ЧАСТЬ IV: ПОЛИТИКА ТИМУРА В ОТНОШЕНИИ ОРДЫ И ПРИЧИНЫ ОБУСТОЙСТВА В ЕЁ СТОЛИЦЕ ЕГО «ТОРГОВОЙ» МИССИИ.

Глава 1: Возвращение посланческой миссии Тимура в Орду.

Снарядив караван, Кутфи без промедления отправился в дорогу. Товара на этот раз загрузили меньше обычного. Караван должен был добраться по назначению как можно скорее. Впереди зима, а какой она будет, предсказать было невезможно. Хотя члены миссии и запаслись тёплой одеждой, но путешествие по морозу и снегу через Голодную степь* никого в восторг не приводило. Кроме того, необходимо было как можно быстрее решить вопрос о возвращению войск, ранее предоставленных Тохтамышу Тимуром в кош* под Бухару, где Великий амир* зимовал со своим войском. О том, что следующим летом Тимур задумал осуществить новый военный поход, ни у кого не вызывало сомнения. Следовательно, за зиму его воины должны были хорошо отдохнуть и подготовиться к новым баталиям. Это относилось и к туменам*, которые должны были вернуться из Орды*.

Из Самарканда в Сарай-Джук* было два караванных пути. Один проходил вдоль реки Джейхун*, с юга огибая Хорезмское море*, а затем уходил прямо к Хазарскому морю*, оставляя слева плато Устюрт. Второй, пересекал и далее шёл вдоль реки Сейхун*, с севера обходил Хорезмское море*, и через Голодную степь*, также приводил к этому же городу. Кутфи выбрал второй. Он хоть и был несколько длиннее, но являлся более безопасным, так как обходил стороной беспокойный Хорезм, до которого на тот момент ещё не «дошли руки» у Тимура.

Весь путь до Сарай-Джука Камол ад-Дин был молчалив. Он до мелочей обдумывал всё, что ему необходимо было сделать в ходе предстоящей миссии. С отзывом туменов* Великого амира* у него особых сложностей не предвиделось. Там посланец* больше надеялся на помощь Урлук-Тимура* и Ак-Буги*. Однако, с «плетением сетей джете*» всё обстояло сложнее. Тимуровские советники Тохтамыша здесь могли помочь лишь с созданием и строительством дукана*, а дальше придётся думать и действовать самому. Камол ад-Дин прикидывал, кого из уже знакомых в Орде* людей, он мог бы привлечь для выполнения этой миссии. Первый, кого он посчитал наиболее подходящим, был безусловно Буга. Только бы он до их приезда никуда не исчез, мысленно как заклинанье повторял посланец*. Этого бродника* можно сделать хозяином дукана*. Пусть через него идут торговые дела. Через его знакомых в Москве можно наладить снабжение джете* оружием. Рятикозю известны все пути движения караванов в центральной части Орды*, а также все основные, расположенные там караван-сараи*. Раньше он и сам разбойничал на тех караванных путях, чем сколотил себе целое состояние. Вот тебе и ордынский амир*, хоть и бывший! Значит, любит человек деньги, а разоблачений боится. Значит такой человек нам теперь и нужен, думал Камол ад-Дин. С помошью Чембара и Вожди можно привлечь для этого дела их лесного джете* Кудеяра, «долго, упорно и безрезультатно», помогая тому разыскивать его невесту Гузель. Необходимо будет, как следует поработать с этими вольношатающимися казмаками*. Им без разницы, с кем воевать и на кого нападать. Ну и главное, необходимо познакомиться и наладить дружбу с этими, лесными «шайтанами»* — ушкуйниками*. Эти наёмники, судя по рассказам, уже сейчас наводят ужас на ордынские*, да и не только, города и селения. Но главное, они держат в страхе судоходство на основных ордынских реках, таких как Итиль*, Тан* и прочих. Ордынцам известно, что ушкуйники* поощряются знатью урусовского Новгородского улуса*. Вот и хорошо, значит и подозрения за разбои будут в первую очередь на новгородцев. Где, как не на сакмах* Великового шёлкового пути* можно разжиться им так богато и дёшиво!

