Глава 13. История монстра.

Теперь мы знаем кто монстр.

Я провела в доме Дестени уже больше недели, а мои друзья в два раза дольше. Мы решили узнать все, что пропустили, живя в изоляции. Каждый день в нас впихивалось столько информации, что под вечер висли уши. Наша повседневная жизнь напоминала мне центр и в то же время она была совершенно другой.

Мы с ребятами заново познавали Измерение. И скоро мы войдем в Морфей. Второй уровень Измерения назвали в честь древнегреческого бога сна — Морфея. Это конечно, интересно, но особой важности не имеет. А важен монстр Тролон и человек, который скрывается под маской кровожадного медведя-оборотня.

До нас Дестени ничего не рассказывала Лексу о медведе. Он знал только то, что не создавал монстра, и смерть друзей и его настоящего отца не его вина. Столько лет Лекс корил себя, но слова тети вернули ему веру.

Моя вера закопала себя живьем, когда я прочитала досье моих приемных родителей. Я всю жизнь знала их как Шарлотту и Бена Крейгов. А теперь что? Кто они для меня? Кто я для них? Мои родители не терапевты, а нейроинженеры. «Самые лучшие в своем роде специалисты», — улыбалась Дестени. Как будто мне от этого легче.

Мои родители девять лет работали над закрытым проектом «Измерение». Из-за восстаний против программы Земля разделилась на два лагеря и на одной ее части проект свернули. Дальше мои «липовые» родители переехали в секретную лабораторию. В наш центр снов.

Я постаралась включить в себе халатность и рассуждать логически. Скорее всего, им был необходим один из детей для долгого и досконального исследования. Возможно, им приглянулась моя грязная и вечно побитая и исцарапанная мордашка. Ничего нового, помимо того, что сказала мне Дестени в тот день. Я говорила на эту тему с Матильдой и Бартом. Я даже говорила с Лексом. После возвращения друга мы так и не сумели наладить наши отношения. Казалось, он меня избегает. Почти все время проводит в обществе своей тети и ее помощников. Я бы очень хотела обсудить все новости с Аврелием, но столкнулась с неразрешимой задачей.

Я не могла уснуть. За все дни и ночи я не сомкнула глаз. А чего я ожидала? Я ведь провалялась в постели восемь дней. Теперь ничего не остается, как бродить по коридорам среди ночи как привидение. Зато теперь, я знаю каждый закуток дома Дестени.

За время нашего пребывания я столкнулась с множеством непонятной техники и приборов. Меня это немного поражало. Я не переставала удивляться. Без лекарств моя любознательность возросла стократно. Я спросила у Дестени, как всего за какие-то восемнадцать лет можно было изобрести столько нового. Над моим вопросом Дестени хохотала почти полчаса. Ответ был совершенно простым и очевидным, хоть мы с Матильдой до него и не додумались. Никто не совершал новых открытий после внедрения в мир Измерения. Каждое изобретение было создано давно. Просто, наш центр и город закрытая зона. Для нас. Чем проще, тем лучше. Мы жили как примитивные люди. Нам ниоткуда было узнать о чужом фантастическом мире.

Ни один ребенок, за исключением Лекса, не выезжал за пределы города. А Лекса хоть и отпустили, но свободы не дали. Исследователи возили друга по специально запланированному маршруту и практически не выпускали его из поезда. Они скрывали иной — реальный мир.

Еще одно. Дестени вывела нас на эту мысль, о которой мы даже ни разу не задумывались.

— В вашем городке. Вы видели в нем хотя бы одного ребенка. Вы вообще видели детей, кроме вас самих?

Никто из нас ей не ответил. Детей не было.

Факт. На территории Морфейнистов детей не рожали. И правильно, когда им. Те люди все время спят. У них всегда есть в запасе пачка виртуальных детей в программе, которые не плачут и не марают пеленки. Они умилительные и сладенькие как леденцы. Вот только, встретить реального ребенка в реальном мире, например в Европе, практически невозможно. Человечество вымирает.

Максимов и Пе Ким видели совсем другое будущее с появлением их механизма. Ну, или, ни один себе не представлял, до конца, к чему приведет такая жизнь людей. Их история, восемнадцатилетней давности, и прошлое казалось еще запутаннее, чем наша настоящая жизнь.

