Пролог

Профессор Дмитрий Венцеславович Бортницкий отложил медицинское заключение и задумался, глядя на вконец разбушевавшуюся за окном метель.

Что он безнадёжен, знал давно, и что осталось недолго, тоже. Но всё-таки надеялся, что хотя бы год у него есть. Ан нет, врачи отпустили сроку максимум до осени. "Девять месяцев, — хмыкнул Дмитрий Венцеславович, — как назло...". Как раз пару недель назад Маришка обрадовала его, что беременна — довольно забавно, если учесть, что их дочери почти семнадцать. Но, в любом случае, очень радостно. А тут — не просто доктора, а светила с мировыми именами — отвели профессору столько времени, что было не понятно, доживёт он до рождения сына или нет. Что будет сын, профессор Бортницкий не сомневался: дочь у них с Маришей уже есть, теперь нужен мальчик. Для равновесия, так сказать. Хотя Дмитрий Венцеславович очень дружен с Лизиным молодым человеком (придумали же сейчас неудобоваримое слово "бойфренд"!), относится к нему почти как к сыну, но всё-таки, свой ребёнок — это совсем другое.

Что ж, до осени так до осени. Gloria in excelsis Deo[1]. Профессор откинулся на спинку кресла, некоторое время посидел молча, прикрыв глаза. Потом решительно рванул на себя ящик стола, порылся там, отыскивая что-то, резко встал и, поплотнее запахнув пальто с меховой оторочкой, вышел в пургу.