Ледовый туман (Радуга)

Свет фонаря выхватывал из темноты черные отроги домов, сараев, пристроек, заборов — источенных временем, выщербленных, утыканных ветвями кустарников или ровных, добротно сделанных, с ухоженной полосой газонов и клумб. Ветер нервно раздувал колючую морось, норовя насыпать за шиворот. Плотнее натянув капюшон, Игорь ускорил шаг. Оглянулся: Гита, явно недовольная вечерней прогулкой, семенила шагах в трех, уныло повиливая своим линяло-серым дворняжим хвостом.

Дачный поселок был небольшой, островной. С одной стороны — река, с другой — маленькое круглое озерцо с протоками, по бокам — плавни. Добраться в город можно только по воде, а если река замерзнет, то дорога закрыта. Поэтому зимой здесь никто не жил. Дачники оставляли дома до весны, изредка навещали их, приплывая на небольшом катерке, что ходил сюда время от времени, и для порядка, а, скорее, для самоуспокоения, нанимали зимнего сторожа. Обычно сторожили свои, из тех, кто на пенсии и не боится зимовок.

Игорь дачником никогда не был, а пенсию по военной выслуге уже год как получал и охранником работал в банке сутки через трое. Сюда сам напросился. Случайно услышал, что у товарища отец заболел, который тут сторожил и срочно надо его заменить. А приглядывать есть за чем: то залетные рыбаки костер разожгут, так уже дом один чуть не сгорел; то бобры деревья подточат, протоку перекроют, а берега тут низкие — затопить может; ну и охотники за металлом шастают. Словом, человек нужен.

Всего-то на полтора месяца. Новогодние праздники прошли, зима уже, считай, кончается. На работе кое-как договорился, хотя начальство сильно зубами скрипело, но Игорь настоял. Захотят уволить — хрен с ними. Пошли они к черту!.. Найдется что-то другое, а не найдется — не страшно, на его пенсию прожить можно.

Лидка, конечно, устроила скандал. С тех пор как дочь уехала учиться в столицу, жена затевала ссоры безо всяких стеснений. Но Игорь и объяснять ничего не стал. В двух словах изложил суть, собрал вещи и уехал. Подальше от всех — в глушь, в тишину, в забытье.

Дом хозяева свой предоставили, запасы на перезимовку сделали, а холодов он точно не боялся, в армии и не в таких условиях приходилось жить. Да и какие холода, когда печка и дров во дворе полно. Зимы в южных краях не грозные, по большей части промозглые. Этого как раз сейчас и не хватало — мозг промыть. Дождем, ветром, холодом, до дрожи, до костей, до самого нутра. Так, чтоб всколыхнулось что-то, растормошилось, вспыхнуло, как раньше, как в бытность армейскую, когда все ясно, и ты знаешь свою цель и веришь в себя, а дома ждет Лидка — молодая, красивая, желанная...

Учуяв конец тропинки, Гита обогнала Игоря, вбежала на мокрый стальной причал, залаяла на воду. В камышах зашуршало. Сиплым свистом возмущалась чужому присутствию болотная сова. Встревоженная птица захлопала крыльями, пронеслась мимо. Игорь уже свыкся с этими внезапными звуками в тишине: всплесками воды, скрипами сухих веток, шорохами испуганной птицы или мелкого зверя.

Вот и закончился остров, туда и обратно — полчаса ходу в каждую сторону. Утром снова обход, а сейчас — домой, греться и ужинать.

— Идем, идем, — Игорь шлепнул ладонью по бедру, подзывая Гиту. Та соскочила с моста и живо пустилась в сторону дома.

Первую неделю Гита приглядывалась к новому хозяину, общалась неохотно. Игорь тоже привыкал и к месту, и к собаке. На второй неделе сблизились, потянулись друг к другу. Еще бы — вдвоем на всем острове. Сейчас третья пошла, и они с Гитой как давнишние друзья.

Но сегодня собака была не в духе, мало ела, от ужина вообще отказалась, нервничала.

«Не приболела? А, может, по своим старикам-хозяевам соскучилась или на погоду?» — думал Игорь. У самого колено разнылось, и ветер рассвирепел не на шутку: завывал под крышей, бухал ставнями, разгонял сон. Заснуть удалось перед самым рассветом, а проснулся резко: показалось, что кто-то подергал входную дверь. Гита, лежавшая рядом на старом ватнике, вскинула голову и зарычала.