Я хотела узнать как можно больше. Дестени в этом мне помогла. Она открыла для меня все старые пленки и записи. Бессонные ночи, проведенные в архиве, затягивали меня в прошлое. Хоть все основное и рассказывала нам Дестени.

Ну и про монстра. Я бы не догадалась, что за жуткой тварью скрывается русский ученый Федор Максимов. Тролон — это Максимов, ну или то, что осталось от его души.

После неудачного эксперимента и потери сына, Максимов пытался разработать формулу или новую машину для освобождения Аврелия. Максимов очень любил своего сына. В конечном итоге ученый не придумал ничего лучше, чем самому подключиться к адской машине и вызволить сына.

В наше время, спустя почти двадцать лет, любой человек может зайти в Морфей, без подготовки. Для вхождения в Измерение требуется особое развитие мозга, склад ума и психологическая подготовка. Через пару месяцев после неудавшегося эксперимента, Максимов тоже лег в капсулу и не проснулся. Он наплевал на всякую подготовку, хотя его сын Аврелий (или Алексей Максимов) готовился к Морфею больше двух лет.

Федор Максимов умер. Точнее его тело умерло, сердце остановилось. Он не заблудился в лабиринте Измерения как его сын, ученого засосало в программу.

Внутренний мир Максимова, его знания и даже лицо исказились от безразмерного потока мысли Измерения. У Дестени нет каких-либо доказательств насчет монстра. Но, обычно, она говорит правду. Я, Барт и Матильда решили ей верить. Теперь тетя Лекса мне стала немного нравиться.

Обычно, мое первое впечатление о людях остается неизменным. Но Дестени стала первой, кто перешел из списка врагов в список доброжелателей. Но что-то не давало мне довериться ей полностью. Слащавая манера с нами разговаривать и ее, порой жесткий взгляд, заставляли меня чувствовать подозрение.

Максимов превратился в призрак Измерения. Он является единственным создание, которое может убивать во сне. Исследователи старались отследить его путь в программе, но десять лет назад он скрылся с их мониторов. Зоркий глаз Исследователей не смог уследить за создателем нового мира. Спустя столько лет Максимов появился на нашем пути и перевернул все вверх дном. Мы придумали ему имя Тролон, ведь мы не знали, как его называть. Три года назад Тролон опустил уровень Измерения ниже, на уровень Морфея. Датчики Дестени замигали с нашим появлением в другом пространстве.

Как тетя Лекса говорила нам раньше, нас сумели обнаружить только благодаря нападению Тролона. Монстр как пронырливый компьютерный вирус, путешествует по бесконечной пустыне и ищет новые жертвы. Он голоден и не может утолить свой дикий голод.

После исчезновения сына русский ученый разругался со своим коллегой и перестал с ним сотрудничать. Максимов понял, насколько может быть опасно Измерение и к каким последствием эта игра может привести. Вот только через пару месяцев после этого Максимов погиб. Пе Киму же не хватало власти.

Мужчина все масштабнее плел свои сети. Уже после смерти Максимова, Пе Ким внедрил Морфей и открыл его для всех желающих.

«Доступный для всего человечества. Новый мир», — так гласил основной девиз программы. Именно Пе Ким организовал целый штаб Исследователей, которые вот уже восемнадцать лет продолжают войну с революционерами и возглавляют правительственные верха. И я не вру. Война длится уже восемнадцать лет. Всю мою жизнь, плюс еще год.

Самый главный неудачный эксперимент был организован восемнадцать лет назад. Потом мать Лекса убежала от Исследователей и вынашивала ребенка. Так прошла большая часть года. Все важные для нас действия в прошлом, прошли на полгода раньше, прежде, чем мы родились.

Я до сих пор удивляюсь, что мы и не подозревали о существовании второго мира на Земле. Мира, который более реален, чем Измерение. За последнее время мне стало намного легче воспринимать все окружающее. Но по ночам, я ничего не могу с собой поделать. Я постоянно думаю о своих приемных родителях и нашей группе в центре.

