практически не дарили света. Плавно, словно заранее сговорившись, огни стали притягиваться друг к другу, собираться в расплывчатую объемную фигуру. Это свечение только подстрекало холод. Он стал абсолютным, погасив всякую жизнь, заморозив время.

Тень, до этого ютившиеся по углам, внезапно проснулись, низким туманом подбираясь все ближе, окружая нас неприступным кольцом. Контраст между светом и тьмой выглядел настолько шокирующим, что невидимая корка льда, сковывающая меня, пошла трещинами, рассыпаясь. Я обернулась, поднимая взгляд на Киру — сейчас девушка больше походила на статую древнегреческой богини, высеченную из камня. Она не шевелилась, даже не моргала. Ее глаза не ловили свет, зачарованно уставившись в одну точку. Я дернулась, освобождая руку из ее хватки — браслет на руке порвался и бесшумно упал на землю, на коже сложным рисунком ясно проступили багровые кровоподтеки.

Паша не дышал. Я осторожно коснулась его раны — кровь больше не сочилась, став вязкой и темной, тело одеревенело, будто долго пробыв на сильном морозе. Но в его глазах еще теплилась жизнь, слабыми удаляющимися искрами — я не могла этого отрицать. Он сомневался, все еще торгуясь со смертью, в надежде выиграть хоть несколько секунд. Но она была уже здесь. Прямо перед нами. И не любила ждать.

Фигура казалось сотканной из тонких светящихся нитей, переплетенных в замысловатую паутину, то тут, то там периодически вспыхивали маленькие звезды, как крошечные бриллианты, играющие гранями на свету. Эти блики складывались в загадочную потустороннюю мелодию, пытаясь нам что-то сказать. На какую-то долю секунды мне показалось, что я даже начала улавливать смысл.

Пускай музыка звучала только у меня в голове, но ее мелодия полностью подчинила мою волю. Это был зов, тоскливый и притягательный. Он обещал положить всему конец, раз и навсегда, убеждая больше не цепляться за бесполезную жизнь.

Но идеальная гармония мгновенно пала — мелодия рассыпалась на отдельные бессвязные звуки, мерцание забилось в полумраке раненной птицей и начало затихать. Густой тяжелый туман поднялся выше, черными щупальцами тянувшись к свету, но то и дело обжигаясь и отступая. Он напоминал огромного спрута, выброшенного на берег и бьющегося в предсмертной агонии.

Противостояние света и тьмы тянулось бесконечно. Никто из них не проигрывал, но никто и не побеждал. Возможно, в этой борьбе они всегда были равны. Кира передо мной испуганно отступила, когда свечение на мгновение усилилось, почти обжигая. Затем я услышала ее крик — в нем не проступало ни отзвука боли, только чистая все уничтожающая ярость. Она бросилась на призрачную фигуру, злобно шипя и стараясь повалить на пол, но только сильнее путалась в тонких полупрозрачных нитях и скоплениях угасающих звезд.

Звон вокруг стал невыносимым, словно тысячи струн запели вразлад — разрушительная волна прокатилась по воздуху, пытаясь разорвать мир на части. Я буквально чувствовала этот разлом, он замер всего в паре миллиметров от меня, разорвав время и пространство. То, что происходило под этими каменными сводами, не должно было выбраться на поверхность.

Сердце резко сжалось, резкая боль походила на острый клинок, пронзивший грудь насквозь. Наблюдая за игрой света и тени, я совсем забыла о Паше и о том, что его желание жить до сих пор оставалось сильнее моего. Капля за каплей моя сила утекала к нему, замещаясь предсмертной агонией. Следующий вздох оказался непомерно тяжелым. Я опустила взгляд, почувствовав, как по груди побежали влажные дорожки — на кофте, будто невидимые ранее чернила, проступали грязно-коричневые узоры. Страх сменился паникой, так, что я не могла здраво рассуждать, лишь шокировано наблюдая за внезапно открывшейся раной. Что-то резко дернуло меня вверх, силком оттаскивая от Паши. Через секунду я уже ютилась в крепких объятьях Марка. Он хотел защитить меня? Нет, глупо было снова попасться на эту удочку.

Мужчина осторожно коснулся рукой мой груди чуть ваше сердца и его пальцы тут же окрасились в ярко-алый. Но я не чувствовала боли, только усталость, тело медленно наливалось свинцом, так, что мне едва удавалось пошевелить пальцами. Я засыпала и не имела ничего против.

Совсем рядом что-то происходило — до меня доносились неясные шорохи, то и дело доходящие до громкого невыносимого крика. Свет мерцал как от неисправной неоновой лампочки, грозясь погаснуть раз и навсегда. Кира походила на разгневанную Фурию, богиню, одержимую своей яростью. Свет и тень играла на ее лице в пугающие игры, до неузнаваемости искажая человеческие черты. Мертвые должны были оставаться мертвыми.

Круг света, оберегавший нас от неспокойной темноты, становился все меньше, теряя свою прежнюю яркость. Черные безобразные щупальца тянулись к нам со всех углов, лишь пугая и не пытаясь схватить, но это все равно только усиливало чувство безысходности.

Сквозь расплывчатую дымку я видела, как искрящаяся фигура затрепетала, будто пытаясь исчезнуть, но застывая на месте. Тени уже клубились вокруг нее, обвивая в плотный непроницаемый кокон. Одна за другой звезды меркли, превращаясь в мутные грубые камни. Я ощущала тоску, будто теряя самого близкого друга, свою родственную души. В тоже время, внутри меня что-то менялось. Зов. Он звучал все слабее, как и хватка, тянувшая прочь из этого места, ослабевала.

