Глава 2. Новые лица

13 ноября. В понедельник был куб на основной набережной Майского порта, на обычном месте возле фонтана. Захар, кроме Алисы, встретил Машу Васильеву, которая успела сменить воздушную юбочку на осеннее пальто, но была всё такая же по-летнему весёлая.

Кроме того, на скамеечке сидела Дашенька, девушка Макса, худенькая и застенчивая, но со своей изюминкой во внешности. Щуплая брюнеточка, с немного азиатским лицом, и слегка ломаными очертаниями фигуры. При том, что сама она не очень высокого роста, у неё были высокие длинные ноги, чуть искривлённые, но это тот самый случай, когда лёгкое несовершенство лишь подчёркивало истинную красоту. Видимо догадываясь об этом, летом она носила короткое мини, выставляющее всю её длинноногую красоту на обозрение ярким солнечным лучикам. А августе они виделись нечасто, всего пару раз, поэтому Захар её не очень хорошо запомнил, но ему однажды показалось, что, когда он смотрел в другую сторону, Даша украдкой бросила на него заинтересованный оценивающий взгляд.

Даша увлекалась фотографией и меньше агитировала, чем выступала в роли фотографа. Для раздачи листовок она была излишне скромной, не в пример Маше Васильевой, но помочь благородному делу борцов за свободу хотела, поэтому сделать пару фотоснимков соглашалась с радостью. Ещё одним таким интровертом был Ярик Борщов, которого Захар помнил по акции «красные маки». Алиса в двух словах рассказала, что Ярик за время его отсутствия очень активно (в отличие от Постернака) включился в работу штаба и чуть ли не всё свободное время проводил там.

Народу на набережной было поменьше, чем всегда, видно, холодная погода брала своё, сокращая число зевак. Захар подошёл и предложил листовку молодым парню и девушке, которые проходили мимо, держась за руки.

Теперь, с приездом Захара, формат агитации немного поменялся. Если раньше они просто давали листовку, сообщая общую информацию о Февральном, и предлагали потенциальному избирателю в свободное время посетить сайт кампании, то сейчас, когда до регистрации в кандидаты осталось чуть больше месяца, волонтёры сразу, при первом контакте предлагали человеку оставить электронную подпись, и если он соглашался, кто-то из ребят доставал телефон (у кого был мобильный интернет), тут же за пару минут вводили все данные в анкету (достаточно было самых общих — ФИО, пол, контакты), и одной подписью становилось больше. После этого подписанта звали в штаб на верификацию, можно было приходить в любое свободное время. Верификация — это подтверждение личности человека, который планировал поставить подпись, и сбор его паспортных данных, чтобы потом, в начале следующего года, когда будет идти фактический сбор подписей, не тратить драгоценное время на эту канитель, а просто дать человеку поставить закорючку в уже заполненной анкете.

— Здравствуйте, мы собираем подписи за нашего кандидата на выборы, — сказал Захар парочке. — Оставите свои?

— Спасибо, нам это не интересно, — сказал парень добродушно. — Мы уже своё решение приняли.

— Уезжаем из России, — объяснила девушка слова спутника.

— Эмигрируете, значит? — понял Захар. — Ладно тогда, удачи вам. А куда перебираться решили?

— В Финляндию, — ответил парень.

— Ого! Судя по тому, что я слышал, там круто, — одобрил Гордеев. — Я понял. Хорошего вечера вам…

А сам, задумчиво глядя на меркнущий над обледенелым морем лиловый закат, подумал: «Так жалко, что хорошие люди, с каждым следующим годом правления Клыкова, всё больше задумываются о том, чтобы сменить страну проживания…»

К нему тихой походкой незаметно подошла Даша.

— Ну как, активно сегодня берут листовки? — она была одета в смешную шапочку и укутана в похожий на питона серый шарф.

— Да так, не особо, — сказал Захар. — А ты чего не раздаёшь? Это не так сложно, как кажется.

— Я обычно раздаю, но сегодня я после учёбы, и просто не в силах вообще что-либо делать, — вздохнула Даша. — Так что вот, пришла просто морально поддержать.

— Понимаю, — ответил Захар. — Я тоже, когда учился в школе, домой приходил в полной отключке, и ещё несколько часов был как зомби. Такое чувство, что эти полдня на уроках из меня усиленно делали овоща, а дома нужно было восстанавливаться.

