Купе на одного (Ирина Зауэр и Радуга)

Марта

Свет был слишком тусклым, а духота беспощадно смешивала запахи. Нутро вагона распахнуло неряшливые объятия, обдало несвежим дыханием, норовило стиснуть, придавить. Неужели придется терпеть? Неужели нет способа добраться домой иначе? В конце концов, можно было сдать билет…

После недельной неги Зарубежья, этот поезд воспринимался как пощечина. Кое-где обшарпанные, а местами не отмытые от следов пребывания других людей стены, сеточка на стальной скобе-полке над кроватью порвана, даже за постельным бельем придется идти самой.

Пока выходила, в ее купе вселился попутчик, которого она в ту же минуту возненавидела. Нет, хорошо поговорить с человеком иногда… с человеком! Не с удивительным существом, которое имея рябое лицо, сальные волосы и мятый пиджак активно радовалось жизни. Вообще интересно, откуда у него деньги на купе такого класса?

— А меня Иннокентий зовут. Нет, ну все равно, конечно, Кеша. Работаю на заводе, только кем — не скажу, потому что профессия моя секретная. Вам где сходить? Мне — в Самарье. А тут еще есть город, который называется Евлампий Петрович. Представляете? Город с именем человека!

Марта даже не пыталась отвечать. Она слушала стук колес, звуки из коридора, какие-то скрипы и шебуршение, словно за стенкой жила мышь и думала о том, что Самарье — это звучит как-то неправильно. Неправильнее, чем Евлампий Петрович. И что неправильно сажать вместе в одно купе всякий сброд с завода и такую как она. Если бы в их захолустном городишке был международный аэропорт, ей бы не пришлось делить с Кешей сомнительный комфорт этого «люкса».

Небо за окном то темнело, то светлело, словно много раз наступали ночь и день, но в поезде ничего не менялось.

Она надеялась, что болтун устанет. Но трепаться — это же не работа. Марта представила Кешу-с-секретной-профессией чем-то вроде создателя «белого шума» или шпиона специальной квалификации, способного уболтать насмерть какого-нибудь агента иностранной разведки. И даже улыбнулась от таких мыслей. Но зря, потому что спутник, видимо, принял улыбку на свой счет.

— Так как вас зовут? — снова полез он к Марте. — Наверное, какое-нибудь редкое красивое имя: Марианна? Маргарита? Маджестина?

Марту мгновенно взбесило то, что трепач сосредоточился на именах, начинающихся с «Ма» и мог угадать. Это не значило, что Кеша умнее, чем она думала, но все равно…

Она встала и вышла в коридор, напоследок умудрившись запнуться о валявшиеся на полу парусиновые тапки соседа и задвинув дверь купе с такой силой, что та ударилась о косяк, отскочила и осталась полуоткрытой. Пришлось протянуть руку и, якобы признавая поражение, закрыть ее более спокойно.

Может, этот намек заставит ее попутчика поумерить свой пыл. Нет, она не в состоянии больше слушать звук его голоса, выносить сербанье чая и наблюдать ошалело-счастливую улыбку с крошками хлеба на губах. Волна раздражения была настолько сильной, что затряслись руки, когда она пересчитывала купюры в кошельке. Хорошо, что присущее ей женское обаяние так безотказно действует на ее мягкотелого и стареющего «спонсора», и можно позволить себе всякие приятные мелочи. Например, заплатить проводнице и отселить весельчака Кешу куда подальше.

Возле купе проводника понуро стоял субъект в видавшей виды спортивной кофте и стаканом в руке. «Да что ж они тут все такие помятые?..» Увидев Марту, он неловко отшатнулся в сторону и зашагал прочь.

На стук в дверь никто не отозвался. Марта для верности подергала ручку и подошла к окну. В ожидании проводницы, уставилась на размазанные отсветы уходящего дня. Сейчас ей думалось, что мышь, которая таки жила за стенкой, разделяла ее настроение — шуршала активно и настойчиво, и, похоже, даже вышла в коридор.