— Тихо, тихо, чего ты?.. Наверное, хозяйка твоя приехала, — Игорь накинул куртку и прошел к двери.

Но собака путалась под ногами, отталкивала в сторону, мешала открыть.

— Отойди, Гита…

Игорь щелкнул замком — нет никого.

— Галина Петровна, вы тут?.. — Никто не отозвался. Только сейчас он заметил, что выпал снег, и порог у двери аккуратно притрушен — никаких следов.

«Ветер, наверное…»

Он вернулся в комнату и посмотрел в окно. Размытый слякотный пейзаж подернулся белыми прожилками. Края берегов обросли ледяной бахромой, снежные хлопья покорно опускались на темное зеркало озера и бесследно исчезали в неприветливой воде.

«Это еще что?!.» Игорь не поверил своим глазам: около берега из воды вынырнул человек.

«Не может быть! Девушка?!»

Прибрежная полоса хорошо просматривалась из окна, и он не мог ошибиться. Девушка вышла из озера, легко скользнув по ледовой кромке у берега, укутанная с головой в какое-то покрывало или простыню. Мокрая ткань облипала силуэт, не скрывая, что купальщица была без одежды.

«Что еще за клуб моржей-нудистов?..»

Игорь быстро натянул брюки и куртку, но притормозил, смутился. Представил как сейчас подойдет, назовется сторожем и спросит: кто такая и зачем. А она — голая и в мокрой простыне. Нелепо.

Снова выглянул в окно. Девушка неторопливо брела по берегу по направлению к дальнему краю острова. Он решил выйти и проследить, куда пойдет. Но пока обувался, на берегу уже никого не оказалось. Девушка могла пройти по дорожке между дачными участками и свернуть на один из них. Игорь крикнул Гиту и вместе с ней отправился на поиски странной купальщицы.

Снег продолжал сыпать, бодрый морозец пощипывал лицо. Вчера катера не было, да и во время вечернего обхода свет нигде не горел. Как же она сюда приехала?

Игорь методично обходил каждый двор, осматривался, стучал в ворота, заглядывал в окна — пусто везде, никого.

— Может, она в другую сторону повернула?.. Ладно, — он посмотрел на недоумевающую Гиту, что бегала рядом. — Позавтракаем, потом с той стороны посмотрим.

Подходя к своему двору, Игорь заметил, что из печной трубы весело поднимается дымок. Гита опередила его догадку: повизгивая и усиленно виляя хвостом, побежала к дому, стала царапать дверь и пулей влетела, когда открыли.

— Игорек, а это я!

В сковороде на печке что-то заманчиво шкварчало, закипал чайник.

— Галина Петровна! Чем же вы добрались в такую погоду?

— А на буксире. Мужнин знакомый подкинул. Ему по дороге — в затон. Обратно будет идти и меня заберет. Повезло! Такие прогнозы, знаешь? Морозы обещают. Я решила тебя навестить, хлеба вон, пирожков привезла, Гите — обрезки отварить, чтоб вы тут голодные не сидели, если лед станет. Он, правда, долго у нас никогда не держится, буксиром разбивают, — хозяйка разложила еду и заваривала чай. — Садись, не завтракал еще? А что, жена тебя не навещает?

— Да мы тут не голодные, Галина Петровна, — сказал Игорь, оглядывая снедь на столе и желая увести разговор подальше от жены. — Ох, сколько всего! Спасибо! Гита уже какую-то вкуснятину уплетает!

— И я с вами чайку попью, а то замерзла пока ехала.

Хозяйка плотнее запахнула шерстяной платок на своей плотно сбитой фигуре, потерла ладони. Игорь с удовольствием поглощал заботливо приготовленные домашние вкусности и слушал ее щебетание. Галина Петровна говорила о здоровье мужа, о том, что Игорь очень их всех выручил, о погоде, о рецепте привезенного пирога. Рядом с ней было уютно, спокойно, пахло домом. Игорь с грустью подумал о Лиде. В груди защемило.

«Не навещала и не навестит. Она гордая, если обиделась — все, молчать будет, пока сам не подойдешь. Так еще попробуй, подъедь к ней на хромой козе…» Да и честно говоря, он отправил ей за это время пару сообщений, что все нормально и один раз попытался позвонить, но попал на автоответчик. Лидка, конечно, не перезвонила.

— Ну как тут одному, не тоскливо?

Галина Петровна вроде почувствовала его мысли.

