Глава 15. КРОВЬ

— Привал…, — Халга напряженно вглядывался в темноту. Что-то его тревожило…

— Ты тоже чувствуешь? – Эйнар соскочил с коня и подошел к риксу.

— Да…, но не понимаю, что…?

— И я….

Отар резко осадил коня, окутанный клубами пыли.

— Впереди деревня…, вы должны это видеть, — произнес он чужим сдавленным голосом.

— Что там? – вопрос Эйнара повис в воздухе, поскольку Отар сделав жест следовать за ним, умчался вперед.

Халга резким прыжком послал коня вперед, Эйнар последовал за ним. Через сотню метров они нагнали Отара, а еще через пятьсот метров они въехали в деревню, состоявшую из семи глиняных домиков, маленьких, но довольно аккуратных.

Спешились у первого дома. Пригнувшись, вошли в низкие двери, сделанные из связанных вместе грубо оструганных веток. Вельзевул остановился перед дверью недовольно рыкнув, уселся не желая входить внутрь хижины.

Рикс, шедший первым, едва не упал, поскользнувшись на темном склизком полу. Эйнар напрягся в ожидании неприятностей, когда понял, что пол покрыт толстым слоем свернувшейся, но еще влажной крови.

— Молот Тора…, — воскликнул Халга когда глаза его привыкли к сумраку, — кто мог сотворить подобное…

Стены комнаты были забрызганы густой кровью. Лежанка в углу пропиталась кровью настолько, что при малейшем прикосновении на поверхности появлялась темно-красная лужица, подернутая бурой пленкой.

На глиняном ровном полу небольшой пирамидкой были сложены останки трех, а может пяти человек. Среди них была женщина ее голова венчала вершину пирамиды, и судя по маленьким ножкам и ручкам были дети. Эйнар сцепил зубы, чтобы не зарычать от бешенства.

— Есть след…, — сказал Валамер, повсюду сопровождавший своего командира, — похож на след босой ноги человека.

Эйнар склонился над четким следом, который отпечатался в пропитанной кровью глине.

— Это не человек…, слишком длинные пальцы на ногах, их соотношение с длинной ступни, и это существо, чаще передвигается на четвереньках. Передняя часть вдавлена больше.

— Мдаа…, и похоже когти, словно у пардуса…, — Халга показал пальцем на отметины на глине.

— Я видел это существо…, — прошептал Эйнар, но в установившейся тишине все услышали.

— Потомство Фенрира…, жаждущее крови…, — произнес Халга совершенно чужим голосом. Он повернулся и, вынув из-за спины копье, молча двинулся к следующему домику, покосившаяся дверь которого была вся в крови. Эйнар двинулся следом, на всякий случай обнажив меч.

Содержимое оставшихся домов мало отличалось от того, что они увидели в первом, разница была лишь в количестве трупов и обилии крови. Последний домик, в котором было два почти целых трупа, они покидали словно во сне, как вдруг Эйнар уловил слабый шорох.

— Вы слышали? – он остановился и прислушался.

Шедшие впереди Халга, Отар и Валамер обернулись, прислушиваясь. Целая минута прошла до того, как Халга махнув рукой, показал, что надо двигаться дальше.

Но едва они перешагнули порог жилища, и оказались на выжженной солнцем земле, как Эйнар вновь замер прислушиваясь.

— Там, что-то есть…, — он вновь нырнул пригибаясь в темный проем дома. Постоял привыкая к полумраку вслушиваясь. Прошелся мягко словно кошка не издавая не единого звука. Остановился у открытого сундука забитого воняющим, обильно политым кровью барахлом. Ухватился левой рукой за бронзовую ручку сундука, держа в другой руке наготове меч, и резким движением отодвинул его в сторону, обнажив темный провал в земляном полу.

Провал был глубиной около метра и оттуда из темноты на него глянули два полных страха и отчаяния глаза. Обладатель их тихонько заскулил и спрятал перепачканное кровью лицо в грязные ладони.

