Глава 4. Никогда снова

Бескрайний океан народу хлынул в центр города. Движение было перекрыто, но людям всё равно разрешали идти только по тротуарам, и даже поставили вдоль них специальные красные заборчики. Захар с унылым видом плыл по этому людскому течению, двигаясь со скоростью черепахи. Он опаздывал на акцию, потому что неправильно рассчитал время — то расстояние, которое он обычно преодолевал пешком за пятнадцать-двадцать минут, сегодня преодолевалось гораздо затянутее из-за сонма сомнамбул, оккупировавших городское пространство. «Деды воевали!», «Можем повторить!», «Дойдём до Берлина!». Захар поморщился от отвращения, глядя на фанатиков с портретами трупов на палках. Чьи деды в страшном сне не могли представить, что их портреты будут использоваться, как тотемы, георгиевские ленточки — как ёлочная мишура, а образ Победы превратится в объект манипуляции массовым сознанием с целью реанимации самого настоящего фашизма, только уже не в Германии, а в России. Потом Захара немного попустило. Всё-таки часть из этих людей искренне хотят почтить память своих предков, и не понимают, в какой чудовищной вакханалии они участвуют, просто не осознавая толком, что делают. «Если бы люди так же массово выходили на улицы за своё будущее, — неожиданно подумал Захар, — как выходят за своё прошлое, мы бы жили в совсем иной стране».

Наконец Захар достиг места встречи с Постернаком, с трудом выбравшись из давки в подземном переходе, неоднократно толкнутый и обруганный. Витька ждал его возле торгового центра «Изумруд» вместе с несколькими незнакомыми ребятами.

— Познакомься, это Вадик, это Коля, это Женя, — доброжелательно представлял его Постернак.

— Очень приятно, — сказал Захар, всем пожав руки. — Каюсь сердечно за опоздание. Народу просто атас! Как будто, внезапно, в одночасье, объявили коммунизм, и в магазинах стали раздавать продукты бесплатно!

Выяснилось, что переживал он напрасно, и по той же причине, что и Захар, опаздывали ещё несколько человек. Витька решил дожидаться их, несмотря на то, что прошло полчаса с назначенного времени. Захар вместе с Витькой и его компанией встали в стороне, недалеко от входа в торговый центр. Витька в основном разговаривал, а Захар скользил взглядом по проходящему мимо потоку людей и незаметно изучал своих новых знакомых. Больше всех ему понравился Женя Тучин, который, как рассказал Постернак, был сыном Юрия Тучина, представителя Феврального в городе Майский порт. Женя был высоким молчаливым брюнетом. Захар любил молчунов, потому что сам был таким же. Неслучайно возникла пословица: «Знающий не говорит, а говорящий не знает».

Наконец, спустя долгое томительное ожидание, появился Ярик. На груди в области сердца у него был приколот круглый значок. На нём изображён красный мак, символ памяти жертв всех военных и гражданских вооружённых конфликтов.

— На меня люди так косо смотрели, когда я сюда шёл со значком, — сказал Яр, указав на кругляш, и состроил подозрительную мину, передразнивая тех, кто на него исподлобья смотрел.

— Я так смотрел на людей с «колорадками», — сказал Женя Тучин.

— Кста-ати, все возьмите значки, — спохватился Постернак, достал пакетик и раздал каждому по такому же кругляшу, как у Яра. Захар тоже принял «мак» и прикрепил его на сердце. — О, а вот и Алиса! Привет!

— Алиса Селезнёва? — пошутил Захар.

— Почти. Алиса Королёва, — представилась новоприбывшая. — Очень приятно, — протянула она Захару руку.

Алиса понравилась ему с первого взгляда. Хотя в данный момент Гордеев кончал школу и по-прежнему безответно страдал по Лизке Капустиной, с которой учился в параллельном классе, эта новая девушка явно была в его вкусе, и если бы не решение Захара до конца жизни любить одну, кто знает, что могло бы получиться…

Алиса была не очень высокая, но и не миниатюрная, немного смуглая, каштановые волосы заправлены в тугой хвост. Признаться, одета она оказалась не совсем по погоде — тёмно-зелёные джинсовые шорты и лёгкая обтягивающая майка того же цвета. Даже Захар с его безразличием к холоду сегодня оделся потеплее. К началу мая на берегу далёкого Японского моря хоть и появлялись тёплые ветры, но всё же температура стояла вовсе не летняя.