Тем временем Насреддин завёл дружбу с Чембаром и Вождей. Как только представлялось свободное время для отдыха, он учил братьев искусству владения оружием, стрельбе на ходу из лука, броскам аркана и всему, что могло пригодиться настоящему воину. По пути следования он подолгу рассказывал им о задачах и боевых назначениях дахи*, сады* и хазара* в ордынском войске, а также равнозначных тысячи и кошуна* в войске Тимура. Этими формированиями ему приходилось командовать самому. От Насреддина братья узнали, о роли знамён, труб и барабанов во время военных баталий на поле боя. Теперь они знали, что знамя и другие ему подобные атрибуты, на поле боя присутствуют не просто ради красоты и величия, как ранее считали братья. Например, по боевым знамёнам можно определить, где находится военачальник и что он требует от всоих разной величины командиров. Если же боевое знамя исчезает, это означает, что соответствующий полководец на поле боя убит. Положения знамён дублируются звуковыми сигналами труб и барабанов. У каждого звука есть свой клич, например: для атаки свой, для отступления свой и так далее. Кроме того, отдельные сигналы труб, могут предназначаться только конкретным воинским формированиям. Поэтому, командиры на поле боя, должны строго следить за положением знамён, штандартов и других атрибутов, а также вслушиваться в звуки соответствующих музыкальных инструментов, чтобы вовремя определять, что от них в данный момент требуется. Чембар и Вождя с интересом слушали Насреддина. При этом братья мечтали, что когда нибудь и им придётся командовать воинскими формированиями, участвуя в военных баталиях и добывая себе славу. По мере необходимости, тройка устраивала охоту на степных просторах. В основном охотились на небольших степных антилоп. Но если в степях близ Сейхуна* это были джейраны, то ближе к Хазарскому морю*, в основном приходилось охотиться на сайгаков, слегка уродливого вида, но с очень вкусным мясом животных.

Караван двигался дальше, пока не добрался до Сарай-Джука* и остановился в караван-сарае Улы-Су, расположенном на протоке Яика*.

— Следующим будет Сарай аль-Махруса*, — сказал Насреддин, обращаясь к Камол ад-Дину, — Мы можем к этому городу тоже дойти вместе. Дальше ты свернёшь вверх по Саре*, а мне прямо. Там, до Хаджи-Тархана*, рукой подать.

— Нет, здесь на Сарай* есть наиболее прямой путь, — ответил Камол ад-Дин, — Хоть на пару дней, но затрачу меньше. По этому пути я уже ходил. Сейчас нам каждый день дорог, хотя я и не прочь был бы взглянуть на этот город. В нём я никогда не был.

— Там действительно есть на что посмотреть, — со вздохом произнёс Насреддин, — Это теперь ордынский «купол ислама», наподобие нашей Бухары. Столько, как в этом городе мечетей и медресе* нет даже в ордынской столице. В своё время великий хан Орды* Мухуммад Узбек позаботился. Он так любил этот город!

— Ты, я смотрю, тоже неравнодушен к этому городу? — заметил Камол ад-Дин.

— Угадал, — ответил Насреддин, — Я здесь родился и вырос. Вообще же я кыпчак*, а в Мавераннахр семья перебралась позже, спасаясь от смуты и чумы.

— Но почему тогда, именно Узбек перенёс столицу в Сарай ал-Джедид? — спросил Камол ад-Дин, — Ведь ему был по душе Мохши*.

— Наверное, он сделал это потому, что Узбек-хан был очень практичным правителем, — ответил Насреддин, — Он в первую очередь думал о безопасности столицы. Центральные города Орды* не имеют стен, чем монгольская верхушка даже гордится. Их главное оружие, это бескрайняя степь и быстрая конница. Но эту конницу необходимо собрать, пока враг будет преодолевать степные просторы. Сарай аль-Махруса* расположен близко к морю. Потому, этот город слишком уязвим, так как Орда* не имеет своего военного флота. И хотя вход в основное русло Итиль* защищает обнесённый стенами Хаджи-Тархан*, но по многочисленным протокам дельты этой реки, тот город легко можно обойти стороной.

— Зачем же Бату-хан именно на этом месте построил столицу?

— Бату-хан тогда о безопасности своей столицы не думал. Ему это было ни к чему. От одного его имени, в те времена трепетала вся вселенная. А нашёл Бату в этих краях лишь самое живописное и удобное место. Столица же его, в те годы представляла собой большой кош* из многочисленных кибиток, повозок и телег, готовый в любой момент сняться с места и перекочевать на новое. Это новое стойбище, Бату также мог бы назвать каким нибудь городом. Настоящий же город, здесь начал строиться уже позднее, когда помогать управлять Ордой* были приглашены китайцы. Они-то и научили ордынцев* строить настоящие города.

