Глава 19. ХЕЛЬ

Тишину нарушало лишь умиротворяющее журчание ручья, в котором теперь струилась чистая вода. Небольшой водопад, образовавшийся после того как Фенрир снес кусок скалы, теперь с глухим шумом ронял свои воды на отполированную поверхность пола. Готы лежали на небольшом пригорке, провалившись в глубокий беспокойный сон. Тела их временами терзала судорога жутких сновидений и кошмаров.

Из-за струй водопада, медленно и осторожно, появилось лицо женщины. Поначалу вообще казалось, что это причудливо изогнулась струя, затем отчетливо проглянула водяная маска, на которой выделялись лишь сверкающие желтые глаза. Настороженно осмотрев пещеру, наконец, из воды шагнула женщина. Тонкий слой воды, до того покрывавший тело, вдруг спал, словно тонкие облегающие одеяния, сдернутые смелой рукой. Божественная нагота теперь едва прикрывалась прозрачной туникой, словно сотканной из паутины.

Невероятная ее красота потрясала воображение, но веяло от нее могильным холодом, страхом и едва уловимым запахом тлена. В полумраке пещеры тело ее казалось смуглым, но когда она вдруг оказалась на свету, стало видно, что разделено оно на две части. Левая сторона, имела синеватый оттенок, правая красный, словно половина ее тела была покрыта инеем, а вторая залита кровью.

Грациозно перебирая длинными ногами, она подошла к спящим готам. Склонилась к Эйнару, долго вглядываясь и втягивая ноздрями густой воздух подземелья. Протянула синюю руку с безупречно вылепленными пальцами и неожиданно безобразными кривыми когтями на их концах, раздвинула воротник кожаной рубахи. Улыбнулась, обнажив идеально ровные и белые зубы, в злобном оскале. Амулет в виде девушки верхом на волке, слабо светился. Она протянула руку и простерла ее над головой человека. Лицо его исказилось гримасой боли. Скулы на лице человека напряглись, мышцы на плечах и руках вздулись от нечеловеческого напряжения.

Эйнар устало брел в темноте. Какое-то время ему даже казалось, что он внезапно ослеп, и не спотыкается лишь потому, что поверхность под ногами была идеально ровной. Пол под его ногами странным образом колыхался в такт его движению, и казалось, что под ногами шкура спящего исполинского существа. В темноте ему слышались странные звуки: всхлипывания, стоны, что лишь подтверждало его худшие опасения. В какой-то момент ему даже стало казаться, что он внутри живого существа и выхода нет.

Вдруг внезапный свет озарил пьедестал впереди, на котором, стоял невероятных размеров трон, выкрашенный в синий и красный цвета. На троне восседала женщина ослепительной красоты. Прозрачная туника делала наготу еще более загадочной, еще более манящей. Сидя в непринужденной позе, слегка откинувшись на спинку трона, она смотрела на него в упор, и слегка покачивала в воздухе босой безупречной ступней.

— Здравствуй великий воин из темных глубин, — произнесла она, но губы ее при этом не разомкнулись.

— Кто ты, — Эйнар пытался произнести слова спокойно и с достоинством. Но выкрикнул.

— Я…? Но как же…, ты ведь знаешь ответ на этот вопрос…. Ты знаешь кто я….

— Хель…?!

— Да…, великий воин, и я призываю тебя…, приди в подземное царство, правь вместе со мной, стань господином всего мертвого мира, — величественно произнесла она, грациозно качнув головой и протянув к нему руки, цвета крови и снега, синюю и красную.

Эйнар вдруг почувствовал, как все в нем потянулось ей навстречу, едва Хель простерла руки. Невероятное, неземное блаженство окутало его, словно вот здесь и сейчас он нашел рецепт гармонии и спокойствия. Он сделала два шага, но остановился, хотя это стоило ему невероятных усилий, сопротивляться манящей привлекательности смерти.

В нем самом, что-то происходило, он замер и прислушался к ощущениям. Тело его за минуту до этого словно опутанное невидимыми нитями, обретало свободу, и огонек этой свободы бился в груди, словно загнанный мотылек у безжалостного источника света.

Он опустил глаза, амулет в виде девушки сидящей на волке раскалился и обжигал кожу. Волк, казалось, еще больше оскалил пасть. Было не очень понятно, то ли он очень горячий, то ли невероятно холодный. Скорее всего, он пульсировал, с огромной скоростью меняя температуру от нестерпимого холода, до огненного жара. Вытянув его из-за пазухи, он, поморщившись, перекинул амулет поверх кожаной рубашки, и поставил ногу на первую ступень лестницы уходящей к подножию трона. Серебряный амулет прожег рубаху и вновь добрался до кожи.