Оставшиеся там ребята все еще продолжают жизнь прежней жизнью. Они ничего не знают. И я уверена, им сейчас куда спокойнее, чем мне. У нас теперь нет пути назад. Матильда с Бартом считают также. Но Лекса я понимать перестала. Его сознание ускользает от меня как быстрая ледяная вода в горном ручье. Он мог часами беседовать с Виктором Искателем. Со старыми же друзьями он был сдержанным, и чаще всего, угрюмым. Ни я, ни Матильда или Барт не обсуждали этого друг с другом, но Лекс перестал быть собой. Он больше не был тем добрым мальчишкой. Я больше не могла бегать с ним по крыше, не могла смеяться до икоты. Он изменился, но каждый день я лгала сама себе, веря, что мой друг в скором времени станет собой.

Каждый день мы с ребятами ездили в город. У Дестени было много забот в доме, поэтому она отпускала нас одних. В любую точку города нас доставлял ее личный шофер. Но, не считая его, мы были почти без присмотра. В эти часы я ощущала, что узел нашей свободы переставал быть таким тугим. По крайней мере, шпионов я не углядела. Дестени оказывала нам доверие и не требовала ответного чувства. Она просто хотела дать то, чего нам так недоставало в центре.

В Детройте я повидала столько чудес. Вся граница между враждующими частями страны была разделена колоссальных размеров стеной. Город, как раз имел границы, с враждующей стороной морфейнистов. Неприступная стена упиралась в купол неба и порой мешала перелетным птицам.

Войну никто не отменял, и на границе часто происходят стычки. Я даже собственными глазами видела, как снаряд влетел в жилой дом. Здание взорвалось и рассыпалось, поделившись на две части. Мы были просто в шоке от увиденного. Но люди говорят, что здесь часто такое случается. На границе города жить не безопасно, но именно там поселилась бедная часть населения, которая когда-то бежала от Морфея.

Мы ездили на границы вчера утром, но меня до сих пор подташнивает, когда я вспоминаю влетевший в дом снаряд. Сегодня объявлен траур по погибшим, и весь Детройт окрашен в черный цвет. Даже ткань, из которой сделан дом Дестени, стала черной как смоль. Я раньше никогда не задумывалась о смерти. Те люди, которые находились в доме — умерли. По-настоящему умерли. Они не смогут проснуться или отмотать время назад. У них не будет второго шанса. Жизни после смерти не существует. Прежде, в центре, мы вели себя как боги. Мы не боялись смерти, а теперь живем среди смертных.

— Если все в зоне Морфейнистов спят или работают, то кто тогда воюет с нами? — спросил вчера Барт. Теперь он и Матильда часто проводят время вместе. Они не пара. Они даже боятся произнести в своей голове такие слова. Их дружба была чистой и нежной и… ребята стали меня игнорировать. Точнее, я стала третей лишней.

— Не все Морфейнисты входят в Морфей. Не все из них вообще являются Морфейнистами, — пыталась объяснить нам Дестени. Если у нас возникали вопросы, Дестени отвечала на них, даже если у нее были важные дела. — На стороне Морфейнистов спит только девяносто процентов населения. Остальные входят в число Исследователей, военных или богатой элиты. Думаете самые богатые жители Земли не в заговоре с Исследователями. Для них это выгодно. У них есть свой, отдельный город, гетто-то в Европе. Туда заказан вход лишь определенному списку лиц, и попасть в него нереально. Даже я со своими связями, не смогла отыскать город на картах или узнать его координаты. А даже если бы и знала меня бы и на сто миль не подпустили к нему. В распоряжение богачей почти весь мир и они платят за свои привилегии Исследователям.

А вы знаете, сколько энергии дают люди? Пе Ким и его команда Исследователей научились регенерировать человеческую биоэнергию и передавать ее через адскую машину во все сети снабжения. Люди как паразиты живут на своей же энергии, которую они вырабатывают. Когда они ложатся спать, машина высасывает из них все, что может. Ладно, хоть она не питается кровью.

Раз в пару лет происходит набор в армию. В таких случаях Исследователи заявляются домой к новобранцу. Они снимают его с профессии робототехника и повышают до звания солдата. После своего призыва солдат отучают от Морфея и показывают реальную суть вещей. Многие не выдерживают и кончают жизнь самоубийством. Представьте, людей вынимают из привычного мира, как моллюсков из раковины. Отучивают от таблеток и заставляют убивать за возможность снова вернуться в Морфей. Многие из солдат становятся дезертирами и прибегают к нам. Если, конечно, понимают, что мы не враги им. Исследователи подтачивают разум солдат на определенный уровень. Те становятся машинами-убийцами. В основном солдаты занимаются обслуживанием роботов-бойцов. Следят за их починкой и состоянием во время боя. Именно, роботов, а не людей, посылают на наши территории.