Эйнар с лязгом вогнал меч в ножна, протянул руку в темноту ямы. Существо забилось еще глубже и стало тихонько подвывать. Ему пришлось опуститься на колени, чтобы подхватить подмышки дрожавшего от страха и холода ребенка. Девочка была вся покрыта кровью. Он не сразу сообразил, что это кровь, стекавшая в яму от двух трупов в доме.

На секунду, оторвав ладони от лица, девочка увидела их и тут же забилась в истерике, подавляя рыдания, рвавшиеся из груди.

Эйнар на руках вынес наружу…, свернувшийся в позе зародыша испугано скулящий, будто брошенный щенок остаток человека. Всю дорогу до лагеря он нес ее на руках, чувствуя, как дрожит ее тело.

Валамер привел венеда знавшего толк в снадобьях и заговорах, тот осмотрел девочку, нашел несколько царапин и ссадин не опасных для жизни. Велел отмыть ее, накормить и дать отдохнуть несколько дней. Пока Эйнар размышлял над тем как ему отмыть девочку, и что с ней делать вообще, сообразительный Валамер вместе со своими людьми принес в шатер большой котел с чистой водой.

Следом за покинувшими шатер венедами, Валамер ввел женщину средних лет…, по виду ромлянку. Легонько подтолкнув ее в спину, жестом указал на девочку.

— Ты сможешь помочь? – обратился к ней Эйнар на латыни.

Женщина вздрогнула, услышав родную речь из уст варвара.

— Да…, я смогу доминус…

— Если ты поможешь привести ее в порядок, я дарую тебе свободу и отпущу тебя. – Он произнес это глядя ей в глаза, затем повернулся к стоявшему у входа Валамеру, и спросил по готски, — чья это женщина?

— Она принадлежала сотнику Шостару…, он узнал, что тебе необходима женщина и отдает ее тебе, поступай с ней как знаешь.

— Передай…, что я благодарю его и заплачу любую цену…

— Я не стану его обижать…, — ухмыльнулся безбородый Валамер,- это подарок…, с этими словами он протянул мешок, в котором были римские масла и благовония.

— Займись, — бросил Эйнар римлянке и вышел из шатра.

Халга сидел в соседнем шатре и пил вино, захваченное у ромеев. Эйнар молча сел напротив. Халга протянул ему кубок, и некоторое время они пили, не произнося не слова. Когда в ход пошел второй кувшин, рикс наконец прервал молчание.

— Что ты задумал?

— Ты…, что научился читать мысли? – угрюмо бросил Эйнар.

— Только твои…

— По моим подсчетам…, мы сейчас на землях Дакии…?

— Да, — коротко ответил вождь, — и существа эти ушли на запад, в горы. Ты же это хотел спросить.

— Да.

— Отар вернулся, они проехали по следу две стадии…, дети Фенрира уходят в горы.

— Я пойду за ними…, — Эйнар упрямо мотнул головой.

— Ты погибнешь…

— Это не так важно…

— Зачем тебе это…? Этот мир был полон духов до нашего рождения, ничего не изменит и наша смерть. Мы не в силах изменить то, что создали боги задолго до нас…

¬- Помнишь…, ты говорил, что нужно прожить достаточно долго, чтобы понять для чего я здесь…

— Ты уверен?

— Нет…, — Эйнар решительно опрокинул в себя кубок с вином.

— Я не смогу пойти с тобой.

— Я знаю. Ты не должен…, я пойду один.

Когда Эйнар вернулся в шатер, в нем обильно пахло благовониями. Было уже далеко за полночь, но лагерь не спал. Видно весть о детенышах Фенрира, бродящих рядом лишила бесстрашных готов сна.

В дальнем углу просторного шатра беспокойно посапывала девочка, в темноте он не мог разглядеть ее лица, но слышал ее тяжелое дыхание, изредка прерываемое вскриками и стонами. Пережитое не давало ей покоя даже во сне. Рядом подстелив шкуру, спала ромлянка. Эйнар лег у входа в шатер, накрепко зашнуровав полог полосками сыромятной кожи. Впрочем, он прекрасно осознавал, что это не остановит кровожадных детенышей Фенрира, что бродят в темноте.