— Нет…, — усмехнулся Эйнар, — твое царство…, обитель мертвых, и я там уже был…, давно…. И потом…, я бы предпочел править в одиночестве.

— Ты не понимаешь, — злобно зашипела Хель, — ты все равно станешь моим, это лишь вопрос времени. Тебе не избегнуть участи всех смертных…, придет час, и за тобой придет жнец. Но тогда…, ты станешь рабом.

— Скорее всего, так и будет…, но меня приведут уже не к тебе…, — Эйнар схватился за меч, но тот словно прирос к ножнам, — дьявольское отродье, тебе не взять меня.

— На твоей стороне любовь. Это сила. Но твоим он тоже не будет…, он умрет, — прошептала женщина, и голос ее разнесся под сводом пещеры. Слова эти предназначались не Эйнару, и та…, к кому они были обращены, услышала их.

— Проснись…, любимый…, проснись. – Услышал он голос Сильвии, приглушенный и искаженный столетиями.

Во сне он все еще помнил ее, извлекая стертый в памяти прекрасный образ из подсознания. Смутное ощущение тревоги росло в нем, он вдруг отчетливо осознал, — все происходящее с ним всего лишь сон. Эйнар попытался открыть глаза, и вынырнуть из пелены грез. Но внезапно возникший туман похожий на густой белесый кисель словно спутал его по рукам и ногам.

— Проснись любимый…, заклинаю тебя, — теперь это был голос Дрианы. Голос полный любви, нежности и тревоги. – Проснись, открой глаза….

Эйнар вновь как когда-то услышал песню на чужом языке, это была молитва и он понимал о чем она, и лон чувствовал как она дарует ему силу.

Царь богов и пресветлый Хранитель миров!

Тебе, победителю и властителю неба я воздаю хвалу!

Тебе, обрюхатившему землю, я приношу почитание!

Родоначальник старейших богов облеки меня в милость их!

Покрой меня своей звездной короной небес

Да будут силой твоей повержены боги чужие,

Да будут изгнаны демоны и спутники их,

Да будут изгнаны отпрыски демонов и заклинания злые!

Да будут изгнаны грязь и вражье колдовство!

Из тела больного я строю новое царство,

Он очнулся как раз вовремя, чтобы успеть откатиться в сторону, в тот же миг на место где только что покоилось его тело, обрушился огромный топор Ротгарда. Выглядел гот словно кукла, подвешенная на невидимых нитях. Тело двигалось быстро, но совершенно игнорируя особенности строения человеческого тела. Ноги и руки гнулись самым неестественным образом, и в самых невероятных местах. Топор в его руках выписывал удивительные траектории, словно двигался сам по себе, а рука и тело воина двигались за ним.

— Ротгард…, — окликнул Эйнар, уворачиваясь от пролетающего со свистом над головой топора, — очнись, собачье дерьмо…, сын больной козы….

Гот продолжал размахивать топором, наседая на него. Эйнар отступал, временами парируя удары тяжелого топора, непрерывно сыпавшиеся на его голову.

— Ротгард…, — Эйнар изловчившись, шлепнул его клинком плашмя по щеке. И тут он вдруг увидел, несчастные глаза, товарища. На покрытом засохшей кровью лице выделялись живые подвижные зрачки, в которых застыла мольба. Губы едва различимые под кровавой коростой, что-то шептали. Эйнар присмотрелся.

— Убей…, убей меня…, — шептал Ротгард, и видно было, что слова эти даются ему с неимоверным трудом. Невероятная сила завладевшая его телом, не смогла справится с разумом, старого воина.

— Нет…, — крикнул Эйнар, — борись…, ты должен….

Ротгард теперь рубил в два раза быстрее, Эйнару нужно было все его мастерство и скорость, чтобы не угодить под убийственные каскады ударов, сыпавшиеся на него со всех сторон все быстрее и быстрее.

Из-за струящегося водопада, за всем происходящим наблюдала Хель. Видя, что Эйнар не в состоянии нанести урон соратнику, намеренно сдерживая инстинкты, она довольно улыбалась, ее расчет оказался верным. Он не станет убивать друга, пока жива надежда, что тот в состоянии вернуть контроль над телом.

Воистину…, надежда умирает последней. В этом случае она умрет лишь тогда, когда покинут этот мир оба воина.

Смерть волка, порадовала ее, она испытала истинное удовольствие, глядя, как готы, убивают когда-то слывшего непобедимым зверя, ставшего сущим проклятием для всего рода. Она всегда недолюбливала Фенрира, тот был слишком глуп и необуздан. В некотором смысле готы, оказали ей услугу, отправив брата в небытие, ведь даже боги боялись его, даже они не смогли укротить чудовище. И смерть его, освобождала весь род Локки от этого проклятия. И возможно со временем, она сможет занять место в Асгарде…, законное место, несмотря на то, что ее мать была из рода етунов, ненавидевших всех асов. Но сейчас на карту была поставлена жизнь самой Хель.

