Глава 11. Обитель.

Когда мы жили в центре, каждое воскресенье мы ходили в церковь. Она располагалась в главном корпусе приюта. Обычно, нам читали отрывок из книги или рассказывали поучительную историю. Также нас учили верить в то, что в мире все предопределено. Если Бог наградил Лекса своим даром, это не было случайностью. Ничего не случается просто так. У всего есть потаенный умысел.

Никто не смел, усомниться в том, что у Лекса божий дар. И врачи это подтверждали. За всю историю человечества это первый такой случай.

Они пичкали нас сказками о чудесах и волшебстве, и посмеивались за спиной. Нас заставляли молиться, когда мы садились за стол и перед сном. Нас окружали одни лицемеры. Но ведь мы верили.

Мы верили. Я до сих пор, всеми пальцами, держусь за свою веру.

Дестени стояла у входа в дом. Она быстро подбежала ко мне и дружески потрепала за плечи и щеки. По-моему, она даже хотела меня обнять, но вовремя остановила обуревавшие ее эмоции. Женщина оглядывала меня с ног до головы, пристально вглядывалась в глаза. Проверяла, в норме ли я.

— Как мне только сообщили, что ты очнулась, я собралась ехать в больницу, но вы, ребятки, все время торчали в палате. Мне, мчаться в больницу, не имело смысла. Ох, это такое облегчение! Я так рада. Я решила встретить вас здесь. С тобой все хорошо дорогая?

Я смогла произнести лишь пару сбивчивых фраз. Порывы Дестени застигли меня врасплох. Она по-настоящему за меня переживала. Но как она узнала о моем пробуждении так быстро? Наверное, моя догадка о шпионах была правдой.

— А как вы узнали, что я проснулась, так быстро? — пролепетала я самым наивным голоском.

Дестени засмеялась как молоденькая девушка, обнажая передний ряд белоснежных зубов.

— По телефону разумеется.

Когда она улыбалась, то по правде было похожа на Лекса. Дестени невозможно дать ее сорок пять лет. В ее глазах все еще горел огонь юности и задора.

— А разве у вас есть телефон?

— Конечно моя дорогая, — Дестени удивленно заморгала. Ее изумление не было поддельным. — У каждого человека в городе есть телефон. Это и есть маленькие различия нашего мира и вашего. Видимо, в центре телефонами практически не пользовались?

Мне стало неловко. Хорошо, что я не умею краснеть. Глупый вопрос. Зачем этим Морфейнистам телефоны? Они ведь общаются через Измерение. Я всего раз в жизни пользовалась телефоном, в кабинете директрисы, когда звонила Лексу. Тогда мой друг уехал, и мы беспокоились за его здоровье. Мне даже не позволили нажимать кнопки. У нас в центре всего два телефона, а в городе их и не встретишь.

Матильда взяла меня под руку, и мы вошли в дом. Нас с подругой поселили в одной комнате. Совсем как в центре. Дестени сказала мне принять душ, переодеться из больничной формы, а затем, спуститься в столовую на обед. В желудке заурчало при одном воспоминании о еде. Восемь дней у меня во рту не было ни крошки.

Наша комната была небольшой и уютной. После такого космического города, спаленка с деревянной мебелью казалось очень простой. Белые кружевные занавески на круглом окне, старенький коврик и большой платяной шкаф. За еще одной дверью около небольшого столика я обнаружила ванную комнату и туалет. В спальне я не обнаружила ничего нового или непонятного. Хорошо. Хоть в чем-то наши миры схожи.

Я села на край ванной и начала снимать медицинскую повязку с ладони. Моя рука зудела и хотелось расчесать ее, как только возможно. Когда я сняла ткань, моя кожа под ней была в какой-то зубной пасте с блестками.

— Матильда. Ты не знаешь, что это такое?

Подруга выглянула за дверь. Я вытянула руку, показывая мазь поближе.