Едва забрезжил рассвет, войско готов, двинулось в путь. Халга подошел к Эйнару и крепко обнял его.

— Будь осторожен брат…, и пусть помогут тебе боги

— Обязательно буду, – улыбнувшись, ответил Эйнар, — мы еще увидимся…

— Мы все будем ждать тебя…, — Халга махнул рукой и, толкнув ногами коня, не спеша двинулся на север. Следом за ним двинулось восемь сотен готов, оставшихся в живых после славного похода, результаты которого следовали за войском. Пятьдесят подвод набитых золотом, серебром и драгоценностями и прочим барахлом. Свою долю добычи Эйнар поручил передать Каре, на случай если он не вернется.

— Сворачиваемся…, надо добраться до гор засветло, — уронил Эйнар, и десяток венедов оставшихся с ним, принялись сворачивать единственный шатер стоявший посреди степи.

Он внимательно разглядывал оставшихся воинов, и не мог понять, что заставляет этих людей следовать за ним, зная, что шансов выжить, у них нет. Появление детей Фенрира, не произвело на них никакого впечатления. Ему даже показалось, что они не удивились. Позже в разговоре с Халгой он понял, что странные кровожадные существа, для них были частью природы, которую создали боги. И если она создана такой, то не им рассуждать о ее целесообразности.

Халгу, задумчиво ехавшего во главе войска готов, нагнал Ротгард, и некоторое время, молча покачивался в седле рядом, вздыхая и подкручивая ус.

— Отпусти меня, рикс, — произнес он, наконец.

— Ты пойдешь с ним?

— Да. Пришло время старому Ротгарду спеть последнюю песню, и занять свое место рядом с предками, за столом Вотана.

— Иди…, мне жаль, что не могу пойти с вами.

— На тебе судьба готов…, я понимаю, — сказал Ротгард, кивнул большой уродливой головой и, развернув за повод коня, умчался прочь.

Откинулся полог шатра и из него вышли женщины. Девочка, которую он вчера принял за ребенка, оказалось девушкой, лет восемнадцати с безупречной фигуркой, нежной кожей золотистого цвета, длинными огненно-рыжими волосами, и пронзительно голубыми глазами несвойственными местным жителям хетам.

— Почему вы не ушли с войском? – недовольно спросил Эйнар.

— Наши жизни принадлежат тебе, уходить вместе с воинами, не принадлежа никому, не имея покровителя, опасно. – Ответила ромлянка.

— Как тебя зовут?

— Лютиция…

— Я обещал тебе свободу…, возьми лошадей, уходите вместе с ней, — Эйнар показал на девушку стоявшую за спиной Лютиции, — я дам тебе золота…, много, только обещай присмотреть за ней.

— Позволь нам остаться доминус…

— Вам нельзя с нами…, это верная смерть…

— Может да…, а может нет, но если мы станем путешествовать одни, то погибнем скорее, или…, попадем в рабство…, Дакия опасное место…, — Лютиция смотрела на него умоляюще.

— Хорошо…, я оставлю вас в первой же деревне. Как ее зовут?

— Дриана…

— Дриана…, ты говорить умеешь? – спросил он девушку, переходя на хеттский язык.

Дриана кивнула головой, еще больше спрятавшись за спину Лютиции.

— Есть ли у тебя родственники…, кто мог бы о тебе позаботиться?

— Она превосходно говорит по хетски и на латыни, но очень напугана, — ответила вместо нее ромлянка, — ее отец, бывший кентурион, получил землю в награду за службу императору, а все родственники, погибли в деревне.

— Скверно…, — хмуро бросил Эйнар, и пошел к единственной повозке, на которой лежал связанный Демеций.

— Я отпускаю тебя…, — произнес он, перерезая путы, — уходи.

