Глава семнадцатая

Глава семнадцатая

Мне нравилась темнота. Она ничего не требовала взамен за тишину и покой, не просила оставаться с ней честной, не лезла в душу. Мы были вместе, но в тоже время порознь.

Я чего-то ждала, не спеша расставаться с уютным коконом забвения. Страх кружился совсем рядом, не подходя ближе, но периодически напоминая о себе. Мне не удавалось толком вспомнить его причину, но тревога была реальной, она подсказывала держаться подальше от правды, призывала ценить нависшее молчание. Лгать себе было проще всего.

Но с каждой секундой отгораживаться от реального мира становилось все труднее. Все чаще среди абсолютной темноты вспыхивали яркие искры, перемешанные с неясными звуками. По сторону не утихала борьба. Мне не хотелось становиться ее частью.

Что-то тянуло прочь, не позволяя удержать сознание свободным. Я приходила в себя, постепенно подчиняясь окружающему миру — его неспокойным звукам и тревожным огням. Память возвращалась картинка за картинкой, по нарастающей, показывая вещи все страшнее и страшнее. Мне казалось, что все уже должно было закончиться, всему однажды наставал конец — и людям, и мирам. Но я все еще оставалась жива. До сих пор. Смерть насмехалась надо мной.

— Приходит в себя. — Голос показался резким и незнакомым. — Не о чем волноваться.

Пока мои глаза были закрыты — их не существовало, я хотела как можно дольше не встречаться с суровой действительностью. Было бы здорово вообще никогда не узнать, что происходит вокруг. Только мне уже не в первый раз приходилось жалеть, что смерть снова обходит меня стороной.

Под кожу медленно просачивался холод, словно я лежала на глыбе льда — тело парализовало, пронзая сотнями острых иголок. Я была беспомощна. Опять.

Шаги прозвучали совсем рядом, так близко, что мне стоило больших усилий оставаться неподвижной, не показать свой ужас, не выдать своего нетерпения. Следующая секунда тишины показалась обманчивой — я чувствовала на себе чужой взгляд, он прожигал, растапливая скопившийся внутри лед. Что им было от меня нужно? Не уверена, что мне действительно хотелось это знать.

— Пора просыпаться, спящая красавица. Время великих дел. Смерть не любит ждать.

Поверхность подо мной прогнулась и стала какой-то тягуче-вязкой, расходясь мелкой рябью. Меня подняло выше, а потом плавно опустило, словно раскачивая на волнах. Стало дурно — желудок сжался, а к горлу подступила желчь. Мне не удалось сдержать стона, ничуть не облегчившего нарастающей боли. Кожу начало жечь, как от укусов сотен муравьев, я вздрогнула, извиваясь, но не в силах стряхнуть их с себя.

Веки казались непомерно тяжелыми, опухшими, отказываясь подниматься. Мне едва удавалось различить тонкий луч света, проскальзывающий сквозь опущенные ресницы. Я еще никогда не чувствовала себя столь беспомощной, столь напуганной, столь потерянной. Любой шорох казался оглушающим, заставляя каждую секунду ожидать удара.

Щеки коснулось что-то тепло и мягкое, я всхлипнула, отшатнувшись в противоположную сторону, ударившись спиной о каменную поверхность, но толком не чувствуя боли. Мне с трудом удалось разлепить веки, но зрение не спешило возвращаться — перед глазами плыли лишь расплывчатые тени, пугающе извиваясь и собираясь в невообразимых монстров.

По щекам побежали влажные дорожки, капая на сжатые в кулаки ладони, я не сразу поняла, что это мои слезы. Слишком сложно было разобраться — в душе бушевал весь шквал эмоций от невыносимого страха до леденящей ярости. Я ощущала себя диким зверьком, мечущимся, но не находящим убежища.

— Тише, мы же не хотим, чтобы ты поранилась. — За этой фразой последовал раскатистый смех, пробирающий до костей. — Не стоит так остро реагировать, ты же все-таки в гостях.

