ЧАСТЬ ПЕРВАЯ, глава XIII

Глава XIII

— Ты помнишь, как мы познакомились? — спросила Люба, взяв протянутый ей бокал вина и одновременно наклоняясь телом несколько вперед, давая таким образом Завязину знак, чтобы он приподнял подушку, на которой она лежала. — Скоро будет ровно год.

— Помню, конечно, — ответил Завязин. Поправив подушку, он поднял с пола второй бокал, тарелку с маслинами и, забравшись под одеяло, придвинулся ближе к Любе. — Возле твоего клуба. День рождения Дениса как раз было. Я ушел пораньше и на улице тебя встретил. Ты такси ждала.

— А помнишь первое, что ты сказал мне? — сразу следом поинтересовалась Люба, несколько раздосадованная тем обстоятельством, что столь значимое событие хранилось в памяти Завязина лишь постольку, поскольку совпало с днем рождения его друга. — Не помнишь? «Девушка, давайте с вами познакомимся».

— Да ну! — искоса посмотрел на нее Завязин наполовину недоверчивым, наполовину веселым взглядом.

— Да, да, да! — ликующая улыбка еле сдерживаемой радости засияла на губах и в глазах Любы.

— Глупость страшная.

— Но именно так ты и сказал: «девушка, давайте с вами познакомимся».

— Ужас.

— Это точно.

— Что?!

— Ну а как еще это назвать?

— Да… наверное.

— По-моему даже первокурсники так с девушками не знакомятся.

Они оба засмеялись.

— Но знаешь что странно? Ко мне по нескольку раз в неделю подходят мужчины, и если бы кто обратился с подобными нелепостями, я бы даже отвечать такому не стала. Просто проигнорировала бы и все. Но в тот раз я почему-то не оттолкнула тебя, — Люба украдкой взглянула на Завязина. — Мне кажется, что мы не просто так встретились. Что это судьба.

— Я не верю в судьбу.

— Ну, может не судьба…, — задумчиво продолжила она. — Но что-то необычное свело нас тогда. Что-то, что подсказало мне: «да, это твоя половинка, твоя любовь».

— Интересно, — сказал Завязин, подливая себе вина в бокал. — В последнее время я тоже об этом думал.

— О чем?

— О любви. О том, что у каждого на свете есть его вторая половинка и что встретив эту половинку, люди и находят любовь… Вот сама посуди, на свете живут миллиарды людей и если у каждого имелась бы только одна его половинка, то шанс встретить ее был бы невероятно низким. Настолько низким, что люди никогда бы не знали своей истинной любви. Однако все влюбляются. И, как правило, в тех, кто просто оказался поблизости: в знакомых со школы или университета, в коллег или соседей по подъезду… Мы не находим любовь, предназначенную нам небесами — мы просто влюбляемся в какого-нибудь человека и все.

Люба ничего не отвечала. Завязин посмотрел на нее: она с задумчивым видом наклоняла свой бокал в разные стороны, наблюдая за тем, как вино переливалось в нем от одной стенки к другой. Ее серьезное, несколько печальное личико вдруг родило в нем какие-то особенно нежные, трепетные чувства. Завязин смотрел на ее опущенные веки и изумительно-длинные пышные ресницы, на аккуратный носик с множеством светлых веснушек, на пухлую нижнюю губку, выглядывающую чуть-чуть вперед. Столько детского, доверчивого, ранимого увидел он в ней в этот момент.

— Ты любишь меня? — вдруг повернулась к нему Люба.

— Да. Люблю, — ответил Завязин, наклоняясь и целуя ее в губы.

— Презервативы… там… в ящичке, — с трудом выговорила она, под напором сыпавшихся на нее поцелуев и страстных объятий.

— А ты что, мазь не использовала?

— Использовала. Но она не дает стопроцентной гарантии.

— Не переживай. Презервативы не понадобятся. Я все сделаю как надо.

Завязин вновь принялся было покрывать шею и плечи Любы поцелуями, как вдруг резко встрепенулся:

— Подожди! А где кот?

— Я его в ванной заперла. Как ты и просил.