— Нормально… Жить можно… Кстати, у нас соседка появилась.

— Да? Кто ж это?

— Девушка сегодня в реке купалась, я видел. Потом пошла туда, к дальнему краю. Правда, мы с Гитой проверили — все заперто, никого нет. Но с другой стороны еще не смотрели.

— Да ну… — Галина Петровна недоверчиво свела брови. — В реке купалась, говоришь?

— Купалась, причем … без всего, — улыбнулся Игорь.

Но хозяйка не улыбнулась в ответ, наоборот, посерьезнела.

— Я с причала по той стороне вдоль домов шла, никого не видела… Не может быть, чтоб зимой в нашем озере девушка купалась.

— Да я сам бы не поверил, если б не видел ее как вас сейчас.

Галина Петровна какое-то время молчала. Потом покивала головой и вздохнула:

— Это ледовый туман тебя морочит.

— Что вы… не бывает у нас ледяных туманов. Это большая редкость, я как-то передачу видел. Такому природному явлению особые условия нужны.

— Ну, не знаю какие там особые условия… Только здесь, когда озеро и реку льдом скует и снегом присыплет — тишина, сам видишь, какая. А поутру или ближе к вечеру — дымка. Воздух будто кружевом тонким выткан. В этой белой пелене и мерещится всякое: кому — покойники, а тебе вон — девицы-красавицы!

— Какие покойники?

— Да мы с Анатолием, мужем моим, когда перед тобой зимовали, то ему показалось, что соседа он покойного видит — Володьку. Того, что год тому по весне под лед угодил.

— И где же Анатолий Кузьмич видел соседа вашего?

— Так примерещилось как-то, что тот сидит у лунки в самой середине озера. Разволновался муж тогда, аж сердце прихватило… Рыбачить-то они с Володькой вместе почти всегда ходили. А в тот раз, ну, когда случилась беда, мой прихворнул, и сосед сам пошел. Выпивал он крепко. Видать, тогда от скуки в одиночку и принял. Ну и через три дня в камышах нашли. Мой Анатолий все убивался, что не сталось бы такого, если б вместе были… Так вот… К вечеру, как раз дымкой все заволокло, выхожу я к озеру и вижу: топает мой Анатолий прямо по льду к середине! А лед только-только взялся, ломкий еще. Хорошо, что я успела, окликнула его, вернула. А он — ну сам не свой! До утра его «сердечными» отпаивала… С тех пор сердцу его нет покоя, болеть часто стал. Но я теперь своего мужика ни на какую рыбалку на лед не пущу!

— Строгая вы, я смотрю, — Игорь отхлебнул едва теплого чаю.

— А как же? Женщина — она ж для мужчины как якорь: кого вовремя остановит, с небес на землю спустит, к дому заземлит, а кого и на дно утянет! — засмеялась Галина Петровна. — Ой, чай совсем остыл, давай подогрею.

Игорь смотрел, как ловко она сколола от круглого полена несколько щеп, подбросила в печь, быстро раздула угли и, когда по ним резво побежал огонек, отправила туда еще дров. В трубах призывно загудело — протяжным, пока еще слабым сопением отозвался чайник.

— Странно как… А вам, Галина Петровна, никто не мерещился? — усмехнулся Игорь.

— Мне?.. Знаешь, если всему верить… Я вон всю жизнь маляром на судозаводе проработала. Тоже говорили: вредно, вредно. А у меня две дочки крепкие и внуки здоровые, так что… — Галина Петровна смела в руку крошки со стола и бросила в печь. — Но бывало ночью… казалось, что собака воет, близко так, под самыми окнами. Я выгляну: Гита лежит себе спокойно. Она, когда холодно, всегда в доме ночует.

Гита, услышав свое имя, подняла голову и завиляла хвостом. Зевнула, вытянула вперед лапы, положила их на хозяйский тапок. Галина Петровна потрепала дворнягу по загривку.

— Хорошая моя…Откуда здесь чужие собаки? Не зимуют они тут, на тот берег поближе к людям перебираются. У нас же раньше две собаки было. Нам двух щенков подарили, думали, что кобель и сука, а оказалось — обе девочки. Вот и назвали: Зита и Гита. Но получилось наоборот: Зита — задорная, везде бегала, а Гита — смирная, домашняя. Зита чуть что — уши навострит, лает. Но гулена была! Сутками не приходила. Так мы ее привязывать стали. Но жалко… Отпустишь с цепи — она снова надолго сбежит. Вот как-то и не вернулась. Гита скучала, но следом никогда не бегала. Постоит у калитки, поскулит — и к дому. Думали, если она тебя не примет, в город с собой заберем. А она ничего, признала нового хозяина. Гита здесь привычная, какой-никакой, но тебе помощник и все ж таки живое рядом… Ой, совсем заболталась я! Мне ж на причал пора!