Неудивительно, что там, где, повинуясь природному замыслу, бюст Алисы выдавался вперёд, сквозь ткань майки проступали два едва заметных комочка. Захар мимоходом отметил взгляд Коли, прикованный к этому месту. Захар едва сдержал ухмылку. «Дилетант», — снисходительно подумал он. Сам Захар давно научился сохранять невозмутимый вид в присутствии любой девчонки, даже если та ему ужасно нравилась. ОСОБЕННО если та ему нравилась. 16-летнему пареньку Коле только предстояло освоить это секретное мастерство.

Алиса то ли не заметила свой небольшой казус, то ли искусно не подала виду. Взгляд Коли и тем более взгляд Захара на Колю, оставшийся незамеченным даже для самого Коли, девушка совершенно точно не запеленговала. Позднее, когда компания уже была на площади, Захар заметил, что Алиса достала из рюкзака и надела голубенькую джинсовую курточку, которая надёжно защищала её от ветра. А также шальных взглядов.

Встав на людном месте, как раз на выходе из подземного перехода рядом с центральной площадью, ребята развернули плакаты, на которых было напечатано «1939-1945. Никогда снова». У каждого на груди красовался огненный мак.

Улучив момент, чтобы не заметили ребята, Захар подкинул мелочь безногому инвалиду в кителе с медалями, который просил милостыню возле спуска в переход. Инвалид как будто его не заметил. Разумно объяснить свой поступок Захар бы не смог. Он понимал, что, подавая милостыню, он поддерживает чёрный закулисный бизнес, а бутафорские медали — бесстыдная игра на эмоциях.

Проходившие мимо люди читали надписи на плакатах и обращали внимание на группу необычных молодых людей без привычных полосатых ленточек, но с неожиданными значками. Кто-то реагировал одобрительно, кто-то не очень. Одна женщина даже подбежала и попросила разрешения с ними сфотографироваться, и сказала, что они молодцы. Видимо, были всё же понимающие люди, которые предпочитали бахвальному «Можем повторить!» пацифистское и примирительное «Никогда снова».

Целью акции «Красные маки», которую придумал Витька Постернак, было предложить альтернативу лицемерному и пафосному «бессмертному полку». Когда-то георгиевская лента была почётным символом, но после аннексии Крыма в 2014 году на волне всеобщего квасного патриотизма носить ленточку вошло в моду, стало этаким мейнстримом. Водители цепляли ленточки под лобовое стекло, на боковые зеркала и на капот (разве что только не на выхлопную трубу), а отдельные особи женского пола напяливали на не очень приличные места…

Не зря есть поговорка, хорошего понемногу. Ни для кого не секрет, что чем чаще человек видит определённый символ, тем больше этот символ затаскивается, приедается, тем меньший отклик он вызывает в душе, и соответственно, тем меньше исконного значения в нём остаётся. Но это ещё не самое страшное. Усилиями пропаганды в мозгах россиян прочно укоренилась подспудная связь между георгиевской ленточкой, символом победы над фашизмом, и современной российской властью. Таким образом, ленточка фактически из символа памяти стала детектором лояльности к режиму.

Детектор безошибочно срабатывал в девяноста девяти процентах случаев. Те, кто выступали против президента Клыкова, и чтили память о Второй мировой войне, не хотели принимать участие в «бессмертном полку», чтобы не ассоциировать себя с толпами бездумных фанатиков, которые под песни о Великой победе восхваляют тирана и поддерживают войну с Украиной. На Донбассе пророссийские сепаратисты, прикрываясь «колорадскими ленточками», убивают украинских военных. Так что не только в Украине, но и во многих развитых странах Европы ленточка давно сделалась атрибутом клыковского фашизма.

В общем, мало того, что российская власть опошлила и обесценила этот символ, так ещё и незаметно подменила его первоначальный смысл кардинально другим, обратным. Поэтому замысел акции Постернака заключался в том, чтобы дать здравомыслящим людям возможность почтить память жертв Второй мировой, при этом не ассоциируя себя с клыковским режимом. С этой целью был выбран нейтральный символ, красный мак (но так как настоящие цветы найти не удалось, приняли решение обойтись имитацией — значками).