По стеклу проползли тени — одна, вторая. Окно зеркально отразило чье-то желто-серое лицо, всклокоченный загривок. Марта обернулась. По вагону туда-сюда сновали люди: выглядывали из своих купе, проходили мимо по коридору, появлялись из тамбура. Они передвигались молча и, казалось, без всякой цели. Рядом протиснулась женщина, покачивая отвислыми телесами, заправленными в леггинсы; за ней тряс головой старик с усталым лицом; в хлам татуированный парень прижимал у соседнего окна такую же девицу; и снова этот — со стаканом из-под чая…

«Странно… Хотя, что тут странного — какой «люкс» такие и пассажиры. Пустоглазый человеческий планктон, мышиная серость… нет, слишком заметны… крысы, заполонившие мусорный бак в отсутствие Сборщика. Одна из них — рядом в купе, — Марта передернула плечами. — С одной она как-нибудь справится…»

Кеша расстилал постель. Теперь запах пота исходил сразу с двух сторон: от зацепленного на крюк пиджака и от его хозяина. Сейчас он угомонится, но, наверняка захрапит. И тогда ночь будет без сна… Нет, она не позволит… Медленно подойдет, опустит подушку ему на лицо и придавит надоевшую крысу!.. Наверняка он станет брыкаться, поднимет шум, сбегутся остальные… Нужно сразу и наверняка, чтобы никаких звуков, никаких следов. И без боли. Пускай заснет и не проснется. И исчезнет… Хотя раньше Марта такого не желала никому… вроде бы. Но… лучше бы за ним пришел Сборщик…

Стук в дверь заставил вздрогнуть.

— Да, да, — громко ответил Кеша, — можно, можно!

«Согласен», — подумала Марта.

В купе вошла проводница.

— Искали меня, девушка?

Оказалось не так-то просто оторваться от колющих мыслей. В голове Марты словно отошел от станции какой-то свой поезд — тяжело, со скрипом. Станция — «Убрать Кешу», следующая — «Ответить проводнице», выходящим просьба приготовиться…

— Да, я хотела… — она глянула за наконец-то заткнувшегося Кешу. Сказать это при нем?

— Одну секунду, — проводница прислушалась.

Мышь за стенкой снова зашебуршала, и так, словно ее обещали за это превратить в слона или английскую королеву. Проводница протянула руку ладонью вперед, сжала пальцы и как будто притянула что-то к себе. Раздался короткий треск, как от проскочившего электрического разряда, и мышь затихла.

— Слушаю вас.

Проводница снова обернулась к Марте: красивая, с гладким, словно стеклянным лицом, и улыбка — не та казенная, прописанная, должно быть, в ее инструкции, а совсем иная, понимающая. Поразила неестественная легкость, с которой дежурная по вагону разобралась с проблемой. Что-то в этом способе напоминало Марте тот, радикальный, о котором она сама думала. Да, надо с ней поговорить…

— Лучше в коридоре…

Дежурная кивнула и вышла. Оставив дверь купе полуоткрытой, остановилась у ближайшего окна.

— Так в чем дело?

— Дело в том, что я бы предпочла ехать в купе одна, — вежливо начала Марта. — Я на это рассчитывала. У вас должны быть свободные места. Отселите моего соседа. Я заплачу сколько нужно.

Проводница прищурилась, взглянув на Марту так, будто та получила доступ к секретам, о которых не должна была знать.

— Должны быть места? С чего вы взяли?

— Неужели все занято? — Марта протянула сложенную купюру.

Проводница даже не взглянула на деньги, и продолжала пристально посмотреть на Марту. Показалось, что она едва заметно ухмыльнулась.

— Здесь нет свободных мест. Нет и быть не может. Отселять никого нельзя… Но можно переселить, поменять местами, — словно что-то прикидывала в уме проводница. — Если справишься...

Располагающая улыбка исчезла, лицо стало непроницаемым. Проводница продолжала на нее смотреть, и от этого взгляда, наверняка, должно было стать неловко… кому-то. Но Марта решила, что твердо выдержит напор.

«С чем это я должна справиться?» — хотела спросить она, но слова почему-то не прозвучали. Все вокруг поплыло, пространство разжижалось, делалось вязким. Марта почувствовала, что она тоже размягчается, становится податливой, возмущение исчезает… Она сделала усилие, и ее удивил приглушенный звук собственного голоса:

— А почему вы со мной на «ты»?

— Потому что ты — подходишь, — ответ раскатился эхом.