— Так я провожу вас, заодно проверю другую сторону острова.

— Нет никого, можешь не сомневаться.

Прогулка и вправду ничего не дала. Игорь вернулся домой, наколол дров, расчистил дорожки, стряхнул снег с крыши навеса. Она и так покосилась, еще обвалится под тяжестью, надо бы подправить, помочь хозяевам.

К вечеру мороз усилился. Снег упруго скрипел под напором массивных берцев и брызгами отскакивал от торопливых собачьих лап. Назад с вечернего обхода возвращались по своим же следам. Гита убежала далеко вперед, оставляя четырехпалые вмятины, и Игорь заметил, что их следы от дома немного стерты, приметены, будто ветер прошелся по ним легкой поволокой. Но ветра не было. Он посветил фонарем назад: следы четкие, а дальше теряются. А чуть в стороне от тропинки показалась она — девушка под тонким покрывалом.

Игорь рефлекторно шагнул назад. Фонарь в руке дернулся, луч света пробежал по забору и вернулся. Но она не исчезла: стояла, вернее, нависала над землей, замотанная с головы до ног прозрачным саваном… Нет — паутиной из серого, игольчатого льда. Мокрой, прелой паутиной, что покрывала тело, струпьями свисала с лица, открывая только глаза — слепые, запавшие… Покойница, утопленница?!.. Так это она все время двигалась позади, заметая след ошметками паучьего одеяния?.. А сейчас его нити крепнут, вплетаются в снег, расползаются, тянутся жадными лапами вдоль тропинки к его ногам…

Звук виброзвонка в нагрудном кармане подействовал как удар дефибриллятора. Сердце отчаянно забухало, видение исчезло. «Лида» — высветилось на экране телефона.

— Ну как ты там? — голос жены звучал неуверенно, осторожно.

Так бывало после ссоры, когда она еще не решила мириться или нет, и какую позицию ей занять: защитника или нападающего. Но сейчас у Лидки не было шансов, Игорь напал первым.

— Вашими заботами, — сухо ответил он.

— Так ты же сам…

— Да, сам, — перебил Игорь. — И лучше здесь, чем… Можешь не терзаться и не перезванивать, — язвительно бросил он и прервал связь.

И тут же пожалел, что грубо ответил жене. Злоба на себя за страх и оцепенение непроизвольно вылилась на Лидку. Ничего, он перезвонит ей завтра…

Но что это было? Видение, порожденное темнотой и долгим одиночеством?.. Он не верил в призраков… Дурацкий страх!.. В подобные моменты у мужика, который всю жизнь был на страже родины, должен выплескиваться в жилы адреналин охотника, срабатывать рефлекс воина, почуявшего врага! Бред какой-то!..

Гита, как ни в чем не бывало, ждала под домом.

Игорь злился. Опрокинув за ужином полстакана водки из хозяйских запасов, он забрался в кровать и включил телевизор. Но непогода сказывалась и тут: все каналы передавали что-то невнятное, рассыпаясь по эфиру зигзагами разноцветной ряби, и его быстро сморил сон.

Очнулся от того, что рычала Гита. Сквозь незашторенные окна светила луна. Игорь приподнялся. Собака сидела у самой печи и к двери не приближалась.

— Что там такое?..

Гита не трогалась с места. Он прислушался, посмотрел в окно: снег искрится под лунными лучами. Тишина. Накинув куртку, приоткрыл входную дверь, выглянул. Гита выскочила на снег, залаяла, покрутилась, принюхалась, вернулась.

— Заходи давай, — Игорь поежился от холода.

Но Гита не хотела в комнату. Осталась на веранде, присела у порога.

— Как хочешь, — Игорь закрыл входную и неплотно прикрыл за собой дверь в комнату, чтобы собака могла войти, когда замерзнет.

Снова залез под одеяло. В полудреме почувствовал, как что-то коснулось кровати, прилегло рядом.

