глава 16. Трансильвания.

Много сотен лет спустя эту часть Карпат, в пределы которой вступил отряд готов, назовут Трансильванией. Но сейчас это была всего лишь римская провинция Дакия, в которой жили воинственные племена карпов и даков.

Мрачные ущелья, черные скалы, непроходимой стеной встававшие на дороге, сделали эту область недоступной для римлян. Большая часть территории была под контролем проконсула, наместника Дакии, Плавтия Сильвана Тиция. Но там где возвышались плотной стеной горы, куда не могли добраться ни вегилы, ни легионы Рима, заканчивалась власть великой империи.

На северо-восток, от этих мест, ближе к полноводному Данубию, горы опускались в равнины, покрытые густыми лесами в которых обитали славные готы. Неведомая сила со временем уничтожит большую часть народов Дакии, на смену им придут готы, и освободят эту область от культуры и гнета Великой Римской Империи.

Отряд готов неуклонно поднимался вверх, повинуясь следам оставленным детенышами Фенрира, которые искусно распутывал Валамер.

— Ты не похож на гота…, — произнес Демеций. За последние двое суток, что отряд добирался до горной гряды, они успели присмотреться друг к другу.

— Ты тоже не похож на трусливых жирных боровов ромлян, — съехидничал Эйнар.

— И все же…, мы эллины всегда были воинами и учеными. Ты просто ничего о нас не знаешь…

— Я…? Я знаю не только ваше прошлое, настоящее, но и ваше будущее, — не унимался Эйнар.

— Ты, похоже, возомнил себя богом? – усмехнулся римлянин.

— Нет…, но я даже знаю как плохо, и как скоро закончат нынешние боги.

— Эйнар…, — прервал их спор подъехавший Валамер.

— Говори…

— Они знают, что мы здесь…, и возможно сейчас наблюдают за нами.

— Почему не нападают? – Эйнар, казалось задал вопрос в пустоту, но пустота вокруг дрогнула, передавая ненависть чудовищ, таившихся в темных уголках леса.

— Вы все сдохните…, но не сразу…, пища должна быть свежей…, кровь должна быть горячей…, — уловил он мысль, пришедшую из тьмы.

— Думаю…, ждут ночи…, — уронил Валамер, — если они так быстры, как говорят…, и видят ночью как днем, это самое время для них…

— Значит…, они придут с темнотой, — Эйнар поднял глаза к небу. Было еще достаточно светло, но прямо перед ними возвышалась горная вершина, в тени которой они поднимались по склону, — прекрасный день, чтобы окончить жизненный путь…, — подумал он, окидывая взглядом своих воинов.

Отряд двинулся дальше впереди Эйнар, и Валамер, за ними четверо венедов прикрывающие женщин, следом Лютиция и Дриана. Рядом с женщинами повинуясь команде Эйнара, неотступно следовал Вельзевул. Лютиция относилась с опаской к огромному косматому зверю. Зато с Дрианой у пса сразу же установились доверительные отношения. Замыкали шествие еще четверо венедов, Ротгард и Демеций.

Бросок твари был настолько стремительным, что никто ничего не понял. Один из венедов, остановился, чтобы переобуть сапог, видимо в него попал камешек, и натирал ногу при ходьбе.

— Не отставай…, — бросил Ротгард, шедший последним, сделал пять шагов и обернулся, чтобы поторопить молодого воина.

– Стоять…, лопни мой зад…, где этот тупой венед…

Венед по имени Драган, исчез. На том месте, где он присел, осталось лишь несколько капель крови. Обследовав местность, Валамер восстановил картину, по следам и сломанным веткам.

— Вот здесь, — показал он, когда вместе с Эйнаром углубился в чащу, — тварь поджидала нас, затем несколько мелких шагов, уже на четырех лапах. Здесь она прыгнула…

На другой стороне тропинки они нашли место приземления твари, изрядно политое кровью, это было довольно далеко, не одно животное не могло прыгать на такое расстояние. Учитывая, что половина расстояния покрывалось уже с жертвой в зубах, силой эта тварь обладала невероятной.

— Разжечь костры, всем оставаться здесь, Ротгард со мной, — бросил Эйнар и углубился в лес.

— Охранять…, здесь, — повелительно крикнул Эйнар, ринувшемуся было следом Вельзевулу. Убедившись, что пес хоть и нехотя, но занял свое место рядом с Дрианой, он помчался дальше, разрубая мечом переплетенные ветви деревьев.