— Да, да. Это хорошо, — облегченно выдохнул Завязин. — А то он мне в прошлый раз все ноги исцарапал…

…………………………………………………………………………………………………………………

Взяв вскипевший чайник, Люба налила Завязину полную кружку и, придвинув поближе к нему стоявшую на столе розочку с вафлями, устроилась рядом на табуретке. Завязин сидел с телефоном в руке, разглядывая сквозь очки номер на визитке службы такси, которую взял из боулинг-клуба.

— У тебя всегда такой умный вид в очках, — не отрывая от него взгляда, сказала Люба. — Ты в них на профессора из университета походишь. Или на доктора какого-нибудь.

— Это у всех так, кто очки надел, — тепло улыбнувшись, посмотрел на нее Завязин.

— Дай я тоже примерю, — весело выпалила Люба.

Легким ловким движением сняв с Завязина очки, она вспорхнула с табуретки и, в мгновение оказавшись возле зеркала в коридоре, примерила их на себя.

— Точно, — развеселилась Люба. — Я похожа на какую-то… бухгалтершу… или директоршу из школы.

— Я же говорю тебе. Это просто иллюзия.

— В каком смысле иллюзия?

— Ну, на самом же деле выражение твоего лица не стало умнее, после того, как ты надела очки? Изменилось не выражение лица, а твое восприятие, — Завязин одел очки и снова посмотрел на Любу. — Зачем люди одевают очки?

— … Что-нибудь увидеть, — ответила Люба, не сразу осознав вопрос.

— И даже не увидеть. Надевая очки человек, как правило, хочет что-то прочитать, разглядеть. Глаза его хмурятся, лицо приобретает серьезный сосредоточенный вид… Даже вот сейчас мы весело о чем-то разговаривали, и вдруг мне понадобилось прочитать номер такси. Я надеваю очки и полностью сосредотачиваюсь на визитке и телефоне.

— А я про что говорю? Получается, что выражение твоего лица действительно изменилось сейчас.

— Ну, в данном случае так и есть. Но ты же говоришь, что у меня всегда в очках очень умный вид.

— Всегда.

— Вот это-то как раз иллюзия. Сейчас, примеряя очки, ты не изменяла выражения лица, но восприятие твое изменилось. Сама сказала, что стала на директрису походить… Все мы с самого раннего детства наблюдаем, как люди, надевая очки, становятся серьезнее и сосредоточеннее. Бабушка, которая берет очки, чтобы вязать; сестренка делает уроки в очках; папа надевает очки, когда читает газету. Все это раз за разом воспринимается нашим подсознанием, накапливается в нем, формируя у человека стойкое убеждение. Убеждение, что в очках — серьезный и сосредоточенный человек.

— Но ведь ты сам говоришь, что так и есть. Что в очках человек становиться серьезней и сосредоточенней.

— В большинстве случаев, но отнюдь не всегда. Дело в том, что убеждение «в очках — серьезный и сосредоточенный человек» изначально формируется у нас в голове в результате многократного наблюдения эффекта: «я вижу, что люди становятся серьезнее и сосредоточеннее, когда одевают очки». То есть мы воспринимаем изменения, происходящие в людях, надевающих очки, и из этих изменений формируем убеждение… Происходит это так: в детстве в нашем подсознании активно строится модель окружающего мира, чтобы мы могли эффективно в нем функционировать. Ребенок с интересом наблюдает за людьми и видит, что иногда они становятся необычно серьезными и сосредоточенными. Его это настораживает: он пытается понять причину изменений, чтобы адаптироваться к окружающей обстановке, и очень быстро замечает, что зачастую это происходит, когда люди надевают очки. Ребенок находит объяснение, формируя у себя убеждение: «в очках — серьезный и сосредоточенный человек». Это убеждение является одним из миллиардов кирпичиков в его подсознании, из которых построена модель окружающего мира, позволяющая ему объяснять происходящие вокруг процессы. После того, как убеждение сформировано, неожиданно серьезный и сосредоточенный, в чем-то даже грозный вид мамы или отца, когда они одевают очки, уже не беспокоит ребенка, потому что он знает: «в очках — серьезный и сосредоточенный человек». Естественно, весь этот процесс формируется в ребенке несознательно… Ирония же в том, что когда убеждение заложено в нас, оно начинает работать по обратному принципу: теперь уже наше убеждение формирует восприятие. То есть, даже если нет никаких реальных изменений в выражении лица человека, мы, тем не менее, будем по-разному воспринимать его в зависимость от того, в очках он или нет. Именно из-за этого сформированного в тебе убеждения надев очки, ты кажешься себе директрисой или бухгалтершей. Заметь, — чуть наклонив голову, значительно продолжил Завязин, — тебе пришли на ум именно директриса и бухгалтерша. Почему? Не потому же, что все директрисы и бухгалтерши ходят в очках. Нет. Директрис и бухгалтерш в очках не больше и не меньше, чем женщин любых других профессий. Но именно две эти профессии: директриса и бухгалтерша представляют собой наиболее яркое воплощение таких качеств как серьезность и сосредоточенность. «В очках — серьезный и сосредоточенный человек» — это убеждение изменило твое восприятие даже самой себя. Оно настолько сильно в нас, что приводит к абсурдам… Сейчас я покажу тебе. Где Васька? — спросил Завязин, встав с места и направившись в комнату.