Зрение постепенно возвращалось, выхватывая из полумрака все новые и новые детали. Каменные стены, пол, вымощенный грубой темной плиткой, высокие колонные, подпирающие дугообразный потолок — все казалось мрачным и нерушимым. Больше всего это напоминало склеп. По углам скромно мерцали свечи, едва противясь темноте и совсем не грея. Самое странное, при всей удручающей атмосфере, я не видела ни намека на запустение. Да, помещение выглядело так, словно пережило не один век, стойко выстояв все нападки времени, но вокруг не было заметно ни единой пылинки или искусно сплетенных нитей паутины. И ему нельзя было отказать в величественности… пугающей, но неоспоримой.

Надо мной возвышалась высокая угрюмая тень, ее края, соприкасаясь со светом, трепетали, никак не замедляя своего движения, превращая фигуру в пугающее дымчатое облако, зависшее над полом. Мне не удавалось толком разглядеть деталей, черты искажались — то расплываясь, то становясь резче, рассыпаясь на части и собираясь вместе. Тень немного сгорбилась, приобретая очертания долговязого мужчины в черном саване, его рука поднялась и потянулась ко мне, показывая тонкую костлявую кисть.

— Пойдем.

Я не пошевелилась, вглядываясь в угольную тень капюшона, но видя только непроглядную темноту, казалось, вытягивающую из помещения последние искры света. За мной явилась сама смерть?

— Встань. — Голос звучал раскатисто, сотрясая прочные стены, расходясь эхом и застревая где-то в висках. — Сейчас же.

Плитка подо мной заходила ходуном, как при землетрясении, мелкая пыль песчаной бурей поднялась от пола, застилая мне глаза. Я закашлялась, пытаясь побороть удушье и отползти как можно дальше, но натыкалась только на холодный безликий камень. Голос пробрался в мою голову, зазвучав на высокой заунывной ноте, казалось, от вибрации череп вскоре просто расколется пополам. Я сжала виски, готовая на все, лишь бы прогнать эти невыносимые звуки.

«Встань!»

Мне не удавалось разобрать, действительно ли тень разговаривала со мной или все происходила только в моих мыслях. Но боль ощущалась вполне реальной, словно кто-то пытался просверлить мою голову дрелью.

— Хватит. — Я так и не услышала своего вскрика.

Еще секунда и все разом стихло — боль, голос, землетрясение — словно никогда и не было. Тишина показалась такой чужой и незнакомой, что вызвала только очередной приступ паники.

— Встань. — На этот раз голос звучал мягче, и я точно знала, что лучше подчиниться.

Ноги дрожали, настолько ослабев, что отказывались удерживать тело, каблуки подвернулся, и щиколотку пронзила острая боль. Я сильнее вцепилась в шершавую каменную стену, пытаясь подтянуться, но только обламывая ногти. Мне с большим трудом удалось принять вертикальное положение — голова закружилась, легкие сдавило, словно грудная клетка стала в несколько раз меньше. Что, черт возьми, они со мной сделали?

— Это впечатляет.

Мой взгляд метнулся в сторону, в поисках источника этого голоса — поодаль, будто специально держась на расстояние от мрачной фигуры, стоял невысокий худощавый мужчина. Тени практически полностью скрывали его лицо, и мне никак не удавалось разобрать отдельных черт. А может, он и на самом деле был столь безликим — человек без возраста и особых примет.

— Возможно, — прошелестело у нас над головами.

— Возможно? — негодовал незнакомец. — Сколькие из них переживали подобное?

— То, что она до сих пор дышит, еще ничего не значит.

— Но…

— Ей еще придется многое доказать.

Тень недовольно колыхнулась, пойдя по краям рваными всполохами. Это походило на живое пламя, черное и смертельное. Оно плавно стелилось по вымощенному каменными плитами полу, то подбираясь ближе, то резко отшатываясь прочь. Эта игра завораживала, одновременно увлекая и до смерти пугая. Наблюдая за тенью, я совсем забыла о боли, вернулось прошлое онемение — холод шел от настывшей плитки, поднимаясь по ногам и буквально замораживая каждую мышцы.