Проводница, развернулась и проследовала в свое купе. Картинка снова стала четкой. Марта так и замерла с зажатой в протянутой руке купюрой, и, осознав это, гневно смяла ее.

Чертов поезд! Что эта проводница о себе возомнила? Куда это я подхожу?.. И кого она переселит?.. Марта поежилась, вспоминая неряшливую толпу пассажиров, словно недоумевающих, что оказались не на своем месте. Вряд ли соседство любого из них что-то изменит… Захотелось сходить в вагон-ресторан. Подальше от Кеши и прямо сейчас. Напиться, забыться, успокоиться…

Путь оказался длиннее, чем думала Марта. Она шла, а вагоны не кончались, хотя в голове почему-то случало: «девять вагонов… девять…». Некоторые сверкали как новые, другие казались потасканными, как старые ловеласы и такими же отвратными, со склизкими на вид стенами. Третьи она не запомнила, словно шла через них с закрытыми глазами. Встречные пассажиры или уступали ей дорогу, или замирали, преграждая путь, и приходилось толкаться, просить дай ей пройти, соприкасаться с чужими телами и взглядами. Взгляды цепляли, казались отдаленно знакомыми. Ее пропускали — но потом, похоже, шли следом. Она так и не решилась оглянуться, хотя слышала позади шарканье ног.

В вагоне-ресторане уже было несколько человек, а остальные вошли следом. Все эти люди — странные, растерянные и какие-то словно смирившиеся с чем-то неизбежным — смотрели на нее. Марта привыкла ко вниманию, в конце концов она отнюдь не была дурнушкой, но тут было что-то еще… Ее внезапно будто ударило по голове, как бьет слишком яркое солнце. А потом она начала различать оттенки взглядов. «Разве у взглядов есть оттенки?» — она успела об этом подумать, а потом думать стало невозможно.

Страх. Неверие. Надежда. Равнодушие. Снова страх. Еще надежда. Они тянулись к Марте, как невидимые нити, не путаясь и не смешиваясь. Еще один «солнечный удар» и она поняла, что ими можно легко управлять. Потянуть — усилить. Превратить одно в другое. Оборвать. Ослабить. То же самое она чувствовала, когда говорила с проводницей. Только по отношению к себе. Там — управляли ею, а теперь — она могла сама. Надо только решить.

Решить. Разрешить — себе. Жадные, глупые, приставучие, липкие, злые, постоянно ошибающиеся, пустые. Разрешить что бы то ни было по отношению к ним было бы легко. Марта почувствовала, что сможет. Уже могла…

Она повернулась и почти бегом помчалась обратно, в свое купе, к Кеше, который вдруг перестал казаться таким противным.

Кеша

Иннокентий не любил командировок. А ездить в них приходилось часто. Что поделать, если без него не могли обойтись. И вроде хороших специалистов везде полно, но приходит он — и заглохшее оборудование враз оживает. Вот и в Самарье без него застряли. Пришлось ехать да еще с пересадкой. А там выяснилось, что поезд через день. Торчал сутки на вокзале, билет с трудом взял, переплатил из своих за «люкс» — других не было, а этот в последний момент кто-то сдал.

Зато теперь в теплом купе с приятной соседкой. Можно поговорить, чаю выпить. Правда, девушка нервничает немного, беспокоится. Неприятности, наверное. Имя не говорит. Он попытался угадать: должно быть что-то прохладное, почти королевское… Решил тоже форсу напустить, сказать, что засекреченный. Но та шутку не оценила и беседой не заинтересовалась… И сетка у нее на полке оторвана — ничего не положишь: ни полотенце, ни туалетные принадлежности…

Иннокентий, пользуясь тем, что соседка вышла в коридор, достал из несессера суровую нить, «ликвидировал пробоину», осмотрел полку: петли барахлят, до конца не откидывается. Подкрутил складным ножичком — нормально. Аккуратно положил на полку ее полотенце и прозрачный футлярчик со всякой всячиной, что валялся на подушке.

Он собирался сразу же показать спутнице проделанную работу, если сама не заметит. Не похвалиться, а так — увидеть улыбку, наладить контакт. Будь у Кеши шоколадка, предложил бы шоколадку, но…

Только вернувшейся девушке явно было не до того. Кажется, она вообще мало что перед собой видела, просто ворвалась в купе, захлопнула дверь — и опять с грохотом — села на свою постель и замерла. Не человек, а сломанный прибор. Может и хочет работать, но не способен. Надо чинить.

