Глава 12

Рэйшен валялся ничком на кровати, не раздеваясь. Подушки хранили Элинин запах и дроу вдыхал его, терзаясь воспоминаниями. Однако дроу не склонны к терзаниям, разве что под пытками, поэтому вскоре мысли Рэйшена перескочили на другое, а чуткие уши уловили шаги за сломанной дверью. Рэйшен поморщился. Опять Мадог. Ну что с ним делать?! Будь здесь Эли, она бы поговорила с парнем. Сам Рэйшен готов был выкинуть его прочь, словно паршивого кутёнка. Даже если бы Мадог был женщиной, Рэйшен бы не постеснялся. Он жалел о том замечательном дружеском соперничестве, которое с самого начала возникло у них с Мадогом: охота, рыбалка… А потом Мадог всё испортил. Ему было недостаточно дружбы, он захотел большего.

Мадог тихонько окликнул его из-за двери.

— Чего тебе? — ворчливо отозвался Рэйшен.

— Я только спросить.

Мадог говорил еле слышно, чтобы не будить остальных.

— Спрашивай быстрее и вали спать.

— Рэйшен, ты сам веришь, что дроу могут испытывать обычные чувства? — Мадог запнулся. — Ну, как люди?

Рэйшен вздохнул.

— Входи. Но имей в виду: будешь приставать — на этот раз вылетишь в окно.

Мадог криво усмехнулся, проскользнул в комнату и плавно опустился на пол рядом с кроватью. Он чуял женский запах повсюду: эльфийские притирания, Элинина одежда, подушка. Эта женщина заполнила собой всё пространство. Её самой здесь не было, но присутствие ощущалось везде. Наваждение? Магия.

— Так как ты думаешь? — подал голос Мадог. — Я о чувствах.

Рэйшен ещё раз вздохнул.

— Да, могут, — ответил он. — Разве ты сам ещё не понял?

Мадог озадаченно почесал встрёпанную голову.

— Я вначале решил, что воздух на поверхности отравлен.

Рэйшен сдавленно фыркнул.

— Да, не смейся! — подтвердил Мадог. — Я думал, что Дэвлин слишком часто бывает вне клана, надышался и… того… одурел.

Рэйшен окончательно развеселился. Даже в ночной темноте Мадог видел, как засверкали глаза приятеля, а губы расплылись в улыбке.

— А чего ж ты с ним бежал из клана, коли он одурел?

— Не мог же я Меурига отпустить с ним одного. Да и… — Мадог запнулся, — эх, стыдно признаваться.

Глаза Рэйшена горели для него ярче звёзд.

— Давай-давай, говори, раз начал!

— Мне стало любопытно, — сознался Мадог.

— Тю! — разочарованно присвистнул Рэйшен.

— А что? Истинному дроу не подобает любопытничать!

— Значит, нас тут четверо не истинных дроу, — веселился Рэйшен. — Только людям не говори. Впрочем, они всё равно не поверят.

— Погоди, Рэйшен, постой.

Мадог силился что-то сообразить, однако мысль ускользала от него, а, может, он не осмеливался додумать её до конца.

— Рэйшен, получается, нам всё время врали? — наконец позволил себе сказать Мадог. — Нас обманывали, и дроу на самом деле могут и радоваться, и смеяться, и проявлять любопытство?

— Конечно! И не только над трупом врага.

Мысль окончательно сформировалась в голове молодого дроу, и он потрясённо прошептал:

— Тогда… получается, что дроу могут… чувствовать любовь?

Веселье Рэйшена сразу сошло на нет. Он вспомнил, что собирался сказать Элине кое-что важное. И не смог… А она смогла. "Я тебя люблю".

— Рэйшен, скажи! — не отставал Мадог.

— Конечно, могут, — усталым голосом подтвердил Рэйшен, страстно надеясь, что на этом вопросы закончились.

На некоторое время Мадог и впрямь примолк. Однако надеждам Рэйшена не суждено было сбыться.

— Рэйшен, — Мадог снова еле шептал, — тогда объясни, как ты себя чувствуешь… ну, когда любовь.

Рэйшен совсем скис. Такие разговоры он терпеть не мог. В самом начале его наёмнического пути человеческие женщины часто задавали ему похожие вопросы. Рэйшен раздражался, и разговор заканчивался ссорой, а иногда — выталкиванием за дверь.

А сейчас он вспоминал Элину смеющуюся, Элину, молчащую рядом. Элину, которая внимательно смотрит в пламя костра. "Что бы ни случилось, помни — я люблю тебя". Она не задавала вопросов и не требовала ответа.

И он был ей благодарен. За то, что молчала. За то, что доверяла. За то, что не заставляла подбирать слова, которых он не знал.

А Мадог… Зачем он спрашивает? Хочет разложить всё по полочкам, как дома, в клане, где всё было просто? Вот ярость. Вот гнев. Вот ненависть. Пользуйся.

Но любовь нельзя положить на полку. Не укладывается. И Рэйшен не знал, что с этим сделать. Поэтому он поступил, как истинный дроу.

— Убирайся, — сказал он.

Мадог замер. Он ожидал чего угодно, даже удара, только не этого холодного, как сталь, слова.

— Рэйшен, нет, — прошептал он. — Пожалуйста…

Никто не знал, какого труда ему стоило произнести это слово. Убивать проще.

— Тогда молчи. Не спрашивай, — голос Рэйшена смягчился. — Я не знаю, что тебе ответить. Она — смогла бы. Я — нет.

Мадог ночевал на полу. До утра он смотрел, как Рэйшен прижимает к лицу подушку, хранящую запах Элины. Но оба притворялись спящими.