Глава 20. НОВАЯ РАСА

Проводив взглядом ушедших во тьму пещеры готов, оставшиеся воины и женщины пребывали в тревоге. Несмотря на заверения Валамера, что опасаться им нечего, все понимали, они вполне могут стать добычей, диких зверей, небольшого отряда гуннов, или просто разбойников, которые во множестве водились в этих горах.

Чтобы хоть как-то отвлечься от невеселых мыслей, все принялись за работу, подправляли частокол, заготавливали дрова на ночь, готовили пищу. Лишь Вельзевул лежал посреди лагеря, и наблюдал за происходящим из-под полуопущенных век.

Временами он вдруг отрывал от земли тяжелую косматую голову, и, приподняв одно ухо, прислушивался. В такие моменты люди замирали, и все взоры обращались к псу. Но, понюхав воздух, прислушавшись, он вновь укладывал голову на лапы, и люди опять принимались за работу.

После ужина наступало время, когда закутавшись в плащи каждый из них оставался наедине со своими страхами и болью. Вслушиваясь в звуки, доносившиеся из леса, само существование которых говорило о том, что нападения дьявольских отродий, можно пока не опасаться, люди засыпали тревожным беспокойным сном.

В первую ночь после ухода Эйнара, пес вел себя странно, он то бросался к частоколу, то дружелюбно вилял хвостом, оглашая окрестности воем, переходящим в басовитый лай. Ночь прошла беспокойно, но без происшествий. Однако на следующий день все были напряжены и задумчивы.

— Демеций бродил вокруг лагеря, — мрачно уронил Валамер когда вернулся утром из леса, — я видел его следы.

— Уверен? – Дриана, задумчиво вглядывалась в чащу леса.

— Римские калиги, у которых сбит нос, я узнаю всегда. Это был он.

— Но почему он скрывается, — спросила Лютиция, для которой, Демеций, все еще оставался римским легионером, в обязанности которого входила защита граждан, а значит и ее.

— Не знаю…, но думаю, это уже не Демеций…, — тихо, но так, что все услышали, произнесла Дриана, — надо быть осторожнее, мы не знаем, с чем имеем дело.

День выдался на редкость солнечный и теплый. Страхи отступили в глубину пещеры, которая напоминала всем, что ночь еще непременно наступит. Все были заняты работой, но Лютиция мысленно все время возвращалась к словам Дрианы.

— Нет…, — думала она,- Демеций не мог измениться, только не он. Такой большой, сильный и справедливый. Наверняка есть причина, по которой он не возвращается в лагерь.

Наступил вечер, как всегда неожиданно на лагерь обрушилась темнота. Подобравшись поближе костру, люди стали устраиваться на ночлег.

Лютиция, как обычно, вознеся молитвы во славу господа, и попросив его защиты, устроилась на ночь рядом с Дрианой, по правую руку от которой всегда лежал Вельзевул. Пес в эти дни казалось, не спал вообще, пребывая в состоянии полудремы, и контролируя все происходящее вокруг. Иногда встрепенувшись он подолгу вглядывался в чащу леса, словно пытаясь что-то разглядеть среди деревьев.

— Лю-ти-ция….

Она проснулась среди ночи, ей вдруг показалось, что кто-то во тьме прошептал ее имя. Открыв глаза, огляделась. Отблески костра делали тьму вокруг еще более густой и устрашающей. Воображение рисовало страшных чудовищ притаившихся в темноте и выжидающих момента, чтобы набросится на людей.

— Лютиция….

У костра, положив обнаженный меч на колени, клевал носом молодой венед, последний оставшийся в живых, из отряда Валамера. Временами он вздрагивал, поднимал голову и подолгу борясь с тяжелой дремой смотрел в темноту. Ночь по-прежнему пела на все голоса. Где-то вдалеке завыл волк, тоскливо, жутковато меняя тональности. Ему ответил другой, третий, четвертый.

— Лю-ти-ция…., — прошелестели кроны деревьев, обрывая шепот на полуслове.