— Вот-вот, — согласилась Даша. — Ну ладно, я уже ухожу, — она пригласительно расставила руки и чуть подалась вперёд.

Захар сперва не понял.

— В смысле, попрощаться хочу, — объяснила она. — Если ты не хочешь, я не буду тебя обнимать, я просто всех обнимаю.

— А, нет, всё в порядке, извини, — Захар неуклюже прижал её к себе, и она на краткий миг оплела его руками, дотянувшись до спины тёплыми рукавичками.

— Ну всё, пока, — сказала Даша и исчезла в толпе, а Захар дружелюбно смотрел ей вслед. «Интересно, — подумал он, — если бы она не встречалась с Максимом, у нас бы могло что-то получиться? Есть ли у нас общие интересы?» В августе он об этом не задумывался, потому что романтическая часть его натуры была всецело и полностью поглощена Алисой (а творческая — созданием своего претенциозного пятнадцатистраничного «детища»).

— Ну и не надо задумываться, — сказал себе он. Портить чужие отношения ему не хотелось. Пусть хоть кому-то будет хорошо.

14 ноября. Так как кубы проводились через день, сегодня, во вторник, был перерыв, но возможно, у Захара намечалось первое одд, к которому он так старательно готовился. Поход по квартирам. Захара добавили в специальный чат для самых крутых волонтёров в «Телеграме», который назывался «Адский актив», но когда Захар написал, кто сегодня вечером хочет идти «от двери к двери», никто почему-то не ответил. «Не переживай, сейчас найдём тебе пару», — написала Алиса. Захар почему-то сразу подумал про Машу. Но так как у него не было её номера, он позвонил Жене Тучину, наперёд зная, что звонить Постернаку бесполезно, а Женин номер у него остался. Они не виделись сто лет. Однако Женя отреагировал очень странно. Он отказался идти в одд, однако не потому, что сегодня занят, а, по его словам, потому что разочаровался в Февральном и не видит смысла дальше во всём этом участвовать. Помня, как он в мае косо смотрел на людей с «георгиевскими ленточками», детекторами солидарности режиму, Захар был крайне удивлён такому повороту.

«Наверное, в этом проблема слишком радикальных людей, они быстро теряют интерес ко всему недостаточно радикальному», — подумал он.

Но оказалось, что наряду с уходом старых в штаб приходят и новые «кадры». Кадрами их можно было назвать лишь условно, потому что работа рядовых волонтёров никак не оплачивалась, кроме как чаем с печеньками и чувством радости от того, что приносишь пользу людям. Захару написал некий Руслан, который был готов отправиться с ним в одд. Гордеев раньше о нём ничего не знал, но с облегчением согласился. Всё-таки идти в одд с новеньким лучше, чем не идти ни с кем (в одиночку ходить было строжайше запрещено регламентом), хотя Захар и предпочёл бы выступить в этот дебют с кем-то более опытным, например, с Алисой. Но Алиса за время его поездки в Украину заметно выгорела, и если бы ещё в сентябре она сама с радостью вызвалась вести его в первое одд, то сейчас она не придавала этому такого значения.

Но это и неудивительно, она же всё время, пока Захар отдыхал у Сергея (и колесил на поезде, набираясь новых впечатлений), как проклятая, впахивала в штабе (судя по огромному приросту числа собранных подписей на момент возвращения Захара).

Руслан оказался моложе Захара, и учился в десятом классе, он был не очень крепкого телосложения, в квадратных очках и курильщиком, судя по чрезмерно хрипловатому для его годиков голосу. Захар минут двадцать ждал в штабе, пока тот подъедет, и поэтому в одд вышли позже, чем обычно (а всего на это мероприятие отводилось около полутора часов).

Они выдвинулись из штаба и двинулись по вечерней улице. Уже полноценно стемнело, так как зимой (и поздней осенью, которые в здешних краях не очень-то различались) темнело рано, а в одд ходили вечером, следуя логике, что в это время больше людей находятся дома, потому что возвращаются с работы. Днём дома сидят лишь бабушки, а утром, понятно, отвлекать людей от сборов будет не очень тактично. Но конечно, нужно было не переборщить и не приходить слишком поздно, когда кто-то уже может спать. Таким неосторожным действием можно напрочь отбить у кого-то желание голосовать за Феврального. Поэтому существовал определённый верхний порог времени, самый поздний час, до которого они ходили. Обычно, как потом понял Захар, в шесть вечера они выходили из штаба, к семи прибывали в предполагаемый район для агитации, и не позже полдевятого совершали звонок в последнюю на сегодня дверь. Что касалось выходных, то тут можно было идти в одд хоть на весь день, главное, найти себе напарника.