— А город Маджар имеет стены? — спросил Камол ад-Дин, хотя от кого-то из своих знакомых слышал, что их там и в помине не было.

— Откуда им там взяться? — ответил Насреддин, — Этот город тоже расположен посреди степи, и пожалуй самый большой в Орде, хотя и не такой красивый, как те, что на Итиль* и Саре*. А с Сарай аль-Махрусой* его даже близко по красоте сравнивать нельзя. Может, ты всё же подумаешь, да захочешь взглянуть на старую богохранимую ордынскую столицу?

— Я обязательно посещу этот город, как только появиться возможность, — напоследок пообещал Камол ад-Дин, — Особенно учитывая то, что ты так упорно на этом настаиваешь. Сейчас же мне остаётся лишь молиться, чтобы Тохтамыш находился в столице, иначе многие из затеянных нами дел не смогут осуществиться.

Пробыв в Сарай-Джуке* сутки, Камол ад-Дин распрощался с Насреддином, и с караваном отца направился прямиком в Сарай ал-Джедид*, а Насреддин, в свою очередь, в сторону Сарай аль-Махрусы*, чтобы оттуда, далее проследовать в Хаджи-Тархан*.

Глава 6: В гостях у темника Едигея в Маджаре.

Взяв небольшой кошун* всадников и попутчика Чембара, Иса-Бек отправуился в Маджар*. Али-Бек предлагал ему вместе следовать до Хаджи-Тархана*, а далее по наезженной сакме* добраться до места назначения. Но Иса-Бек отказался. Он не любил наезженных и обустроенных дорог и всегда выбирал неизведанные пути. С раннего детства он полюбил бескрайние степи, в которых, казалось бы, отсутствоали какие бы то ни было ориентиры. Он давно научился безошибочно ориентироваться в этих однообразных ландшафтах и выбрав нужное направление, Иса-Бек всегда с поразительной точностью добирался кратчайшими и более удобными путями до намеченных целей. Это играло особенно важную роль в его полководческой деятельности. Своему мастерству он научил и своего младшего брата Идигу*, также не единыжды проявлявшего свой полководческий талант.

Вот и на этот раз, он решил, как любил говорить его брат Идигу*, «махнуть прямиком». Переправившись на подручных средствах через Сару* и Итиль*, он далее проследовал в «чёрные земли»* улуса* «Хозторокан»*, а оттуда вышел к маленькой степной речушке Чограй. Далее, до Маджара* было рукой подать. Прибыв к городу, он разыскал кош* своего брата Едигея*, который не скрывал радости от встречи. Иса-Бек поведал брату о сложившемся положении с отзывом чагатайцев*, о чём тот уже знал от Насреддина, и решении Тохтамыша по этому вопросу. Он также сделал предложение Едигею* перейти на службу к Тохтамышу. Едигей уже сам не один раз обдумывал этот вопрос, так как начал строить свои амбицеозные планы.