Задумка выглядела шикарной, здесь Захар снимал шляпу перед другом. Единственный момент, он ожидал, что акция всё-таки будет более массовой… Но для этого требовалось всерьёз заниматься раскруткой, а у Вити не было необходимого опыта в данной области.

Помимо прохождения по городу шествием с плакатами и значками, акция включала в себя фотографирование в военной форме стран-участниц Второй мировой. Этот этап уже прошёл накануне, 8 мая. Захар не смог на нём присутствовать, потому что усердно трудился над своей книгой, но видел фотографии.

Каждый участник облачался в форму какой-то определённой страны — например, солдата Советской армии. Предпочтительнее была форма, приближенная к эпохе, но немецкую форму того периода отыскать не удалось, поэтому использовалась современная. Конечно, в форму СС облачаться никто не собирался, это уж чересчур, нужна была форма рядового солдата.

Перфоманс символизировал примирение стран друг с другом и недопустимость повторения войны. На этапе обсуждения акции Захар решительно выступил против немецкой формы, переживая за то, что обычные люди могут болезненно её воспринять, и негативные эмоции не дадут им понять посыл акции. Постернак Захара терпеливо выслушал, но не послушал, в силу своей крайней либеральности. Так что Захару ничего не оставалось делать, кроме как смириться. К счастью, опасения не сбылись, и его единомышленников не избили негодующие «ватники». Реакция преобладала либо нейтральная, либо радостная, многие просто не поняли, что это было. Германию, как оказалось потом, представляла Алиса. Кроме Германии и СССР, были представлены также США, Франция, и некоторые другие европейские страны.

Посетив центральную площадь, ребята спустились вниз, к подводной лодке. Майский порт во времена бывшей империи являлся закрытым военным городом, куда впускали только по пропускам. Списанная подводная лодка, стоявшая на берегу, была своего рода напоминанием о тех временах. Кроме лодки, фотографировались и в других местах — возле памятника Солженицыну (Вадик наотрез отказался, «Фу, я не буду с этим мерзавцем фоткаться», очевидно, имел личную антипатию), на палубе открытого сегодня для посещения военного корабля, и даже рядом с припаркованной на обочине дороги полицейской машиной, пока полицаев куда-то след простыл.

Встретили даже нескольких ряженых «вежливых людей» с реквизитными автоматическими винтовками (которые они держали совсем непрофессионально, как профаны). «Вежливые люди», видимо, выполняли роль одного из «праздничных аттракционов» — с ними можно было бесплатно сфотографироваться. Постернак и другие ребята тут же предложили это сделать. Алиса выступила резко против.

— Нет! Они убийцы! Как вы можете? Я не пойду!

Захар вслух не стал противиться, но что-то его сдержало, и он не пошёл фотографироваться. Для него словосочетание «агрессия против Украины» не было просто красивой фразой, чтобы обличить действующую власть, и ряженые клоуны вызывали у него неодобрение. Он остановился в стороне с нейтрально-задумчивым выражением лица. Затею Постернака он понимал — сфоткаться на фоне «вежливых людей» с плакатами «Никогда снова» и красными маками было символично. Но сам принимать участие не торопился. Что характерно, «вежливые люди» даже не воспротивились — они явно не понимали, где находятся и чью форму на самом деле надели. Одним словом, клоуны. Так Захар с Алисой и стояли поодаль вдвоём, глядя на то, как их друзья фотографируются с «зелёными человечками»… Переглянулись один раз. Захар улыбнулся Алисе краешком губ.

Апофеозом залезли на памятник кровавому красному идолу на Привокзальльной площади. Остальные ребята остались стоять возле заборчика, а Алиса перелезла через заграждение и стала взбираться на постамент, Захар полез за ней, так как не хотел казаться трусом.

— Э! Куда полезли?! — раздался голос откуда-то сбоку.

Захар даже не дёрнулся, продолжив вскарабкиваться. Кричал какой-то мужик, сидящий за одним из столиков близлежащего уличного кафе. Вскарабкавшись, они с Алисой повернулись лицом к городу и подняли плакаты на уровне груди.

— Слезай, кому говорю! — заорал тот же мужик.

Женя Тучин, который встал внизу напротив памятника, чтобы сделать общую фотографию, повернулся к мужику и спросил:

— А тебе какое дело?

— На памятник нельзя залазить! Правила для кого придуманы! Совсем обнаглели! — разгорячился мужик.

— Я тебе сейчас табло разобью! — грозно пообещал Женя Тучин. Мужик замолчал и отвянул.