— Подойди.

Я не шевельнулась, упрямо смотря в пол, пытаясь отгородиться от этого кошмара, боясь закрыть глаза, но не в силах взглянуть в черный провал, не сохранивший ни единого намека на человеческие черты. Это было сродни тому, словно вглядываться в бездну. Она затягивала в свои глубины, лишая воли и желания бороться.

— Подойти. — На этот раз голос прозвучал громче, требовательней. В нем вновь зазвучали звенящие ноты приказа.

Я послушно шагнула вперед, боясь повторения прошлого ужаса и боли.

— Ближе.

Еще один шаркающий шаг, но скорее просто его видимость — мои движения были медленными и расплывчатыми, словно тело зависло под толстым слоем воды, давящей на самое дно. Я даже сама начала верить в это, замечая, что задерживаю дыхание, пока легкие не начали гореть в ядовитой агонии.

Стоило ли попытаться бежать? Казалось, из этой комнаты не существовало выхода — только древние прочные стены, полностью отгородившие меня от внешнего мира. Как приговор. Я пыталась противостоять нахлынувшей волне отчаяния, но оно оказалось сильнее — внушая, что мне уже никогда не увидеть солнечный свет и не ощутить на коже мягкое прикосновение ветра. Это «никогда» оказалось страшнее физической боли, острыми краями задевая сердце и оставляя тонкие кровоточащие порезы.

— Будь как дома, — скорее прошипела, чем проговорила тень, склонившись чуть ниже. — Будь гостьей.

— Меня будут искать. — Самая большая ложь в моей недолгой жизни. Сколько должно было пройти времени, чтобы кто-то спохватился и заметил мое отсутствие? Неделя? Две? Да и на кого следовало сделать ставку — на маму или Машу?

— Не будут.

— Ребята успели рассказать куда собираются. Думаете, вам сойдет с рук похищение полицейских?

— Сойдет, — хохотнул мужчина на заднем плане, не переставая злорадно ухмыляться. — Парой подростков больше, парой подростков меньше — никто не заметит разницы. Никогда не замечал.

От его слов повеяло какой-то мрачной неизбежностью. Я словно находилась в склепе, практически чувствуя едкий запах разложения, окутавший меня, впитывающийся в волосы и одежду. Здесь царствовала только смерть. Ни искры жизни. Ни огонька света. Даже пламя свечей выглядело застывшим, медленно умирающим, давно сдавшимся на волю холодной темноте.

— Какая ирония, такая сила заперта в столь тщедушном тельце. Жалкая оболочка, — пронесся шипящий шепот. Тень начала расплываться, становясь полупрозрачной, будто вот-вот готовая исчезнуть совсем, но потом неожиданно почернела, как грозовое небо за секунду до хлынувшего ливня. — Бесполезная. Лишняя.

— В этом и смысл, — тихо вторил ему мужчина, — какой резон прятать сокровища на виду, там, где каждый может их отыскать.

— Ты прав. Столько лет поисков, рискованных экспериментов, сокрушительных неудач, чтобы отыскать Ее в этой девчонке. Смешно.

— Главное, что поиски закончены.

— Даааа… — Голос сошел на нет, как внезапный порыв ветра. — Тебе отведено сыграть ключевую роль в противостояние жизни и смерти, девочка. Главное… смерти.

До этого момента все казалось игрой, фантастическим фильмом, далеким от реальности. Фильмом, в котором всегда можно было нажать на паузу или отмотать назад, но свет вокруг постепенно мерк, и я чувствовала, как каждый вздох отбирал последнюю надежду выбраться отсюда живой. Неужели это был конец?

Сколько раз я доказывала себе, что не боюсь смерти, что последние два года только и ждала ее… искала. Но теперь она смотрела мне в глаза и я даже не могла пошевелиться, с ужасом понимая, насколько страшным и отвратительным может оказаться ее облик. Был ли это страх боли? Агонии? Обреченность? Дороги назад не было, все решения уже оказались приняты, все выборы сделаны, кто знал, что впереди ожидает тупик? Борьба была бесполезной, и я очень сожалела обо всем том времени, что потратила на попытки выжить. Все могло закончиться гораздо раньше, скольких кошмаров удалось бы избежать. Зачем Смерь завела меня сюда?

