Глава 10. Вася

Белые вспышки дней

в череде расставаний.

Искусство безоглядно забыть

и вспомнить без страха.

Андрей Сидерский

На следующий день Вася позвонил Захару и сказал, что ему негде переночевать. Завтра утром он уезжал из города. Захар не стал возражать, чтобы тот остался у него, и Вася долго и сердечно благодарил друга. Захару даже стало неудобно. Он привык скрывать свои эмоции за почти непроницаемой маской, и порой чувствовал себя неловко, когда другие слишком сильно их проявляли. Такой уж Вася был человек, с полной эмоциональной отдачей: если его задевали, он мог моментально вспыхнуть, но если делали что-то хорошее, он наоборот максимально выказывал своё расположение и рассыпался в благодарностях.

Бурят заявил, что голоден, но из предложенного Захаром ничего не захотел, так как веганская пища была не для него, и они вместе пошли в ближайший магаз, где Вася купил себе лапшу «Доширак». Он был с крепкого бодуна, и горячая лапша помогла взбодриться.

Весь вечер Вася говорил про Ярика. Вася очень жалел, что они поссорились, и хотел извиниться, но был уверен, что Яр не станет его слушать после того, что он сделал. Однако, вместе с чувством вины, Вася испытывал какое-то даже презрение к бывшему другу и образу жизни, который тот вёл. Он проболтался Захару о многих вещах, о которых Гордеев раньше и не догадывался.

— Его, Ярика, мать выгнала из дома, из-за его политических взглядов, — рассказал Вася. — Выгнала в какую-то убогую гостинку девять на девять метров. И он жил в постоянной депрессии. Из-за этого совсем запустил себя, и своё личное пространство. Я когда в первый раз пришёл к нему в гости, у него на подоконнике лежал чёрный слой пыли и по углам была развешана паутина. Я сначала стал убираться, но потом понял, что это бесполезно. И питается он одними макаронами и пельменями, не ест почти ничего, потому что на нормальную жратву нет денег. Из-за этого у него проблемы со здоровьем постоянные. Штаб для него как бы стал отдушиной, смыслом жизни, он в нём обрёл себя. Я ему говорил: Яр, нельзя так жить, чтобы всё существование заключалось в служении другим, у тебя должна быть ещё собственная цель. А он не слушал. И когда Даня его обвинил в том, что он враг и вместе с Жорой и Алисой пытается разваливать штаб, для него всё закончилось, он вернулся в прежнее состояние безысходности. Нельзя быть законченным альтруистом или эгоистом, нужно и того, и того понемножку… так же, как развитие умственное может происходить только пропорционально с развитием физическим, и наоборот, а иначе это пойдёт лишь во вред, а не на пользу...

Захара сильно тронули Васины слова. Он сразу вспомнил все те моменты жизни, когда сам был в депрессии, например, из-за расставания с Алисой, и каких невозможных усилий стоило вернуть себя в нормальное состояние. Но почему-то чем больше Вася рассказывал о Ярике, тем менее существенными и весомыми казались Захару причины, из-за которых он тогда впадал в депрессию. Хотя в то время мнились непреодолимыми. А в сущности, оказалось, что жизнь у него была лёгкая и беззаботная. Не то что у Ярика. И теперь, выслушав Васю, Захар проникся к Яру гораздо большим уважением, чем прежде (в отличие от бурята, который пытался по-своему помочь другу, но не сумел).

… Если кому-то приходится прикладывать великие усилия, чтобы достичь великих свершений, то он вряд ли задумывается, что кому-то, возможно, приходится прикладывать даже более великие усилия, чтобы просто нормально функционировать в обществе и социализироваться, всего-навсего «оставаться на плаву»...

Захар так и не смог заснуть этой ночью. Он лежал и думал о ситуации со штабом в их городе. Руководство в Москве не хотело прислушиваться к ребятам, которые просили уволить Даню и Диму и взять на их место более компетентных людей. С одной стороны, Захар поддерживал Феврального и разделял многие его убеждения, с другой стороны, атмосфера в штабе стала невыносимой (удивительно, как Макс до сих пор там держится). Если Захар сейчас пойдёт и продолжит работать с Зубровым и Дубровским, будет, как раньше, приходить каждый день в штаб, здороваться с ними, вместе планировать агитацию, он предаст Ярика, с которым поступили однозначно несправедливо. А значит, наступит на свою совесть. На гордость наступить ещё можно, но на совесть? Кем он станет после этого? И достоин ли будет жить в новой, свободной России будущего? Сомнительно.

