Глава четвертая

Глава четвертая

Как определить, кто друг, а кто враг? Ведь добро и зло так тесно переплетаются, вместо черного и белого исчезая в безликой гамме серых оттенков. И то и другое держится рядом с нами, не отступая ни на шаг, и то и другое — считает, что поступает правильно. Мы любим навешивать ярлыки, до конца не понимая, что в мире нет ничего абсолютного — друг может стать нашим врагом, а враг — союзником, как и мы сами — перейти черту и исчезнуть в непроглядной черноте, граничащей с ярким светом.

Мы добрались до моей квартиры в рекордные сроки, Марк быстро поймал попутку, взяв на себя все расходы, я же не очень его расспрашивала о подробностях, не желая полагаться на простые слова. Но он и не пытался меня успокоить, не собираясь ничего объяснить. Мне удалось лишь раз мелком поймать его взгляд, и тревога, промелькнувшая в нем, показалась, пугающей.

Первое, что я увидела, полицейскую машину у подъезда, возле которой уже кучкой собрались бдительные старушки, о чем-то перешептываясь. Марк сразу же направился вперед, поднимаясь по лестнице и замирая у открытой нараспашку входной двери. Низенький щуплый полицейский в серой форме что-то спросил у него, а потом кивнул, пропуская нас внутрь.

Казалось, по квартире прошелся ураган, и с первого же взгляда стало понятно, что простой вор не стал бы так поступать. Мебель оказалась перевернута вверх дном — трюмо в прихожей забаррикадировало проход в гостиную, словно кто-то пытался соорудить себе убежище. Со стен свисали тонкие лохмотья, бывшие раньше обоями, вместо люстры с потолка свисала одинокая лампочка на светло-сером проводе, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Не ходи дальше, — предостерегающе произнес Марк, останавливая меня, когда заметил, что линолеум впереди усыпан тонким слоем осколков, сверкающих в искусственном свете как бриллианты. — Я поговорю с полицией сам.

Я застыла в коридоре, обхватив плечи руками и не веря, что действительно вернулась домой. Ничего не уцелело! То тут, то там валялись клочки ткани, служившие раньше обивкой дивана и кресел, а стены кое-где были безобразно расписаны черным аэрографом. Неужели Илья со своими дружками дошел до мародерства? Где его чертова праведность?

— Вы можете определить, что пропало? — Ко мне подошел второй полицейский, молодой парень, небрежно верящий в руках блокнотом. — Что-то ценное?

— Издеваешься? — вступился за меня Марк, вставая между мной и мужчиной в форме. — Ты видишь, во что превратилась квартира? Да тут не найти даже целой пуговицы!

— Я должен составить протокол и мне нужно знать, что пропало, — упорно произнес он. — Так что отвечайте на вопросы.

— Ничего ценного не пропало, — ответила я, понимая, что это не ограбление, тем более деньги и украшения хранились в самом укромном месте, вдали от любопытных глаз — в кухне за тяжелой доисторической плитой, доставшейся в наследство от бабушки и весящей на вид целую тонну. Ее не сдвинуло бы с места и безудержное торнадо. — Кто-то просто… просто… — к горлу подступил колючий ком. — Кто-то разнес мой дом в клочья.

Я считала себя сильной, но видеть любимую квартиру в такой разрухе оказалось невыносимо. Бабушкин хрусталь превратился в горстку полупрозрачного песка, кто-то даже не поленился изрезать тяжелые портьеры в мелкие клочья, так, что мне не сразу удалось понять, откуда эти длинные бордовые нити. Что за чудовище могло такое сотворить? Зачем? Кто мог меня так сильно ненавидеть? Я уже начинала сомневаться, что это дело рук Ильи, он был не тем, кто так старательно претворял свой план в жизнь — чего стоила та позорная надпись на двери или группа обкурившихся хулиганов.