Кеша вздохнул. Он не любил когда рядом что-то не работает, но не умел чинить людей.

А если, допустим, прибор, то какой? Вернее, какая у него поломка? Как-то сразу пришло в голову, что даме выключили ток и надо просто снова его подать. Или, скорее, устранить обрыв. Чем-то заполнить место обрыва… И он снова начал говорить, зная, что слова лучше всего заполняют пустоту:

— Не переживайте вы, все наладится. По-другому же не бывает. Скоро приедем…

Нет отклика. Кеша попробовал снова:

— Ну, соврал я насчет профессии, — он знал, что люди слушают внимательнее и благосклоннее, когда им в чем-нибудь признаешься, например, начальнику в объяснительной. — У меня не секретная профессия. Но ее уже три раза переименовывали, так что я сам не знаю, кто я.

И снова нет ответа.

— А давайте споем! Говорят, в дороге хорошо попеть! — выдал он с глупейшей улыбкой на лице. — Знаете про «розовый вагон бежит, качается…»

— Ох, хватит уже! — Наконец отреагировала на его тираду соседка. — Мне сейчас не до песен! — На лице было негодование.

— Ладно… — осекся Кеша. Но аккуратно продолжил: — У вас на щеке пятно. Испачкались…

Способ подействовал. Никакого пятна не было, но дама есть дама — она тут же дернулась схватить зеркальце, не нашла его на постели, потом заметила сложенные на полочку вещи. Поглядела на Кешу, но вместо «спасибо», представилась:

— Я — Марта.

И тут же занялась своим лицом; не найдя никакого пятна все равно придумала что с ним делать — вытерла салфеткой, «припудрила носик». Потом отложила зеркало и прерывисто вздохнула:

— Мне не нравится этот поезд. Вы проводницу видели? Как она… — спутница сделала дергающий жест рукой.

Кеша кивнул. Он видел, но думать об этом не хотел.

— Вы чего-то боитесь? Или кого-то? — осторожно спросил он.

Марта глядела куда-то в пустоту. Глаза бегали, будто выхватывая из воздуха куски мыслей.

— У меня осталось странное чувство после разговора с проводницей… Знаете, вроде как меня на время выключили и …

— Обесточили? — подсказал Кеша, вспоминая свои впечатления.

— Да, да! Именно! Вы меня понимаете?!.

Марта подалась вперед, говорила с жаром, и Кеша прямо почувствовал, как она нуждается в чьей-то поддержке.

— Там, в вагоне-ресторане, они сидели и чего-то от меня ждали… Покорно. Все пассажиры… Проводница их зачем-то собрала, я уверена. Напугать хотела? Кого? Их?.. Меня?..

Иннокентий захлопал глазами. Ему вдруг стало не по себе и расхотелось говорить с соседкой. Даже закашлялся. Но теперь та не умолкала:

— А еще она сказала, что я для чего-то подхожу. Для чего подхожу? И что она переселит…. — Марта осеклась, но тут же продолжила: — И вообще… Мы уже так долго едем, а никаких станций не было? Что это значит?

Кеша понял, что придется говорить хочешь-не хочешь и постарался переключить тумблер разговора в другое положение:

— Но остановки должны быть… Надо посмотреть схему пути, там, в коридоре.

— Схему?..

— Ну да, — оживился он. — Всегда есть схема пути. На ней видно, когда ближайшая станция. И можно выйти, если что… В коридоре на стене должна быть.

Марта открыла дверь и выглянула.

— Нет, не вижу никакой схемы… Может, в тамбуре?

Она смотрела на него с молчаливой просьбой. Кеша встал, и они вмести вышли из купе.

В тамбуре схемы не оказалось, как и в другом вагоне. Пассажиры при виде Иннокентия и Марты тут же заходили в свои купе и закрывали за собой двери. Это было непонятно, но Кеша старался не обращать внимание, не думать об этих странностях и просто продолжал искать схему. Они прошли много вагонов, Марта заметно нервничала, мрачнела.