«Наверное, Гита устроилась. Надо ее спихнуть…»

Он повернулся на бок и замер: увидел девушку, лежащую к нему спиной. Совсем рядом… Вместо мерзкой паутины ее покрывало прозрачное кружево — мерцало, переливалось в лунных бликах. Длинные волосы рассыпались вверх по подушке, открывая шею, плечо. Тонкая ткань путалась складками в изгибах, приподнималась и опускалась медленными волнами дыхания…

Никакого страха не было. Только учащенный пульс… Его влекло в тайну, в замысловатую картинку, которую рисовал сон. Хотелось, очень хотелось разгадать, что она означает. Задержать мгновение, проникнуть в глубину... Тихо, чтоб не спугнуть сон. А еще, если такой сладкий — манит, обволакивает. Как тепло после долгого холода, как свежесть реки в зной…

Лидка всегда верила снам, сонники читала, толкования всякие… Лидка… Лидка в полусне ленивая, податливая, на ласки скупая. А эта?.. Нет, не страшно… не страшно… А если поближе?.. Дотронуться, втянуть запах… Дыхание — мягкий ночной ветер… Прохладная, озерной водой пахнет, скользкая, а внутри — жаркая, зовущая… Да, поближе… вот так… хорошо… теперь хорошо, совсем хорошо…

Едва слышно скулила собака. Тело пропитывал холод, его тормошили, заставляли вернуться, вынырнуть из густой, пронизывающей дремы. Яркий свет из окон безжалостно прорезал пелену ночных видений. Игорь с досадой посмотрел на смятое одеяло под животом. Все было слишком реально для обычного сна.

Гита тыкалась лапами в плечо: будила, просилась во двор. Пройдя на веранду, он услышал, что в кармане куртки настойчиво звонит телефон.

— Игорь… я вчера не все тебе сказала… Постеснялась, а потом пожалела. Ночь не спала, думала… Ты выслушай меня… даже если тебе это покажется байками престарелой тетки, — словоохотливая Галина Петровна сильно запиналась. — Есть у меня соседка: старая, сморщенная как сушеная груша, а все травами на базаре торгует. Когда Анатолий Кузьмич заболел, я к ней зашла сердечный сбор взять. Ну и ляпнула по-бабьи, мол, сильно переживаю, что Анатолию моему покойники видятся. А она услышала, как дело было, и говорит: «Это мужа твоего ледяница звала, но ты его уберегла. Они вроде русалок, только хитрее и зимой появляются. Людей ищут, у которых в сердце пустота или тоска какая, и уводят за собой под лед. Мужиков, а бывает — и женщин. Если ледяница из воды вышла, а лед затянулся — ей обратно самой не попасть. Надо, чтоб было кому лед провалить. Вот и околдовывает себе помощника. Найдет, утопит, а если за ним кто-то сильно убиваться будет, то вслед пойдет. Твой муж маялся, винил себя в смерти друга — вот и сам чуть не погиб…» Игорек, я все про твою девицу-купальщицу думала… Ты на лед не ходи…

— Да я и не собирался, Галина Петровна, не беспокойтесь за меня. А девицы-покойники — это все глюки от скуки! — Игорь старался говорить веселее. — Меня же Гита охраняет!

— Да! Еще сказала, что зверь их хорошо чует и, вправду, помочь может, если справится…

— Не волнуйтесь, с замороженными русалками я и сам справлюсь, — засмеялся Игорь.

Как ни странно, но разговор с хозяйкой не озаботил, а взбодрил. Игорь затопил печь, заварил кофе покрепче.

«Ледяница?.. Ну да: прозрачная, скользкая и сладкая, как леденец…» По телу паучками пробежали обрывки картинок сна. Или не сна?.. Игорь передернул плечами, глотнул горячего, обжигая небо, возвращаясь в реальность.

Громко залаяла Гита. Из окна было видно, что она бежит по тропинке в сторону озера. Игорь вышел за ней.

Крепкий морозный воздух обжигал ноздри. По краям крахмально-белой озерной глади небрежно торчали длинные устюки камышей, лохматыми кистями свисали ивы. Как после нерадивой уборки: повсюду были разметаны комья снежной пыли, частицы ее висели в воздухе, делая картину пространства замутненной, нерезкой.

В этом слепящем тумане Гита растворилась, только ее лай эхом нарушал тишину вокруг. Игорь прошел по берегу, позвал собаку. Но лай прекратился, и Гита не показалась.

«К завтраку прибежит».

