Глава 25

Тальво не смог привезти мальчишку-поварёнка в Глорк. При виде формы несчастный, начинал вопить как резаный. Даже если бы он молчал, как тащить калеку? Верхом невозможно. Нанять телегу — дорого, да и медленно. Всё равно пацан не жилец. Поразмыслив, Тальво решил возвращаться в столицу один.

Лоркан в это время уже скакал во весь опор домой.

Сныст, как обычно, был погружён в дела. К нему стекались какие-то тёмные личности. Они шептали что-то ему на ухо, выслушивали приказы и крадучись уходили.

Скрюченной женщине без возраста приносили деньги дважды: один раз кошель от Малены, второй — от Сныста. Его посланник передал что-то на словах. В ответ женщина пожала плечами: "Поступай как знаешь".

Скоро в полуразваленную лачугу вошли несколько человек. Они напоили парнишку из непрозрачной бутыли и, когда он скорчился в своём тряпье, подхватили его на руки и куда-то унесли. Женщина безучастно сидела у стены. В руках у неё дымилась чиазовая палочка.

В баронском особняке Харлен отчитывал Малену:

— Чего ты пошла с этим Тальво? Не бабское это дело — шляться по трущобам! Мало ли кто там окажется!

— Не бабское?! — вскинулась Малена. — Я тебе не прачка, чтоб так со мной разговаривать! Дара Элина не боялась таких мест — и мне не следует бояться! Я аптекарскому делу учусь, мало ли куда придётся идти!

— Дара Элина, говоришь? — Харлен ощерился, как старый пёс. — У неё был любовник, который её защищал. Вот когда ты такого заимеешь, тогда и шляйся, где заблагорассудится! А пока папенька за тебя отвечает — изволь слушаться!

Малена побледнела от гнева:

— Да как ты смеешь!

— Смею — что?!

— Со мной был посланник генерала Римардо! С нами ходил Ашкут, которого весь город боится! А ты несёшь чушь, Харлен! В любовники, что ли, ко мне метишь?

— Да тьфу на тебя, пигалица!

Ссора затихла лишь при появлении Квэддо.

В последнее время он впал в уныние. Управление целой провинцией не вызывало энтузиазма: проблемы росли, как грибы после дождя. Он думал: займёт место барона, усядется в кресло и примется милостиво наблюдать за людской суетой. Да не тут-то было!

От Квэддо требовалось решать такие задачи, о которых он в жизни не слыхивал. Во времена противостояния барона и кондотты этим занималась Элина. Квэддо оставалось только сказать грозным голосом: "Исполнять немедленно!".

Сейчас он всё больше сожалел, что дал генералу уговорить себя избавиться от Элины. Будь она здесь — в городе был бы порядок. Бывшие баронские прихвостни не расхаживали бы с важным видом, пугая прислугу.

Больше всего Квэддо переживал за дочь. Она не вписывалась в их убогие понятия о "приличной девушке". И Харлен, к его неудовольствию, присоединился к бывшим гвардейцам.

* * *

Рэйшен совсем пал духом. Он не выходил из комнаты, целый день валялся на кровати и ни с кем не хотел разговаривать. Никто не починил дверь, сорванную с петель. На всякого, кто приближался, Рэйшен обрушивал поток грязной ругани. Даже Дэвлин перестал соваться к нему. Рэйшен терпел лишь Мадога. Он не боялся ни ругани, ни возможных побоев. Мадог приносил еду, плюнув на запрет Дэвлина.

— Проголодается — сам придёт! — твердил Дэвлин.

Мадог его не слушал.

Ингерам сидел как на иголках. Без Лоркана он почувствовал себя одиноко. Бывший лейтенант Лесной Стражи сбегал в конюшню, где прятался Гри, и там сидел до темноты. Гри боялся даже нос совать в дом. Общество Ингерама его вполне устраивало.

К Дэвлину дважды приходила Криана. Они запирались в комнате и долго шушукались — о чём, дроу не говорил.

Команда экспедиторов разваливалась, как стена дома, не скреплённая раствором. Поэтому возвращение Лоркана вызвало радость у всех, кроме Рэйшена. Его было не узнать: волосы повисли нечёсаными патлами, лицо выглядело помятым и каким-то постаревшим. Хорошо, что дроу не надо бриться, иначе Рэйшен стал бы похож на бродягу.

Лоркан присвистнул:

— А я-то думал, что дроу почти не стареют!

— Только если моются, — буркнул в ответ Дэвлин, недавно привечавший дочь Сиерса. — Плюнь на него, лучше расскажи — какие новости?

Лоркан подробно пересказал всё, что видел и слышал. Впервые за эти дни Рэйшен встрепенулся:

— Сныст! Элинин приятель!

Сам Рэйшен не забыл парнишку, которого Элина просила пощадить, и был поражён, что кто-то искалечил мальца. Зачем, интересно, Сныст взял его на попечение? Одно хорошо — этот калека не сможет рассказать ни об Элине, ни о Рэйшене, ни об их визите в баронский особняк. Сам дроу благоразумно помалкивал.

— Хорошие у неё знакомцы, нечего сказать, — проворчал Лоркан, и непонятно, чего больше было в его голосе, осуждение или восхищения. — Помнит он её, хочет помочь. А заодно и поживиться. Как без этого.

Сейчас Рэйшен по-настоящему приободрился. Даже волосы попытался пригладить. Он гордился тем, что даже в Жадвиле знают о злоключениях Элины. И если Сныст хочет помочь, значит, этот пройдоха верит, что Элина выйдет на свободу.

— Наверняка калека что-то видел, — задумчиво проговорил Дэвлин. — Может, и суду сообщит. Так, по крайней мере, рассчитывает генерал.

— Откуда бы генералу знать о таких мелких сошках? — удивился Ингерам.

— Не считай его дураком, — назидательно заметил Лоркан, — у него осведомители. Много где. Он что-то разнюхал и решил уничтожить нашу Элину.

Рэйшен злобно ухмыльнулся. Хрен тебе, старый дурак! У дроу не укладывалось в голове: когда-то они обожали генерала. Глядели ему в рот. А за доброе слово готовы были броситься на мечи…

— Значит, свидетеля не привезут, — со злорадством в голосе проговорил Рэйшен.

Полли слушала это, замирая от страха. В те дни, когда в Жадвиле начался бунт, гномы из кондотты — Вайсдорн с Вахольдером — придумали алиби для Элины и Рэйшена. Получается, всё насмарку? Генерал всё разузнал? И даже нашёл свидетеля, который видел их?

Впервые Поллианна осознала: положение экспедиторов шатко. И её самой — тоже.