Глава 17. Спасение.

Человек может идти спокойно, может бежать, ползти, плестись еле как, нестись со всех ног подгоняя ветер. Такова и жизнь. От тебя зависит, как ты ее проживешь. Ты можешь требовать от нее чего-то большего. Но тогда надо самому быть кем-то большим. Сильным, храбрым или добрым. Быть собой. Пожалуй, главное — это быть собой. Если бежать сломя голову, можно сбить дыхание и сгореть раньше времени, если сидеть на одном месте ты никуда не продвинешься. Можно также летать, нырять, обгонять, ставить подножки, прыгать, танцевать. Возможно все.

Можно путешествовать в тысяче мирах и забыть про реальность. Забыть про семью и друзей. Забыть про себя. Забыть себя и свою жизнь. Забыть, что значит быть собой.

Забыть. Быть. Плестись. Нестись.

Не знаю, сколько времени прошло, пока я не очнулась от бесконечного серого сна. Пришлось потратить изрядное количество времени, чтобы вспомнить кто я. В глаза бил яркий свет из большого окна.

Я вспомнила разрушенный Детройт, вертолет, паука и предательство Дестени. Вспомнила, как меня спас Виктор, как мы летели к нему домой, и он умолял меня не умирать. Мы справились. Я осталась в живых.

Я лежала на пушистой огромной кровати с балдахином над головой. Подушки и одеяла были такими мягкими, как будто я плыла и утопала в них. Комната, в которой я находилась, была богато украшена. На высоком потолке красовалась фреска с изображенными на ней белокурыми ангелочками. У кровати стоял резной столик и такой же шкаф в углу. На стене висело большое зеркало, в котором отражалась хрустальная сверкающая люстра. В комнате был даже камин.

Окна и двери балкона были открыты. Портьеры едва колыхались из-за свежего ветерка. Светило солнце и щебетали птицы.

Но, то где я находилась, не имело большого значения. Главное, не мертвая. Рука и плечо все еще перебинтованы. Я попыталась подняться. Медленно начав сползать с кровати, я тут же поморщилась от тягучей боли в правой ноге. Сжимая зубы, я все-таки встала на землю, держась за столик. На ноге не было бинтов или других повязок, но она стала тяжелее и неповоротливее. Зато кожа была идеальной, никаких ран или порезов. Поднимая края белого сарафана, я осматривала ногу. Ничего.

Хромая, я добралась до небольшого полукруглого балкончика. Каменная стена и часть балкона были увиты плющом. Я прищурилась от бьющего в глаза солнца, оглядывая взором окрестности. Такой красоты в реальной жизни мне видеть еще не приходилось. Вдали колыхалось синее мерцающее море. От дома начинались ярко-зеленные поля, с сочной высокой травой, и леса. Казалось, земля обрывалась и за ней уже бушевала вода. Местность была дикой, как будто сюда не ступала нога человека. Природа живая, настоящая. Она не была создана Исследователями или переделана людьми. Меня окружало ее первоначальное состояние. Никакое окружение не смогло бы воссоздать такое чудо. Мне захотелось показать это место Аврелию в Измерении. Он такое любит.

Вдруг, в комнате хлопнула входная дверь, и я медленно заковыляла обратно внутрь. На пороге, прямо передо мной, с подносом в руках стоял человек из железа. Человек-робот!

Это был стальной робот с большими круглыми глазами и тонкой полоской рта. Он был одет в черный фрак и белую рубашку с бабочкой. В Детройте я видела парочку разумных машин и того робота паука, но такого встречала впервые. Он был как настоящий человек, только вместо кожи у него листы металла и разные стягивающие трубки, вместо мышц.

Я подошла к нему поближе, осматривая странное создание. Он не казался страшным. А я видимо да. Глядя на меня, робот словно привидение увидел. Его глаза становились все больше и больше, пока не раздался оглушающий механический вопль.

— Хозяин. Одна из девушек очнулась. Хозяин!

