Глава 2

На дворе осень, деревья практически голые от листвы. Небо затянуто тучами, моросит дождь. Я нахожусь на улице. На невысоких зданиях нет ни названия, ни номеров домов. «Странно», — показалось мне. Упавшие листья, гонимые ветром, застревают в грязи на мостовой. Из окон вторых этажей выливают помои, лишь чудом не задевая прохожих. Людские ноги перемешивают все, образуя мерзкую, вязкую, зловонную жижу. Запах настолько отвратительный, что приходится закрыть нос рукой. Когда дышишь через рот, на языке остается привкус гнили. Успела добежать до угла здания, прежде чем вырвало. Когда спазмы прекратились, вытерлась рукавом и осмотрелась.

 Толпа горожан двигалась в одном направлении. Они были возбуждены: смеялись, кричали, обсуждая что-то. Некоторые из мужчин постукивали кулаком о ладошку. «Может, намечается драка? Или они идут кого-то наказать?» — предположила я. В этой группе были дети, женщины, молодые люди и старики. Все выглядели неряшливо, не хотелось к ним приближаться. Грубая льняная одежда в пятнах и подтеках. Люди, наверное, не мылисьочень давно. Смрад от потных, грязных тел распространялся по округе, смешиваясь с уличным зловонием. Он ударил в нос, стоило приблизиться к толпе. Казалось, я единственная, кого это тревожит. У большинства идущих людей засаленные волосы, которые они то и дело почесывали голову. Не удивлюсь, что от царящей вокруг антисанитарии там завелась живность. Раздался громкий смех, посмотрела направо. Обратила внимание, у говоривших мужчин бы полусгнившие передние зубы. «Остальные тоже не в лучшем виде, наверное? Стоматолог здесь бы не помешал», — пронеслось в голове.

 Горожан становилось все больше. Внутреннее чутье подсказывало, я должна идти за  ними. Ноги сами несли вперед. В спину кто-то врезался. Я не чувствовала боли, только легкий дискомфорт между лопаток, как будто в том месте провели кубиком льда. От ног до головы пробежал озноб.  Из груди что-то рвалось наружу, давя на ребра. В голове зашумело, тень промелькнула перед глазами. А потом они расширились от удивления, увидев парочку детей, прошедших сквозь мое тело. «Что все-таки происходит?» Побежала, стараясь обогнать толпу, держалась ближе к зданиям. Не хочу повторения инцидента. Это довольно неприятно.

Издалека слышались возгласы: «Да! Да! Казнить».

 Крики не смолкали, а только нарастали. Улочка сужалась, заканчиваясь аркой. Я оказалась на огромной площади перед собором. Недалеко от входа в негонаходился эшафот: четыре деревянные подпорки, застланные досками. Возвышаясь над людьми, там стояли два священника. Перед ними находился пожилой мужчина, зачитывающий документ. Из слов, что удалось разобрать, поняла, кому-то выносится приговор. Это был английский, но довольно странный в произношении. Я поняла, что многие слова уже вышли из употребления.

Люди ликовали, когда из церкви выводили двух женщин. Возраст по внешнему виду определить было невозможно. Кто-торазмахивал в воздухе кулаком со словами: «Ведьма, будь проклята!» Из другого конца площади послышалось: «Сжечь, сжечь ведьму!»

Хор голосов подхватил ужасные фразы. В бедняжек полетело все, что было под руками у стоящих в толпе жителей города: гнилые овощи, находившиеся в корзинах на руках женщин. В лицо приговоренным пытались попасть комьями грязи, которую подбирали тут же, под ногами. Всем хотелось зрелища. Мужчина на эшафоте взмахнул рукой, привлекая внимание толпы.

Несчастных, тыкали пиками в спины, заставляя продвигаться в направлении священников. Они выглядели замученными: на оголенных руках синяки, волосы грубо острижены, босые. Кое-гдена рубашкахостались засохшие багряные пятна. Когда процессия остановилась, святые отцы протянули библии, прося их покаяться в грехах. Обе отказались, гордо вскинув головы. Я поразилась такой смелости.

— Все жители этого города свидетели, что еретички признали вину. Они не покаялись на священном писании. Остается только очистить их души, — произнес мужчина, зачитывавший приговор.

 Движение возобновилось, девушек повели дальше, вдоль эшафота.  Я следила за ними глазами, слева стоял столб, обложенный поленьями. По обе стороны от него находились люди с факелами в руках.

Я побежала туда, крича: «Нет, постойте! Что за варварство?» Размахивала руками, пытаясь выхватить горящие палки  у палачей. Ладони проходили насквозь. Метнулась к приговоренным.

 Ходила вокруг них и умоляла: «Давайте, примените силу! Не позвольте этому случиться».

Одна из женщин посмотрела в мою сторону. Она видела больше, чем остальные. В ее взгляде не было отчаяния, мольбы о помощи, только решимость и принятие обстоятельств. Когда их привязали к столбу, сероглазка прошептала одними губами: «Так надо, Ли».

Священник дал еще один шанс покаяться, но опять получил отказ. Стоявшие рядом со столбом мужчины, опустили факелы, поджигая дрова с разных сторон. Оборванцы, наблюдающие за казнью, стали орать еще сильнее. Их радость витала в воздухе, глаза горели от возбуждения. Они превратились в животных, жажда крови поглотила их души. Ни у кого не было сочувствия к девушкам, лишь слепая ярость.