Марк подошел ко мне со спины, слегка приобняв за плечи, но мои мысли витали слишком далеко от того, чтобы оттолкнуть его и прогнать. Я смотрела на этот беспорядок и просто не понимала, как жить дальше — как вернуть все на свои места, как восстановить уничтоженные вещи?

— Кто-то проник в дом и устроил здесь погром, — задумчиво произнес полицейский, карандашом почесывая голову под фуражкой. — У вас есть недоброжелатели?

— Дверь была взломана? — спросил Марк, заставляя меня перевести взгляд на замок — тот валялся на полу, а в металлической поверхности двери зияла аккуратная прямоугольная дыра, оплавленная по краям.

— Нам пришлось вызывать спасателей и вскрывать дверь, — ответил ему парень. — Из вашей квартиры доносились крики и шум, встревожившие соседей. На звонки и просьбы открыть никто не реагировал. Кто еще проживает в этой квартире?

— Одна я.

— А вы? — тут же насторожился полицейский, бросив недобрый взгляд поверх моей головы, на Марка. — Кем вы приходитесь хозяйке квартиры?

— Я — ее парень, — с вызовом ответил мужчина, для убедительности притягивая меня еще ближе к своей широкой груди. Я недовольно заерзала, но боялась признаться даже самой себе, что чувствовала себя уютнее и спокойнее в его объятья, пусть они и служили просто показательным выступлением для окружающих. — А что, у вас есть какие-то вопросы?

— Где вы были весь сегодняшний день?

— Мы с моей девушкой навещали ее мать.

Я кивнула в знак подтверждения, когда полицейский посмотрел на меня, убеждаясь, что Марк, как не обидно, в этом не замешан.

— У кого еще были ключи от вашей квартиры?

— У ее бывшего жениха.

Я вздрогнула и обернулась на Марка, не понимая, зачем он врет. У Ильи никогда не было ключей от моей квартиры, наверное, дело заключалось в моем паническом страхе, что парень почувствует себя как дома, а в конце и вовсе выживет меня из моего убежища, как лисица бедного зайца. Но если не он, тогда кто же пробрался в мою квартиру?

— Вы это подтверждаете? — спросил полицейский, сверля меня взглядом.

— Он, в общем… — Язык заплетался, и пусть в душе я ненавидела Илью, но не могла соврать, зная, что настоящий виновник будет чувствовать себя безнаказанным. — Мы…

— Они расстались пару недель назад, со скандалом, с битьем посуды. Не скажу, что я не послужил тому поводом, — в его голосе слышалось самодовольство. — Думаю, это веская причина отомстить, не считаете?

— Вполне, — кивнул паренек. — Мне нужны его личные данные и адрес проживания.

Я нехотя продиктовала всю необходимую информацию, чувствуя себя самой отъявленной негодяйкой. Не стоило трогать рану, когда она только-только начинала заживать — теперь же следовало ожидать, что вся эта история с предательством и растоптанной любовью пойдет на новый круг.

— Можете поспрашивать у соседей, но этот парень действительно ненормальный, как вспомню, что он написал на этой самой двери, — продолжал Марк, изображая оскорбленного до глубины души, и удивительно — ему верили. — Нормальный уравновешенный человек так бы не поступил.

— Мы его проверим, — кивнул второй полицейский, проходя в квартиру, по пути отбрасывая носком черного ботинка осколки фарфора, видимо раньше бывшие китайской вазой. — Но ваши контакты нам тоже не помешают.

— Так что же произошло? — не выдержала я, переводя взгляд с одного парня на другого, но чувствуя, что не добьюсь от них ответа. Их лица были пусты, совершенно не обремененные особым мыслительным процессом. — Соседи что-то видели? Вы сняли отпечатки пальцев? Иные следы…

— Отпечатки пальцев? — хохотнул полицейский, черные брови которого практически сходились на переносице. — Американских сериалов пересмотрели? Ничего не пропало, так что тут-то и думать особо нечего.