Голос робота был с еле заметным жужжанием, как будто был записан на пленку. Робот выбежал за дверь. Через секунду в проходе тут же появились Лекс и Барт. Вначале, они обеспокоено осматривали пустую кровать. Увидев меня, стоящую на ногах, парни принялись радостно кричать и побежали меня обнимать. От их напора я не смогла удержаться на ногах и свалилась на колени. Я была счастлива увидеть друзей живыми и невредимыми. Я ожидала самого худшего после нападения Исследователей. Ребята продолжали меня обнимать, а я повисла на их руках. Лица парней были такими уставшими и измученными.

— Наконец-то хоть ты очнулась. Мы так беспокоились. Ты пролежала в коме два дня. Видимо, тебе там понравилось, и ты стала частым гостем.

Слова Барта мне не понравились. «Хоть ты». Что-то случилось с Матильдой. Она до сих пор не пришла в себя. В те мгновения, в вертолете, мне казалось, что я умираю, но я жива. А Матильда…. Виктор говорил Дестени что-то и о ней. Я посмотрела на Лекса. Он все время молчал, но в его глазах читалось облегчение, что я очнулась.

— Тебе еще нельзя вставать, — пробормотал он тихо и отнес меня обратно на кровать. Я хотела спросить о Матильде, но мне стало страшно это делать. А вдруг все очень плохо, я не готова сейчас выслушивать такое. Я струсила. Вдруг, правда о ней убьет меня изнутри. Правда часто убивает людей, я не хочу быть ее очередной жертвой. Я придумываю на ходу всякие россказни, лишь бы не слушать правды. Но беспокойство и любопытство будут посильнее.

— Где Матильда? Что с ней? — стараясь скрыть дрожь, я придала голосу строгости и жесткости. Лекс с Бартом переглянулись.

— Не беспокойся. Тебе нельзя волноваться. Все нормально, она поправляется. Мы тебя сами к ней скоро отведем.

Лекс принялся меня успокаивать, пока Барт поправлял мое одеяло. Друзья сели на кровать около меня и не уходили до самого вечера, пока робот в смокинге не принес поднос с едой, с которым ранее успел. Не знала, что роботы умеют паниковать.

Ребята рассказали мне все, что было после нападения. Да уж. Видимо я становлюсь предсказуемой. На нас кто-нибудь нападает, я спотыкаюсь о собственную ногу. Потом я валяюсь в кровати неделю и пропускаю все самое интересное. Позже я лежу в ранениях и узнаю обо всем, что случилось без меня.

А происходило, как всегда, многое. Детройта больше не существовало. Главный пункт повстанцев был стерт с лица Земли. Те, кто выжил, бежали подальше, за пределы стены. В тот день Исследователи перешли в наступление и атаковали самые населенные города. Были ожесточенные бои. Ночью, все самолеты, вылетавшие из Детройта, сбивало ракетами, но мы сумели проскочить. Дестени и ее люди хорошие пилоты, и мы выжили благодаря их стараниям. Но большинство жителей Детройта погибло. Исследователи часто устраивали набеги на города, но такого истребления еще не бывало за всю историю Новой войны.

После побега мы прилетели на защищенный остров в дом Виктора. Раньше он принадлежал его семье, а теперь служил последним пристанищем выживших Нас. Дестени и Виктор сделали все для нашего спасения.

Дестени, кстати, тоже зашла сегодня ко мне в комнату на пять минут, после того как я очнулась. Прямо светилась от счастья. Бросилась к моей постели со слезами умиленья на глазах. Но я, то теперь знаю, что собой представляет этот человек. Она не человек, а змея. Скользкая и ядовитая. Готовая укусить или удушить и поглотить полностью. Она приказала убить меня, скинуть с вертолета. Дестени не знала, что я тогда была в сознании и сейчас вела себя как самая заботливая тетушка в мире. Змея!

Барт с Лексом удивились, когда я так холодно отнеслась к Дестени. Они ничего мне не сказали. Но они ведь не слышали того, что слышала я. Я хотела рассказать им обо всем, но промолчала. Я могу доверять Барту, но не Лексу. Он сразу же выложит все своей тетушке и тогда уж она точно меня прикончит. Теперь я даже больше верила Виктору, чем своему старому другу Лексу.