— Подготовь нашу гостью. — На долю секунды холод, исходящий от тени стал невыносимым, грозясь превратить меня в ледяную статую, заморозив в венах кровь, а потом пошел на убыль, по мере того, как силуэт мужчины отдалялся, выцветая и уменьшаясь. — Чувствуй себя как дома.

Я не пошевелилась, даже когда холод отступил полностью, а тело постепенно начало согреваться. Пускай мой взгляд больше не мог поймать зловещую тень и выделить ее среди остальных черных растянутых клякс на полу и стенах, но ее присутствие до сих пор ощущалось столь явно, что, казалось, комната до сих пор мертва — все оставалось недвижимым. Минута, две, я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мир снова пришел в движение подобно огромному маятнику, все увеличивающему свои колебания. Мужчина напротив шевельнулся, отступая на шаг назад.

— Идем, ты же хочешь узнать, куда попала. Я устрою тебе подробную экскурсию.

Я осмотрелась, ожидая подвоха, но разве ситуация могла стать еще хуже?

— Где мои друзья?

— Ты их увидишь, — зловеще улыбнулся незнакомец, кутаясь в темную мантию. — Пойдем, они ждут.

Он развернулся и не спеша побрел прочь, словно оставляя выбор за мной — пойти следом или остаться. Эта свобода была мнимой, доказывающей только одно — отсюда нельзя было убежать.

Я обхватила себя руками за плечи в тщетной попытке согреться, неуверенно следуя за незнакомцем — вперед вел широкий коридор, едва-едва освещенный парой потрескивающих факелов. Заполненный безудержными тенями, он скорее напоминал неспокойную реку, затягивающую в свое суровое течение. Стены из темного камня выглядели на удивление гладкими, словно отполированные годами, совсем не напоминая старинную затхлую пещеру, поддернутую паутиной.

Фигура впереди становилась все менее заметной, быстро сливаясь с мрачным сводом коридора, даже отзвуки шагов раздавались все тише, напоминая отдаленную капель. Я старалась расслышать что-то еще, дающее хоть единый намек на то, где мы находимся, но странный приглушенный гул, будто издеваясь, подсказывал, что над нашими головами сотни и сотни метров.

— Мы под землей? — Мой вопрос всколыхнул тишину и быстро угас, словно и не был задан.

Мужчина, казалось, не услышал его, или сделал вид, что не слышит, но потом неожиданно замедлил шаг, дожидаясь, когда я подойду ближе, и слегка обернулся. На его лицо упала глубокая тень, обнажая пугающую сущность, скрытую неприметными человеческими чертами.

— Гораздо глубже, чем ты можешь себе представить. Выхода нет.

Выхода нет… Эти два слова ясно отражали итог всей моей не такой уж долгой жизни. Можно было кричать, биться в истерики, бороться, но это не изменило бы результата. Финал этой истории уже был предопределен. Так почему я до сих пор оставалась жива? Отсроченная смерть? Сердце еще билось, отсчитывая последние минуты. Часы? Удары становились все более неуверенные, скованные страхом приближающейся смерти, такой близкой, уже ощутимой.

Коридор казался бесконечным, однотипные ряды факелов постепенно сливались в одну светлую непрерывную линию, напоминая путеводную нить. Я послушно шагала следом за мужчиной, стараясь держаться на расстоянии. На всем пути нам не встретилось ни одной живой души, словно все они умерли давным-давно, оставив после себя лишь уродливые неупокоенные тени, завистливо смотрящие нам в след.