— Нечего? Но кто-то разгромил мою квартиру! — вспыхнула я, подавшись вперед, уже готовая наброситься на безмозглых служителей правопорядка, которые стояли посреди моей разваленной жизни и разводили руками, но Марк только сильнее прижал меня к себе, успокаивая. — Вы что, ничего не собираетесь делать?

— Ну, незаконным проникновением это не назовешь, у человека были ключи, факта кражи нет, а взыскивать имущественный ущерб это уже другое дело. Тут обычное хулиганство. Знаете, девушка, нужно быть более разборчивой в своих… отношениях.

— Придержи язык, — рявкнул Марк так громко, что я вздрогнула. — Делайте все, что нужно, только найдите виновного. И постарайтесь работать молча.

Оба парня недовольно хмыкнули, видимо, действительно решив промолчать и не начинать скандалить, но по их лицам было ясно — никто никого искать не станет. Наверное, мужчина за моей спиной действительно выглядел устрашающе, потому что они потупили взгляды и сделали вид, что работают — осмотрели место происшествия, что-то записывая и фотографируя.

— Вам придется составить список имущества для оценки ущерба, — пробормотал один из них, не отрывая взгляда от дивана, который походил на желтое ядовитое облако из-за того, что кто-то полностью распорол обивку и вытащил наружу поролон. — Нужны имена и адреса ваших недоброжелателей, и тех, кто имел доступ в квартиру. Этот человек не оставил следов, что удивительно при таком погроме.

— Он был один? — уточнил Марк, все еще не отпуская меня, хотя я уже отчаянно старалась вырваться из его объятий, чтобы тщательнее осмотреть квартиру.

— Соседи слышали крики и грохот, словно здесь кого-то убивали. Но я не вижу никаких трупов, а ты, Кир?

Второй полицейский что-то безразлично хмыкнул, поднимаясь с корточек и отряхивая серые брюки. Было не похоже, что они обнаружили что-то интересное, да и я сама терялась в этом беспорядке. Внимания перескакивало с поломанной мебели на разорванные вещи, а от них к побитому семейному фарфоровому сервизу.

Полиция пробыла в квартире еще с полчаса, в итоге просто разводя руками, но все же захватив с собою составленные мною абсолютно бесполезные списки — мне с трудом удалось вспомнить и пару имен, тех, кому было хотя бы небезразлично мое существование. Первым делом я направилась в кухню, с облегчением убедившись, что многострадальная печка стоит на своем месте и крошечная шкатулка надежно спрятана, при этом полностью отметая версию об ограблении.

— И зачем ты все свалил на Илью? — с укором спросила я, услышав за спиной тихие шаги.

— А разве он этого не заслужил? — с удивлением ответил Марк, став в дверном проеме. — Нам же нужен виноватый?

— Так ты точно знаешь, что это не он?

— Конечно, нет, — хмыкнул мужчина, скрещивая руки на груди. — Твой бывший слишком хиловат, чтобы такое устроить, тем более… — Он резко замолчал, словно боясь сболтнуть лишнего.

— Тем более что? — насторожилась я.

— Не бери в голову.

— Не бери в голову? Моя квартира напоминает побоище, у меня ничего не осталось — ни одежды, ни мебели, даже посуда побита! — К горлу подступил горячий ком, и мне пришлось замолчать, чтобы окончательно не разреветься. — Конечно, тебе плевать, ты просто развернешься и уйдешь, но это мой дом! Понимаешь? Мне больше некуда пойти!

Я с силой оттолкнула его с дороги, возвращаясь в свою комнату, вырываясь, когда он попытался меня остановить, хватая за руки.