Усыпив своими чарами людей, она прочла их мысли, словно надписи на кожаных свитках. В голове молодого гота, который был защищен от нее силой любви, она обнаружила ненависть и презрение ко всему божественному. Словно бы он знал нечто такое, что делало жизнь, асов, етунов, духов, всех кроме жалких смертных, никчемной и недолговременной.

В своих мыслях, он называл единственным богом, хранителя, который, как известно, создал и богов, и великанов, и людей, и животных. Но это была легенда, одна из тех, которые так любил рассказывать ее отец, сидя вечером у очага, в те давние времена, когда она еще умещалась у него на ладони. В Асгарде есть свитки, в которых записано, что хранитель трех миров, спит до того времени, пока все: люди, асы, етуны, окажутся в мире мертвых. Тогда он проснется и создаст новый цикл.

Она была уверена, если не убьет сейчас гота с темным прошлым, и рано или поздно он убьет ее, а может и ее отца, тем самым, положив конец старому циклу жизни и приближая пробуждение хранителя, приход которого не сулил ничего хорошего. Готы уже изменили пророчество, убив Фенрира, и никто, включая самого Вотана, не сможет теперь предсказать, как отреагирует на это мировое дерево, которое возделывает хранитель.

Эйнар тем временем достиг западной стены пещеры, дальше отступать было некуда. Топор гота врубался в твердую породу над его головой, каким-то чудом ему до сих пор удавалось уклоняться. Так не могло продолжаться бесконечно, поскольку Ротгард шел на него, не замечая острия меча Вотана обращенного в его сторону.

— Остановись…, черт бы тебя побрал, старый волчара…

Ротгард лишь улыбнулся в ответ, демонстрируя кривые желтые зубы, напоминавшие старый частокол, в нескольких местах пробитый каменными снарядами катапульт. Возможно, для этого ему пришлось приложить дополнительные усилия, оттого улыбка вышла жалкой и кривой. Кровавая короста на лице потрескалась и из-под нее сочилась свежая кровь. Лицо гота стало еще ужаснее, и напоминало одну из тех масок, что люди надевают во времена весенних плясок, чтобы отогнать злых духов.

Эйнар приставил острие меча к горлу товарища, в надежде остановить его подобным образом. И тот действительно остановился на мгновение. Его живые глаза прошлись по безупречному клинку и впились в глаза друга.

Ротгард усмехнулся лукаво, и следом за этим одним движением головы вогнал острие клинка себе в горло. Эйнар вздрогнул. Гот еще был жив, и, похоже, сила завладевшая его телом ослабила хватку. Истекая кровью, из последних сил, он опустился на одно колено, дружески кивнул, и опустил голову, подставляя шею под удар.

— Прости меня…, брат, — громко прошептал Эйнар, и вонзил меч сверху вниз, в шею товарища, одним страшным ударом ломая позвонки, разрывая легкое и пронзая сердце. — Мы с тобой еще встретимся, в зеленых, бескрайних полях, где вечно светит солнце, и скачут, взбрыкивая, каурые кобылицы, выбрасывая из-под копыт дымящиеся комья черной жирной земли.

Ротгард умер мгновенно, не испытав даже агонии, видно великий меч Вотана, не только разил насмерть врагов, не взирая на их сущность, но и дарил последнее успокоение друзьям, когда это единственное, что ты можешь сделать для них.

Эйнар повел мечом Вотана в сторону, когда острие указало на водопад в глубине пещеры, руны на нем засветились.

— Пора закончить работу, — усмехнулся он и, выдернув из ножен второй меч, направился к Хели, которая наблюдала за ним из-за струй водопада, всеми силами пытаясь проникнуть в сознание гота. Но тот прикрытый амулетом не реагировал никак.

Человек шагнул под струи, за которыми обнаружился проход. Здесь стоял сильный запах разложения, и казалось, царила вечная осень. В отличии от пещеры, в преддверии Хельгарда не было освещения, однако непонятно как, здесь царил ровный серый полумрак. Сразу за входом начинался мертвый лес, мягкая теплая земля была усеяна сухими ветками и разлагающимися листьями. Ядовитые испарения, поднимавшиеся от земли, легким туманом покрывали землю. Поначалу ему показалось, что деревья покрыты тонким ровным слоем, в полумраке казавшегося серым, снега. Звуки тоже казались приглушенными, даже водопад, оставшийся за спиной, был едва слышен. Сухие ветки валежника, ломавшиеся под легкой поступью Эйнара, делали это совершенно бесшумно.