— Я хочу поскорей выйти из этого поезда, — произнесла она, когда они подобрались к последнему вагону.

Иннокентий подспудно понимал, что никакой схемы им не найти, ее здесь попросту нет.

— Разве что спрыгнуть на полном ходу, — попробовал пошутить он, и тут же пожалел, что навел спутницу на такую мысль.

По счастью, она не обратила на это внимания. Он собрался предложить ей вернуться назад и спокойно обсудить все в купе, и даже взять на себя смелось самому поговорить с проводницей, но тут стук колес почему-то сделался тише. Как в комнате с хорошей изоляцией — внешних шумов нет, а внутри так тихо, что любой звук улавливается и усиливается…

— Что-то странное, — заметил Кеша. — Так не должно быть…. Какие-то фокусы…

В этот миг поезд качнулся, словно спрыгнул с рельс на землю и продолжил идти уже по ней. Марта едва удержалась на ногах, но ее толкнуло в сторону Кешу, который охотно подхватил. Возмутиться она не успела — дверь, та, за которой по идее должна была быть только железная дорога и простор, вдруг открылась. В вагон, в котором были они, — из другого, из ниоткуда, из кусочков мозаики — шагнула проводница.

Кеша невольно попятился, Марта сильней прильнула к нему, но это сейчас не особо радовало.

Проводница снова сделала какой-то жест и распахнула другую дверь — в зияющую пустоту ночи. Звуки с грохотом обрушились на них. Марту словно потянуло в сторону.

— Я бы хотела, чтобы ты поскорей определилась. Тебе предстоит много работы и работа не ждет, — она смотрела на Марту. Невзирая на шум, слова звучали очень отчетливо. — Давай, решайся, ты ведь этого хотела. Надо только слегка подтолкнуть и твой сосед исчезнет.

Марта испуганно молчала.

«Фокусница… В этом поезде — все фокус: мыши за стенкой, проводники, пассажиры… Услышала, как я предлагал Марте спрыгнуть на ходу, и хочет напугать», — Кеша перебирал в голове подходящие формулировки для объяснения происходящего, но ни одна из них не укладывалась в момент.

— Давай же. И ты отпустишь его на свободу. Его здесь не должно было быть… Он случайно сел в этот поезд. Случайно взял чужой билет. Надо его отпустить.

— Отпустить? Куда? — Кеша не хотел спрашивать, но что-то было сильней его. Не трудно было догадаться, что речь идет о нем.

— Ну как ты там собиралась: тихо, спокойно, без крика и следов? — продолжала проводница.

— Я… я просто злилась, я несерьезно! — наконец выдавила Марта.

— Несерьезно? Здесь? Для несерьезного слишком поздно, дорогая, — проводница покачала головой, подняла руку как тогда, в купе и направила на Кешу.

— Нет!.. — только и успела выкрикнуть Марта, как наружная дверь с шипением закрылась, открылся проем в соседний вагон, и проводница вытолкнула Кешу туда.

Иннокентий хотел шагнуть обратно, первой мыслью прошло, что девушка осталась одна… Но исчезнуть… нет, он не хотел исчезать… А вот дверь исчезла. Совсем. Как и не было…

***

— Ты видела пассажиров в вагоне-ресторане? — теперь проводница говорила с Мартой мягко, как с ребенком. И снова улыбалась.

— Видела. И что?

Да она видела. И видела как легко могла управлять, и чувствовала как сейчас, мгновение назад могла осуществить свое желание. Могла, но не хотела. Испугалась. Но испугалась желания. Испугалась, что могла такое пожелать кому-то.

— Я собрала их. Для тебя. Я — Сборщик, — спокойно продолжала проводница. — Это работа. Такая работа. Кто-то должен собирать и сопровождать души Туда.

— Сборщик… — Марта выдохнула это слово, ощутила, как оно царапнуло гортань.

— Да. И ты подходишь для этой работы.

— Работы?

— Работы, предназначения, функции — называй как хочешь. Я — проводник и показываю дорогу. Из этого мира в тот.

— Из этого мира — Туда? Так этот поезд….

— Да, особенный. И ты — тоже его пассажир. Одна из них. Но пока еще у тебя есть выбор. Либо ты уйдешь Туда вместе со всеми, либо станешь сопровождать их.