Сейчас, когда Захар с Русланом шли, было уже позже семи часов вечера, поэтому далеко ребята не пошли. Штаб находился в центре, и ходить по квартирам они будут в домах в центре, рукой подать до площади, где случился самый первый для Захара памятный митинг.

— Кстати, а ты знаешь, почему наш чат в «Телеграмме» называется «Адский актив»? — спросил Руслан.

— Почему?

— Да был один прикол, региональные журналисты выпустили ролик с типа СУПЕР-ПУПЕР разоблачением про наш местный штаб. А у Жоры «Вконтакте» в группах был паблик «Сатанизм». И эти недоразоблачители на полном серьёзе развили теорию, что раз так, мол, возможно, наш штаб это клуб сатанистов. Ну, мы рофлили и на этой волне решили чат назвать в таком духе. А вот мы и пришли, кстати.

Руслан сначала долго не мог определиться с домом.

— Так, в этот дом мы уже ходили в прошлый раз… Или не ходили? Чёрт, я не помню! Ходили или не ходили? — спрашивал он сам себя, полчаса водя Захара кругами вокруг одних и тех же трёх домов.

В конце концов Захар психанул и предложил просто перейти на другую сторону улицы.

— Нет, всё, точно вспомнил, вот в этот дом мы не ходили! — Руслан ткнул указательным пальцем в один из домов (которые, на самом деле, в темноте не очень-то легко было отличить друг от друга, особенно если у тебя не особо развита зрительная память, потому что жилые здания из этого блока смотрелись довольно однообразными снаружи), и уверенно двинулся к крайнему подъезду. — А, стоп! — сказал он и отбежал назад. — Ты посмотрел номер дома?

— Да, — сказал Захар, — 23.

— Давай на всякий случай ещё раз посмотрим, а то вдруг перепутал, — сказал Руслан. Они ещё раз зашли за угол. — Да, теперь всё точно, двадцать три!

Ребята подошли ко входу в подъезд, и под светом наддверной лампы Руслан вытащил из рюкзака специальный журнал, в котором отметил номер дома. Журнал приходилось держать на весу, листать в перчатках (из-за холода), из-за чего было жутко неудобно. Данные из этого журнала, как объяснил Руслан, потом переносились Жорой в компьютер, в локальную базу данных, где отмечались все пройденные дома и квартиры, чтобы не запутаться и не начать ходить по второму кругу.

— Смотри, здесь всё довольно просто. Давай весь этот подъезд говорить буду я, а ты посмотришь, как это делается, и уже в следующем попробуешь сам, — сказал Руслан тоном человека, который ходил в одд если не с детского сада, то с первого класса точно.

Захар решил ему подыграть и покорно покивал головой.

— Но сначала наденем бейджики, — наставительно сказал Руслан. — Они нужны, чтобы люди сразу видели, что мы не просто какие-то левые чуваки, а пришли к ним с официальным визитом.

— А я и не знал, — притворно удивился Захар.

— Вот, держи, это бейджик с твоей личной фотографией. — Напарник протянул Гордееву болтающуюся на синей ленте прямоугольную карточку. На прямоугольнике была надпись «Захар Гордеев, волонтёр» и фото, взятое с его страницы «Вконтакте». Захар повесил бейджик на шею.

Руслан стал звонить в домофон, произвольно выбрав номер квартиры. И тут же совершил первую ошибку: когда на том конце спросили «кто?», ответил, что они собирают подписи за выдвижение на выборы Алексея Феврального. Тогда как в специальном обучающем видео для волонтёров, которые идут в одд, размещённом командой Феврального в своём блоге, было чётко и ясно сказано, что фамилию кандидата с ходу называть нельзя! Потому что заранее никогда нельзя знать, как человек настроен к нему, отрицательно или положительно. И лучше просто сказать, что они пришли рассказать о кампании своего кандидата. И если получится, взять электронные подписи. О чём Захар и не замедлил сообщить своему менее искушённому визави.