Она вдруг вспомнила. Однажды ночью к лагерю подошла голодная стая волков. Показавшись на опушке леса, они долго наблюдали за людьми и псом, который вышел вперед, угрожающе растопырив лапы и оскалившись. Волки, выстроившись полукругом, некоторое время вполголоса переговаривались между собой, тявкая и подвывая, Вельзевул, иногда отвечал утробным ворчанием. Так продолжалось около двух часов, затем, вожак крупный матерый волк, а с ним и вся стая исчезли в лесу. Больше люди их не видели, хотя по ночам волчий вой иногда тревожил их воображение, и терзал слух. То ли они признали в Вельзевуле родственника, то ли не решились на нападение, понимая, что эта охота для многих станет последней. Но людей оставили в покое, признав за ними право на территорию и жизнь.

Лютиция перевернулась на бок, и закрыла глаза.

— Лю-ти-ция…, — донесся до нее шепот, приглушенный шумом леса, и далеким воем волков.

Она вновь села. Воин у костра по-прежнему, мучительно боролся со сном, который похоже одерживал верх. Налетевший порыв ветра расшевелил огромные сосны, и похоронил голос в шуме разлапистых веток.

— Показалось…, — решила она.

Пробежав по вершинам, зеленых великанов, ветер умчался вдаль, унося за собой шумное дыхание леса. Где-то рядом ухнул филин, Лютиция зябко поежилась, от страха. Недалеко от лагеря раздался хруст веток, словно свалилось дерево. Вельзевул поднял голову и прислушался.

— Ты тоже слышал? – непонятно зачем, спросила она его.

Пес обернулся на звук ее голоса, и несколько мгновений, смотрел на нее, не отрываясь. Опустил голову, и прикрыл глаза.

— Лютиция…, помоги мне…, — на этот раз голос звучал очень отчетливо. Это был голос Демеция, она обрадовалась. Одному богу ведомо, что испытывала она патрицианка среди варваров. Среди тех, кто убил ее мужа и ограбил ее дом.

С детства ее учили скрывать собственные мысли, это было частью жизни в высшем свете Рима. Это ей пригодилось, когда она уехала с мужем, глупым, но добрым и богатым малым в Нижнюю Мезию. Где он чаще любил мальчиков-рабов, которых специально покупал, чем прикасался по ночам к ней.

Это умение ей пригодилось, когда омерзительно воняющий варвар насиловал ее на мраморных ступенях собственного дома. Чтобы не последовать за мужем, обезглавленный труп которого валялся на лужайке перед домом, выставив вверх, ставший вдруг огромным живот, она спрятала свою ненависть далеко в себя, но всегда помнила о ее существовании. Демеций был для нее глотком воды подпитывавшем ее женскую стойкость.

— Лютиция…, Лютиция…, иди ко мне…, иди, — Демеций настойчиво звал ее в ночь. Страх куда-то исчез, ему на смену пришла отчаянная решимость. Она поднялась и, закутавшись в плащ, двинулась в темноту леса.

— Эй…, ты куда…, — озадаченно окликнул ее встрепенувшийся воин. В темноте было видно как блестят его глаза, отражая рыжие всполохи костра.

— Мне надо…, по нужде, — она решила не говорить ему про Демеция, ведь сам принцепс, был бы против.

— Это…, эээ…, только не далеко…, в лесу опасно…, — смущенный воин не знал как себя вести.

— Хорошо…, — произнесла она, не сбавляя шаг.

Поднялся Вельзевул потянулся, вытягиваясь на всю свою огромную длину, двинулся было за ней, но остановился на полпути. Оглянулся на спящую Дриану, и повернув голову вслед уходящей Лютиции, недовольно заворчал.

— Иди…, иди…, иди…, — голос Демеция, зазвучал глуше. Она вдруг поняла, что кроме нее никто не слышит его, и ускорила шаг. Ей вдруг показалось, что римлянин уходит глубже в лес.