Как воин воину, Едигею* конечно больше симпатизировал Тимур. Великий амир* Мавераннахра сделал себя сам, в то время как Тохтамышу просто улыбнулась счастливая фортуна. В первую очередь этому способствовало немаловажное обстоятельство, родиться огланом*. Полководческие же таланты у нынешнего правителя Орды* были, как говорил Великий амир*, весьма и весьма посредственными. В этом Едигею и самому не раз приходилось убеждаться, участвуя с ним в военных баталиях, как против Урус-хана и его сыновей, так и против беклярибека Мамая. То, что Тохтамыш оказался на троне такой могучей страны как Улуг-Улус*, было чистым стечением обстоятельств, от него самого меньше всего зависящим. Но Едигей* был прагматиком и всегда мыслил, исходя из складывающихся субъективных и объективных обстоятельств, взвешивая всё ньюансы «за» и «против». Он прекрасно понимал, что Тимур* всего лишь амир*, хоть и великий. Правит он бедной и обделённой ресурсами страной, ведущей бесконечные войны с соседями за своё существование. Одна военная неудача, и эта страна перестанет существовать как таковая, став частью окраины, или ещё каким либо придатком страны-победителя. Будь хоть трижды Великим амиром*, Тимур никогда не станет полновластным правителем этой страны, так как по законам степи таковым может быть только потомок Чингисхана, и даже звание гурагана* не могло дать ему этой привелегии. Вот и теперь, правителем Мавераннахра*, хоть и формальным, был чингизид* Саюргатмыш*. А Тимур, хотя фактически и управлял страной, довольствовался лишь почётным званием Великого амира*, или как его называли в Мавераннахре — Амир-ал-умара*, что было одно и то же. Почти все правители соседних с Мавераннахром* стран, ненавидели Тимура, считая его выскочкой и самозванцем. Кроме того, при незаурядных способностях полководца, Тимур мало разбирался в большинстве других невоенных вопросах существования своей страны. В этих делах он часто полагался на малознакомых ему сахибов*, которые нередко имели весьма ограниченное представление о поручаемых в их ведение, направлениях деятельности, В Мавераннахре*, управляемом Тимуром, невиданных размеров достигли коррупция и казнокрадство. Даже невероятно жестокие меры, принимаемые Тимуром к своим проворовавшимся сахибам*, не приносили желаемых результатов. Казна скудела и пополнялась лишь за счёт тамги* от транзита товаров по Великому шёлковому пути*, да незначительно от разных видов торговли. Средства от других видов деятельности в неё не поступали, так как в тех условиях, которых существовал Мавераннахр, эти виды прибыли почти не давали. Во многом, они приносили одни лишь убытки, компенсировать которые приходилось опять же за счёт казны. Однако в последние годы, в неё стали поступать средства и от военной добычи, что начало стимулировать соблазн Тимура к увеличению военных конфликтов с более слабыми соседями. Едигею было известно, что конфликты с Хорезмом* и Могулистаном*, а затем и с Хорасаном*, спровоцировал сам Великий амир*, и во многом ради получения военной добычи. Но войны, как успел усвоить Едигей*, не всегда бывают победоносными. Здесь всё могло закончиться в любой момент, даже для такого удачливого полководца, каким являлся Тимур.

В отличие от Тимура, Тохтамыш* располагал весьма скромными полководческими способностями, но гораздо лучше первого, разбирался в невоеннах вопросах жизни страны. Он достаточно быстро вник во все сферы деятельности своей огромной державы, подобрал на ключевые посты нужных людей и к концу лета следующего года своего правления, восстановил в Орде* основные институты власти и управления. Он задался целью вернуть Улуг-Улусу* былое величие и могушество, сделав эту страну такой, какой она была во времена правления в ней, не таких уж далёких предшественников как Узбек и Джанибек. Проводя в Орде* преобразования, он не спешил лишь с назначением беклярибека* и везира*, обязанности которых, при необходимости, поручал своим приближённым и наиболее верным сподвижникам. Таковыми у Тохтамыша считались соответственно Иса-Бек и Али-Бек. Правитель Орды* был непомерно энергичен, вникал во все дела самолично. Взойдя на престол, он быстро полюбил власть и потому не спешил делиться ею с другими. Но при всём этом, Тохтамыш поощрял инициативу, исходившую от его соратников и сподвижников, не был лишён компромисса, если это сулило принести выгоду общему делу. Он считался с обычаями и традициями населявших Орду* народов, и интересами их местной аристократии, был лоялен к конфессиональному многообразию, сложившемуся в среде его подданных. Он считал, что любые законы божьи священны, независимо от их религиозной принадлежности и вмешеваться в них не вправе ни один уважающий себя правитель, не смотря на то, к какой конфессии принадлежит он сам. Кроме того, Тохтамыш прекрасно понимал, что любая межконфессиональная вражда в любой, даже самой могущественной, но достаточно пёстрой в многоконфессиональном отношении державе, неотвратимо приведёт к резкому ослаблению этой страны, или даже её гибели. Он себя вёл так, что его подданные в Орде*, в том числе и многие приближённые, не до конца понимали, какую веру исповедует сам ихний правитель, что являлось причиной разного рода кривотолков. Но при той толерантности, которая существовала в ордынском обществе, это никак не сказывалось на его положении и авторитете как правителя данной державы. Между тем, обеспечиваемый им межконфессиональный баланс многое значил для поддержания внутреннего спокойствия и консолидации сил в стране. Его обеспечение давало возможность сосредоточить силы и средства для решения других немаловажных вопросов, не отвлекаясь на внутренние распри, чем Тохтамыш успешно и пользовался. При нём, после длительной смуты, Орда* начала быстро восстанавливаться.