Он нарочно приоткрыл форточку, чтобы запах жареных сосисок привлек собачье внимание. Однако Гита не появилась и к завтраку.

А когда снова спустился к озеру — со стороны протоки послышался собачий лай.

«Гита!»

— Гита! Гита!..

Игорь поспешил на звук.

Она сидела в камышах, скулила, вытягивая вверх морду. Завидев Игоря, встала на лапы и сразу приподняла заднюю, захромала.

— Где тебя носит?! Зачем ты туда забралась?.. Лапу поранила?..

Его и собаку разделяла протока. Дорожка следов вела по замерзшей воде к тому берегу, где находилась Гита, а у самого края лед подломился. Похоже, что здесь собака провалилась и выбралась, но, испугавшись, не захотела идти назад. Протока, шириной метров двадцать, была довольно глубокой в середине. Риск перехода на другую сторону по тонкой корке льда слишком велик. Игорь вспомнил, что видел в сарае спущенную автомобильную камеру. Можно накачать насосом и, если цела, привязать к ней канат и попробовать использовать как переправу.

Пока он размышлял, Гита, прихрамывая, топталась у берега. Но, видимо, обрадованная встречей с хозяином, осмелела и вышла на лед. Она осторожно ступала, принюхиваясь к присыпанной снегом ледяной корке. Собачьи лапы скользили и разъезжались, но Гита упорно продвигалась вперед.

— Давай, давай, молодец! — подбадривал Игорь, очень надеясь, что лед выдержит вес некрупной собаки.

Пройдя больше половины, Гита совсем расхрабрилась, ускорилась и завиляла хвостом. Хрупкая корка затрещала, прогнулась, набирая воду. Гита не удержалась на мокром, и плюхнулась животом вниз. Лед раскололся, и задние лапы провалились. Испуганно цепляясь передними за оседавший край полыньи Гита, пыталась выпрыгнуть, но только подымала волну, разбрызгивала воду, делая лед еще более скользким.

— Держись, Гита!.. Держись, собачка, держись!

Гита была метрах в шести от него. Времени для размышлений не оставалось. Игорь понимал, что пока он сбегает к дому и возьмет веревку или что-нибудь еще, собака утонет. Рядом стояла невысокая осина. Он подпрыгнул, зацепил рукой длинную ветку, раскачал, с усилием навалился — та с хрустом поддалась.

Он распластался по льду и, вытянув вперед ветку, ползком двинулся к середине. Над полыньей виднелась только собачья голова.

— Хватайся, Гита! Хватай зубами!

Гита вынула из воды лапы, стараясь опереться о лед, чтобы приподняться и схватить край ветки, но не смогла зацепиться за тонкий побег, сорвалась и ушла под воду.

— Гита!..

Игорь подтолкнул ветку дальше, почти перекрыв полынью. Собака вынырнула, снова забросила лапы на лед, но теперь одну закинула на ветку и успела ухватиться зубами.

— Умница! Держись крепко, я вытащу тебя!

Скользкая поверхность не давала толком упереться. На счастье, Гита цепко поймала спасительный край и уже наполовину вылезла из воды. Перестав барахтаться, она подтянулась и боком закинула задние лапы.

— Молодец! Теперь потихоньку на берег.

Гита отряхнула шерсть. Холодные брызги полетели на Игоря, он пригнул голову и прямо под собой, по ту сторону ледяного зеркала, увидел ее лицо. Мутно-водянистые глаза смотрели прямо на него, голубоватые жилки прозрачной кожи переливались, пульсировали.

Оторопев лишь на мгновение, он отпрянул, вскочил на колени. Черты под водой потемнели. Жилки переплелись, проступили иссине-багровыми трещинами, набухали, вздувались, лопались, разрывая в лохмотья кожу, обнажая острые осколки зубов. Очертания расплылись в бесформенное месиво, черная дыра рта втянула то, что казалось лицом, ударила вверх фонтаном землистых пузырей. Лед вздыбился и проломился. Игоря обдало затхлым, гнилостным запахом ила, он почувствовал, как тяжелеют ноги, как их забирает вода.

В руке все еще была ветка и, широко раскинув руки, он грудью цеплялся за лед. Гита успела добраться до берега и встревожено лаяла, неловко подпрыгивая на трех лапах. Игорь пытался подтянуться и выползти, но ноги будто онемели, не слушались. Край полыньи крошился, не давая возможности удержаться, а мокрая одежда тянула на дно — в безмолвный плен ледяного саркофага. Течение вдруг зашевелилось, волны взбудоражили воду, впадина полыньи закрутилась воронкой, и Игорь соскользнул вниз.