Легат соскочил с повозки, разминая затекшие руки и ноги.

— Можешь взять коня, — Эйнар показал рукой на пару крупных готских гнедых жеребцов.

— Я не пощажу тебя при встрече…, а мы непременно еще увидимся…, — буркнул Демеций, отчего-то чувствуя неловкость.

— Не рассчитывал…, вот держи, — Эйнар вскочил на коня, и бросил ему спату со знаком легиона на рукоятке, принадлежавшую легату, — трогаемся…

— Всадник…, — произнес Валамер, — от наших…, это Ротгард…

Ротгард на полном скаку осадил коня перед Эйнаром.

— Я с вами, — кивнул он с очаровательной улыбкой. Вороной жеребец, разгоряченный скачкой, продолжал выплясывать под ним.

— С одним условием…, ты не станешь улыбаться, иначе распугаешь отродье Фенрира…, — рявкнул Эйнар и, взлетев на коня, приложился кулаком в плечо Рогнара.

Воины дружно загоготали, тычками поприветствовав гномоподобного ветерана.

Небольшой отряд тронулся на северо-запад, куда по словам Валамеда, ушли дети Фенрира. Лишь Демеций остался на месте, задумчиво глядя им в след. Когда облако пыли скрыло от взора и повозку, и всадников, он развернул коня, и пустил его шагом на юго-восток.

К вечеру он должен был оказаться в столице Нижней Мезии, чтобы уже на следующий день выступить в погоню за готами. С наместником он был хорошо знаком и был уверен, что тот его поддержит. Однако планам его не суждено было сбыться.

Солнце уже клонилось к закату, когда на горизонте показался Маркионополь, столица Нижней Мезии. Отсюда с расстояния в несколько миль, крепостная стена опоясывающая город, и купола храмов, облитые прощальными лучами закатного солнца, казалось были обагрены кровью.

Демеций пришпорил коня, чтобы скорее оказаться в термах, смыть с себя грязь и пот, поужинать и составить план отмщения. Уставший конь, учуяв запах человеческого жилья, перешел на рысь, бойко отбивая копытами дробь.

Он не сразу сообразил, что произошло. Внезапный удар в спину бросил его на влажную от пота шею лошади. Он удержался, хотя должен был упасть, когда конь, почуяв неладное, припал на передние ноги.

Узкое хищное жало стрелы, окрашенное его кровью, вызывающе выглядывало из правого плеча. Боли он не чувствовал. Легат оглянулся. Всего в каких-то ста шагах от него, на невысоком коренастом коне сидел гунн. Такой же, как и его конь, невысокий, приземистый, с широко расставленными черными глазами, на неподвижном, плоском обветренном лице. Заплетенные косички веревками ниспадали по широченным плечам.

Гунн нагло ухмылялся, хитро прищурившись. Лучи заходящего солнца, падавшие на его лицо, превращали его в кровавую маску смерти, весело и ехидно улыбавшуюся римлянину.

— Это уже не империя…, это проходной двор для разбойников и воров, — подумал Демеций и, выхватив спату, резко послал коня на обидчика. Внезапно он взмыл над степью. Высокий крепкий готский конь умчался прочь, его хозяин лежал на земле и силился выплюнуть изо рта песок и сбросить с шеи грубый аркан. От сильного удара дыханье перехватило. Легат тщетно пытался протолкнуть в легкие хоть немного воздуха, но лишь судорожно разевал рот.

Оперенье стрелы обломилось во время падения с лошади. Боль стала нестерпимой. Наконец ему удалось вдохнуть немного воздуха, он попытался встать, но ноги не держали его. Лежа на животе, он увидел перед собой пыльные сапоги с длинными прошитыми желтой кожаной нитью носами. Поднял глаза. Перед ним, широко расставив ноги довольно щерясь, стоял второй гунн и наматывал на локоть аркан.

Кто-то тяжелый придавил его коленом в спину и, заломив руки, довольно ловко связал их. Обшарив одежду и отобрав спату, его рывком поставили на ноги.

