Глава 1. РАБ

— Как же это все-таки БОЛЬНО быть человеком, — была первая мысль, после того как он очнулся.

Болело все, каждая частица тела, каждая клетка. Ему казалось, что болят даже волосы, которых еще не было, поскольку сформировавшееся тело еще не успело их отрастить. Болели ногти, которые только начинали принимать нормальный вид, болели зубы, выросшие только наполовину. Болела кожа, сплошь покрытая язвами и ссадинами.

Элигос лежал в куче какого-то мусора, сверху над ним распростерла свои объятия огромная сосна, заслонившая мохнатыми лапами, все небо. В то же время она очень удачно прятала его от дождя, который, судя по издаваемой им барабанной дроби, шел давно и останавливаться не собирался. Сквозь редкие просветы между веток, нависало темное, тяжелое небо, которое казалось, можно было достать рукой. Воздух был свежим и чистым, слегка пах хвоей, свежескошенным сеном и навозом. Шум дождя заглушал все звуки, оттого казалось, что весь мир погиб после великого потопа.

Элигос попытался пошевелиться, боль, тут же напомнила о себе резкими спазмами.

— Да что же это? Как долго оно будет заживать, — Элигос придирчиво осмотрел собственное тело,

— Как это все-таки ТРУДНО, быть человеком.

Исследовав место, своего временного пристанища, он пришел к выводу, что это, скорее всего бывший сарай, разваленный до основания. Элигос ощутил странное чувство, с которым он не был знаком раньше. Это был голод. Формировавшийся организм требовал строительный материал, поскольку утратил сверхъестественную способность, получать его путем простого соприкосновения. Надо было срочно, что-нибудь съесть.

Как же это НЕУДОБНО, быть человеком.

Превозмогая боль, он поднялся. Перебравшись через сваленные бревна, выглянул из-за веток. Сквозь густую пелену дождя виднелись смутные силуэты строений, которые отсюда выглядели темными пятнами. Элигос, стоял на опушке леса, который начинался сразу за его спиной и уходил влево и вправо, насколько хватало взгляда.

Стараясь не обращать внимания на боль и голод, что в общем ему удавалось с трудом, Элигос присел на бревно. Надо было решить, куда отправиться в поисках пищи. Самый простой вариант это добраться до жилья и попросить еду и крышу над головой. Но ему очень не хотелось кого-то просить. Пока еще он даже не знал, как это делается. Кроме того, он не представлял, сколько придется идти, ведь жилье могло оказаться далеко. К тому же совершенно неизвестно, что за люди живут здесь. Принимая во внимание его теперешнее физическое состояние, очень не хотелось получить вместо куска хлеба и одежды, заряд картечи или удар бейсбольной битой.

Второй вариант отправиться в лес и попробовать поймать какую-нибудь дичь. Но отсутствие спичек и самых минимальных охотничьих приспособлений, ставило его в тупик. Кроме того, он не был уверен, что его еще окончательно не сформировавшиеся зубы справятся с сырым мясом.

Решив отправиться к человеческому жилью, он столкнулся еще с одной проблемой. Он не мог идти к людям без одежды.

Как же это все-таки ГЛУПО, быть человеком.

От бессилия и досады Элигос с силой стукнул рукой по бревну и застонал от боли.

Выбора не было, он поднялся и вышел из укрытия. Трава больно хлестала по ногам, в каком то месте он умудрился влезть в жгучую траву, и к боли от ран прибавилось дикое жжение от ожогов. Довольно быстро он промок, и его стало знобить. Все тело тряслось как в лихорадке.

Это ХОЛОДНО, быть человеком.

К счастью до жилья оставалось не так много. Он разглядел, большой дом и несколько строений вокруг него.

Подойдя к одному из них, он заглянул в окно, которое было маленьким и совершенно без стекол. Внутри стояли вполне симпатичные коровки, ухоженные и довольные жизнью. Обойдя по периметру, он нашел дверь. Внутри он не нашел ничего интересного кроме передника сделанного из грубо выделанной кожи, который он тут же напялил на себя. Еды не было никакой, коров доить он не умел. Покинув хлев, Элигос обреченно направился к главному строению.

Как же это СТЫДНО, быть человеком.