— Стой же ты…

Да, именно это мне и пришлось сделать, но только не по его команде. Я буквально приросла к земле, заглянув в преисподнюю, которая раньше была моей комнатой — пугал не беспорядок, с которым мое сознание пыталось постепенно смириться — в воздухе повис тяжелый запах гари, который не ощущался ранее так явно. На противоположной стене чернел непонятный символ, бессовестно выжженный на любимых бабушкиных обоях от пола до потолка — в центр круга, из краев которого вырастали две симметричные косы, с какими обычно изображают Смерть, был вписан странный иероглиф, состоящий из сплетенных крестов и перевернутого полумесяца. Так вот почему Марк не пускал меня сюда!

— Что это? — Из горла вырвался приглушенный вскрик.

— Ты не должна была этого видеть, — сухо произнес он за моей спиной. — Просто давай уйдем отсюда, прямо сейчас. Я знаю хорошую клининговую службу, они быстро приведут все в порядок — ты и не успеешь соскучиться по своей квартире.

— Что, черт возьми, значит это художество?

— Почем мне знать. Может это твой экс-парень постарался. Мне не понять психов.

Я резко обернулась, встречаясь с его притворно наивным взглядом. Конечно, он никогда не говорил всей правды.

— По-моему, мы уже выяснили, что это не он, — разозлилась я. — У него не было ключей, тем более, когда полиция вломилась в квартиру, тут никого не оказалось! Куда бы он мог деться? Выпрыгнул в форточку? Нет, на это способны только твои полоумные дружки. Если серьезно, я бы подумала на тебя, с твоими-то умениями проходить сквозь стены, но ты обзавелся таким отличным алиби. Не подозрительно?

— Конечно, обвиняй меня, это проще всего.

— Проще всего? Ты приносишь одни неприятности! Как тебе этого не понять? Назови хоть одну причину, по которой я должна тебе доверять? — Я терпеливо ждала, уверенная, что ему нечего на это ответить.

— Я избавил тебя от надоедливого жениха, как собственно и твою маму.

Слово «избавил» заставило меня насторожиться, и по лицу мужчины было понятно, что он тоже заметил свой просчет. Марк быстро опустил взгляд, уходя от дальнейших расспросов.

— Как ты от них «избавился»? — Сердце кольнуло нехорошее предчувствие. — Марк?

— Твой милый Илья просто не удачно спустился по лестнице… — развел он руками, — … головою вперед.

— Господи… — Только и удалось выдохнуть мне. — Он… он жив?

— За кого ты меня принимаешь, — почти оскорбленно спросил мужчина. — Конечно, жив, только следующий раз хорошенько подумает, прежде чем заявиться сюда. Ты что, серьезно жалеешь этого идиота?

Нет, не жалела, в глубине души я страстно желала, чтобы однажды кто-то обошелся с ним также, как и он со мной. Поведение Марка одновременно восхищало и пугало — мне искренне хотелось поверить в его добрые намерения и сказать спасибо, но голос разума тут же напоминал, сколько подобных ошибок уже случалось.

— Этот знак ведь предупреждение? — Я не хотела говорить «угроза», хотя подразумевала именно это. Зачем еще нужно было выжигать на стене дьявольские символы? — Мне о чем-то следует знать?

— Только то, что я все улажу и тебе не о чем беспокоиться. — Он говорил это так спокойно и убедительно, что я почти могла поверить в услышанное. Но только почти. — Возьми что нужно, мы уходим.

— Куда? — безразлично спросила я, уныло оглядывая свою комнату. — Я не хочу волновать ни маму, ни машу.

— У меня есть небольшая квартирка в спальном районе. Я оставлял ее до особых случаев, ну, по-моему, именно он сейчас и настал.

Марк развернулся и вышел в коридор, медленно осматриваясь, видимо выискивая уцелевшие вещи. Я могла только посочувствовать тщетности его попыток — не осталось ничего.

— Ты всегда мог уйти? — Из моего горла вырвался глупый истерический смешок. — С самого начала?