Нужно было спешить, тварь тащила тело Драгана, из которого капала кровь, и чтобы преследовать ее, не надо было быть следопытом. К тому же с добычей она наверняка двигалась медленнее, во всяком случае, он очень на это надеялся.

Эйнар мчался во весь дух, чтобы успеть настичь отродье Фенрира до того как окончательно стемнеет, и они станут совсем беспомощны перед исчадием ада. Ротгард едва поспевал за ним.

И все же тварь оказалась хитрее, чем он ожидал. Эйнар вдруг почувствовал опасность, уловив едва слышный треск веток над головой. Потрать он хоть долю секунды на то, что бы поднять голову, и взглянуть наверх, он был бы уже мертв. Но он упал в сторону, переворачиваясь через голову и сминая сухие ветки, одновременно описывая круг длинным клинком своего меча. Он не успел завершить кувырок и встать на ноги, тварь впилась когтями в его плечи, приблизив жуткую морду, вплотную к его лицу, капая вязкой вонючей слюной ему на шею.

Отродье Фенрира, было точно таким, каким он видел его тогда, ночуя в степи, то ли во сне…, то ли наяву. Это было крупное существо, нечто среднее между человеком и львом…, очень крупным львом.

Уродливое жуткое создание с бледной просвечивающейся кожей, мощными мышцами, большой головой и непропорционально узкими плечами. Птичья грудь, выпирала вперед килеобразным выступом, от которого в стороны отходили ребра. Строение лап, напоминало о том, что это все же животное, но передние лапы заканчивались, совершенно человеческими руками с длинными загнутыми когтями, желтого цвета. Небольшой приплюснутый нос и близко посаженные, светящиеся розоватым цветом, глаза. Толстые, мясистые белые губы, с трудом скрывавшие верхние игловидные, похожие на змеиные клыки, были омерзительно мокрыми. Нижние клыки были совершенно обычными кошачьими. Плотная и твердая, словно панцирь шкура, была матово-белой, и кое-где собиралась в омерзительные складки.

Белесые глаза этого олицетворения ужаса, между тем были полны разума и понимания. На лице…, а это было действительно лицо…, во всяком случае, верхняя его половина была вполне человеческой, застыло выражение вечной ярости. Верхняя и нижняя челюсть выдавалась далеко вперед, как у всех хищников.

Пронзительно визгливый крик больно ударил по ушам, переходя в злобный глухой порывистый рык. Рычание распалось на фрагменты, и Эйнар вдруг разобрал:

— Ты сдохнешь…, смертный…, ты сдохнешь…, — прошипело оно и попыталось отпрыгнуть в сторону.

Эйнар однако, крепко держал его за шею, вцепившись в толстую маслянистую шкуру, не давая вонзить клыки себе в шею, но и не отпуская тварь от себя. Подобравшись словно для прыжка, оно подтянуло задние лапы, и вонзила их когти в живот Эйнару. Внимательно и с живым любопытством при этом, вглядываясь в расширяющиеся зрачки человека. Волна жгучей боли заволокла глаза, но человек лишь улыбнулся в ответ.

Высвободив правую руку, он вонзил меч в бок чудовища, по самую рукоять. Тварь вздрогнула, и утробно взревела, дико и злобно. Эйнар провернул меч в ране. Двигалось существо уже заметно медленнее, и готу удалось дважды увернуться, от страшных ударов когтистых лап. В этот момент, могучий топор Ротгарда издав чавкающий звук, опустился на шею исчадия ада. Голова покатилась по траве, а поток омерзительной белой студенистой жидкости, заменявшей твари кровь, хлынул на Эйнара.

— Ты цел…? — Спросил Ротгард, наклонившись и протягивая ему руку, — извини…, я уже не могу так быстро бегать, в следующий раз возьму своего вороного.

— Если бы ты бегал быстрее…, мы бы оба уже отправились пировать к Вотану.

— Пожалуй ты прав…, — подцепив секирой, он поднял голову чудовища, — неужели…, это бессмертные боги создали такую гадость….

— У богов…, тоже есть чувство юмора…, кстати…, вы с ним не родичи. Уж больно похожи…

Ответить Ротгард не успел, со стороны лагеря донесся пронзительный женский крик, и они понеслись туда, где оставили товарищей.