Внезапно на голову гота обрушилась притаившаяся под потолком Хель. Эйнар упал, успев перевернуться на спину. Повелительница подземного мира предстала перед ним в своем истинном обличии. Полуразложившийся труп, высотой около шести локтей, с пустыми глазницами, в глубине которых едва светились таинственным желтоватым светом глаза. Когтями, которые теперь оказались втрое длиннее прежних, она вцепилась в шею Эйнара, и если бы он не сбросил ее, то наверняка уже истекал кровью, валяясь в пыли с разорванным горлом.

Однако человек был ослаблен, усталость брала свое, и тварь это знала. Руки хозяйки темного мира имели страшную способность, впиваясь в тело человека высасывать из него жизненную энергию.

Эйнар, пытался сопротивляться, но сознание его растворялось в сером сумраке царства мертвых, тело слабело и словно разваливалось на части. Дважды ему удавалось отшвырнуть от себя дьяволицу, но отскочив на несколько локтей, она злобно зашипев вновь бросалась на него, раз за разом, делая его слабее.

В порыве отчаяния человек, просунув руку в вырез кожаной рубашки, нащупал амулет, но по тому, как тот был холоден, понял, здесь в царстве безраздельного владычества Хели, все амулеты теряют силу. Даже грозный меч Вотана, теперь был всего лишь клинком из серого тусклого металла, на котором были едва заметны магические руны, похожие на старую истертую временем гравировку.

В разгар сражения в мертвом лесу появился сам Локки. Скрестив руки на груди, он наблюдал за схваткой, и смеялся, время от времени показывая на человека пальцем. Эйнар получив удар когтями в лицо, снес сухое дерево и свалился на землю с разорванной щекой. Обливаясь кровью, он пытался встать, но силы покинули его. В царстве мертвых нет места живым, здесь свои законы и свои способы ведения боя. Здесь не терпят силу живых, и всякий пришедший сюда, должен заплатить свою цену смерти.

— Оставь его…, я хочу говорить с ним, — произнес Локки, отсмеявшись.

Хель в ответ злобно зашипела, но отступила от окровавленного воина. Локки, сверкавшие золотом доспехи, которого, здесь выглядели старыми и ободранными железяками, наступил на горло готу.

— Ну…, где же теперь твоя спесь? – Довольно ухмыльнулся он, — я признаться думал ты сильнее.

— Пошел ты…, — шепелявя пробитой щекой, Эйнар плюнул сгустком крови.

— Я…, хочу, чтобы ты знал…, — Локки брезгливо стряхнул с кожаного сапога плевок. – Это я привел тебя сюда…. Почему…?

Эйнар улыбнулся, всем своим видом демонстрируя безразличие. На устах его пузырилась кровь, опухшие глаза, залитые кровью, две тоненькие щелки.

— Пророчество…, которое с твоим появлением откопали наши насмерть перепугавшиеся бессмертные…, ха-ха…, гласит: в день, когда появится из ниоткуда человек, несущий за спиной тень черных крыльев. Время потечет по новой ветви Иггдрасиль. Но…, — в пророчестве сказано, что этот смертный убьет Хель…, и займет ее место на троне в царстве вечной ночи. А значит…, это не ты дружок….

Эйнар не понимал, о чем говорил ему Локки, голова раскалывалась, словно по ней молотили дубиной. Обрывки мыслей метались в сознании, словно разбросанные пазлы. Хель продолжала воздействовать на его психику. Человек вдруг поймал себя на том, что плачет. Боль, обида, бессильная злоба, ненависть, и жалость к себе, собственной участи, разрывали душу. Кажется, он совсем потерял контроль над собственным телом и разумом, и от этого чувствовал себя еще ужаснее.

— Забери его…, он твой, — Локки брезгливо оттопырил губу, — так всегда с этими смертными, много разговоров, а прижмешь легонько, и все…, пшик, лишь кучка дерьма, и мерзости.

Хель довольно оскалилась и завыла, высоким страшным голосом, на ее зов откликнулись несколько голосов и, из внешнего мира сквозь струи водопада в пещеру влетели странные светящиеся сгустки. Жнецы, собиратели душ. Один из светящихся вращающихся шаров, из тех, что люди называют шаровой молнией, подлетел к человеку и завис над его лицом, в ожидании последнего вздоха.

Хель занесла над Эйнаром свои когти, целясь в горло, тот от сильного и длительного воздействия на сознание, бессмысленно и тупо смотрел прямо перед собой. Смешиваясь с кровью, с улыбающихся губ стекала слюна. По штанам растекалось мокрое пятно. Последние обрывки мыслей покинули его, человек закрыл глаза, поскольку сил держать их открытыми уже не было.