Мужчина промолчал, даже не обернувшись, словно это его и вовсе не касалось. Можно было кричать, броситься на него с кулаками, что-то доказывать, но это ничего бы не изменило. Я тяжело вздохнула, облокачиваясь о стену и медленно опускаясь вниз, не обращая внимания, что пол покрыт толстым слоем грязи и мелких острых осколков.

— Сейчас я не могу уйти, — вновь заговорил Марк, оборачиваясь и недовольно хмурясь, увидев меня на полу. — Ты нуждаешься во мне.

— Не льсти себе. Ты, правда, считаешь, что меня испугает этот погром и картинка на стене? — О, это меня действительно пугало. Всю свою жизнь я сторонилась от неприятностей, а они каким-то образом сами находили меня снова и снова. А теперь просто росли как снежный ком. — Это ничего не значит.

— Тебе в любом случае не стоит здесь оставаться, — пожал он плечами. — Тем более, на двери спилен замок. Это опасно.

Я подняла на него недовольный взгляд, говоривший — «а тебе есть до этого дело?». Мы с ним становились сросшимися близнецами, повсюду следующими друг за другом, и мне совсем не нравилась эта неизбежная близость. Марк все крепче привязывал нас друг к другу, а я трепыхалась в этих сетях, только больше ослабевая.

— Знаешь, что это за символ? — неожиданно спросил мужчина, подходя и присаживаясь на корточки напротив меня. — Ты его видела раньше?

— Нет.

— Это символ Ордена Хранителей Смерти. Слышала про таких?

Я поморщилась, желая только одного — тишины. Сколько можно было это терпеть, перебиваясь от одной лжи до другой? Это начинало утомлять.

— Просто уйди. — Голос почему-то прозвучал жалостливо. — Развернись и исчезни. Проклятые камни, Служители смерти… С меня хватит… Ничего не желаю слышать!

— Поздно, они о тебе уже знают, а это не самая приятная вещь. — Мне показалось или в его взгляде действительно промелькнула тревога? — Нам стоит на время залечь на дно, пока все не выясним.

— Ты сам навел их на меня! — почти выкрикнула я, чувствуя себя загнанной в угол. — К чему теперь все эти сожаления и вздохи?

— Да, и у меня случаются просчеты.

— Да неужели?

— Вставай, — он потянул меня вверх, заботливо отряхивая грязные джинсы. — Нам обоим нужно успокоиться.

— А тебе упокоиться, — тихо прошептала я себе под нос, но мужчина сделал вид, что не обратил на это внимания, потащив меня к выходу. — Стой, я же не могу уйти просто так. Мне нужны вещи… одежда… хоть что-нибудь.

— У тебя больше нет вещей, — он на секунду замолчал, поняв, что это прозвучало слишком грубо. — Пока нет…

Я чувствовала себя так, словно находилась под водой — звуки затихали, становясь гулкими, движения замедлялись, расплываясь, как краска под действием растворителя, тело начинало неметь, отказываясь подчиняться. Было ли дело в усталости или в потрясении? Марк упорно тащил меня вперед, словно опекая, обняв за плечи. Я и не заметила, как мы уже снова сидели в машине, которая быстро неслась в потоки разноцветных машин, с каждой минутой отдаляясь от центра города.

Веки стали тяжелыми, будто сделанными из свинца, и мне пришлось собрать все оставшиеся силы, чтобы не заснуть, пытаясь запомнить, куда мы едим, но слишком быстро потерявшись в незнакомых улицах.

Марк молчал, отвернувшись к окну — по его напряженному лицу и ладоням, сжатым в кулаки, было понятно, что случай со взломом тоже не прошел для него бесследно. Я хотела спросить, что же произошло на самом деле, но знала, что мужчина не ответит, тем более при водителе, который настороженно поглядывал на молчаливую парочку в зеркало заднего вида.

Машина остановилась у светлого восьмиэтажного дома на пустынной тихой улочке, утопающей в разноцветном листопаде. Я вышла, удивленно оглядываясь, когда сухие листья зашуршали под ногами, став единственным звуком в этой ненатуральной тишине. Марк расплатился с водителем и тоже вышел, по-хозяйски осматривая придомовой дворик.