Проломившись сквозь густой лес, они выскочили на поляну, где в пляшущем свете костра метались тени. Эйнар ворвался в круг света, но понял, что опоздал. Возле костра в луже крови, лежало два трупа, одного из них он узнал, это был Валамер, второй кто-то из молодых венедов, лежал на боку, череп его был расколот и половина лица срезана до кости, так, что он таращился на мир глазницами, заполненными кровавыми сгустками.

Обе женщины сидели у костра, с ужасом вглядываясь в стеной подступившую темноту. Рядом с ними, присев на задние лапы, изготовившись к прыжку, сидел Вельзевул. Шерсть на нем стояла дыбом, отчего он казался еще огромнее. Глаза, налитые кровью, пытались разглядеть во тьме врага. Злобно оскаленная пасть, утыканная мощными зубами, изрыгала гортанный рык, вперемешку со злобным шипением. Голова и шея пса были перепачканы, но в темноте было трудно разобрать, что это, кровь, или грязь, или смесь того и другого.

На границе света и тьмы стоял Демеций с обнаженной спатой наготове. Вокруг стало вдруг настолько тихо, что было слышно бормотание Лютиции, которая, стоя на коленях молилась. Дриана тем временем подползла к Валамеру и, положив, его голову себе на колени, стала перевязывать его, невесть откуда взявшейся тряпкой.

Действия Дрианы показались ему абсурдными, но он сразу же забыл об этом и невольно залюбовался неземной красотой хетки. Ее огненно- рыжие распущенные волосы сливались с красным пламенем огромного костра бушевавшего за ее спиной, а раскрасневшееся лицо в ореоле косматого пламени, было безупречно прекрасно. Нервно вздрагивающие влажные губы, были похожи на розовый бутон, покрытый утренней росой.

— Черт…, неужели это я так подумал…, розовый бутон…, невероятная пошлость, — подумал Эйнар…, и направился к хетке.

— Дриана, — позвал он. Девушка подняла на него горящие глаза, в которых плясали языки пламени.

— Ты жив…, — вырвалось у нее, — хвала небесам.

Валамер зашевелился и сел, постанывая. Он тоже был жив, чем немало порадовал Эйнара. Но на боку у него, были две глубокие раны, от когтей чудовищ, из которых толчками выбрасывалась темная кровь.

— Где остальные? – Спросил подбежавший Ротгард. Валамер вяло махнул рукой в сторону.

В круг света вернулся Демеций, с ним четверо венедов. Принесли труп одного из товарищей изуродованный до неузнаваемости, со свисающими внутренностями.

— Мы ранили одного, произнес рослый венед, пока Вельзевул держал его за глотку, но твари все равно удалось вырваться, — он бросил к ногам Эйнара уродливую лапу детеныша Фенрира, с растопыренными пальцами, — вот…, чудовище оставило нам трофей.

— Я убил детеныша Фенрира…, снес ему голову…, — подбоченясь произнес Ротгард, закручивая ус. Он продемонстрировал всем голову, которую нес на поясе как трофей.

Голова монстра вызвала у всех, кроме женщин, неподдельный интерес. Ее разглядывали, открывали рот, щупали зубы.

Внезапно над лесом поплыл тихий утробный звук, который постепенно усиливался, заставляя всех содрогаться от страха. Поначалу показалось, что звук этот не имеет отношения к живым существам. Но по мере его нарастания в нем появились болезненно-трагические интонации, порой казалось, что это и не вой вовсе, а стенания. С трудом представлялось существо, которое могло рыдать подобным образом. Однако, несомненно, это было животное. В жуткий сам по себе вой, вплелся плач, сначала едва различимый, затем сильнее, отчетливее и оттого страшнее. Затем вой перешел в протяжный стон и ухающие на все лады рыдания. Затем внезапно все стихло, животные, заслышав в окрестностях этот звук, забились в свои норы и логова. Предпочитая отказаться от охоты, нежели стать жертвой вселяющего ужас охотника.

— Кто это…? – У Лютиции от страха отчетливо громко стучали зубы.

— Дети Фенрира…, — присаживаясь к костру, авторитетно заявил Ротгард. Так словно речь шла о лошадях.

— Не думаю…, — тревожно отозвался Эйнар, — я слышал их голос…, это, что-то более страшное…

— Это сам Фенрир…, — одними губами прошептал Валамер, но все его услышали, потому как, вокруг стояла гробовая тишина.

— Ты ранен? – Дриана смотрела на него с неподдельной тревогой.