Наконец, коридор начал сужаться, стены подступали все ближе, а потолок медленно клонился к нашим головам, пока проход не стал настолько узким, что мой проводник едва мог двигаться вперед, грозясь навсегда застрять в одном из лазов. Еще пара шагов и свет померк, оставив лишь единственную трепещущую искру — наш долгий путь заканчивался в необъятных размеров зале, лишенном всяких признаков цивилизации и разумной жизни. Я могла принять его за обычную затхлую пещеру, увенчанную острыми сталактитами, похожими на клыки каменного чудовища. Такую, по которой, рискуя собственной жизнью, сновали бы любопытные спелеологи, если бы не одно но — странные возвышения, каменные глыбы, похожие на гробницы, вырастающие прямо из земли.

Вся пещера была уставлена ровными рядами каменных плит, расположенных практически вплотную друг к другу, некоторые из них стояли вертикально, напоминая саркофаги — камень плавно очерчивал фигуры застывших великанов. Их лица были искажены гримасой ужаса, слишком хорошо выражая человеческие эмоции, настолько, что выглядели практически живыми.

— Где мы? — Я боялась ступить дальше. Казалось, пещера просто проглотит меня, навсегда замуровывая в глухом камне.

— Ты же хотела увидеться с друзьями.

Мужчина замер, несколько секунд оставаясь совершенно неподвижным. Помещение наполнилось звуками, неясными, но пугающими, как гомон человеческих голосов, такой отдаленный, что не удавалось выделить ни слова. Создавалось такое чувство, что в этих каменных глыбах действительно находились люди, молящие о помощи, потерявшие всякую надежду на спасение.

— Проходи, они давно ждут.

Я опасливо всматривалась в темноту, в надежде увидеть друзей целыми и невредимыми, но в голове так и стоял отчаянный, полный боли крик — они оказались здесь только из-за меня одной. Не слишком ли поздно было для самоуничижения?

— Где они? — Я не хотела верить в то, что он пытался мне показать.

— Здесь. Они все здесь. — Уверенные шаги мужчины раскатами грома забились под сводом пещеры. — Ждут только тебя.

Я не хотела знать. Я не хотела верить. Я могла принять конец, но только не такой ценой. Ни с мыслью, что обрекла на такую же участь ни в чем неповинных людей.

Шаг, еще шаг… Каменные исполины, встревоженные моими шагами, задрожали, создавалось чувство, что они вот-вот рухнуть к моим ногам, но мужчина впереди оставался абсолютно спокоен, даже не оглянувшись в мою сторону.

Природные гробницы только на первый взгляд выглядели герметичными как неприступные глыбы, но подойдя ближе, можно было разглядеть неоднородность камня — в плотной темной поверхности имелись крупные вкрапления полупрозрачного стекла, напоминающие разноцветные витражные окна. Разрозненные грани искажали и так расплывчатый контур, но тот все равно собирался в человеческий силуэт. Даже царивший вокруг полумрак не мог скрыть истощенные очертания, будто иссохшиеся от времени.

— Это кладбище? — ужаснулась я, отшатываясь от одного гроба, но натыкаясь на другой. Холодный камень коснулся оголенной кожи и меня прошиб озноб.

— Нет, — усмехнулся мужчина, его абсолютно не смущал ни замогильный холод, ни армия мертвецов, замурованная в скалах, — это Храм Жизни. Вечной Жизни.

Он с довольным видом осмотрел пещеру, словно любуясь произведением искусства. Его улыбка стала еще шире, когда эхо усилилось, перерастая в громкий неудержимый плач. Мне пришлось прикрыть уши руками, но призрачные голоса, казалось, уже проникли в мое сознание, заставляя виски нестерпимо пульсировать.

— Только здесь мы можем хотя бы на полшага стать ближе к бессмертию.

— Вы пытаете их? — я не смогла скрыть отвращения в своем голосе.

— Ты ведь знаешь кто мы. Мы даем им вторую жизни. Вечную жизнь.

Мужчина подошел к огромному вертикальному саркофагу, плавно касаясь шероховатой поверхности. Камень завибрировал, мелкая крошка повисла в воздухе грязновато-дымчатым облаком, а потом посыпалась на землю. Плита дернулась и плавно заскользила в сторону, поднимая еще больше пыли. Скрип на пару секунд заглушил голоса мучеников, а потом резко оборвался, уступая место пугающей тишине.