— Тебе разве в больнице не сказали? — протянула Матильда. Мне такие фразы уже стали надоедать. Видимо, мне никто ничего не рассказывает. Я здесь самая крайняя и вообще живу на необитаемом острове. Я в ожидании выгнула бровь и подняла руку еще выше, тыча ее подруге в нос. Матильда вздохнула.

— Ты сломала три пальца. Точнее их тебе сломал охранник, когда ловил тебя в центре. Он не рассчитал силы и сильно сжал твою руку. А ты сломала ему ребро, когда пиналась. Здорово ты его, ничего не скажешь. Лучше надень повязку, с ней под водой с рукой ничего не будет. Не знаю точно, сколько ее тебе носить. Виктору врачи сказали не снимать бинты неделю.

— Виктору?

— Ну, да. Тот охранник. Его зовут Виктор. Он прикольный. На обеде я тебя с ним познакомлю.

Я вспомнила как пинала того человека в маске, который меня придавил. Такими толчками я не могла сломать кости взрослому сильному мужчине. Я ведь не сильная. Я даже банку с вареньем открыть не могу. Ерунда какая-то.

В комнате есть ванна и душевая кабинка. Я выбираю второе. У нас в центре стояли только ванные, я никогда не пользовалась душем. Я встаю под обжигающую воду. Она струйками скатывается с моего лица. Длинные волнистые волосы становятся тяжелыми и тянут голову назад. Все мои мысли, и остатки сна, смываются сильным напором воды и пены.

Я поняла, что за всей этой беготней, тайнами и похищениями, я обрела кое-что новое. Я, Барт и Матильда освободились от центра и его правил. Я не хочу возвращаться назад. Ну, если честно говорить, кто нас отпустит? Дестени и ее армия не для этого заезжали на своем поезде в логово противников. Тетушка Лекса никогда не расскажет нам всей правды. Она всегда будет знать больше нас.

Я стараюсь привести нервы в норму. Надо перестать думать и волноваться. Что я и делаю. Вода унесла все тревоги. Я укуталась в теплый махровый халат и вышла из ванной.

Матильда раскладывала для меня одежду из шкафа. Черные узкие брюки, белая рубашка и черный пиджак. На нем я увидела голову медведя. Я хотела спросить Матильду, что медведь означает. Но она бы сама мне сказала, если бы знала. У Матильды было такое серьезное лицо, что я засмеялась. Ей такое выражения лица кардинально не шло. Я подбежала к кровати, схватила подушку и со всей силы швырнула ее Матильде в голову. Прямо в цель. Мне стало одновременно смешно и стыдно. Обычно, я никогда так не поступаю. Не люблю злые шутки. Может, это побочный эффект лекарств или я становлюсь собой прежней?

Он смеха я рухнула на постель и схватилась за живот. Светлые волосы моей подруги торчали во все стороны как солома. Ее голубые глаза укоризненно смотрели, но она тоже смеялась.

— Айрис, я смотрю, ты возвращаешься. И сейчас ты у меня получишь! — Матильда заехала подушкой мне по носу. Я расхохоталась до икоты. Из головы вылетело все дурное. Матильда уже плакала от смеха. Мы дубасили друг друга подушками. Матильда растрепанная и красная, а я мокрая.

В приюте мы часто дрались подушками и полотенцами. Это было в детстве. Потом, парочку раз, Матильда пыталась подбить меня на соревнование, но я отказывалась. Я всегда уходила от нее в библиотеку или на улицу. Матильда не обижалась. Никогда. Она понимала, что мне это не интересно.

— Эй, девочки вы готовы? — вдруг дверь резко открылась и за ней высунулась голова Лекса. Его темные глаза округлились от удивления. У нас с Матильдой лица были такими же. Но затем моя подруга запустила свою подушку в голову Лексу, и ему пришлось увернуться. Парень с невероятной скоростью скрылся и захлопнул за собой дверь. Через нее были слышны быстрые шаги и смех.

Мы с Матильдой в недоумении уставились друг на друга. Что это было? Неожиданно, к моему горлу подкатил смех, и я не могла его сдержать. Матильда и я захохотали. Очень громко.