— Нет, — ответил он и почувствовал внезапно накатившую боль, и тошноту. Опустив взгляд, он увидел, что тварь, огромными когтями, распорола кожаный доспех на животе, и углубилась в тело. На плечах, где были мощные металлические вставки от когтей остались неглубокие царапины на теле и доспехах.

Дриана осматривала его раны, изумленно покачивая головой. В основном раны были не очень глубокие, но сильно кровоточили. Лишь в одном месте сквозь разорванную мышцу проглядывали внутренности.

— Достань из мешка коровьи жилы и костяную иглу. – Эйнар показал ей на мешок, притороченный к седлу.

Демонстрируя невероятные чудеса самообладания, Дриана заштопала ему раны на животе, затем прижгла их раскаленным ножом. Даже старый Ротгард, с ужасом смотрел на процедуру лечения. Эйнар за все время не издал ни звука, но потому как весь напрягся и покрылся испариной, было понятно, что испытывает он невероятные муки.

— Ротгард…, установи караул, и разложите костры вокруг. – Видно было, что слова даются ему с трудом, — Дриана, сделай то же самое с Валамером…, иначе он умрет. – Эйнар лег на землю и закрыл глаза, голова кружилась, в роту пересохло. Но не это его волновало больше всего. В первую же встречу с детенышами Фенрира они потеряли трех воинов, и двое получили тяжелые ранения. Убита всего одна тварь, вторая ранена, но он ничего не знал об их способности к регенерации, возможно чудовище уже отрастило себе новую лапу.

Боль огненной волной растекалась по телу. Отблески костра пожрала тьма. Эйнар повернул голову, огонь погас, на его месте сквозь остывший пепел временами вспыхивали красные глаза еще живых угольков.

— Почему никто не присматривает за костром…, куда все подевались? – Мысли бились в запертой черной комнате.

Он пытался крикнуть, но словно кто невидимый зажимал ему рот. Он пытался повернуться, но тело не слушалось его, он лежал на земле безвольной тряпичной куклой, в которой бился разум. Раз, за разом пытаясь повернуться на бок, он испытывал нечеловеческие муки и еле сдерживал рвущееся наружу бешенство. Красные угольки тлеющего костра висели в воздухе, дружески подмигивая ему.

Тьма сужалась, он чувствовал холодные скользкие границы мглы, по которым струилась едкая кровь мрака, разъедавшая его плоть. Он чувствовал, как тьма стягивает его, словно запаковывая в черный непроницаемый саван. Гибкой черной пленкой она легла на его тело, забивая рот и нос, не давая дышать и слышать. Чувствуя, как давление на тело увеличивается, как стягиваются лицевые мышцы под натиском тьмы.

Волна отвращения захлестнула его. Он вдруг увидел Фенрира и его детенышей. Огромный волк, больше похожий на гигантского носорога, глаза которого горели огнем, стоял над ним, вглядываясь в его глаза, и принюхиваясь. До Эйнара вдруг дошло, почему Фенрир вызывал отвращение, огромное животное было абсолютно голым. Бледно серая толстая шкура складками собиралась под мордой, казалось, что при необходимости пасть и глотка этого существа могли растягиваться до бесконечности.

Пленка густого мрака словно распалась, и он почувствовал смрадное дыхание волка. Фенрир сделал шаг к нему и почти коснулся длинной голой мордой, лица Эйнара. Следом за ним, повторяя каждое его движение, но…, делая это более грациозно, двинулись четыре детеныша. Фенрир глухо утробно рыкнул, вздернув верхнюю губу, и обнажив чудовищные желтые клыки, размером с римский гладий, но хищно загнутые внутрь. Словно отражение в зеркале злобно ощерились детеныши, издав уже знакомый ему визг, переходящий в рычание.

Откуда-то издалека полилась мелодия, словно зажурчал ручей. Эйнар прекратил попытки вырваться из поглотившего его савана тьмы. Прислушался. Это была не музыка, это был женский голос, который словно пробивался к нему, блуждая во мраке темного леса, ожидая, что он услышит и двинется навстречу. Эйнар стал разбирать слова.

Вот я поворачиваю голову, и вижу предков своих,

И смотрю в глаза Матери, родившей меня,

В глаза отца сотворившего меня,

В глаза Девы, которая любит меня,

В глаза Старухи, которая ведет меня к мудрости,

В дружбе и привязанности.

Через твой дар природы, о Богиня,

Одари нас обилием в нашей нужде.