В центре я доверяла практически всем. Я ведь была на лекарствах. Но теперь я стала подозревать всех и каждого, кроме Барта и Матильды. Недоверие скрывало мои чувства и эмоции. Оно превратило меня в параноика.

Пообедав жиденьким бульоном, я начала засыпать и клевать носом в подушку. Заметив это, Барт и Лекс ушли, а я осталась одна. Погружаясь в сон, я вспомнила, что не видела Аврелия уже давно. Так давно. Я ужасно соскучилась. Столько всего произошло, а у меня нет времени все рассказать. Раньше между нами не было тайн. Раньше, я считала его частью своей души.

В этот раз я снова не увидела Аврелия. Я не попала в Измерение. Таких сбоев раньше не случалось. Я просто плыла сквозь серое пространство дремоты. Сон был чутким, мне был слышен каждый шорох скромного ветерка и скрежета веток о стены. Меня разбудило собственное урчание живота и острое чувство голода. Я медленно открыла глаза и стала прислушиваться к звукам старого дома. Маленькая миска бульона только раздразнила мой желудок. Я сделала еще одну жалкую попытку уснуть, но поняла, что это бесполезно.

В комнате было темно. Только слабая бледная луна нависала над моим окном и придавала комнате очертания. Скинув одеяла, я снова ощупала ногу. Я не чувствовала собственных прикосновений, но могла пошевелить пальцами. И к тому же я хромала. Казалось, нога больше не принадлежала мне.

Еле как, я вылезла из постели и на ощупь выбралась из комнаты в коридор. Оглядываясь по сторонам, меня посетило странное чувство, будто я уже была здесь. Я была в этом доме раньше, и я знала куда идти. Аврелий часто приводил меня сюда в Измерении. По крайней мере, тот дом был очень похож на этот.

Держась за стены и поручни, боясь навернуться с лестницы, я медленными и осторожными движениями спустилась на первый этаж. Поддаваясь инстинктам, я шла, как мне казалось, в сторону кухни. Я щурилась, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте.

Вдруг в глубине коридора забрезжила желтая полоска света. Подойдя поближе, я увидела, что дверь в кухню была приоткрыта. Из нее бил яркий луч гудящих ламп. Из комнатки также доносились голоса. Оба голоса были мужскими. Один был с легким дребезжанием и равномерным, как стук часов, металлическим лязгом. Второй же голос я бы узнала везде. Это его я слышала, когда лежала в беспамятстве на полу вертолета, и очнулась тоже благодаря нему. Этот тихий грубый голос молил о том, чтобы я не умерла. Я осторожно открыла дверь и без предупреждения вошла на кухню.

Виктор сидел у стола. Он был без футболки, а с его правой рукой возился тот самый робот-дворецкий. Они о чем-то мирно болтали, но увидев меня сразу, же замолчали. На секунду мне стало неловко, но мой обиженный желудок собирался устроить очередную серенаду. Стараясь замять затянувшуюся тишину, я вспомнила о словах Виктора. Я вспомнила, что Виктор задолжал мне ответы. Да и кого мне стесняться. Робота?

— Ты обещал мне все рассказать, если я выживу.

Увидев меня, Виктор широко улыбнулся. Он единственный, кто не пришел сегодня ко мне в комнату и даже сейчас не спрашивал как мои дела.

— Да я обещал. Было дело. Но мне кажется, что ты и так слишком много знаешь, — парень подал знак роботу, и тот, косясь в мою сторону, медленно вышел за дверь. Виктор в ожидании уставился на меня.

Я еле как добралась до свободного стула и плюхнулась в него. Нога не болела. Я ее не чувствовала и это был мой первый вопрос, который я задала Виктору.

— Что с моей ногой? Когда мы были в вертолете, ты сказал Дестени, что-то про кислоту. Я и сама это немного помню. Почему она такая….

— Нормальная?

Закончил за меня Виктор и посерьезнел. Его лицо стало серым при ядовитом желтом свете ламп. Мне стало страшновато. Я начала думать о поврежденном нерве и о том, что моя нога, возможно, теперь будет болтаться как неживая, а потом иссохнет.