— Подожди, не гони, я знаю что делаю, — ответил тот. — Лучше сразу говорить честно, за кого мы пришли собирать голоса, а врать нехорошо, обман до добра не доведёт.

Захар только пожал плечами, и, держа руки в карманах, продолжил топтаться на месте, чтобы не так сильно мёрзнуть, пока Руслан продолжал звонить в разные квартиры. Где-то раз на третий, на четвёртый ему открыли. Они вошли в подъезд, и Руслан уверенно пошёл на верхний этаж. «Хоть это он знает», — подумал Захар. Обход каждого подъезда обычно начинали сверху. Иногда, если подъезд большой и волонтёров было много, одна пара шла сверху, а другая, ей навстречу, снизу. Пока топали наверх, напарник вкратце поведал Захару, что увлекается математикой и физикой, что кроме технических книжек, Руслан любит читать книги по философии, например, Ницше (про художественные он ничего не сказал), что он атеист, и что он поддерживает Феврального, потому что на стороне Феврального правда, а правда всегда побеждает ложь.

Придя на верхнюю лестничную площадку, Руслан начал делать то же самое, что делал у домофона: звонить во все квартиры и сразу, в первой фразе называть фамилию Февральный. Так как его голос звучал взволнованно, и поэтому не очень разборчиво, люди, слыша неоднозначную для них фамилию, предсказуемо не открывали. «Придурок, — думал Захар, — это ж надо было пойти в одд, не посмотрев, хотя бы, обучающее видео! И как Алиса таких вообще пускает в штаб. Да ещё и отпускает агитировать одних, без надзора старших товарищей». Внешне, тем не менее, Захар старался сохранять безразличный вид. Всё равно люди ничему не научатся, пока сами не набьют шишки. Хотя сам он ещё вчера посмотрел «обучалку», которая длилась всего-то сорок минут с небольшим, и сделал для себя некоторые пометки на листочек, так что приблизительно представлял, что и как нужно было говорить, и даже отрепетировал дома.

Когда они спустились на площадку ниже, Руслан сначала позвонил в одну из боковых квартир, и там тоже последовал ожидаемый результат. Мужской голос за дверью, услышав фамилию Февральный, сначала ненадолго замолчал, а потом сказал:

— Нет, меня это не интересует.

— Как скажете, как скажете, — сказал Руслан, и принялся звонить в соседнюю с мужиком квартиру. Сделал три длительных звонка с небольшими интервалами, но за дверью так ничего и не было слышно. — Похоже, никого нет дома? — спросил он скорее сам себя, чем Захара. — Да что ж за неудачный подъезд такой…

Тут они с Захаром услышали, как за предыдущей, боковой дверью что-то лязгнуло.

— Шшш, — сказал Руслан. — Ты слышал, что это было?

В этот момент дверь начала открываться, Руслан отошёл к противоположному краю небольшой площадки, а Захар сделал шаг обратно, на лестницу, ведущую наверх. Из квартиры вышел мужик, держа в руке травматический пистолет. Захар сразу узнал, потому что такой был у его папы.

— А ну-ка валите отсюда, придурки, — сказал мужик. — Иначе увидите, что будет.

Руслан начал спускаться вниз, мужик направил ствол (который был чуть укороченный по сравнению с обычным пистолетом) на Захара, и тому пришлось последовать за напарником. Лязг, который они услышали, как теперь понял Гордеев, был звуком снимаемого предохранителя. Самое удивительное то, что Захар, спускаясь по ступенькам и кожей ощущая, как ему в спину целится травмат, не испытывал ни страха, ни хотя бы заметного волнения. Разве что чувствовал, словно бы повисшее в воздухе, напряжение, но и то было каким-то ненастоящим, игрушечным, как будто всё это происходило понарошку.

Когда они вышли из подъезда, Руслан разразился витиеватыми матерными тирадами.

— Офигеть, прикинь, у него реально был травмат! — взбудораженно твердил он, как будто иметь травматическое оружие для России было чем-то необычным. — Пошли отсюда подальше, я скажу ребятам про этот дом, чтобы они сюда больше не ходили! И думаю, на сегодня мы закончили…

— Как, уже всё?.. — удивился Захар. — Из-за какого-то мужика? Ну ладно, если тебе нужно прийти в себя, тогда пошли в штаб, выпьем чаю. — И про себя подумал, что хотя он сам и не испытал волнения, об этой истории не будет рассказывать бабушке и маме.