Что касалось вопросов межконфессиональнах отношений у себя в стране, то аналогичной позиции старался придерживаться и Тимур. Он также шёл на любые межконфессиональные компромиссы, и делал всё от него зависящее, чтобы не допустить вражды между представителями различных религиозных конфессий внутри своей собственной страны. Граждане не только его страны, но даже за её пределами, нередко спорили, к какому, например, из течений ислама принадлежит сам истинный правитель Мавераннахра*. Суннит* Тимур, или шиит*? Суфий* он, а может даже хариджит*? При этом, конфессиональная принадлежность почти постоянно присутствовавшего возле Тимура, его духовного наставника, потомка пророка Мухаммеда — Мир Сейида Береке*, участниками споров принималась во внимание мало. Но если самому Тимуру приходилось находить баланс в основном между различными течениями ислама, а также некоторыми ещё остававшимися приверженцами Яссы*, среди которых преобладало в основном тенгрианство *, то в стране управляемой Тохтамышем, вполне мирно уживались ислам и христианство, иудаизм и буддизм, а также язычество и множество других менее значимых конфессий. Представители разных религий бок-обок служили в ордынском войске, при необходимости вместе воевали с общими врагами, не задумываясь о том, какие веры исповедуют их враги или союзники. Представители одних конфессий женились и брали в жёны представителей других, находя всевозможные лазейки, чтобы обойти существующие религиозные законы, чинившие препятствия для заключения тех самых межконфессиональных браков. Это в определённой степени вселяло оптимизм в подданных ордынского царя*, их уверенность в том, что они, по крайней мере, не будут претесняться по резигиозному принципу, и на их веру никто не станет покушаться. Такая политика Тохтамыша уже многого стоила. Следовало также учитывать и то, что выход* в Орде*, даже в самые тяжёлые периоды существования этой страны, никогда не превышал десятой части нажитого барыша*, в то время, как подданные Тимура даже в благополучные годы отдавали в казну третью часть от нажитого. Если тамга*, за транзит товаров через Мавераннахр* по маршрутам Великого шёлкового пути* составляла аж восемь динар* из сотни, полученных в виде дохода, то аналогичная тамга* в Орде*, составляла лишь три дирхема* из такой же сотни дохода.

Взвесив всё за и против, Едигей* решил согласиться с предложением брата и перейти на службу к Тохтамышу. Кроме того, он начал обдумывать свой собственный, амбициозный план. Едигею хотелось стать не просто беклярибеком* Орды*, но заполучить здесь такую власть, какой располагал в Мавераннахре* амир* Тимур, тоесть при формальном правителе, фактически безраздельно управлять страной. Конечно, на службе у Тимура об этом не могло быть и речи. Максимум, на что можно было рассчитывать, это стать темником. Тохтамыш теперь тоже абсолютную власть из своих собственных рук может не выпустить. Он даже беклярибека* с везиром* до сих пор не назначил. Претендентов же на эти места, его брата Ису-Бека и своего ближайшего сподвижника Али-Бека, старается держить на коротком поводке. Но Тохтамыш тоже не вечен. Он может в одном из военных походов «геройски погибнуть в бою», «неосторожно» упасть с лошади и «случайно» разбить голову, а также «случайно» стать жертвой «несчастного случая» на охоте. Да и мало ли чего ещё может с ним приключиться! А он, Едигей, не зря держит возле себя и «зорко» опекает внука Урус-хана и сына Тимур-Малика, одинадцатилетнего Тимур-Кутлуга и ещё некоторых смазливых огланчиков поменьше. Для них Едигей кумир, и эти ребятишки в нём души не чают, во всём хотят походить на лихого, успевшего себя проявить полководца. Выпадет подходящий момент, и Тохтамыша можно будет поменять на Тимур-Кутлуга. Тот пусть себе забавляется гаремом и побрякушками, подобно Саюргатмышу*, а настоящая власть тогда будет у него, Едигея. После этого, и с самим Тимуром можно, если что, потягаться. Сравнивать же Улуг-Улус* с Мавераннахром*, всё равно, что сравнивать слона с ишаком. У ишака конечно хороший погонщик — Тимур, но если у слона таковым станет он, Едигей, то какое уж тут сравнение! Примерно так думал Едигей, выбирая между Тимуром и Тохтамышем.