Осторожно ступая по неровной земле, обходя поваленные деревья и пни, она все больше углублялась в лес, когда, наконец увидела маячивший за деревьями силуэт Демеция. В ореоле загадочного лунного света, он манил ее рукой и призывно улыбался. Какое-то время ей казалось, что по мере того, как она ускоряет шаг, он все больше отдаляется. Ее даже охватило отчаяние, от осознания того какая пропасть их разделяет.

Лю-ти-ция…, ты где, вернись…, — раздался приглушенный расстоянием окрик воина-венеда.

Она остановилась, будто внезапно наступило пробуждение. Спавшая с глаз пелена открыла ей жуткую картину. Она стояла одна посреди чащи леса, в совершенной темноте, не понимая, как сюда добралась, и в какой стороне лагерь. Ее босые ноги были разодраны в кровь, она замерзла и дрожала от холода и страха. Кругом насколько хватало взгляда, высились вековые сосны, делавшие лес еще темнее и страшнее. Иногда по вершинам деревьев пробегал ветер, приводя все вокруг в движение. В такие минуты казалось, что вокруг нее недовольно ворочается большой и страшный зверь. Страх сковал ее ноги, и пригнул к земле, она не могла двинуться с места.

Лю-ти-ция…, — теперь к голосу венеда присоединилась Дриана.

Она силилась ответить, но голос отказывался подчиняться.

Ледяная волна ужаса затопила ее, когда она почувствовала на своих голых плечах холодное прикосновение. Закрыв ладонями глаза, она упала на колени и завыла, дико по-звериному, выплескивая весь ужас и боль скопившиеся в ней. В следующую секунду она почувствовала, как кто-то настойчиво отрывает ее руки от лица. Раздвинув пальцы она увидела Демеция, и опустив руки, обвила его шею.

Перед ней был действительно принцепс, уставший, бледный, похудевший с огромными синяками вокруг светящихся удивительным светом глаз, но это был он.

— Не бойся…, ничего не бойся. Теперь все будет хорошо, страх уйдет. Ты получишь силу невиданную доселе. – Он горячо шептал ей на ухо слова, прикасаясь к ней холодными зябкими губами, половину из которых она не понимала. Но это уже не имело никакого значения. Она почувствовала легкий укол в шею, вместе с его прикосновением. У нее неожиданно приятно закружилась голова, ноги ее подкосились, и Лютиция чуть было не упала. Но он держал ее в объятиях, и сила его была невероятной.

Голоса из лагеря теперь доносились смутно, словно приглушенные огромным расстоянием, а может ей просто заложило уши, или мозг отказывался воспринимать любые посторонние звуки кроме голоса Демеция.

— Господи…, как я люблю его, — отчего-то вдруг подумала она. Но ничто в этой мысли не вызвало протеста. Все было правильно.

Внезапно словно прошло оцепенение, и в голову ее ворвался шум леса. Но это был уже другой лес, в нем она слышала, как ворочается мышь в норе, как падает лист с дерева, как крадется волк. Как косуля объедает побеги молодого кустарника. Или, это она уже была другой.

Внезапно, она услышала как где-то совсем рядом шумно дышит Вельзевул, пробираясь сквозь чащу леса по ее следам. Почувствовала его острый волчий запах. Видимо это услышал и Демеций.

— Бежим…, — прошептал он ей на ухо.

— У меня нет сил…, я не смогу, — в тон ему вполголоса ответила она, отстраняясь.

— Сможешь…, я знаю, теперь ты сможешь….

Она сделала первый шаг, который дался ей с невероятным трудом, словно мышцы ее закостенели. Ей даже на секунду послышался скрип собственных суставов и связок. Но за первым шагом последовал второй затем третий, и вот она уже бежит по лесу. Справа от нее огромными прыжками несется принцепс, подбадривающее улыбаясь ей. Что-то изменилось в его улыбке, но что?