Им удавалось. Они встретились со Смертью на равных, и теперь побеждали. Я видела, как она боролась, пытаясь вырваться из тесных объятий, но с каждой секундой густой туман становился все плотнее, парализуя ее движения. Кира успокоилась, отступив и пытаясь отдышаться. Кое-где ее платье было порвано, развиваясь рваными обгорелыми по краям лохмотьями, словно поникшие крылья бабочки. Девушка резко обернулась в нашу сторону, практически тут же недовольно скривившись, увидев, что Марк пытается пережать мою рану и остановить кровь. Ее кожа местами почернела, вздувшись безобразными пузырями — руки, лицо покрывали свежие нарывы, кое-где оголяя серовато-желтую кость. Но она все еще была жива.

Смерть все еще имела свою силу — я чувствовала, что она держится за меня, как за спасительную соломинку, пытаясь освободить и освободиться самой. Но нас обоих накрывала тьма. Мне становилось все сложнее наблюдать за происходящим — я тонула в мутном глубоком озере, все реже выныривая на поверхность, чтобы сделать очередной вздох. Мир кружился, разбиваясь на разноцветные осколки калейдоскопа. Тело немело, дыхание замедлялось — я прекрасно знала, что последует дальше.

Марк бросил тщетные попытки остановить кровотечение, осторожно коснувшись моего подбородка и заставив посмотреть ему прямо в глаза.

— Продержись еще немного. Совсем чуть-чуть… — его губы шевелились, но слова с трудом достигали моего сознания. — Скоро все закончится. Потерпи, скоро смерти не будет. Не уходи с ней.

Забавно, но, несмотря на всю боль и страх, мне хотелось остаться в этом моменте навсегда. Потому что именно в эту секунду он думал только обо мне, жил мною, даже больше — по-настоящему любил. В его зеленых глазах мелькало столько эмоций — и боль, и отчаяние, граничащее с надеждой, и неожиданный гнев. Все это принадлежало мне одной. Каждый его вздох.

Марк крепче обнял меня, склонившись и поцеловав меня в висок.

— Почему ты всегда так отчаянно пытаешься сбежать от меня? Снова и снова. А знаешь что? Черта с два я тебя отпущу. Не в этот раз, малышка.

Я нашла в себе силы улыбнуться, почему-то находя всю ситуацию даже забавной. Неужели мы поменялись с ним местами? Как давно произошла та встреча, перевернувшая всю мою жизнь? Сколько раз я уже умирала — разве этот раз чем-то отличался от других? Возможно. Ему стоило стать последним.

— Возьми сколько нужно. Ты должна.

Последний вздох показался самым тяжелым, будто меня придавил неподъемный камень, я чувствовала, как вздымается грудь, но воздух больше не проникал в легкие. Все замерло, став неповоротливым и убогим. Мне не удавалось понять — жива я или уже нет. Звуки пропали, даже тишина… все опустело. Часы остановились, стрелки обессиленно замерли, не умерев, не исчезнув, но сломавшись. Крошечные шестеренки из последних сил пытались сделать еще один финальный оборот, но механизм только надрывно скрипнул, полностью останавливаясь.

Пустота стала всеобъемлющей. Бесконечность, которая могла оказаться как всего лишь долей секунды, так и целым годом, начала распадаться, как прогнившая, изъеденная дырами материя, превращаясь в прах. Сквозь разрастающиеся трещины бьющим ключом прорывалась жизнь. Все ярче и независимей. Стрелки часов завибрировали, сделав пробный шаг вперед, механизм дрогнул, медленно восстанавливая свой прежний ход.

Легкие раздирало бушующее пламя. Я распахнула глаза, видя только темноту и чувствуя лишь боль. Что-то удерживало меня, сковывая каждое движение. Я попыталась пошевелиться и сделать вдох, но почувствовала, как в груди что-то заклокотало, поднявшись и тут же заполнив рот. Кровь. Тягучая и красная, она не позволяла мне дышать, стекая по подбородку и шее. Я тонула в ней.

— Тише… тише… — Понадобилось время, чтобы эти звуки сложились в слова. — Все хорошо…

Марк помог мне перевернуться, осторожно приглаживая волосы. Наконец-то я смогла сделать полноценный вдох, но грудь пронзила острая боль, на несколько секунд полностью ослепившая меня. Осторожно коснувшись грудной клетки рукой, я не сразу поняла, почему кофта мокрая и в багровых потеках. Пальцы нащупали рваные края раны, безобразно разошедшиеся в стороны.

— Не трогай! — Марк аккуратно взял меня за запястье, убирая мою руку и осматривая глубокий порез. — Все не так страшно. Ты же можешь исцелиться? Астра?! Послушай меня…

Я смотрела на него, словно видела впервые. Казалось, в нем ничего не изменилось, но и ничего не осталось прежним. Глаза, все дело было в них — их зеленый цвет практически выцвел, теперь напоминая молодую летнюю листву, но что-то еще стало другим — мир за ними. Без сомнения, сожалений и оправданий. Абсолютно свободный.

— Ты слышишь меня? — снова повторил мужчина, привлекая мое внимание. — Сосредоточься. Нужно залечить раны. Ты истекаешь кровью.

Но рана не убивала меня, и я не понимала почему. Какое-то тревожное чувство не давало мне покоя, неустанно сигналя где-то на задворках моего сознания. Что-то было не так, неправильно, но мне не удавалось разобраться в происходящем.

— Что произошло?

Марк отвел взгляд, в нерешительности прикусывая нижнюю губу. Что такого страшного могло заставить его замолчать? Он никогда не страдал собой стеснительностью. Но сейчас мужчины выглядел растерянным и даже немного напуганным.

— Они поймали ее, — почти шепотом произнес мужчина. — Смерть в их руках.