Я не могла отвести взгляда, потеряв дар речи и способность двигаться. Как в одном из худших кошмаров, когда спасение зависит от единственного шага, который тебе не под силу. На меня смотрели такие знакомые серыеглаза, в них читалось так много — страх, боль, надежда и уже зарождающееся отчаяние. Больше я не могла узнать ничего. Тело Ильи было настолько обезображено, что больше не напоминало человеческое. На меня надвигалось чудовище, искалеченное и истерзанное, не оставляющее ни единого напоминания о том, что раньше это был человек.

Переломанные кости не давали ему полностью разогнуться, превращая в ужасающего горбуна, кожа практически полностью отсутствовала, оголяя темно-красную плоть — замысловатое переплетение мышц и сухожилий. Брюшная полость оказалась обнажена сильнее всего, выставляя напоказ розоватый кишечник, похожий на огромного отвратительного червя, непонятно как удерживающегося внутри.

Существо что-то промычало — рот оказался зашит аккуратными длинными стежками, толстые черные нитки складывались крест-накрест, так симметрично и аккуратно, словно нарисованные. Его освежеванная рука с проступающими белыми, словно светящимися костями, потянулась выше, дрожа, касаясь грудной клетки — под тугим переплетением мышц виднелись выступающие голубые и красные провода, словно кровеносная система у анатомической модели. Там, где располагалось сердце, пробивалось слабое красноватое свечение, вспыхивающее и угасающее в устойчивом ритме.

— Сердце может биться вне зависимости от нашего желания. — Голос на секунду отвлек меня, но я не смогла на нем сосредоточиться. — Самая выносливая мышца, знаешь, на сколько ее хватает?

— Не хочу знать. — К горлу поступила желчь, мне едва удалось сдержать приступ тошноты.

Илья, а точнее то, что от него осталось, попытался сделать шаг вперед, но мышцы на ногах не слушались, странно подрезанные каким-то безумным садистом. Он клонился к земле, практически падая.

— Не самый удачный эксперимент, — продолжил мужчина, как ни в чем ни бывало, словно говорил об обыденных вещах. — Самое странное то, что дело не только в силе мышцы, требуется кое-что еще — внутренняя сила. Желание жить. У твоего дружка с этим большие проблемы.

Илья что-то промычал, будто подтверждая его слова.

— В самом начале он так стойко переносил все испытания, свято веря в идею мученичества, но его вера оказалась всего лишь жалкой пародией. Он так и не дождался своего Бога. Примет ли Он тебя в Царство свое, а, ничтожество?

Я сдерживалась из последних сил, чтобы не закричать. Мир перед глазами стал расплываться, ускоряя свое движение, но Илья оставался в фокусе, словно существовал в отдельной реальности. Забвение могло показаться спасением, но сознание оставалось ясным, казалось, специально заострившись на бесконечной агонии такого знакомого мне человека.

— Прекрати это! — Крик сорвался, упав до жалкого хрипа, больно оцарапавшего горло. — Хватит! Отпусти его!

Существо подняло на меня взгляд, в мраморно-серых глазах вспыхнула мольба, заставляя мое сердце остановиться. Я ощущала на себе его муки, его страдания, но не могла ничего сделать. Сколько раз мне нестерпимо хотелось причинить ему такую же боль, что он принес мне, какие только пугающие образы не возникали в моей голове, но ничто не могло сравниться с тем, что я видела перед собой сейчас.

— Хочешь прекратить его мучения? — Мужчина в саване подошел ближе, практически нависнув надо мной. — Для нас он не представляет особой ценности. Его воля слаба. Всего лишь расходный материал.

— Пожалуйста… — Я уже не сдерживала слез, борясь за каждый новый вздох — воздух застревал в горле, вызывая удушье. — Отпустите его…

— Его спасет только смерть. Конечно, если она примет его в свои объятья.