Поначалу она удивлялась, что ей удается бежать так быстро, но затем, она стала испытывать нечеловеческое удовольствие от бега. Они помчались еще быстрей. Если по пути им попадалось поваленное дерево, или пень, они перепрыгивали их, совершая огромные прыжки в пятнадцать, а может и все двадцать локтей. Она слышала, как почуяв их, звери в испуге прятались уступая им дорогу. Медведи и волки, поджав хвосты, спешили исчезнуть в лесу, или спрятаться в берлоге, чтобы не попасться им на глаза.

Они давно оторвались от преследователей, но продолжали мчаться вперед. Иногда она поглядывала на Демеция, видимо боясь пропустить момент, когда он скажет, — все…, мы дома.

Но ничего подобного не происходило, до тех пор, пока они не достигли подножия скалы с другой стороны.

Здесь вверх уходила крутая лестница, вырубленная прямо в скале. Не сразу было понятно, что это лестница, поскольку ступени были высотой около четырех локтей. Но Демеций не колеблясь не секунды, стал огромными прыжками подниматься наверх, и Лютиция без лишних вопросов последовала за ним. Через некоторое время они достигли стены замка, которая теперь казалась еще выше, чем снизу. Пройдя вдоль нее, они нашли небольшую калитку, выкованную из цельного куска неизвестного металла. Римлянин просунул руку в слуховой окно, пошевелил ею там, через секунду раздался, скрежет и дверь распахнулась. Взяв ее за руку, он провел ее через мрачный внутренний дворик, где на ветке раскидистого платана, висел истлевший труп, крупного мужчины.

— Это похоже бывший хозяин…, — произнес Демеций перехватив ее взгляд.

— Понятно, — улыбнулась она в ответ, в который раз за ночь, удивляясь собственной реакции на происходящее.

Они вошли в просторный зал, который выглядел несколько мрачновато, поскольку был основательно запущен и давно не убирался. Стены его кое-где покрывала плесень, на полу был толстый слой пыли, без малейшего намека на человеческий след. Когда-то видимо бывшие хозяева очень дорожили замком, под толстым слоем пыли, кое-где проглядывали великолепные фрески, полустертые безжалостным временем.

— Здесь…, будет наш дом…, я приведу его в порядок. Не сразу, не быстро. Но со временем замок примет прежний вид. – Демеций деловито разжигал огромный камин, в котором уже были заготовлены дрова.

— И как же мы будем здесь жить? Здесь ведь нет людей, лишь волки и дьявольские твари, готовые убить тебя в любое время.

— Ты пока не осознаешь…, — Демеций взял ее лицо в сильные руки, и заглянул ей в глаза, — эти твари…, они нам не враги, мы теперь с ними одной крови. А люди…, я бы сказал, что нам надо держаться от них подальше, но это вряд ли возможно.

— Что ты хочешь сказать…? – Лютиция, подвинула старое кресло к камину, и протянула озябшие ноги к весело занимавшемуся костру. Ей почему-то совершенно не хотелось с ним спорить.

— Придет время…, ты сама во всем разберешься, а пока…, пойдем, я покажу тебе замок, он того стоит.

Взяв ее за руку, Демеций повел ее в соседнюю комнату. Это была спальня с огромной, прекрасно сохранившейся кроватью, под тяжелым балдахином из странной очень плотной ткани. Кровать была застелена, чистыми простынями, на которых видимо до того спал Демеций. Лютиция блаженно растянулась на постели, и прикрыла глаза.

— Ах…, если бы здесь были термы…, — произнесла она, — я не мылась уже три недели.

— Термы…, не обещаю…, но кое-что здесь все же есть. – Он толкнул деревянную дверь в соседнюю комнату, и поманил ее пальцем. – Иди за мной.

Они прошли в коридор, через который попали в просторную комнату, сплошь отделанную черным материалом похожим на мрамор, который она видела в Риме. В центре комнаты находился бассейн, выполненный из обычного белого с желтыми прожилками мрамора, заполненный чистейшей голубоватой водой. Лютиция опустила босую ногу в бассейн и разочарованно отдернула ее.

— Очень холодная….

— Это естественно, ведь она попадает сюда из горной речки.

— Все равно…, это лучше чем ничего….