Отряд гуннов насчитывал полсотни верховых, которые с интересом разглядывали его сверху вниз, и о чем-то переговаривались. Языка гуннов он не знал, но и так было понятно, что его оценивают.

— Эти потребуют выкуп, — решил Демеций, — сенат заплатит…, может быть, а может и нет, у него как у всякого вояки были недоброжелатели среди сенаторов. Что, принимая во внимание его резкий нрав и несдержанные речи, было неудивительно.

Ему перевязали рану, что само по себе было неплохим знаком, значит, нужен был живым. Перекинули через круп лошади и крепко привязали, чтобы не свалился. Кровь прилила к лицу. Отряд к его удивлению, двинулся в сторону противоположную от Маркионополя, который по-прежнему маячил на горизонте, в колышущейся дымке больше напоминая мираж. Демеций потерял сознание.

Пустыня была покрыта морщинами, словно съеденное годами лицо старухи. Огромный огненный шар висел прямо над головой. Он поднял глаза. Вращаясь с бешенной скоростью, неведомая звезда опускалась все ниже и ниже. Это не было солнце…, это не могло быть солнцем. Он пригнулся и побежал. Легкие разрывались от вдыхаемого горячего воздуха, который высушивал внутренности. Верхний слой земли, обожженный, словно в гончарной печи, превратился в черепки, которые отслаивались от земли, будто старая отмершая кожа. В трещинах между черепками змеилась огненная лава, земля плавилась под ногами. Прыгая с островка на островок, которые колыхались под ногами, заставляя его балансировать, он все же чувствовал этот нестерпимый жар, подбиравшийся все ближе. Он перестал дышать. Его легкие потрескались и стали расползаться на отдельные куски, между которыми блестела свежая розовая плоть, сочившаяся алой кровью….

Неожиданно в лицо дохнул ледяной ветер, он почувствовал, как вмиг онемело лицо, будто стало чужим и неуправляемым. Вместе с тем пришло неожиданное и потому невероятное облегчение. Он с огромным трудом разлепил глаза. Огненный шар, по-прежнему висевший над головой, вонзил раскаленные иглы в глаза. Легат зажмурился и застонал. Рядом раздалось бормотание. Затем он смог различить человеческую речь.

— Открыть глаз…, тиха…, — к лицу прислонилась жесткая покрытая застарелыми сухими мозолями ладонь. Он вновь открыл глаза. В этот раз было не так больно. Корявая рука с узловатыми пальцами, покрытая глубокими черными морщинами, иссушенная ярким солнцем и горячими ветрами, прикрывала его глаза. Кто-то взял его руку и поднес к лицу. Сквозь пальцы своей руки, он увидел человека, поливавшего его водой из кожаного бурдюка. Демеций окончательно пришел в себя.

Гунн сидевший над ним, влил несколько капель живительной влаги в его пересохший рот. Но когда он потянулся жадными потрескавшимися губами за прохладной струей мутноватой воды, огромными глотками проталкивая ее внутрь себя. Гунн стукнул его по лбу жесткой, будто полено рукой.

— Не можно…, сдохнуть быть…, сразу…, — гуннский толмач говорил на латыни отвратительно. Но легат его понял и сдержал свой порыв проглотить все содержимое бурдюка.

Откуда-то со стороны раздался властный окрик. Толмач повернулся и что-то проблеял в ответ. Окрик прозвучал еще раз, теперь в нем было больше властного металла. Толмач, покачал головой, и испытывающе посмотрел на Демеция.

— Ходить надо…, — сказал он, неуверенно глядя на легата, — уметь…, ходить…?

— Уметь, уметь, — передразнил его римлянин, — для толмача, ты на редкость туп…, дерьмо старой обезьяны.

— Да, да, да…, ходить, твоя ходить за мной…, как старый обезьян…, — радостно залепетал гунн, — моя помогать.