Такое долгожданное, первое одд оставило далеко не самый приятный осадок, и самое обидное, не принесло никакого результата. Как будто стерва-реальность решила остудить пыл Захара, который слишком отчаянно рвался «на баррикады»…

15 ноября. Куб напротив торгового центра «Клевер». Сегодня в рядах волонтёров было пополнение, из-за чего Захар чувствовал себя немного стеснительно. К привычному составу добавились две девочки, Аня и Злата. Первая была маленькая миниатюрная блондинка, по типажу внешности напоминавшая маму Захара в молодости. С умильными веснушками, довольно легко одетая (несмотря на холодную погоду!), на вид помладше Захара. Если у каждого человека есть свой «патрон» среди животных, то Аня была больше всего похожа на зайчика. Варежки напоминали пушистые заячьи лапки, и казалось, только дай ей морковку — и её образ станет целостным и завершённым. Злата же была полной противоположностью Ани. Среднего роста брюнетка, в очках в старомодной квадратной оправе, с высоким и тягучим, как мармелад, голосом.

Пока собирали куб, Алиса рассказывала про то, как на них с Жорой, с интервалом в несколько дней, поочерёдно насрал голубь. История у обоих была одинаковая — шёл по улице, и тут сверху упал неприятный «подарок». Другие ребята сочувственно выслушивали. Сегодня, впятером, собирать куб было веселее — помимо двух новых девочек, к ним присоединился ещё Ярик.

— А ты знаешь, что у древних египтян голубь почитался как символ любви? — спросил Захар Алису. — Мне кажется, это неслучайно, что голубь насрал через такой короткий срок сначала на тебя, потом на Жору. Я вижу в этом знак. Возможно, вы созданы судьбой, чтобы любить друг друга, и голубь был ниспослан свыше, чтобы вам об этом сказать.

Злата весело расхохоталась. Смех у неё, несмотря на внешне-интеллигентный вид, оказался довольно озорной, и раскованный, что ли.

Дальше как всегда следовала полуторачасовая «лотерея» с листовками. Захар, чтобы отвлечься от стеснения перед новенькими, постарался с головой уйти в раздачу, концентрируясь на том, чтобы распространять как можно больше и быстрее. Конечно, когда он уставал, то смотрел, сколько времени оставалось до конца. С каждым следующим кубом выдержать полтора-два часа было всё сложнее, к тому же, сейчас ещё и похолодало. Но заряжала вера в успех дела и поддержка неравнодушных людей.

Один мужик лет пятидесяти, вылитый Иващук из сериала «Карпов» — типаж воспитанного, но трусоватого человека, прилежного труженика, на котором вечно ездит недобросовестное начальство, — сказал Захару, приняв от него листовку:

— А ты молодец, смелый парень. Не боишься, что тебе морду набьют за Феврального?

— Так уже обещали набить, не раз, — сказал Захар. — Один здоровый мужик так и сказал: «Я тебя потом выловлю где-нибудь в тёмном углу и башню тебе проломлю». Он, наверное, чувствует себя героем, когда сворачивает башни молодым парням вдвое младше себя… Правда, пока так и не объявлялся. Но может, сегодня будет караулить возле подъезда, я пока не знаю.

— Что ж, надеюсь, всё обойдётся, — сказал мужик. — Удачи тебе! Ничего не бойся…

— Хорошо, а вы приходите в штаб верифицировать подпись! — крикнул ему вдогонку Захар.

После куба все ребята пришли в штаб и стали пить тёплый чай. Жора предложил Захару печенье, но тот отказался, посмотрев на состав и увидев там яичный порошок, сухое молоко и ещё всякие «невеганские» прелести. Можно обойтись и просто чаем. А поесть и дома. Благо, есть бабушка, которая умеет прекрасно готовить вегетарианские салаты, хотя сама не вегетарианка.

Внезапно выяснилось, что Ане негде ночевать. Суть была вот в чём. Она училась в ДВФУ. Это было на острове, куда нужно ехать по мосту, закрытому для пешего прохода (одного из тех, что строились к саммиту). Сейчас было поздно. Автобусы на этот остров уже не ходили. Захар, у которого была квартира в центре, естественно, предложил Ане остаться у него.