— Погоди немного…, — засмеялся Демеций, — не знаю как…, но через полчаса после того как зажигается огонь в очаге, вода в бассейне нагревается.

— В Риме бассейны подогревают рабы в помещении под термами.

— Здесь нет рабов, здесь нет людей…, здесь вообще никого нет.

Спустя час, закутанная в покрывало, она нежилась в кровати. Волосы ее были еще мокрыми и пахли ароматическими маслами. Глаза ее слипались, но Демеций ей рассказывал, как нашел вход в этот замок, как впервые заночевал здесь. Ей все время казалось, что он пытается ей, что-то сказать, но всякий раз дойдя до определенной грани, останавливается, словно боясь напугать.

Сквозь закрывающиеся веки она смотрела на него, и ей казалось, что сейчас в темноте глаза его светились изнутри, еще ярче, это было необычайно красиво. Во сне она подумала, что наверное Демеций теперь бог, а значит и она рядом с ним станет богиней, и будет жить здесь на Олимпе. И глаза у нее будут так же красиво светиться….

Демеций смотрел на нее, любуясь ее красотой и благородством. Сомнения терзали его…. Став после укуса твари, существом, которому не нужна пища и вода. Которое, не ведает усталости и страха, которое сильно как дикий зверь, и выносливо как пустынный верблюд. И единственный недостаток которого, необходимость пить кровь. Он постоянно мучился, не зная, угодно ли богу существование его в подобном теле.

В первую ночь, когда он бежал из лагеря людей, он как безумный катался в траве в глухом лесу, мучаясь жаждой и не понимая, как унять эту почти физическую боль. Движимый жаждой и страхом он полночи бежал, не разбирая дорог, пока не поймал олененка. Повинуясь новым инстинктам, он прокусил ему яремную вену, и стал жадно пить кровь еще живого животного, которое брыкалось и пыталось убежать. Давясь и задыхаясь от отвращения, жажды и неземного удовольствия, он напился горячей крови. И стало легче, но не надолго.

Позже он понял, что огромное количество выпитой крови животного, дает умиротворение лишь до следующего заката. Глоток человеческой крови, который он сделал, когда выманил Лютицию из лагеря, дал ему такой заряд бодрости, что казалось он целый месяц, сможет жить без пищи. Но это еще предстояло выяснить. Он рассудил правильно, если в результате попадания в кровь слюны детеныша Фенрира, он стал сверхсуществом, то, скорее всего его слюна тоже обладает теперь таким свойством. И он решил всех обратить, хотя понимал, что возможно они будут против. Но он не мог им дать почувствовать то невероятное ощущение силы, которое он испытывал сейчас, это было практически безграничное всемогущество. Люди могли понять и испытать это, лишь став таким как он.

Первый же укус, который по его желанию достался Лютиции, подтвердил его предположение, он был счастлив, когда увидел, как она бежит рядом с ним, легкая, грациозная и стремительная как антилопа. Теперь, он знал, что пройдет несколько часов, и она проснется от страшной жажды, не понимая, что с ней. Ей будет казаться, что все ее внутренности горят в адском пламени, но никакая вода не способна будет загасить этот жар.

Лютиция повернулась на бок, тихо застонав. Бывший принцепс напрягся. Начиналось. Она вновь перевернулась на спину и открыла глаза. Взгляд ее тоскливый и в то же время недоумевающий, приобрел особое очарование. Вокруг темно-карего зрачка появилась желтая светящаяся полоска.

— Спокойно…, спокойно…, все хорошо…, — Демеций гладил ее разгоряченный, покрытый бисеринками холодного пота, лоб. – Я помогу тебе.

Он подхватил ее на руки, легко, словно пушинку, и направился к выходу из комнаты. Он был готов к подобному повороту событий. В дальней комнате замка, со вчерашнего дня, ждала своей участи молодая горная коза, именно туда он нес Лютицию, у которой уже начинались судороги.