Ему показалось странным, что небольшие окна дома, скорее, напоминавшие бойницы, были затянуты тонкой кожей, сделанной видимо из внутренностей животных.

Элигос двинулся вдоль стены, в надежде найти дверь, в ту же секунду получил чудовищный удар по затылку, и потерял сознание.

Очнулся он в каком-то сарае, который одновременно видимо, служил тюрьмой. С одной стороны были сложены сельскохозяйственные орудия довольно примитивные. Элигос не очень в этом разбирался, но ему показалось, что нечто подобное он уже видел, вот эта деревянная штука с приделанной к ней металлической лопастью, наверное, плуг, а деревянная конструкция с зубьями, видимо борона. Однако в какое захолустье меня забросили, если здесь пользуются деревянными орудиями труда?

Он приподнялся, руки его были закованы в настоящие, довольно грубо сработанные железные кандалы. На стене через равные промежутки весели такие же. Крепились они к металлическим крюкам, намертво вбитым в стену. Он попытался выдернуть крюк, но после нескольких попыток, оставил эту затею.

Как все-таки БЕСПОМОЩНО…, быть человеком.

Снаружи раздался стук, словно кто-то отодвигал засов. Дверь распахнулась, и в сарай вошли два человека. Шедший первым, был наверняка старшим в этой паре, поскольку держался он гордо и величественно. Второй ниже ростом, смотрел на спутника снизу вверх, и все время что-то повторял как заведенный, показывая рукой на Элигоса. Язык показался ему знакомым и через некоторое время, он стал понимать смысл разговора.

Одеяния их наводили на странные мысли. Старший был одет в штаны из грубой кожи и такую же рубаху. На ногах великолепно сделанные сапоги с вышивкой. Поверх рубахи красовался искусно расшитая и отделанная металлическими пластинами, броня из толстой свиной кожи. На боку висел внушительных размеров меч.

Второй был одет в рубаху из примитивной ткани и такие же штаны. На ногах нечто напоминавшее ботинки швами наружу.

— Судя по внешнему виду, первый воин, второй крестьянин, — и тут до него дошло, Люцифер отомстил, сделав его человеком, но отправив на несколько столетий назад. Сильвия появится в этом мире, через пятьсот…, семьсот…, а может тысячу лет. К тому времени не останется даже его праха.

— Кто такой? – воин, пнул его сапогом под ребра.

Элигос превозмогая боль, развернулся и ударил его ногой под колено. То ли он бил медленно и слабо, то ли воин ожидал нападения, но на ногах тот удержался. Второй тут же отреагировал и ударил его толстой суковатой палкой по голове. В глазах потемнело.

Это УНИЗИТЕЛЬНО быть человеком.

— Я из далекой страны, попал к вам случайно, — ответил Элигос, с трудом вспоминая забытый язык.

Воин смотрел на него с явным интересом, при этом сдержанно улыбался в усы.

— Ты раб?

— Нет…, я свободный человек.

— Теперь раб…, — усмехнулся воин.

Подняв какую-то ветку, воин потыкал ею раны Элигоса, отчего тот

скорчился от боли.

— Наверное, у него не хорошая болезнь, — сказал воин, — держитесь от него подальше. Если не сдохнет…, я его заберу.

Лицо крестьянина недовольно вытянулось. Воин это заметил.

— Я заплачу…, хорошо заплачу, — продолжил он, мгновенно разбудив улыбку на лице собеседника, — слово Халги.

Они ушли, о чем-то переговариваясь. Элигос повалился на пол, в бессилии кусая руки. Как он был глуп и самонадеян. Дьявол разделил их с Сильвией не милями, не расстоянием, а временем. Изменить он ничего не мог, их разделяли века.

Впервые в жизни он заплакал. Слезы ручьями текли по его щекам, он удивленно вытирал их руками, не понимая, что с ним. Не осознавая того, что окончательно стал человеком.

Маленький тщедушный человек лежал, свернувшись в позе зародыша, на прелой лежалой соломе и плакал. Его грязное тело, покрытое язвами, вздрагивало в такт рыданиям. Сквозь ритмичные всхлипывания, пробивались проклятия, адресованные всему сущему на земле и на небесах.

— Как же это СТРАШНО…, быть человеком….