— Давно я здесь не бывал, все так изменилось. — Он подошел ближе и обнял меня за плечи, когда машина быстро развернулась и умчалась в обратном направлении, став в дали лишь мерцающей серой точкой. — Смотри, как они оборудовали зимний садик.

Чуть поодаль действительно виднелась небольшая застекленная оранжерея, через мутное стекло которой даже отсюда виднелись яркие пятна бутонов цветов — крошечный летний уголок посреди ржаво-медной осени.

— Что это за райские кущи? — ухмыльнулась я, поднимая голову и видя на ветке крошечную серо-желтую птичку, которая замерла, уставившись на нас крошечными черными глазами-бусинками.

— Закрытый пансион, — пояснил Марк, подталкивая меня ко входу, — Можно сказать, только для избранных. А как ты знаешь — я избранный.

Он замер у металлической двери, так быстро набирая код на крошечной панели, что я даже не успела уловить последовательность цифр. Замок щелкнул, раздался приглушенный сигнал, и Марк отошел, пропуская меня вперед. Как ни странно, нас встретила не темнота и затхлость, как в любых других подъездах, здесь же горели яркие лампы дневного света, освещая аккуратную бело-голубую площадку и широкую лестницу с позолоченными перилами.

Я нерешительно помедлила, чувствуя себя незваным гостем, но Марк решительно взял меня за руку и направился наверх уверенным шагом. Мне оставалось только удивленно озираться — на каждом этаже располагалось всего две квартиру, и оставалось только догадываться, каких размеров эти скромные хоромы, двери не были металлическими с рядом замков, как у любого из жителей неспокойных районов, а простые деревянные, как показывают в американских фильмах об идеальной жизни. Подоконник на каждой площадке украшали горшки с пышными ярко-розовыми, красными и белыми цветами и миниатюрными бонсаи. Ни пылинки, ни звука, ни единого признака, что здесь живет кто-то еще.

— Ты уверен, что нас вообще приглашали? — Мне совсем не хотелось с позором оказаться на улице, убегая от разгневанных жителей райских кущ. — По-моему это закрытая вечеринка.

— Не волнуйся, я давно снимаю здесь квартиру — лично знаком с хозяйкой. Она сдает комнаты только… как бы тебе объяснить… только особенным гостям. — Он грустно улыбнулся, мельком взглянув на меня. — Это закрытая территория, так что здесь нам нечего бояться.

— А мы боимся? — тут же насторожилась я, поймав его на слове.

— Не цепляйся к словам. — Марк заметно занервничал, недовольно передернув плечами. — Тебе нечего бояться. Тебе. Понятно?

Мы поднялись на пятый этаж, остановившись перед непримечательной дверью из светлого дерева. Мужчина просто повернул ручку, и та открылась — никаких замков и кодовых слов. Марк быстро пошел внутрь, не пропустив меня первой, из полумрака донеслись слабые звуковые сигналы — он отключал сигнализацию.

— Проходи.

Я немного помялась, но последовала за ним, когда в квартире вспыхнул приглушенный золотистый свет. Квартира оказалась просторной и слишком большой для одного человека. Широкий коридор в светло-бежевых тонах вел в невероятных размеров гостиную, оформленную в тех же тонах — светлая мебель, отливающие золотом шторы, практически белые обои с мелкой текстурой — все говорило о минимализме.

Ноги в грязной обуви утонули в светлом ковре, и я отскочила обратно в коридор, чувствуя себя невоспитанной замарашкой. Марк же пошел дальше, включая повсюду свет — сколько же здесь было комнат? Три? Четыре?

— Не стой как неприкаянная, — сказал он, заметив мой потерянный взгляд. — Проходи. Сейчас соорудим что-нибудь перекусить.