Видимо организм ее был ослаблен, поскольку процессы перерождения в нем шли гораздо быстрее. Прижав ее к себе, он побежал, огромными прыжками преодолевая длинный коридор. Крупная дрожь, которая била ее, передавалась Демецию, и он понимал, что времени совсем мало. Последние несколько метров, он преодолел одним прыжком, распахнул ударом ноги калитку и, остолбенел. На месте где еще вчера вечером была привязана коза, болтался обрывок веревки.

Как он был самонадеян, как глупо самоуверен. Он упустил из виду, что здесь в горах есть дикие животные, которые могли учуять запах жертвы. Он опустился на одно колено, и высвободив руку ощупал веревку. Даже в полумраке было понятно, что ее перерезали острым ножом. Но какое это имело значение, сейчас, когда каждая секунда была на счету. Он видел, как пожирающая Лютицию изнутри жажда, убивает ее. Времени на поиск похитителей не оставалось. На мгновенье он удивился собственному хладнокровию. Решение созрело само, словно снизошло озарение, и в этом он увидел благословение божье.

Демеций вынул из ножен спату, которую по-прежнему носил на боку. Провел клинком по руке, кровь потекла, прочертив темную жирную полоску на бледной коже. Он приложил руку к ее губам, ожидая возражения и отторжения. Но Лютиция впилась губами, и большими глотками глотала кровь. Он взглянул ей в глаза, и все понял. Они были полны безумия, бессмысленный взгляд горящих глаз, был устремлен вверх, и в бесконечность. Разум покинул ее.

Сделав несколько глотков, Лютиция откинулась и закрыла глаза. Демеций осторожно перенес ее вновь на постель. Полночи она металась в бреду, выкрикивая в ночь обрывки молитв и проклятий. Тело ее содрогалось в мелкой дрожи, на губах клочьями повисла желтая пена. Все это время он сидел рядом, обтирая ее лицо влажной тряпкой. Это единственное, чем он мог ей помочь, и это бессилие рождало в нем дикую ярость. Наконец, когда за окном забрезжил рассвет, она открыла глаза.

— Что со мной?

— Теперь все в порядке…, — ответил вполголоса он, и погладил ее по лицу.

Она увидела кровь на его руке, и машинально провела по лицу ладонью. Обнаружив на собственных губах кровь. Она с удивлением, и страхом некоторое время смотрела на кровавый отпечаток на руке.

— У меня…, шла носом кровь?

— Нет…, — не посмел он солгать.

— Тогда откуда…, — она подняла на него глаза полные страха, похоже она начала о чем-то догадываться.

— Понимаешь…, мы теперь изменились, — он наклонился и обнял ее за плечи, — мы теперь питаемся кровью.

— Человеческой…? – Она спросила это так буднично, словно речь шла о мульсуме. Демеций вздрогнул. За все это время он не разу не произнес этого вслух, словно, сделай он это, тотчас превратится в чудовище.

— Не только…, но человеческая лучше.

— Я уже кого-то убила? – Вновь спросила она, глядя на следы крови на руке.

— Нет…, это моя…, — он показал ей порезанное запястье. И потому как вспыхнул ее взгляд при виде крови, он понял, самое сложное для нее уже позади. Она осознала и приняла новый образ жизни. Разум вернулся к ней, но он был уже другим.

— Нам нужно идти…, — проронил он.

— Куда?

— У нас украли козу…,

— Козу…? – Засмеялась она.

— Да…, очень важную для нас козу.

— Важную козу, — словно эхо повторила она, сквозь смех. — И…, что мы будем делать?

— Надо выяснить кто, вернуть животное, и наказать похитителей.

— Я пойду с тобой…

— Это опасно….

— Вот уж не думаю…, — настроение Лютиции явно приобретало игривые формы.

Источник этой веселости был скрыт от него. Он не мог понять, чего в этом ее состоянии больше, страха, или эйфории, которую на некоторое время дает глоток человеческой крови. Но все было гораздо проще, она любила его, и впервые со времени знакомства могла не скрывать этого. Чувства ее были к тому же многократно усиленны состоянием лихорадочного возбуждения, которое сопровождает сам процесс перерождения.