— Ты, конечно, думай, — сказала Алиса, — можешь остаться на ночь и в штабе, у нас и тахта в подсобке есть. Но Захар не маньяк, это я тебе точно могу сказать.

Аня чуть-чуть помялась (всё-таки она Захара видела в первый раз в жизни, хоть и слышала о нём от других ребят!), но потом они всё же пошли к нему. Захар старался вести себя как можно более обыденно, чтобы не вызывать подозрений в своей пристрастности. На самом деле он был, конечно, рад, что симпатичная девочка останется у него ночевать, и им удастся поближе познакомиться.

— Так ты тоже веган? — спросила у него Аня.

— Да, — сказал Захар, — как ты узнала? — он порядком удивился.

— Ну, я видела, как ты в штабе отказался от печенья, — сказала Аня.

— Наблюдательная, — оценил Захар. — «Тоже»? Так и ты, значит, веган? Это радует.

— А что тебя подтолкнуло к этому? — спросила Аня. — В смысле, почему ты перестал есть мясо и всё молочное?..

— Пф-ф-ф, даже не знаю, как объяснить, — запнулся Захар. Он привык, что никто не спрашивает об этом, что люди не лезут в его принципы питания, а Захар в их. Что никому, кроме самого Гордеева, не интересны его мотивации, и поэтому было сложно их объяснять. — Просто само как-то с возрастом пришло.

— Значит, ты уже учишься в университете? — спросил Захар после паузы. — А по виду и не скажешь, то есть, ты не подумай конечно, но я сначала решил, что ты ещё школу не окончила.

— А что насчёт тебя? — спросила Аня. — Ты чем занимаешься? Учишься где-нибудь?

Захар начал ей рассказывать честно про то, чем он увлекается, про занятия литературой, про то, как его не взяли во ВГИК и в санкт-петербургский университет на бюджет, про то, что не видит смысла получать высшее образование в России, пока не сменится власть, потому что в любой момент могут отчислить из-за твоей политической позиции, как Постернака, или, что ещё обиднее, лишить стипендии.

— А в чём смысл всей этой литературы? — спросила Аня. — Я никогда этого не понимала. Люди убивают кучу времени, чтобы написать кучу текста, по большому счёту, ни о чём, которая, по большому счёту, никому не нужна. В чём идея?

— По большому счёту, ты права, — сказал Захар и тут же осёкся. — То есть, нет, не права. Ты что же это, не признаёшь книги?

— Ну, я признаю, но только полезные книги, например, техническая литература, — рассудительно сказала Аня с умным видом пятилетнего ребёнка. — Ладно, философские книги тоже нужны, потому что они доносят какие-то правильные мысли.

— Так и художественная литература доносит, — сказал Захар. — Не только мысли, но и чувства. Поэзия, например. Просто художественная литература делает это в другой форме, она идёт, так сказать, обходным путём. А «чистая» философия выдаёт все мысли прямо в лоб. Прямой путь не обязательно самый верный… — он задумался. — Я пишу, чтобы выразить то, что у меня внутри… Чтобы поделиться частью своей души с другими… Законсервировать свой опыт для вечности… — он раздосадованно махнул рукой. — Херня, всё равно банальщину какую-то говорю. А вообще, если так посмотреть, то жизнь — это просто куча фигни, которая просто случается. И если в жизни смысла ноль, то и в литературе его ноль, это просто одно из направлений, так сказать, жизни, и каждый катится по какому-то из направлений.

— Я всё равно не понимаю, зачем нужно читать книги, — сказала Аня. «Похоже, у нас с ней ничего не получится», — подумал Захар. Аня продолжила: — Допустим, кино я понимаю, оно доставляет развлечение. Музыка просто приятна, она доставляет наслаждение. А книги… это же просто цепочка мёртвых знаков.

— Невозможно объяснить, — сказал Захар. — Это просто или понимаешь, или нет. Так же, как некоторые люди музыку не любят, они её просто не слушают. Вот и довольно интеллектуальный оппозиционер Неврозов тоже говорил, что художественную литературу не считает достойной своего времяпрепровождения. Просто все разные, и это нормально.

Потом Аня перевела тему для разговора.

— Да, кстати, мне интересно твоё мнение по одному вопросу… Скажи, что ты думаешь о Постернаке?