— То есть я буду сопровождать их и таких как они?! Всегда? — Марта почувствовала как ее трясет.

— Да. Но для этого нужно показать на что ты способна. Хватит ли у тебя сил управлять. Ты согласна?

Марта будто раздваивалась. Она не верила в происходящее и не могла не верить в него. И снова что-то неуловимо знакомое промелькнуло в мыслях… Сборщик. Ей предлагают стать Сборщиком. Вечно таскать за собой души из одного мира в другой. Или уйти со всеми. Остаться особенной или смешаться с остальными… Быть навечно привязанной к тем, от кого она так хотела избавиться или стать такой как они… А если иначе?..

Она едва заметно кивнула. Может, этот кивок только почудился, потому что проводница хотела такого ответа. Все звуки, мысли и совершенные до этого поступки начали отдаляться, исчезать во тьме. Откуда-то повеяло холодком; стук колес все больше затихал, и бешеный стук сердца уходил вместе с ним. А потом очередной сквозняк, походя мазнувший по лицу, словно отрезвил и напомнил: у нее есть выбор…

— Решай, — потребовала проводница. — Освободишь его — освободишь себя.

Решить. Раз-решить как освободить. Разрезать как отделить правильное от неправильного. Только надо взяться за рукоятку ножа. Крепко… Схватиться за алую рукоятку, что виднеется прямо здесь, над ней. Кто-то вогнал отчаяние острым лезвием в этот проклятый поезд.

— Я… — проговорила Марта и поняла, что слова не царапают, а режут горло. И попробовала зачем-то смягчить, притупить лезвие слова «я» другим словом. — Я решила.

Потянулась рукой вверх, к призывно выпирающему рычагу, и сорвала стоп-кран.

***

Лязг и срежет, пронзительный визг металла, грохот разбитых надежд и крики в пустоту… Марту больно ударило в висок. Тьма стала горячей, разлилась кругами, вспыхнула, огненным языком лизнула сердце. И снова грохот прокатился, сотрясая все вокруг, будто кто-то тряхнул за плечи: «Очнись!.. Очнись!..»

Она открыла глаза.

Полумрак купе. Рядом суетится сосед Кеша, расстилает постель. Поезд дернулся, сосед пошатнулся, задел рукой Марту.

— Ой, извини… Разбудил тебя…

«Так это был сон?.. Ну конечно, чем же еще это могло быть… И неловкий Кеша с ней на «ты»… Пускай. Это уже неважно…»

Марта привстала. Ей было трудно дышать и безумно хотелось на воздух. Она вышла в коридор.

Долго смотрела в окно, все еще пытаясь пробудиться, разглядеть происходящее. Но за окном не было ничего особенного, а вокруг — все те же обшарпанные пассажиры копошились, бродили, задевая друг друга. И только когда кто-то встал рядом с ней, совершенно бесшумно, — она вынырнула из сна, очнулась и едва заметно отодвинулась. Проводница. Нет, в ней не было ничего, чтобы вызывало бы отторжение и страх. И Марта вполне могла поверить: да, она — Сборщик, и они именно такие, холодные… не злые, несмотря ни на что. Посредники между мирами. Просто это — работа.

— Никто не может ждать вечно, — сказала проводница, не глядя на нее. — Пора решать. Сделай это наконец, иначе мы так и будем ехать без остановок.

Марта вздрогнула. «Нет. Не может быть! Не может быть, чтобы снова…»

— Почему? — спросила она, голос показался чужим. — Почему без остановок? Куда вообще мы едем?

— Туда, куда ты всех хотела отправить. Пока была живой. Но им не добраться Туда без тебя.

— Нет!.. — что-то снова болезненно заворочалось в памяти. Но она поспешила отмахнуться, заглушить криком: — Не может быть! Я не умерла!

Проводница только сейчас посмотрела на Марту. Тень грустной улыбки промелькнула на ее восковом лице.

— А остальные? Разве ты не видишь, разве не чувствуешь, что они чего-то ждут от тебя?.. И твой сосед все еще здесь, он тоже ждет. Попробуй, поговори с ним. Еще раз.

Проводница направилась к себе.