Если бы Даня прямо сейчас взял и извинился перед Яриком, по-настоящему, искренне, это бы разом облегчило всю ситуацию. Но Захар знал, что Даня никогда этого не сделает, и разговаривать с ним бессмысленно. Уже пыталась Маша, которая, так как испытвала симпатии к Дане, и тоже не была прямым свидетелем конфликта, выступала как бы посредником между двумя враждующими сторонами.

Как же это всё ужасно невовремя, прямо накануне главных выборов… Конечно, Георгий договорился через связи в коммунистической партии, что им выдадут направления на наблюдение (так как «Открытая Россия» не партия и направления выдавать не может). Да, коммунисты тоже будут проводить лекции по наблюдению. Но всё равно, происходящее казалось Захару страшно неправильным.

Когда в шесть часов утра Захар встал, он увидел, что Вася, который ночевал в соседней комнате на диване, уже не спит. Гордеев пошёл на кухню заваривать чай и делать бутерброды на завтрак.

— Девочку бы тебе, — сказал Вася, когда они сидели за столом и жевали бутерброды.

— Это да, — вздохнул Захар. — Такую, как Маша.

Вася чуть не подавился бутербродом от смеха.

— Выкинь её из головы, — посоветовал он Захару. — Дружеский совет. Она легкомысленная и непостоянная. Ты найдёшь себе пару получше.

— Спасибо за совет, конечно, но я как-нибудь сам разберусь, — сказал Захар.

Бурят заказал такси, и, уточнив, что у Захара нет никаких планов, стал уговаривать его поехать вдвоём, так как Васю совсем некому было проводить. Захар не спал всю ночь, и еле стоял на ногах, да и автовокзал находился далеко, аж на «Дружбе», и обратно добираться лень. Но всё же Захар поупирался немного и согласился. Бросать друга было жаль.

— Спасибо тебе, — обрадованно сказал Вася.

Они сидели на полу в комнате Захара (так как нижний ярус кровати был завален всякими вещами), и ждали, пока подъедет такси.

— Да, и знай, где бы ты ни оказался, в какой бы коллектив тебя ни занесло… в той же армии, к примеру… это просто абстрактный пример… старайся везде подружиться с бурятами. Мы всегда очень сплочённы между собой. И если ты подружился с одним, то и остальные станут за тебя горой. А чтобы установить контакт, нужно не очень-то и много. Просто не веди к ним себя предвзято, а если ты ещё и покажешь, что нашу культуру и язык немного понимаешь — то вообще будешь принят за своего.

— Хорошо, — сказал Захар. — Я обязательно это учту. Не дай бог только в армию попасть. У меня освобождение, из-за проблем со зрением.

— А знаешь, как будет по-бурятски «привет всем»?

— Нет.

— Доро́бо лору́н.

— Я так сразу не запомню, — сказал Захар. — Напиши. — Он протянул буряту листочек и ручку. Вася записал.

Салон такси оказался на удивление чистым и комфортабельным. Домчались они быстро, так как в такое раннее время, да ещё в направлении, обратном центру города, пробок не было. На автовокзале пришлось подождать минут двадцать. Неловкая пауза. Решили пойти купить перекусить. Качество еды в местных забегаловках было отнюдь не высоким, но за компанию с Васей Захар решил что-то съесть, чтобы тому не скучно было есть одному. Они обзавелись «провиантом» и вернулись в зал ожидания на прежнее место.

— Ты ешь, как гурман, — сказал Вася, затаённо наблюдая за Захаром.

— Правда?

— Медленно пережёвываешь, откусываешь по аккуратненькому кусочку. Молодец. А я как дикарь ем — ам-ам-ам! — он с аппетитом облизнулся.

Вот, наконец, Васе пора было идти на посадку. Они подошли к внутренним дверям.

— Ну ладно, — сказал Захар. — Надеюсь, увидимся ещё.

— Пока, Захар, — сказал Вася.

Они обменялись рукопожатием. После этого Захар повернулся и направился к выходу из вокзала.