Получается какой-то заколдованный круг. За спящими людьми следили роботы: ухаживали, даже воевали за них. И в то же время роботы питались за счет энергии, вырабатываемой теми же людьми.

Оказывается, в зоне Морфейнистов много не спящих. Например, правительство. Как нам рассказывала Дестени, прежде странами управляли президенты или монархи. Теперь все правительство состоит из Исследователей. В зоне спящих есть целые города, с нормальными людьми. В основном ученные или богатые семьи. Средний класс населения был отсеян и превращен в продукт.

Но самым худшим было то, что такие люди не признавали реальной жизни. Они считают Морфей наивысшим благом и ни за что его не покидали. Их мозг пропитан отравой. Растворами из капсул, в которые они ложатся ночью. По двенадцать часов в день они работают на каком-нибудь заводе, а потом бегут домой, быстрее к своей заветной капсуле и гуляют по Морфею до следующих двенадцати часов.

В прошлом, дети из таких семейств переставали ходить в школу. Они шли работать на завод вместе с родителями. Для них Измерение становилось истинной Вселенной, а настоящий мир серой и блеклой пустотой. Если постараться можно отыскать детей в городах на год или на два моложе нас, но дети перестали рождаться уже как пятнадцать лет. Как и предсказывалось, происходило вымирание человеческой расы. В городах богачей и на свободной территории революционеров дети были, но они находились под неусыпным надзором. Исследователи часто воровали детей из домов, для продолжения экспериментов. Только дети могли стать проводниками в Измерении. Теперь на место краденым детям пришли суррогатные матери и их потомство.

И все это придумал Пе Ким. Один человек с гениальными идеями. За свои гениальные изобретения он поплатился жизнью. Революционеры расстреляли его и выбросили с балкона небоскреба в Сеуле.

Чем больше я проникала в живой мир, тем сильнее я начинала понимать Дестени и ее сторонников. Я пришла к единственному логическому выводу. Нужно во что бы то ни стало уничтожить адскую машину.

Я не знаю, что ужаснее. Жить в невежестве или лгать самому себе. Я делала и то и это.

И теперь я знаю, что означает символика медведя в Детройте. Она распространена на всей территории свободных людей.

Измерение меняет людей до неузнаваемости. Что оно и сделало с собственным создателем Максимовым. Голова ученого стала медвежьей мордой. Искусственный мир может проглотить тебя, разжевать и выплюнуть обратно покалеченным или оставить в себе навсегда.

Медведь означает дань уважения Федору Максимову. Его храбрость, жертвенность и слабость перед неизведанным и бездонным существом. Во время нашего пребывания в Детройте я видела множество памятников посвященных мужчине с головой медведя. Уже тогда я поняла, кого изображает символ. Человек с головой медведя может быть только один.

Местные любят Федора Максимова и ненавидят Чжонг Пе Кима. Вот только, их имена никогда не звучат поодиночке. Даже после смерти они были двумя учеными изменившими мир. Их имена навсегда войдут в историю. Одно будет, олицетворят урок всему человечеству, второе станет проклятьем.

На стороне Морфейнистов умалчивают конец жизни Максимова и Пе Кима. По словам Исследователей, те до сих пор живут в изоляции и у них все хорошо.

Мало кто может противиться действию сывороток и таблеток Морфея. И лишь некоторые из морфейнистов понимают, какой из двух миров реален. Где настоящая жизнь, а где подделка. Те, кто осознают всю правду, никогда не остаются, а бегут подальше за стену. В Детройте таких много. Виктор, вроде, тоже из числа беглецов. Правда, не совсем уверена в этом. Уж больно он не похож на тех испуганных и забитых людей. Он, конечно, поделился со мной картой, и я признательна. Но Виктор кажется мне странным. Может в прошлом он был солдатом?

И к тому же он не простой посетитель дома или ищущий пристанища путник. Виктор правая рука Дестени. Он имеет весомый авторитет среди ее людей. Его даже бояться. Я заметила, что при его появлении в зале спины людей напрягаются.

Мне кажется, я знаю его тайну. Возможно, я теперь знаю больше своих друзей, но не уверена в своей догадке. Единственная вероятность узнать наверняка, спросить самого Виктора.