— О Постернаке?! — удивился Захар. — Чего это ты сейчас вдруг о нём вспомнила?

— Ну, просто мне многие ребята про него рассказывали, и все говорили разное. Мне, когда мы с ним виделись в электричке, он показался довольно милым. А вот Ярик сказал, что, когда у него была депрессия из-за того, что не мог найти работу, Постернак ему сказал, что может с этим помочь. А потом оказалось, что Витька просто так сказал, чтобы его утешить, а на самом деле никаких таких знакомых у него не было.

— Ого!!! — во второй раз удивился Захар. — Он реально так сделал?! Такого от него не ожидал. Так вот почему он жаловался, что Ярик добавил его в чёрный список. Говорил ещё, что не понимает причин. Я даже не знаю, что о Постернаке сказать. Мы сейчас меньше общаемся, потому что он реже появляется в штабе. Когда-то с ним было приятно провести время, и мы с ним занимались разными интересными проектами, но потом он зазнался и стал всё больше болтать, чем делать. А для того, чтобы поменять эту страну, недостаточно просто говорить о том, как всё неправильно и как должно быть, а нужно ещё и что-то делать, чтобы улучшить.

Они поднялись в квартиру Захара. Захар спросил Аню, хочет ли она кушать. Аня кивнула, так как в штабе она перекусила довольно легко, а с того момента, пока они собирались и пока топали пешком от штаба до дома Гордеева, прошло не так уж мало времени, она проголодалась (а Захар и так был голодный). Захар сказал, что у него только гречка и макароны. Аня остановилась на гречке, и он кинул вариться два обычных стограммовых пакетика. Пока гречка варилась (а она варится долго, пятнадцать-двадцать минут), они сидели за кухонным столом, Аня за одним концом стола, Захар за другим, оба полусонные, сидели, испытывая неловкое молчание. Потом Захар разложил в тарелки две одинаковые порции и в каждую налил по ложке соевого соуса. Соус был отменным, японского производства, а не местная подделка.

Аня, правда, свою порцию не доела, а съела только чуть больше половины, и сказала, что всё, наелась. Захар пожал плечами и предложил доесть её порцию (один пакетик не так уж и много, а гречку с соевым соусом он любил). Аня принесла ему тарелку, поднесла свой стульчик и поставила рядом с ним, теперь они сидели поближе друг к другу. Захар сидел как бы вполоборота, наполовину к тарелке, наполовину к ней, потому что боялся, что в профиль выглядит менее симпатичней. Пока он доедал, Аня стала показывать ему видео с каким-то чуваком, который разоблачал «Битву экстрасенсов». Потом они пошли спать, Аня в комнату с диваном, в которой до неё спал Постернак и в которой они снимали обзор, а Захар в комнату с двухъярусной кроватью. Ане он дал плед, чтобы укрыться. Но на самом деле, закрыв дверь сначала в её комнату, потом в свою (чтобы неосторожными звуками один из них не помешал другому спать), он ещё долго не мог уснуть. Он слез со второго яруса, подошёл к окну и стал смотреть на ночной город, подумал, что было бы неплохо сейчас сидеть вместе с Аней (но он уже сказал ей «Спокойной ночи», и возвращаться было нельзя). Потом стал слушать музыку. Песня «Alone in the Universe» группы «Electric Light Orchestra» подходила под настроение. Название переводилось как «Одиночество во Вселенной». И сейчас, ночью, Захар тоже, как и, вероятно, автор этой песни, думал о звёздах, о том, что ожидает человечество там, в далёком космосе, и удастся ли вообще людям туда выбраться, не потерять этот шанс, к которому они веками стремились, не превратить свой дом в ядерный пепел раньше, чем смогут безвозвратно его покинуть… и как они распорядятся своим шансом, когда выйдут в космос, не будут ли наступать на все те же грабли, что и на Земле, только в большем масштабе… Аня, несмотря на её категорическую антипатию к литературе, Захару, конечно, понравилась, потому что она была в чём-то особенной, не такой как другие. Каким-то парадоксальным образом, несмотря на её как бы материалистское и даже в чём-то потребительское представление о жизни, от неё исходило ощущение космоса, которое напоминало Захару о том, что кроме окружающих его повседневных вещей есть ещё что-то и над его головой, выше этого, бездонная чёрная бездна, чарующая, смертельно-опасная и неизбежная…