— В холодильнике есть еда? — удивилась я, а потом присмотрелась внимательнее — квартира выглядела стерильно-чистой, так, словно кто-то чуть ли не ежедневно наводил в ней порядок, борясь с пылью и разбросанными вещами. И закупал продукты… — Ты живешь здесь?

— Нет, это место для экстренных случаев.

Я прошла в гостиную и заглянула в соседнюю спальню, увидев широкую кровать, размером с мою ванную комнату, укрытая вульгарным ярко-алым покрывалом. Теперь было понятно, что он имел в виду под «экстренными случаями» — комната для свиданий. Поразительно, что я удостоилась такой чести.

Марк скрылся на кухне, загремев посудой, оставив меня осматриваться. Откуда у него были деньги, чтобы содержать такую огромную квартиру, при этом не жить в ней постоянно? Я до сих пор не могла поверить, что он всегда мог уйти, но не делал этого, давя на жалость и притворяясь бездомным. Теперь от моего дома остались только ободранные стены и куча бесполезного хлама. В чем мог заключаться план Марка? Оставить меня без крова? Загнать в угол? Что если я видела злой умысел там, где его и вовсе не было? Паранойя стала моей постоянно спутницей.

В высоком дубовом шкафу оказалось полно одежды, аккуратно разложенной по полочкам и разделенной по цветам — я бы никогда не подумала, что мужчина настолько педантичен. Удивляло и практически полное отсутствие статуэток, сувениров и других декоративных элементов, хотя все встречаемые мною вещи были хорошего качества и в отличном состоянии, словно только-только прибыли сюда срочной доставкой.

— Я не занимался интерьером, — раздалось за спиной. — Все осталось на тех местах, как решила хозяйка пансиона. Я просто не захотел ничего менять, по-моему, и так неплохо.

— И часто ты здесь бываешь? — поинтересовалась я, не особо рассчитывая, что он скажет мне правду.

— Я здесь не был больше года, — ответил Марк, совсем не смутившись вопроса. — Удивительно, что хозяйка не списала меня со счетов и не изменила пароль. Видимо, я ее любимчик.

Он резко развернулся и снова скрылся на кухне. Я же пошла на поиски ванной, которая оказалась отделана белым кафелем с едва заметными голубоватыми разводами и золотом. На полочке теснились несколько гелей для душа, керамический стаканчик с двумя зубными щетками и набор одноразовых бритв. О размерах ванны стоило промолчать — для ребенка, выросшего в обычной хрущевке, она казалась настоящим бассейном.

Из кухни доносился приятный аромат еды, и желудок требовательно заурчал, словно я сегодня вообще не ела. Странно было видеть этого высокого самоуверенного мужчину за плитой, орудующим сковородкой и деревянной лопаткой.

— Надеюсь, ты любишь рагу, — произнес он так буднично, словно мы уже несколько лет жили вместе и семейный ужин стал привычным ритуалом. — Оно, конечно, немного не по рецепту, но зато быстро.

— Ты собираешься меня откормить, а потом съесть? — лениво спросила я, усаживаясь за высокий стол, выполненный из черного стекла и раскрашенный оранжевыми цветами.

— На сытый желудок лучше думается, а тебе придется во многое поверить.

Марк замолчал и мне стало не по себе от этой тишины. Я была непонятно где, с человеком, который хотел меня убить, мирно ужиная и беседуя. Что еще могло оказаться абсурднее?

На столе появились тарелки, бокалы, столовые приборы — Марк делал все так быстро, словно только этим и занимался всю жизнь. Я хотела проявить характер, отказаться от еды, объявив голодовку, но увидев глубокую тарелку горячего овощного рагу, только болезненно сглотнула.

— Угощайся, пока горячее, — кивнул мужчина на еду, но сам к ней не потянулся.

— А ты есть не хочешь? — насторожилась я, чувствуя что-то неладное.

— Нет, я буду рассказывать.