— О боже…, что за дурак…, сын больной козы, — сдерживая стон, пробормотал Демеций, но, поднимаясь все же оперся на плечо гунна. Несмотря на внешнюю худобу и тщедушность, плечо у толмача было словно отлито из бронзы. И на ногах он стоял крепко, опираясь всей тяжестью тела на него, легат поднялся. Тот даже не шелохнулся, и беззубая улыбка по-прежнему озаряла его безобразное лицо. Римлянин осмотрелся. Он узнал эту деревню, не далее как вчера утром здесь он расстался со странным готом, которого звали Эйнар. Это означало, что гунны идут по их следу.

Из ближайшей хижины вышел высокий статный гунн лет сорока и недовольно поманил их рукой. Из покосившегося жилища доносился странный гул.

Демеций переступил порог хижины. Закружилась голова, и к горлу подкатил горьковатый ком, от тошнотворного запаха разлагающейся плоти. Когда глаза привыкли к полумраку, взору его открылась страшная картины. Вся хижина была покрыта кровавой коростой, которая словно панцирем покрывала все вокруг и стены и потолок и предметы. В середине комнаты небрежно разбросаны останки людей, взрослых и детей. Над всем этим кружились тысячи мух. Только сейчас до него дошло, что звук, который доносился из дома, издавали мухи.

Казалось существо, которое сделало это, еще некоторое время развлекалось, словно кошка с полудохлой мышью. Голова вновь закружилась, и он вывалился наружу, жадно вдыхая горячий, но чистый воздух степи.

Следом за ним на воздух вышли и гунны. Вождь рявкнул на толмача, тот подобострастно, что-то ответил, пригибаясь всем телом.

— Вождь спрашивать…, кто это делать? – затараторил толмач.

— Не знаю…, — ответил легат, подавляя тошноту, подкатывавшую к горлу.

— Это сделать…, твои друзья готы?

— Они мне не друзья…, но не думаю, что это они…

— Друзья, друзья…, я знать…, вы дружно расставаться…, — морда у гота сделалась довольной и значительной.

— Да пошел ты к дьяволу…, грязная задница орка.

Его опять связали и как мешок забросили на спину лошади. На этот раз правда его привязали так, что голова была наверху и он мог видеть дорогу.

— Надо сжечь…, — выкрикнул он, — сжечь обязательно…

Но никто не обратил на него внимания. Гунны шли по следам готов.

— Так вот что так напугало варваров…, — думал Демеций, трясясь на идущей шагом низкорослой гуннской лошади, — вот почему они разделились. Значит…, Эйнар пошел за существами, которые устроили кровавый пир в деревне. И эта девочка, которую он видел утром, должно быть она выжила в этом аду. Хотя как это возможно? Может спряталась…? Видимо так. Кто же мог такое сотворить, что это за твари? И тут он вспомнил…, утром под стенами Истрии, когда примипил доложил о гибели пяти легионеров за ночь. Он тогда не придал этому значения…. Разорвано горло…, так сказал примипил…., он сказал…, разорвано горло….

Гунны оживились, пришпорили коней. Лошадь под легатом тоже перешла на рысь, приноравливаясь к шагу остальных лошадей.

Он разглядел облако пыли впереди.

— У готов нет шансов…, не единого. Их всего одиннадцать, и две женщины. Как бы хороши они не были, им не справиться с полусотней гуннов, на стороне которых к тому же внезапность. – Легат заворочался на лошади, пытаясь освободить руки. – Надо предупредить их…, там женщины…, надо предупредить…

Освободиться от пут ему не удалось, связан он был на совесть. Толмач взял его коня за повод и остановился. Остальные гунны, бросились догонять противника. Через некоторое время, когда гунны скрылись в облаке пыли сопровождавшем пустую повозку, раздался крик разочарования. Готы вновь перехитрили их. Оставалось вернуться назад, и найти когда отряд германцев покинул повозку. Половина отряда отправилась по следам назад. Вторая половина отряда осталось рядом с повозкой, поскольку в ней лежали мешки. Повозку остановили. Мешки развязали. В них оказалась серебро, монеты и посуда.