Я понимала, к чему он клонит, но боялась признаться даже самой себе. Что было страшнее — наблюдать за мучениями Ильи или приговорить его к смерти. Почему выбор оставался за мной? Почему я должна была решать? Зачем он вообще влез в эту историю?

От былой ненависти к парню не осталось и следа. Я была готова отдать все, лишь бы наши дороги никогда не пересекались, только бы он никогда не узнал, как выглядит настоящее зло.

— Для некоторых бессмертие оказывается непосильной ношей.

— Пусть… это… прекратится…

— Разве ты желаешь ему смерти? — Холодная рука мужчина скользнула по моей коже, тяжело опустившись на шею. — Готова взять на себя ответственность?

— Зачем… — Я не могла отвести взгляда от Ильи, корчившегося у наших ног, не в силах принять, что такое мог сотворить человек. — Зачем вы…

— Как ты не понимаешь, невозможно добиться высших целей без жертв. Это честь. Его ничтожное существование не прошло в пустую, его жертвенность положила начало чему-то большему.

Жертва. Неужели мне суждено было стать одной из них? Как много боли могло вынести мое тело? Как много боли могло вынести мое сознание? Мгновенная смерть показалась самой желаемой вещью в мире.

— Я тоже стану экспонатом в вашей кунсткамере? — Храбриться больше не имело смысла.

— Храме Жизни, — многозначительно поправил мужчина, — но нет. Для тебя приберегли более значимую участь. Эра проб и ошибок завершится. Эти подопытные крысы нам больше не понадобятся.

Пещера наполнилась странным гулом, он возникал где-то под нашими ногами, поднимаясь выше по стенам и расшатывая прочные на вид каменные пласты. Вибрация проникала сквозь кожу, превращаясь в мелкую дрожь, сбивая сердце с ритма. Звук стал выше, перерастая в раздражающий писк. Казалось, еще немного и мои уши начнут кровоточить.

— Что происходит? — Я озиралась по сторонам, но не могла понять источника шума. Он наполнил собой пещеру, собираясь под высокими сводами и задевая сталактиты.

Илья замер, будто загипнотизированный звучанием. Его глаза закатились, тело начало раскаиваться из стороны в сторону. Красноватое свечение стало непрерывным, переходя в багрово-алый цвет и замирая. Это напоминало неоновую лампу, раскалившуюся слишком сильно. Резкий щелчок и свет померк. Измученное тело поникло, оголенные мышцы задергались, резко сокращаясь, а потом расслабились — Илья повалился на землю, совсем затихнув.

— Жизнь так коротка, — хохотнул за моей спиной мужчина, обходя безвольное тело и брезгливо поддевая его носком ботинка. — Никогда не знаешь, когда она оборвется.

Я отступила на несколько шагов назад, пока не почувствовала за собой твердый прохладный камень. Ноги подогнулись, и мне не удалось удержаться — секунда и я оказалась на земле, наблюдая, как полы темной мантии колышутся при ходьбе.

Илья больше не шевелился, его скрюченная фигура застыла совсем рядом, напоминая сваленные в кучу старинные тяжелые красные портьеры. Больше никакого намека на жизнь — ни настоящей, ни искусственной. Я хотела верить, что теперь он наконец-то стал свободен. Но сердце закололо — Смерть стояла так близко, что кончики пальцев леденели, а каждый выдох превращался в облако быстро рассеивающегося пара. Скольких они уже убили, и сколькие стояли на очереди? В таких масштабах ни моя жизнь, ни жизнь Ильи не значила ничего.

— Прощайся со своим религиозным фанатиком, нам пора двигаться дальше.

— Зачем вы так…

Я могла принять исчезновение Ильи, придумать свою собственную историю, убедить себя, что у него был шанс спастись, но теперь в сознание навсегда врезалась его скрюченная фигура, изуродованная дьявольскими экспериментами этих безумцев. Неужели с Пашей и остальными ребятами случилось то же самое? Я не хотела этого знать.