Казалось, здравый рассудок покинул нас. Я старалась отключить все мысли. А то я могла бы быть растерзана, мучившими меня вопросами. Например, вездесущая голова медведя. Или наши наставники. Этот вопрос самый сложный. Кто Аврелий на самом деле? Жив ли он до сих пор? Возможно, он подключается к машине как все остальные люди или он живет в таком же центре, как и у нас? У меня на этот счет тысячи догадок. Одна фантастичнее другой.

Мы с Матильдой не забывали, что находимся у врагов. Каждую секунду, я готова была начать бежать. Мы не отвлекались или вели себя безрассудно. Наша память не была рыбьей и мы не смирились с нашим положением пленников. Просто, напряжение всех этих дней давило. Хотелось выплеснуть эмоции. Хотелось бегать, кричать или рыдать. В нашем случае, драться подушками.

Успокоившись и приведя себя в порядок, мы направились в столовую. Мы шли по узким извилистым коридорам. Нас окружало множество дверей, которые вели в неизвестные комнаты.

В центре у нас был строгий распорядок дня. Мы вставали в шесть утра. Комнаты девочек находились на втором этаже, а мальчиков на третьем. По ночам нас сторожили учителя. Так что никто друг к дружке не бегал. Если честно, никто больно то и не старался нарушать правила. По утрам нас будили и сразу же заставляли глотать таблетки. Затем мы умывались и делали зарядку. Завтрак, утренние проверки и процедуры. Учеба. Теперь я стала понимать, почему нас практически не учили географии и истории. Предмета истории у нас не было вообще, некоторые моменты я узнавала из библиотечных книг. Зато нас усердно обучали математике, музыке, физике, химии, языкам. Раньше я таких мелочей не замечала. Нас, как положено, загружали домашними заданиями.

После занятий нам давался свободный час. Обычно, я проводила его на улице. Собирала листья для гербария, лежала на траве или просто сидела на скамейке и вдыхала запахи природы. Ко мне подсаживались Матильда с Бартом, и мы весело и мирно болтали.

После обеда снова отправляли на исследования. Нам вкалывали новые препараты. Нас принуждали засыпать и снова просыпаться. И так до самого ужина. После ужина мы делали уроки или просто болтались по коридорам. Я вечер проводила в библиотеке или играла с Бартом в шашки. В девять мы снова принимали таблетки и ложились спать, и все начиналось снова. Выходные я проводила в городе у родителей. Иногда приглашала в гости Матильду и Барта.

На ум мне пришли слова Аврелия в Измерении. Если я соберусь нырять нужно, вздохнуть посильнее. Слова человека, который существует в реальности. Похищение и быстро разворачивающиеся события, заставляют опускаться меня на дно глубокого океана. Здесь пригодился бы скафандр с кислородными баллонами.

Я видела Лекса, вроде он смотрел на меня как обычно. В его взгляде не было ни намека на любовь. Также я вспомнила, что Аврелий говорил о Матильде с Бартом.

— Я говорю правду. Ты ему нравишься, — я решила немного подтолкнуть друзей. Матильда начала кривиться от моих замечаний и смеяться. Вот только от меня не ушло, что она не очень то и отнекивалась. Матильда даже задумалась и посерьезнела.

Непонятными и запутанными ходами мы, наконец, добрались до зала. Здесь стояло множество длинных столов из красного дерева. Везде кучками сидели люди. Зал напомнил мне стеклянные коридоры в центре, но приглядевшись, я отвергла эту идею. Здесь нет стекол. По крайней мере, тех, которые встречались в моей жизни. Ты как будто обедаешь на открытом воздухе. Виден только пол. Никакого потолка и стен. Перед тобой как на ладони раскрывался чудесный вид, сосны и лазурное небо. Но ветер не дул, солнце не пекло. Я была внутри комнаты, и в то же время за ее пределами.