Гунны взвыли от радости, удача сама шла к ним в руки, бросая к их ногам сокровища. Если готы, завидев их бросили мешки с серебром, значит с собой они увозят гораздо более ценную добычу. Когда осела пыль, вождь единственный кто не развязывал мешки и не влезал в повозку, понял, что половина его воинов мертвы. Еще мгновенье пока до него дошло, наконец, что кто-то просто расстреливал их со стороны пока они, словно дети радовались серебру.

Он не зря был вождем своего народа, и трубный окрик его заставил оставшихся вскочить на коней и приготовиться встретить врага. Им не хватило лишь несколько секунд. Готы обрушились на них словно бешеные волки, появились будто демоны ада, из-под земли. В считанные мгновенья, половина отряда гуннов была уничтожена. Вождь успел выхватить меч, но удар Эйнара разрубивший шлем вместе с головой парировать не успел.

Оставшиеся гунны, увидев смерть вождя, словно обезумели и, выхватив мечи, понеслись навстречу готам. Одиннадцать готов спешились и стояли, выстроившись в шеренгу. Лица отрешенные, взгляд из-под полуопущенных век устремлен вдаль, на губах блуждает улыбка, больше напоминающая оскал волка. Вперед выехал Эйнар, он готовился принять на себя основной удар.

Демеций с восхищением наблюдал за боем, и не мог не отдать должное готской тактике, но сейчас в открытом бою, он не поставил бы на готов и медного аса, поскольку гуннов было в два раза больше, и гунны были конные. Готы не легионеры, которые обучаются пешему бою, все время службы. Почему они спешились, было непонятно…

Когда гунны приблизились на расстояние двадцати шагов, германцы пришли в движение. Выхватив из-за спины отточенные колья, они уперли их в землю, направив в сторону противника, острые жала. Колья были не очень длинные, но и кони у гуннов низкорослые. На всем скаку они напарывались на колья падали, обливаясь кровью, придавливая собой всадников. Многим все же удалось выбраться из-под рухнувших коней и вступить в бой.

В самой гуще событии прорубая просеку, шел Эйнар. Справа и слева от него шли воины, образуя клин, разрезавший гуннский отряд пополам. Эйнар двигался среди гуннов, словно машина для убийства, затрачивая на противника всего два движения, причем второе всегда было смертельным. От его меча пала половина гуннов отряда.

Понимая, что битва проиграна и с пленником ему не уйти от погони, толмач вскочил на коня и был таков, предоставив легату самому выпутываться из ситуации.

— Странный народ…, эти ромляне, их отпускаешь, но они всегда норовят вернуться, — улыбнулся Эйнар, освободите его, пусть уходит.

— Я пойду с тобой, — произнес Демеций, и казалось, сам немало удивился своим словам.

Гот остановился, взглянул на легата как на полоумного, и произнес:

— Ты похоже перегрелся на солнце…, зачем тебе это? Возвращайся домой, будут еще битвы…

— Я знаю, кого ты преследуешь, я пойду с тобой…, или без тебя, но я убью их всех…, а после вернусь домой.

Эйнар улыбнулся, готы стоявшие вокруг засмеялись, но как-то невесело.

— Кого я преследую…, не знаю даже я. Запомни ромлянин…, все кого ты видишь перед собой, уже мертвы. Задача лишь в том, чтобы утащить детенышей Фенрира с собой…, на тот свет. У тебя еще есть время…, уходи…

Подъехал Ротгард, с ним Лютиция и Дриана. Смерив легата взглядом, он подкрутил ус и уронил:

— Надо взять…, используем как наживку…, — Ротгард окинул всех взглядом, определяя, оценили они его шутку или нет. Но никто не засмеялся, кроме Эйнара.

Двух венедов погибших в схватке с гуннами предали огню, после чего, пообедав, отправились, в сторону гор, белоснежные шапки которых, казалось, маячили совсем рядом…, но как часто бывает в этом мире, это был обман…