— Когда на тебя напал робот-охотник, он отсканировал тебя и не имел права убить. Ты ведь проводник. Поэтому он обрызгал твою ногу огненной кислотой. Видимо, ты уже тогда перестала чувствовать свою ногу. Кислота разъедает, порой, до костей…. А потом робот наступил на твою ногу. Когда я вернулся за тобой, то увидел кровавое месиво. Ногу расплющило, почти все кости раздробило. Ее практически не было, и нам пришлось ампутировать остатки. Прости, но, правда. Нога была в кашу. Нам пришлось вставить тебе новую ногу, механическую. На самом-то деле это не так уж и страшно, как может показаться с первого взгляда….

На какой-то момент я перестала слушать Виктора. Я вся похолодела и поскорее задрала юбку. Нога была самой обычной: белая кожа, а под ней синие проводки вен. Но она была фальшивой. Подсознательно, я понимала, что это чистейшая правда и Виктору нет смысла врать. Нос защипало от слез, но я поскорее вытерла глаза ладонью.

Когда утром, я впервые встала на ноги, у меня была такая слабая догадка, но я сразу, же вытолкала ее из головы. Я осознавала, что что-то не так, но не могла взять в толк, что именно. Теперь мне даже стало немного легче. Видимо, Виктор это заметил и продолжил.

— Ее Эрик смастерил. Мой робот. Он следит за домом, пока меня нет. Эрик старался, как мог, но ты все равно будешь хромать всю жизнь. Не переживай. Твою ногу никто и не заметит. Если тебе станет легче, то я тоже бионический человек.

— Бионический человек? — повторила я. Не знаю почему, но я была совершенно спокойна. Возможно, новость не дошла до меня в свою полную силу. Или я знала, что приблизительно все так и случится. Виктор поднял правую руку вверх.

— Она не настоящая и практически вся часть грудной клетки тоже. От шеи до предпоследнего ребра. Последнее, кстати, настоящее и постоянно ломается. Видимо, придется и его заменить. Ты, в тот раз, всего лишь стукнула меня своей тощей коленкой, и ребро треснуло пополам. Я потерял руку еще в детстве, а Эрик меня спас. Собрал по частям. Я думал, что умру.

— Я тоже думала, что умерла. Тогда в вертолете.

Задумавшись, я говорила очень тихо, но Виктор слышал меня. Я подошла к нему и стала осматривать руку. На гладкой коже не было порезов или шрамов. Но это только на руке (как раз над ней и трудился робот Эрик, когда я вошла в комнату). По всему его туловищу тянулись рубцы и глубокие белые линии старых шрамов, как борозды или яркие молнии в ночном небе. Правое предплечье было четко разделено на две части, с чистой идеально гладкой кожей и остальным покалеченным телом. Правая рука была такой же, как и левая. Я не видела разницы. Но Виктор был наполовину роботом, наполовину человеком.

Осторожно, я прикоснулась кончиками пальцев к плечу Виктора. Парень слабо вздрогнул и замер, его серые глаза с опаской и интересом наблюдали за мной. Рука Виктора была теплой, как будто она живая. Она не казалась куском металла, или каким другим синтетическим заменителем. Мои пальцы спустились к месту пересечения живой и неживой плоти. Неожиданно, Виктор отдернул мою ладонь и сжал ее в своей настоящей руке. Он хотел сказать мне еще что-то, но молчал. Неужели могло приключиться что-то еще? И Виктор боялся сказать мне об этом? Парень сурово посмотрел на меня.

— Вообще-то Айрис, ты умерла. У тебя случилась остановка сердца почти на три минуты. Ты была мертва. И поэтому я хочу спросить, ты видела Алексея, то есть Аврелия после Детройта?

Я уже очень давно его не видела. В этот момент мои ноги подкосились. По всему телу прошелся озноб. Как будто весь воздух из легких выбили одним мощным ударом. Перед глазами завертелся пол. Ведь наставники умираю, если погибает их проводник. Когда мой пульс, в вертолете, остановился, Аврелий тоже умер вместе со мной. Но смог ли он вернуться в Измерение.

Заметив, как изменилось мое лицо, глаза Виктора расширились от испуга. Это еще раз подтвердило то, что я знала наверняка.