— Волшебно да? — улыбнулась Матильда. — Весь дом покрыт специальной пленкой. Снаружи она прочная и безопасная, а внутри…. Ну сама видишь.

Хотела бы я придти сюда ночью. Мне стало интересно, откуда будет литься свет. Потолка нет, и комнату освещают потоки солнечных лучей. Правда, я не смогу отыскать сюда дорогу среди бесконечных лабиринтов коридоров и комнат.

— Айрис, — я обернулась, за моей спиной стоял Лекс. Он смотрел на меня каким-то виноватым взглядом, немного наклонив голову вниз. Его челка чуть прикрывала карие глаза. Я пыталась уловить в этих глазах, хоть намек на чувства о которых говорил Аврелий. Это оказалось проблематичным. Я понятия не имела, как выглядит любовь. Да, я люблю его веснушки на носу и то, как он кривит рот направо, когда вредничает. Ну и пусть за три года он изменился. Он ведь мой лучший друг.

— А это ты, наш шпион, — задорно проговорила Матильда. Но Лекс не обратил на нее никакого внимания.

— Если ты все еще не хочешь со мной разговаривать я пойму. Прости, что….

— Да ничего. Все хорошо, — Лекс думает, что я все еще злюсь на него. Но моя злоба испарилась, когда Матильда швырнула в него подушкой.

Я увидела, как Барт за одним из столиков машет нам рукой. Матильда потащила меня в центр зала. У меня живот урчал от голода. Лекс шел следом за нами. Я могу поклясться, что почувствовала, как он ухмыляется. Я резко повернулась к нему лицом, от чего Лексу пришлось подавить улыбку.

Пусть не радуется, что я его простила. В следующий раз он так просто не отделается.

Суровая повариха наложила нам на подносы кучу еды. Суп, кашу, яблочный пирог, помазанный сверху заварным кремом. У меня при виде всего этого слюни потекли, я практически собиралась бежать к столу. Я так и не поняла, из какой крупы сварена каша. Ничего подобного в жизни не видела.

Жижа в тарелке была фиолетовой. Как-то странно. Видимо на моем лице читалось, то о чем я сейчас думала.

— Не бойся. Не умрешь, — прохрипела повариха. Я постаралась мило ей улыбнуться и поскорее отошла от нее.

В зале было полно народу. Почти все были в форме как у меня. Но попадались люди в лохмотьях или даже халатах. Мимо меня прошел мужчина с виду напоминающий бродягу. Пока я переодевалась в комнате Матильда начала объяснять, что означает тот или иной цвет в одежде. Когда я вышла из палаты я была в синей куртке. Этот цвет означает, что человек, носящий его, находиться под покровительством больницы. Серый означает людей, которые никогда не посещали Морфей. Черный цвет, означает беглых людей, бывших жителей Морфейнистов. Еще есть красный, фиолетовый, желтый, но их значения моя подруга не знала. Женщин в зале практически не было. Я насчитала семь, вместе со мной и Матильдой.

Когда мы подошли к Барту, вместе с ним за столом сидел незнакомый мне парень. Он сразу бросился мне в глаза. Это невозможно, но где-то я его уже видела. Он был старше нас. С медными волосами, стриженными под ежика. У него были большие серые глаза. Очень красивые глаза. Цвет казался таким глубоким и дымчатым, как сгусток тумана. Казалось, его лицо было вырезано из камня. Идеальной формы нос и губы. Но почему-то, сразу было видно, что парень через многое прошел. И все из-за глаз, в них скрывалась боль, закаленность и геройство. На щеке незнакомца красовалось парочка мелких шрамов. Почему-то при одном взгляде на него, мне вспомнился Аврелий. Только этот парень казался старше и хитрее моего наставника.

Парень о чем-то оживленно беседовал с Бартом. Видимо, мои друзья здорово тут прижились. Лекс и Матильда поздоровались с незнакомцем. Я тихонечко присела на край скамьи, но Лекс затолкал меня на середину, между собой и Матильдой.