«Нет!!!» — не крик, не вопль отчаяния, а внезапное осознание иной реальности, не найдя выхода, разорвалось где-то внутри. Будь окно открыто, Марта выпрыгнула бы из поезда. Но открытой была только дверь чуть в стороне по коридору — дверь ее купе. Туда она и рванулась, преодолев все расстояние в два шага. Ворвалась, упала на свою койку, и тут же столкнулась взглядом с Кешей. Мертвый?.. Нет, мертвые не умеют сочувствовать, а именно так он смотрел.

— Мне нужна помощь, — сказала она. — Проводница… Этот поезд….Ты знаешь, что она — Сборщик? Она говорила со мной… Она везет нас всех Туда. Понимаешь?.. Туда!..

Кеша молчал. Марта не могла понять по его лицу, напуган он или просто в блеклом свете купе кажется неестественно бледным.

— Нам нужно как-то выйти из этого поезда, — продолжила она. — Надо придумать что-то….

Марта лихорадочно соображала, но в голове проносилось только одно: «Стоп-кран… стоп-кран… стоп-кран…» Но почему молчит ее балагур-сосед? Куда девалась его словесная прыть?..

На миг ей показалось, что на лице Кеши мелькнуло сомнение. Потом он произнес:

— Ладно… И как нам быть?

— Не знаю… Поезд остановить… Стоп-кран… — Марта поморщилась. — Проводница… Она не позволит…

Кеша какое-то время молчал, смотрел в темноту окна и барабанил пальцами по столу.

— Можно запереть ее в купе, — уверенней сказал он.

Он встал, осмотрел замок на двери, нахмурился, вынул из сумки кожаный футляр с какими-то приспособленьями, достаточно тонкими, чтобы покопаться в круглом отверстии замка: сначала с внутренней стороны двери, потом снаружи.

— Справлюсь, — сказал он, закончив.

Марта первая проскользнула в коридор: пусто. Знаком подозвала Кешу, и они вдвоем осторожно подошли к дверям купе проводника. Марта не могла унять дрожь в руках и во всем теле. Кеша придержал ее за локоть, буквально на секунду заглянул в глаза и аккуратно отодвинул девушку в сторону.

Два ловких оборота и дверной замок защелкнулся. Нельзя было терять ни минуты.

«Где он? Где?.. Быстрее, только бы успеть…» Марта неслась через вагон, который казался бесконечным. «Тамбур совсем рядом, сразу за местом проводника? Разве нет?.. Откуда снова эти двери, лязгающие, хлопающие двери купе, пассажиры… Новые вагоны… Девять, должно быть девять… Это последний…»

Она вскочила в очередной тамбур. «Наконец!». Красный рычаг стоп-крана на месте. Марта зажмурилась и что есть силы потянула на себя. Звуки заострились. Поезд бешено колотил по рельсам железными молотками колес. Несся вперед, не останавливался.

Марта снова потянула рычаг. Она буквально повисла на нем, пытаясь остановить ненавистный поезд.

— У этого поезда нет остановок по требованию, — позади раздался спокойный голос Кеши. — Он всегда следует до станции назначения без остановок.

Марта обернулась. Используя свои чудо-ключи, Иннокентий открыл наружную дверь тамбура. Вопреки ожиданию, Марту не окатило волной холодного свежего воздуха. За дверью было что-то другое. Необъяснимо знакомое. Надо было только подойти ближе, чтобы вглядеться и узнать.

Марта увидела вокзал, множество людей, себя. Она садилась в поезд вместе со всеми. Вагон номер девять класса люкс. Купе на одного. Нет… Она не поедет в этом грязном поезде. Она сдаст билет. Ну и что, что в последний момент. Кто-то еще успеет купить. Кто-то другой, кому нужнее… А она доберется иначе… Иначе… Иначе нельзя…

— Иначе нельзя, — повторила она.

— Ты просила помочь, — продолжил Кеша за ее спиной. — Или справишься?

— Я справлюсь, — ответила Марта и шагнула в пустоту.

***

Оперативная сводка: «Вчера на перегоне Еленогорск — Самарье потерпел крушение пассажирский поезд. Причины и число жертв уточняются. По найденным документам не удалось обнаружить и опознать среди погибших и среди выживших проводника вагона класса люкс и молодую девушку, ехавшую в этом вагоне».