Ледяной пресс давил, не пропускал, размазывал звуки. Вязкая, глухая тьма тащила на дно. Гулкие удары сердца — эхом в ушах; холодными тисками — темнота, испуг, неверие… Глазница полыньи зияет пустотой, но в ней — спасительный свет… Преодолевая тяжесть воды, Игорь, потянулся туда — к слабым отблескам. Вынырнул. В лицо больно кольнула ветка.

Исполненная собачьей отваги, Гита подтащила ее к самой полынье. Игорь поймал рукой. Собака вцепилась зубами и, упираясь что есть мочи, поволокла к берегу. Продвинуться ей удалось не много, но сучковатая ветка застряла в спутанных отростках камыша и больше не скользила. Игорь половчее взялся, подергал — ветка держалась. Он перехватился двумя руками и, подтягиваясь, стал осторожно выбираться. Когда забросил вторую ногу, Гита подскочила, лизнула в щеку.

— Иди, иди… хватит на сегодня.

На берегу, встав, наконец, на ноги, он обернулся. В центре протоки, как на нетронутой снежной дороге, чернели две воронки. Над озером нависало грязно-серое облако.

Игорь быстро зашагал к дому. Занес со двора побольше дров, закрыл на замок дверь, проверил задвижки на окнах. Переоделся, жарко натопил.

Достал из сумки ПМ, выложил на стол.

Гита грелась у печи, вытянув вбок раненую лапу. Он проверил: повреждение небольшое, царапина. Обработать — и все.

— Ничего, ничего… Сейчас погреемся, а после обеда пойдем на обход.

Чтобы отогнать беспокойство и упорядочить мысли, решил заняться уборкой в доме. Давнишняя привычка: навел порядок в личных вещах, начистил все до зеркального блеска — и в голове прояснилось. К чистоте он подходил по-армейски, с особой тщательностью. Возился долго. Потом приготовил обед.

Гита все еще прихрамывала, и надо было идти одному.

— Сиди, спасительница. Дом охраняй, — он потрепал Гиту за ухо, пристегнул кобуру и закрыл дверь на ключ.

Сонную тишину поселка ничего не тревожило: ни ветер, ни шуршание зверя в зарослях, ни птичий гомон. Игорь шел, размеренно дыша в такт шагам, и дал себе слово не оглядываться. Туда и обратно — по полчаса ходу в каждую сторону. Вот и все дела… Вот и хозяйский дом виднеется.

Уходя, он включил фонарь над крыльцом, и сейчас, в наступавших сумерках, возле дома мелькнула какая-то тень. Игорь замедлил шаг, присмотрелся: показалось. А когда подошел ближе, из-за угла выскользнул женский силуэт. Игорь положил руку на кобуру.

— Игорь?..

— Лида?..

— Игорь! Где ты ходишь? Я уже час тут мерзну!

Он вздохнул с облегчением: «Лидка! Сама приехала!.. Но как?..»

— Разве был катер?.. И почему так поздно?..

— Река еще не успела замерзнуть, катер ходит. А поздно пришла, потому что вышла не там. Катер не только на этот остров причаливает, вот пришлось ждать, пока обратно пойдет, чтобы сюда добраться. Потом искала долго жилище твое.

— Ты бы позвонила, я бы встретил.

— Как же… я уже позвонила… — Лидка вздохнула. — Зарос-то как!

Холодной ладонью она коснулась его небритой щеки. Смотрела виновато, с мягкой улыбкой.

Игорь чувствовал, как покой разливается по венам. Это была Лидка. Его Лидка.

Он накрыл ее ладонь своей.

— Да ты замерзла совсем! Руки как ледышки… Пойдем в дом греться.

— Подожди, успеем. Смотри: закат какой над озером! Красота! Разве в городе такое увидишь? Идем поближе...

Лидка взяла его за руку и повела за собой.

В закрытом доме отчаянно лаяла Гита. Она подпрыгивала, царапала передними лапами оконное стекло, смотрела, как ее новый хозяин, тот, который спас ее сегодня, медленно бредет по озерному льду. Он шел покорно, не оглядываясь, будто его вели за руку. Смотрел прямо на оседающее в озеро солнце. Позади него, сгущаясь и нарастая, двигалось грязно-серое облако тумана.