Сперва я принялась за фиолетовую кашу. И она оказалась на редкость вкусной. Очень вкусной. Ее вкус чем-то напоминал ежевику, перемешанную с молоком.

— Привет Алиса, — незнакомец прищурил глаза и уставился на меня. Я в ответ уставилась на него, а мой рот был до краев набит кашей.

Это он сейчас кому? Матильда, Лекс и Барт удивленно на нас посмотрели. Я сразу же поняла, что это за человек. А он все продолжал.

— Пожалуй, нас забыли представить друг другу, — незнакомец многозначительно покосился на Барта.

— Ох, точно, — пропыхтел Барт. — Это.

— Я Виктор Искатель. И прости меня за свои пальцы. Неудобно получилось.

Так и знала. Это тот самый грабитель. Я невольно опустила взгляд на свою перебинтованную руку. В тут ночь под маской человек казался мне пугающим и злобным. А теперь я вижу, что это обычный безобидный странник. Я даже разочаровалась. Я была зла на него, но ведь в ту ночь тоже пострадал. А еще он называет меня чужим именем. Я не уверена, что говорить ему в ответ.

— Ты тоже прости. За ребро.

Виктор разразился громким звучным смехом. Даже через его смех ощущалась властность и лидерство. Я осторожно улыбнулась, не понимая, чему Виктор так веселиться. Вообще-то в тот день мне было жутко больно, но я решила не скандальничать, а наладить дружеские отношения.

— Не бери в голову. Я эти кости раз двадцать ломал.

Виктор поднял край своей кофты, обнажая накаченный торс. Выше пояса тянулась белая материя, в таком же блестящем геле, как и у меня. Этот парень вызвал во мне настороженность и антипатию. Он вел себя немного дико. И его фамильярное приветствие. Еще той ночью он знал, как меня зовут. Айрис Линч. Я хотела было отнести его поведение к тому, что он из Америки. Но так не бывает. То, что он из чужой страны не играет никакой роли. Возможно, это мы кажемся им дикими. Мы всю жизнь провели в лаборатории. Еще у Виктора странная фамилия.

— Тебя, по-настоящему так зовут, Искатель? — по-моему, в последние дни мои фразы имеют знак вопроса на конце.

— В этом доме можно жить под любым именем, — Виктор увильнул от ответа. После обеда я должен отвести вас к Дестени. Вам еще раз покажут видео, которое девчонка не видела. Больше Виктор не проронил ни слова. Он смотрел в одну точку и, что есть сил, сжимал в руках ложку. Аврелий, сразу бы дал этому человеку оценку и понял его. Я так не умею. Обед проходил в полном молчании, что мне подходило, и я не отвлекалась от еды.

Следуя за Виктором, мы опять шли по коридорам. Все встречные люди здоровались с этим странным парнем. Некоторые также приветствовали и Лекса. Мы зашли в маленькую стеклянную комнатку. Там едва хватало места на всех. Зачем нас сюда загнали? Виктор нажал пару кнопок на панели в стене, и мы взмыли вверх. Как в Измерении. Под ногами все еще оставался пол, но я ощущала, как комната поднималась.

— Это лифт, — шепнул мне на ухо Лекс. — Он нужен, когда по лестнице подниматься не хочешь.

Я бы лучше по лестнице поднялась, чем чувствовать, как мой желудок проваливается под землю. Хорошо, что движение длилось пару мгновений, и мы быстро и благополучно выбрались из комнаты. Дестени как всегда ждала нас у дверей.

Мы оказались в большой комнате с множеством мягких кресел и большим экраном, на всю стену. Кинотеатр. У нас в центре был небольшой зал с экраном, где мы смотрели старые фильмы по выходным. Я села на диван с остальными. Они уже видели это видео. Что же там?

К моему удивлению Виктор не ушел, а остался с нами и прислонился к самой дальней стене. Он стоял в тени, но могу поклясться, он наблюдал за мной. Я отвернулась от него и уставилась на пустой белый экран. Свет в комнате погас. Экран загорелся.