А я плакала, слыша, как потрескивают поленья. Пыталась применить заклинание, заставить пойти дождь, но ничего не выходило. Языки пламени медленно подбирались к ногам женщин. Горожане скандировали: «Гори, гори, гори, гори». Слова били в моей голове молотком. Не понимала, откуда в них столько жестокости. Слезы текли по щекам, вытирая их рукавом, приблизилась к костру. Посмотрела на сероглазку с немым вопросом: «Почему?» Она улыбнулась, искренне. Даже на пороге смерти девушка не потеряла рассудок, не просила пощады, она смирилась. Когда загорелся подол рубашки, поморщилась, но не произнесла ни звука. А я услышала тихий голос в голове: «Спасая других, порой приходится жертвовать собой». Пламяподнялось выше по телу, теперь остались видны лишь головы. И вот их тоже поглотило. В этот момент раздались истошные крики девушек, запахло паленой плотью. Я пятилась назад, всхлипывая. Развернулась к беснующейся толпе. Сердце разрывалось от боли и жалости к сероглазке и ее спутнице в мир мертвых. На лицах окружающих была радость, они улыбались. Руки сжались в кулаки, приблизилась к толпе, пыталась ударить в лицо каждого, стоявшего на пути, кричала: «Вы животные! Твари! Будьте прокляты. Ненавижу! Слышите? Ненавижу вас!!».

 Все бесполезно, никто не обращает внимания, не видит меня. Упала на колени, закрыв лицо руками. Слезы не останавливались, дыхание перехватывало. Тело подрагивало от рыданий.

Но вдруг все стихло, запахи изменились. Вокруг летал аромат цветов. Почувствовала, как солнце припекает спину. Открыла глаза. Вместо пропахшей тленом площади, очутилась на поляне. Вдалеке виднелись очертания зданий. Встала, чтобы осмотреться. Метрах в двухстах от меня стояли люди. Поднявшись на ноги, пошла к ним. На них была надета современная одежда. Все выглядели ухоженными, многие довольно привлекательные. Это более привычное для меня окружение. Они молчали. но лишь до того момента, пока не появился человек в сером костюме. У него была европейская ничем не примечательная внешность. Брюнет, карие глаза, прямой нос, бородка. На вид не больше сорока лет. За ним шли еще пять человек. Двое из них были одеты в мантии, их лица были скрыты под капюшонами. Мужчина подошел совсем близко к собравшимся и стал говорить. Он рассказывал, что пришло время исполнить предназначение. Я не понимала, о чем идет речь. Когда же прозвучало имя Соломон, стала прислушиваться внимательней. Люди же заохали, женщины взвизгнули от ужаса. Человек в костюме упомянул, что время перемирия прошло. Пора показать ведьмам, кто хозяин положения. Окружающие меня люди стали заводиться. Кто-то выкрикивал:

-Да, пора!

Многие подхватили призыв, размахивая руками. Все повторялось. Он щелкнул пальцами, двое, скрывающие лица, удалились. Они вернулись через несколько минут и что-то прошептали главному на ухо. Он призвал всех пройтись. Люди подчинились и я последовала за ними. Мы шли недолго. Зрелище, представшее перед глазами, заставило ужаснуться. Огромный костер. Сколько метров в высоту не знаю, из него торчали человеческие руки и ноги. Их было так много, что между останками и щелочки не проглядывалось. Запах жаренной плоти стал распространяться, заполняя ноздри своим зловонием. Меня поразила реакция цивилизованных людей – они ликовали. Животный азарт загорелся в глазах. Все стали скандировать: «Еще, еще, еще…» Я зажала уши, чтобы не слышать их голоса, но продолжала смотреть, не в силах оторваться. Главный, тот мужчина, улыбался, его переполняла радость, взгляд блестел. Он подал знак помощникам, они вывели двух людей. Откуда, мне было непонятно, мы находились на открытом пространстве. На их головы были надеты мешки. Кто-то принес пень и топор. Теперь я поняла, почему не слышала криков жертв, им отрубали головы, а потом тела сжигали. Пленников подвели к месту казни, в этот момент у одного стражника съехал капюшон. Я замерла с криком на губах. Этого просто не могло быть. Там стоял Ник, мой Ник. Как, когда, что произошло? Эти вопросы возникли в мыслях. Его нет, вернее, он в коме. «Это сон, просто дурной сон», — закрыла глаза, ущипнула себя, чтобы проснуться. Ничего не помогло.

Мне оставалось наблюдать, что будет дальше. Он стянул мешок с одной из жертв. Я замерла от ужаса.

 «Нет, нет. Бабуля», — побежала к ней, прейдя в себя. Я била Ника, хватала за руку, пытаясь освободить ее. Слезы застилали глаза, за их пеленой ничего не видела. Когда парень стал толкать бабушку к месту казни, гнев выплеснулся наружу. Вокруг разлетались молнии, тучи сгустились. Со всех сторон, на поляне, образовывались торнадо. Потоки воздуха, закручиваясь по спирали, стремились  к земле. Воронки разрастались с каждой минутой, вырывая с корнями деревья.   Но всем было все равно. Никто не замечал этого. Я села на землю, обхватила ноги Ника руками, молила его пощадить бабушку. Он остановился, посмотрел вокруг. «Неужели он слышит меня?» — стала говорить всякие глупости. Напоминала о любви, что была между нами, призывала к милосердию. Казалось, Ник чувствует мое присутствие. Неожиданно глава взял бабулю за волосы, подтащил к пню. Он занес топор для удара. Я закричала: «Нет!».