— Мы ищем лучший мир, там, где сами станем контролировать Смерть, а не она нас. Разве это не оправданная жертва? Не волнуйся, впереди еще много интересного. Ты же хотела понять, куда попала. Таков мир без прикрас, как оголенный нерв. У нас впереди еще много сюрпризов для тебя.

— Я не хочу знать. — Почему все не могло закончиться прямо сейчас? Сию же секунду.

— Боюсь, у тебя нет выбора. Этот путь нужно пройти до конца. Идем.

Я подняла на него свой опустошенный взгляд и не увидела другого выхода. Они предусмотрели все — поймать, загнать в угол, подавить волю к сопротивлению, заставить желать смерти… Мне не терпелось закончить эту историю.

Я ухватилась за шероховатый камень, опираясь на него и поднимаясь на ноги. Головокружение сменилось тошнотой, гул в ушах напоминал бушующие штормовые волны, которые вот-вот разнесут мой череп в мелкие щепки. Каждый новый шаг давался все сложнее, но остаться там, рядом с телом Ильи, было еще более пугающей пыткой.

Ряды гробниц, казалось, тянулись бесконечно. Я старалась не смотреть на них, но взгляд так и тянулся к полупрозрачным витражам, скрывавшим все новые и новые жертвы. Десятки искалеченных людей, не живых и не мертвых. Понимали ли они, что с ними происходит? Удалось ли им сохранить свои воспоминания? Скучал ли кто-нибудь по ним? Пытался найти? Кто-нибудь станет искать меня?

Следом потянулись массивные стеллажи со стеклянными витринами. Сперва я приняла высокие мутные банки за муляжи, только подойдя ближе различив слишком реалистичные детали — в сероватой застоявшейся жидкости плавали человеческие органы — выцветши-белые с легким розоватым оттенком. Запах формальдегида и каких-то лекарств неприятно защекотал ноздри, вызывая головокружение и тошноту. Тусклое освещение и разыгравшиеся глубокие тени создавали иллюзию, словно в емкостях были заперты живые существа, бросающиеся на стекло в попытки выбраться на свободу. Тут и там слышался робкий звон, словно им это действительно удавалось.

В одной из банок билось сердце, казалось, я даже улавливала его ровный уверенный стук; биение рождало на воде мелкую рябь, разбивающуюся о толстые стеклянные грани. Все это существовало только в моей голове и просто не могло пробраться в реальность.

Ряды казались бесконечному, они заполняли собой все пространство пещеры, расходясь в стороны широкими рукавами. Кое-где стену занимали целые витрины, заполненные вязкой жидкостью под самый потолок. Я пыталась не смотреть, отводя взгляд, старалась обходить их стороной, не задевая даже краем рукава, но проходы становились все уже, будто наваливаясь на нас. Самое страшное было бы увидеть среди этих искореженных тел знакомые лица — Паши и других ребят — боковое зрение не могло игнорировать блики от огромных подсвеченных «аквариумов». В некоторых случаях даже казалось, что люди в них просто спят — их лица выглядели такими умиротворенными, что во мне просыпалась зависть к их покою.

— Они живы? — дрожащим голосом спросила я, не уверенная, что хочу услышать ответ.

— По большей части. — Мужчина произнес это так, словно мы разговаривали об обыденных вещах. — Теперь ты понимаешь, насколько все серьезно? Насколько мы близки к разгадке? Скоро все забудут, что такое смерть. Ты готова?

— К чему?

Мы наконец-то дошли до противоположного конца пещеры — вправо уходил очередной коридор, заставленный стеклянными витринами, справа же жала только чернота. Я знала, в какую сторону мне предстоит пойти.

— К встрече… и прощанию. Ты же знаешь, что больше ничего не держит тебя в этом мире.

Я не хотела соглашаться, но в глубине души понимала, что он совершенно прав. Это был тупик, в который я сама себя загнала. Возможно, вполне заслуженно. Чего мог стоить этот последний шаг? Я знала, что по ту сторону меня больше ничего не ждало — пожалуй, это звучало не так уж и плохо. Больше никаких попыток казаться живой…