Захар, с одной стороны, удивился смелости Тучина, и покладистости мужика, потому что другой мужик на его месте после такого вызова мог бы сам прийти разбивать табло оппоненту, и перепалкой бы дело не ограничилось. С другой стороны, подумал про Женю: «Серьёзный парень, лучше с ним не связываться». Инцидент вызвал у Захара смешанное отношение — он понимал, что мужик был отчасти прав, но в то же время Гордеев недолюбливал людей, которые живут только по кем-то писанным правилам, и всех окружающих учат, как им жить.

Женя щёлкнул несколько кадров, Захар ловко спрыгнул с постамента и подал руку Алисе.

— Мерси, сеньор, — ответила та.

По дороге от Привокзальной площади до полицейского участка к ним присоединился ещё один хипстер. Дистрофический темноволосый паренёк в старомодных очках с толстыми стёклами, при виде которого на ум приходило слово «ботаник». Они поздоровались с Алисой так, как будто давно друг друга знали. «Конкурент», — неожиданно для себя подумал Захар.

У полицейского участка они несколько минут топтались в нерешительности. Витька выдвинул предложение запечатлеться на лестнице, ведущей ко входу, но у всех было тревожное предчувствие, что как только они встанут на неё, изнутри тут же выбегут полицейские и схватят.

— Да ладно вам, чего вы трусите, — подбодрил всех Захар, которому надоело беспонтовое «топтание на месте». — Если кто-то появится, просто дадим стрекоча!

— Я то же самое хотела сказать, на самом деле, — поддержала Алиса.

Самые отважные встали на фоне входа в участок, Женя Тучин живо их заснял, и отряд активистов экстренно ретировался из небезопасного местечка. Дальше они двинулись в направлении кинотеатра «Дары моря», Алиса вскоре с ними попрощалась — ей пора было бежать по делам. Поднявшись в кафе на втором этаже кинотеатра, ребята сделали заказ и устроились за столик.

Захар спросил Постернака, окончена ли акция, и тот ответил, что они ждут ещё одного человека, который до сих пор где-то ходит, чтобы сделать и с ним парочку фотографий. Этот человек молил его подождать. А так как он принимал участие в предыдущей части акции, 8-го мая, Витьке пришлось войти в положение.

Ожидание затянулось надолго. Захар, который терпеть не мог тратить время впустую, ёрзал на стуле и не находил себе места. В конце концов, он вытащил телефон с музыкой и вложил в ушные раковины белые ампулы наушников, отгородившись от внешнего мира. Постернак понимающе показал ему значок «peace». Спустя где-то час, Захар сказал, что не может больше ждать, у него есть дела, вежливо распрощался со всеми и отчалил домой.

Фото с акции выложили в сеть, и уже в конце недели, Постернак по переписке прислал Захару отрывок из недавнего выпуска пропагандистской передачи «Пятничный вечерок с Кукушкиным» на канале «Россия». В нём ведущий Филипп Кукушкин своим противным скрипучим голосом вещал: «Вот в Майском порту 9 мая группа молодых людей устроила провокационную акцию…» Он говорил ещё много несуразностей, называл ребят «хомячками», а красный мак — символом европейского проигрыша в войне. Когда на экране показали фотографию с формами разных стран, где присутствовала и немецкая, Кукушкин чуть ли не напрямую обвинил участников акции в фашизме.

У фотографии, где ребята стояли со значками и с плакатами «Никогда снова», обрезали нижнюю половину, чтобы было видно только значки. Захар в ответ Витьке сначала написал: «Ничего удивительного». Потом развил мысль: «Ещё один наглядный пример, как пропаганда раздувает из мухи слона и искусственно накаляет агрессию населения. Когда мы проводили акцию, люди реагировали спокойно и добродушно, никто не цеплялся… И если главный клыковский пропагандист так яростно на нас накинулся, это значит, что мы были правы». Но, ответив так Витьке, сам Захар до конца от этой мысли не успокоился, и поневоле стал ходить, оглядываясь. Мало ли найдётся патриотично настроенных дураков, которые посмотрели программу и теперь захотят с ним разделаться? Захар только благодарил Мироздание за то, что его родители с недавних пор, в связи с пересмотром своих политических взглядов, перестали по вечерам смотреть Кукушкина, и ему не придётся получать от них разнос.