Любовь Фрейя,

Привязанность Фрейя

Смех Фрейя,

Мудрость Фрейя,

Страсть Фрейя,

Благословение Фрейи,

И магию Фрейи,

Творить в мире Мидгард,

Также как Нестареющие творят в Асгард

Каждая тень и свет в Хельгард,

Каждые день и ночь, Фрейя,

Каждое мгновение в доброте,

Одари же нас своим Взглядом Фрейя….

Голос Дрианы, нежный и сильный одновременно, разрывал пелену мрака, и с каждой спетой ею строчкой, он становился сильнее. Разум прояснился. Он смотрел на Фенрира и его детенышей, и в душе его зарождалась уверенность в собственной неуязвимости и силе. Он улыбнулся. Тьма рассеялась, а вместе с ней и чудовища мучившие его.

Он пошевелился. Тело вновь подчинялось ему, но в отместку тут же отозвалось болью в животе. Эйнар застонал. Ощутил на лице ласковое прикосновение прохладной ладони и открыл глаза. Дриана продолжала петь, положив руку на его разгоряченный лоб.

Он уже не разбирал слова песни, теперь она пела на языке, которого он не знал, но чувствовал, как в него вливаются силы. Ему казалось, что он знал эти слова раньше, очень давно, в той, другой жизни, это была часть какого-то заклинания. Но сколько не силился, не мог вспомнить, где и когда он мог их слышать, и что они означают.

Дриана влила в рот Эйнару несколько капель настойки, от которой его передернуло. Однако как только капли всосались в слизистую, он почувствовал прилив сил, и странную эйфорию. Эйнару вдруг стало казаться, что если сейчас появится сам Фенрир, то он запросто свернет ему шею, голыми руками.

Из темноты выступил Ротгард, за ним стояли пятеро венедов, лица их были встревожены.

— Он в порядке, — Дриана повернулась к воинам стоявшим за ее спиной.

— Хвала великому Вотану…, — пробурчал себе под нос Ротгард, — эй бездельники, вы что не видите…, костры гаснут…, — напустился он на смущенных венедов.

Эйнар сел. Голова все еще гудела, словно с глубокого похмелья. Дриана поднесла ему бурдюк с водой, он умылся. Стало легче. Поднялся на ноги, тело сделалось невероятно легким, словно даже невесомым. Казалось, взмахни он сейчас руками и взлетит над землей свободный и недосягаемый.

— Где я был? – задал он глупый вопрос. Но никто не удивился. Воины смотрели внимательно и чуть настороженно, словно он сделал нечто не укладывавшееся в обычные рамки.

— Большая часть тебя, ушла в сумрак и забыла дорогу обратно, — ответила Дриана, — пришлось позвать тебя…, ты говорил на непонятном языке, а тело твое выгибалось, словно от древней божественной болезни.

— Я ничего не помню…, только сон…, в котором я видел Фенрира.

— Твоя сущность побывала в Хельгарде…, и вернулась обратно. Боги не смогли воспрепятствовать тебе. – В глазах Дрианы застыла тревога.

Рядом с ней сидел пес, положив голову ей на колени, переводил умные карие глаза, то на нее, то на Эйнара. Теперь при свете костра, было видно, что морда, грудь и лапы были окрашены его кровью вперемешку с белой студенистой кровью детей Фенрира.

— Что с ним? – Эйнар показал глазами на Вельзевула.

— Ему разорвали плечо и шею, но не глубоко…, — я заштопала…

— Спасибо, — ответил он и закрыл глаза, вновь впадая в беспамятство.

В этом состоянии он вновь увидел Фенрира, рядом с которым стоял сверкающий Локки. В этот раз волк рвал его тело на части, и Эйнар чувствовал страшную боль даже во сне. Затем внезапно исчезли и Фенрир, и Локки. До слуха его донеслись легкие звуки музыки. Он вслушался. Это был джаз, но он никак не мог вспомнить, где и когда он слышал эту мелодию, настолько она была чужда и чужеродна теперешнему Эйнару. Сознание вдруг осветилось яркими лучами солнца, залившими огромный без конца и краю зеленый луг, на котором росли тюльпаны. Обнаженная девушка с рыжими волосами, на которых покоился венок, собирала их в огромный красный букет. Упругая, по-девичьи острая грудь слегка колыхалась в такт ее плавным движениям, и это создавало какую-то необычайную грацию в ней, и удивительную гармонию с окружающим миром. Это была Дриана, но во сне, он словно и не знал этого.