— Это не Васька. Это Феликс, — с веселой усмешкой поправила его Люба, торопясь следом, чтобы не пропустить ничего интересного.

— Никакой это не Феликс. Это — Васька! — сказал Завязин, обращаясь уже к коту. Подняв с подушки огромного лохматого ленивого и сонного норвежского кота, он положил его спиной себе на ноги. — До чего же он глупый у тебя.

Кот действительно лежал в очень несуразной позе, растопырив лапы в разные стороны и смотря перед собой неподвижным безучастным взглядом. Вяло шевеля пушистым хвостом в знак неодобрения производимым над ним действиям, он, тем не менее, не выказывал ни малейших попыток изменить свое положение, убежденный, видимо, что его и без того вскоре вернут назад на нагретую подушку и в ожидании этого момента не собираясь тратить собственные силы.

— Теперь смотри на Ваську, — сказал Завязин, снимая очки и надевая их на усатую морду кота.

— Ха-ха-ха!.., — оба в раз засмеялись они.

— Да?! Видишь?! — весело воскликнул Завязин.

— Не могу. Ха-ха! Феликс!.. Умора!

— Смотри!

Завязин приподнял очки, а затем снова опустил на нос коту.

— А-ха-ха! Ой, не могу! Он в очках таким серьезным становиться, будто вот-вот заговорить должен.

— Точно-точно!!! Ха-ха-ха! Так и кажется, что он сейчас произнесет: «ну и что вы ржете?».

— Ха-ха-ха!.., — Завязин и Люба снова залились дружным смехом.

— Представляешь, какая иллюзия сознания! — сняв очки с кота и вернув его на подушку, продолжил Завязин. — Под влиянием убеждения «в очках — серьезный и сосредоточенный человек» изменилось даже твое восприятие животного. Что уж говорить о людях. Многие политики, например, специально носят очки, даже если те им вовсе не нужны, потому что знают — они делают их более значительными, презентабельными. Так что если я захочу, чтобы ко мне относились с бо льшим почтением, или, к примеру, пожелаю произвести впечатление серьезного человека, я просто возьму и, — Завязин опустил оправу себе на переносицу, — надену очки! Видишь, как элементарно можно манипулировать сознанием людей.

Люба была восхищена Завязиным. То, что она услышала, сильно впечатлило ее. Она смотрела на него глазами полными обожания, как вдруг в выражении ее лица мелькнул еле заметный оттенок настороженности. Взгляд ее на секунду застыл в тревоге, и тут же вспыхнул двумя преисполненными решимостью огоньками.

— Когда мы познакомились, ты был в очках! — пылко произнесла она. Улыбка осталась на ее лице, но исказилась в каком-то нервическом оживлении. — Ты тогда их тоже специально надел?

Завязин в задумчивости посмотрел на Любу. Несколько секунд он сидел ни на что не обращая внимания, совсем не шевелясь, даже не моргая, будто пытаясь восстановить в памяти что-то давно забытое.

— Ты знаешь, — сказал он, вдруг улыбнувшись, — я не помню точно, но очень даже может быть.

— — ------------------------------------------------

Больше интересного тут:

www.youtube.com/channel/UCHmbRKwvEQSfFhtg-3_iu9w